Четвёртого не дано

   Если математику считать продуктом человеческого гения, то почему в природе, подчинённой законам физики, астрофизики бесконечное множество математических констант, зависимостей, превращающих кажущийся хаос в строгие закономерности?
  Отчего в самых азах математического анализа они прописаны, как  «меньше», «равно», «больше», а четвёртого не дано? Не дано. Ни в чём,  даже в человеческих отношениях.
  «Они подходят друг другу», «идеальная пара». По каким признакам?
 Если она смотрит на него, как на бога или он на неё, как на мадонну – снизу вверх, значит, в этой паре отношения сложились «по меньше». Самоуничижительное "Кто я такая (такой), чтобы" или  самоутверждающее "кто она (он) такая (такой), чтобы". – Мысль, как формула этих отношений.
  Сложно назвать их счастливыми.
  Если пара видит друг в друге себе равного, главенствует мысль:  «чем я хуже её (его)». И отношения носят состязательный характер, что так же мало приносит счастья и покоя.
  Эти мысли могут вовсе не звучать вслух, союз может существовать в зоне компромисса. Но подспудно они  констатируют закономерность отношений, от которых любая из сторон рано или поздно вправе отказаться и  изменить их статус в другой паре. На стороне или вновь узаконенной. 
  Дети. Они никак не могут влиять на отношения родительской пары, поскольку находятся по отношению к ней в зависимости «по меньше».
  А теперь в деталях. Наглядно. В цвете.
  Отец называл её свахой, хотя было больше похоже на то, что она не являлась звеном в наших родственных связях. Имя её Тося.
  Она растила внучку – мою ровесницу и однажды пригласила меня к себе в дом по какому-то таинственному поводу. Впервые.
  В глинобитном домике, с низким потолком  приёмной была комната с комодом между двух окон и двумя портретами над ним в межоконном простенке.
  На одном портрете – она, Антонина. В лёгком  крепе с угадывающейся под ним божественной грудью. Достойным обрамлением были округлые плечи и тонкие фарфоровые руки, заканчивающиеся скульптурно-идеальными кистями. Где каждый палец – украшение.
  На втором портрете  - её дочь. Во всём облике запредельная экзальтация. Кажется, сойдёт в любой момент с портрета и, заламывая руки, начнёт метаться по горенке.
 - Родила, носила вторую беременность, а не покорилась. Руки на себя наложила и в гробу лежала гордая, не сломленная.
  Так Тося позволила себе приоткрыть завесу над своей личной драмой.
 Потом посветлела лицом и сообщила:
 - Я тебя к чему пригласила? - Сын Витенька приехал. Только поселился в гостинице. Он строит у нас  новый  вокзал, по своему дипломному проекту. А гостиница уже готова. Тоже часть его диплома. К вечеру сноха наведается, а завтра их дети подъедут– два моих драгоценных внука.
  Оставайся – познакомлю.   
  Сноха появилась, как солистка на фоне балетной труппы, которая мгновенно померкла в  сиянии примадонны.
  Коротко представилась Ириной и взяла с комода альбом:
 - Это я  в десятом классе.  Это - на соревнованиях по горным лыжам на втором курсе  педагогического института.
  А это! Посмотри, посмотри! Футбольная команда. И мой муж - тогдашний ухажёр среди футболистов! Как ты думаешь, который? – Да в голову тебе не придёт! Вот этот ушастый редкозубый головастик  в трусах по колено – при его мелком росте! А носки! – Чуть ниже колена. Нет, это не футбольные – обычные мужские  носки. Умереть!
 Тося слушала без видимых эмоций. Потом подвела черту:
 - А кому б ты сгодилась ещё?
Тут  Тося  была явно неправа. Что на фото, что в жизни Ирина была такова, что быть мусором у её ног согласилась бы полным составом вся команда. И, очень может быть, что не одна.
  Но через каждого она перешагнула бы.
-Нас две сестры – я и Вера. Она старше на год. Встала за прилавок продовольственного магазина.  А я учительствовать пошла. До директора школы выросла. Теперь ещё и депутат городского совета. А муж – начальник строительного участка. Это немало, хотя не директор, конечно.
  Веру я знала. Не как чью-то сестру, а как несчастную женщину.
  Магазин, где под конец жизни она работала, был недалеко  от моего родного дома. Грузная женщина. Кто-то отрекомендовал ей меня портнихой, и она рискнула попросить меня сшить ей пару платьев. Никто не брался, а торговля не предлагала таких размеров.
 - Ты не поверишь, какой я была щепкой, а теперь в ширину метр сорок не вхожу. Покупаю две длины. Остаток как раз на платье дочке.
   И они рядились вдвоём в пёстрые ацетатные шелка.  А в той поре, которую по праву она могла считать счастливой…
   В магазин после работы заходили шофера ближайшей автобазы. Традиционный фуршет по пятницам: бутылка водки, банка кильки, булка хлеба. Да назойливые торговки у порога магазина вынудят купить солёный огурец.
  Никому из них Вера не глянулась. Была каким-то бесполым существом, регулярно их отоваривавшим.
  И вдруг вошёл он, громоздок и до крайности вонюч. От солярки на спецовке до носков.
 - Идите уже, мужчина, - говаривала ему старая еврейка, когда он задерживался покрасоваться, - а то макароны вами пропахнут.
 - Пойдёшь за меня? – Спросил он в один из вечеров, принимая очередную покупку из её рук.
 - Пойду, - вспыхнула Вера, прижав к груди свои костлявые кулачки.
 А, когда родила дочку, её хрупкий стан обложился такими излишками веса, что супруг  в свою лексику собрал самые непристойные эпитеты для общения с женой. И бивал её в своё удовольствие. Так, что его увесистые кулаки утопали в её пухлом теле.
  Когда дочка выросла