Однажды

" И там, в пернатой памяти моей,
  Все сказки начинаются с «однажды».
 И в этом однократность бытия И однократность утоленья жажды".
                Д. Самойлов. «Память»
               
 
После всего, что произошло со мной в тот страшный год, я, наконец, остался один в полупустой съемной квартире.
 Это был последний этаж шестнадцатиэтажной панельной новостройки.  Одна комната и кухня с балконом. Мебели в квартире почти не было. На кухне электрическая плита с не отмываемыми пятнами подгоревшей когда-то еды, старая раковина с ржавыми разводами и сочащимся краном, стол ужасной едко голубой расцветки, две табуретки и цветочный горшок на окне с остатками давно высохшего растения.
В комнате лежал полу детский раскладной диванчик без ножек. На нем я и спал. В углу на единственном стуле лежала моя сумка с немногими вещами. Больше, из мебели ничего не было.
В квартире отсутствовал телефон, да и по правде говоря,  нужен он не был, единственные близкие мне люди - мать и отчим, уехали в Америку на ПМЖ. Больше разговаривать мне было не с кем. Уезжая, родители сдали свою квартиру, а на вырученные деньги сняли  вот это самое жилье и обеспечили существование на ближайший год. А другого  ничего и не требовалось...
Денег мне хватало на еду и коммунальные оплаты, про которые я впрочем, забывал.  И  на сигареты. Это главное. Я знал, что вскоре  придется отказаться и от них, потому что любое пристрастие, любая привычка такого рода опасна для меня, но не сейчас. Той зимой я выкуривал по две пачки в день и до сих пор не жалею об этом. Сигареты  стали для меня, на эту долгую, длинною в  целую жизнь зиму, заменителем всего.
Главное было скрыться. Скрыться в таком месте, где никто не сможет тебя найти. Я думал об этом тогда. Являлась ли эта квартира тем самым местом? Отчасти да. Но не совсем. Я ведь не скрывался от кредиторов.  Как и большинство тех, кого я потерял в своей прошлой жизни.   За предыдущие наши удовольствия  я платил до сих пор, и кредитор не отставал от меня, но он был всегда рядом.
Мои друзья, кто расплатился сполна, а кто сбежал, в такие места, где никакой рэкет не выбьет с них долги.
Скрываться мне предстояло от врага куда более страшного, чем бандиты и пушеры. И для такой цели  эта квартира была отличным местом.
 Скрываться мне нужно было от самого себя. 

***
Квартира стала моей эмиграцией, моим номером в роскошном отеле, моей тихой обителью в Аргентине. 
                ***
Одиночество - это пшик. Пустой звук. Одиночество - глупое слово в устах подростка. Сколько раз я слышал его от разных людей. «Мне одиноко!» , «Так одиноко!», «Я не люблю одиночество…», я столько раз читал о разных видах одиночества, что когда  столкнулся с ним в действительности, то не узнал его.
Люди, конечно, до неузнаваемости исказили  смысл этого слова. Как исказили они смысл многих слов.
Я тоже не был одинок в точном понимании этого слова. Я лишь приблизился по собственной воле к его подобию. Эдакое эрзац одиночество. Но что-то подсказывает мне, что мало найдется людей, которые так близко подошли к разгадке смысла этого слова. За три месяца жизни в квартире на востоке Москвы я сумел, если не понять, то почувствовать истинный вкус одиночества.
Я начал понимать самого себя. Это спасло меня.
               
***
Я завел четкие правила. Ходил в магазин раз в неделю. Там покупал сигареты и еду. Там я вынужден был произносить слова. Старался быть тенью, незаметной серой тенью, не привлекающей к себе больше внимания, чем нужно для покупки самого необходимого.  Это удавалось мне. Прошлый опыт здесь годился вполне. Даже через три месяца, когда я уже изучил всех продавщиц в ближайшем магазине, они все еще не узнавали меня. И это было хорошо. Я не мог позволить себе общаться. Это было слишком тяжело.
 
                ***
Сорок раз в день я ходил гулять.
На балкон. То есть -  курить. Я мог бы курить и дома, но не позволял себе этого. Это тоже было одно из правил, которые я выполнял неукоснительно.
Я тепло одевался, потому, что все время болел и шел на балкон. Садился на ящик из-под стекло тары и закуривал. Пока тлела сигарета, я наблюдал за унылым пейзажем сквозь перила. Заводской серо-белый ландшафт, не меняющийся изо дня в день. Даже дым из трех труб на горизонте шел всегда одинаково. И это нравилось мне. Было в этой унылой картине мертвого города что-то завораживающе спокойное.
Бросив, бычок с высоты шестнадцати этажей я  представлял себе, как он бесконечно долго летел к земле. Летел мимо узоров из балконов и окон, к заснеженной земле и так как момента приземления я не видел, то наблюдать за этим полетом в своем воображении я мог бесконечно. Тлеющая сигарета все летела,  а земля отодвигалась от нее. Так можно было сидеть бесконечно.
Но становилось холодно, и я уходил с балкона.
А сигарета все падала, проваливаясь в бесконечность.
 
                ***
Особенно тяжело было первые дни, и даже недели. Где-то на третий день само заточения в голове у себя я стал слышать голоса.
Это была пытка. Голоса повторяли окончания моих мыслей. Они кричали, кривлялись, издевались…
Я думал: «Надо пойти покурить», и сразу крики «Покурить!», «По-ку-рить!» «Эхе! Покурить!!!»
Схватившись за голову, я бродил по пустой комнате. Как тяжело! « Тяжело!» «Тя-же-ло!», «Эхе! Тяжело!»
И так часами. Мучительно и беспрерывно в голове моей звучали их голоса. Я различал троих – истерика, зануду, и оптимиста. Все одинаково мерзкие.
Они, то замолкали не надолго, то опять принимались вторить моим мыслям.
Истерик вопил, зануда бубнил медленно, оптимист радостно выкрикивал.
Такая пытка.
Я видел их во сне. И это был самый кошмарный сон в моей жизни.
 
                ***
 
Одиночество в пустой квартире в новостройках на самом востоке Москвы. Балкон с видом на пром зону. Скудная еда, приготовленная на старой плите. Чай, чай, чай. Сигареты, сигареты, сигареты. И голоса в голове, словно заставляющие меня выйти и вернуться к прошлому. «К прошлому!» «К Про-шло-му!» «Эхе! Вернуться!!!»
 
                ***
Сейчас, когда мне говорят, что у меня уникально сильная воля, я  только улыбаюсь. Никакой волей не победить голоса в голове. Человечка скорчившегося на детской поломанной кроватке, держащегося обеими руками за голову не могла спасти  «сила воли». Дело совсем в другом.
Просто я случайно рассыпал горошек на полу у дивана.
Совершенно не случайно.
 
                ***
Я случайно рассыпал из пакета сухой горошек, а собрать его поленился. Он так и лежал желтый едва различимый на желтом линолеуме. А я прилег рядом на диван. Прижался щекой к подушке и стал смотреть на горошины. Среди них я заметил одну с маленькой выщерблиной на  краю…
Она стала увеличиваться, расти, заслонила собой линолеум. Я видел перед собой огромную желтую планету с большим разломом, уходящим в недра.
 Я посмотрел еще. Пригляделся…
 
                ***
Однажды…
Никто не решался спуститься в разлом. Между тем планета могла погибнуть. Жители… как они выглядели? Они были. Да у них было два глаза. Один впереди на лбу, а другой на затылке. Это удобно. Потому что им часто приходилось скрываться от враждебной расы Охотников.  И, у них были носы,  поросшие рыжей шерстью по форме напоминающие лисьи. Это был очень странный народ  со своей культурой, со своей музыкой… какой была их музыка?
Арфы, множество арф разных родов типов  и видов, маленькие и огромные, кривые и прямоугольные. Когда вечером на площадях они играли свою музыку на этих арфах, хотелось слушать не отрываясь. Если прислушаться, то отголоски этой музыки можно было услышать…
 
                ***
В комнате звучала дивная музыка. Играли арфы.
Голосов не было.
 
                ***
Только разлом на планете величиной с горошину все разрастался. Нужно было что-то делать. Как спасти планету странного лисоподбного народа? Я встал и пошел на балкон. Курить. Открыл балконную дверь и удивился. Так сильно я не удивлялся давно.
Лег я на диван утром, а сейчас там за балконом вечер накрыл унылый заводской пейзаж своим бархатным покрывалом. Был вечер. Я пролежал, глядя на горошину весь день.
 «Весь день!!!», «Де-нь!!»,  «Эхе! День!!!»
Я бросил сигарету и побежал обратно. К рассыпанному по полу гороху.
Как спасти лисий народ?!
 
               
 
 
 ***
Я лежал и думал о лисьем народе и разломе в планете-горошине. Я быстро учился тому, как погружаться в события на этой планете. Я просто приглядывался, напрягая внутреннее зрение.
Однажды…
Не так уж и много нужно было, чтобы увидеть героя, со смешной лисьей мордочкой собирающегося спуститься в глубину разлома, чтобы узнать, в чем причина, почему увеличивается пропасть.  Я видел пи причину, по которой именно он собирается это сделать. Нетрудно разобраться в том, что толкало его в эту бездну, не только и не столько желание совершить подвиг, а скорее семейные обстоятельства. Что-то не ладилось  у него с женой, которую он очень любил. Я начал присматриваться к его жене. И мне стало все ясно. Она же специально подталкивает его к подвигу. Возможно, она изменяет ему? И хочет что бы он погиб. Может и так. Надо понаблюдать.
И я наблюдал.
 
                ***
Я разработал методику погружения в лисью реальность. Горошек был мне уже не нужен, но я оставлял его, просто боясь спугнуть это состояние, дававшее мне возможность существовать.
Жить.
               
                ***
Однажды…
Конечно, среди Охотников нашелся тот, кто хотел бы помешать лисьему герою совершить погружение в бездну разлома. Толи из зависти к славе, то ли он хотел, чтобы планета-горошина разлетелась, в конце концов, пополам. Наверное, все-таки второе. На обдумывание этого  момента у меня ушло много времени. Потом я понял. Чтобы история длилась дальше, чтобы я смог наблюдать эту историю, Охотник обязательно должен иметь серьезный повод мешать герою, причину, которая бы исходила извне.
Я стал думать об этой причине....
 
 ***
....На балконе.
Шел снег. Наверное, такой же снег, какой бывает зимой на планете у лисьего народа. Снег летал рядом с моим балконом и там, в глубине ночной тьмы. Он не падал, а поднимался вверх. Он кружился на одной высоте, он летал и блестел в свете кухонной люстры. Я поразился его красоте.
Я поразился, что  ко мне вернулась способность чувствовать эту красоту.
Спасибо лисьему народу.
Спасибо - горох.
 
                ***
Дни пробегали в размышлениях. Шли недели. Месяцы ползли.
А за окном шел бесконечный снег. Потом он таял, превращаясь в воду. И замерзал. Сосульки на перилах балкона сверкали. А потом опять шел снег.
Я погружался в тишину, обдумывая как однажды…
 
                ***
Однажды…
Лисий народ должен быть спасен. Герой должен встретиться с Охотником на дне бездны. Я точно убедился в этом покупая сосиски и кетчуп в продуктовом. Возможно, его жена снова полюбит его. Но вряд ли. Так не бывает. А думать нужно только про правду.
Писать нужно только правду.
Да, я забыл. Я купил тетрадку в клетку. И ручку.
Это очень, очень важно.
 
                ***
Я кое-что понял в этой жизни. Не много.  Я начал понимать самого себя. Только начал. И для меня единственным спасением были клетчатые тетради. Единственным шансом заглушить три мерзких голоса: истерика, зануды и оптимиста - приглядываться к горошинам на полу.
И записывать то, что вижу единственный способ, чтобы выжить.
Чтобы жить.
                ***
Когда пришла весна, три тетрадки были исписаны, а дочка хозяев квартиры вышла замуж и молодой семье потребовалось жильё.
Я вышел на улицу. За плечами у меня была сумка в ней все мои вещи. И пакет с горохом.
Я его взял просто так. Для смеха, как обычно говорят.
Мои ботинки быстро промокли. Ручьи текли отовсюду. Весна еще не началась по-настоящему, но предощущалась.
Я очень изменился за эту зиму. Уходя из дома я полил давно засохший цветок. В конце концов, раз уж такому как я предоставлена возможность выжить, значит и у сухого цветка есть шансы.
А потом я подумал, что теперь можно было бы, приглядеться к моему прошлому. Оно похоже на разорванный пакет с горохом. Надо бы приглядеться.
Я сделал шаг.
А начать, наверное, надо так…
 
Однажды…
               
 
 #рассказы_мирза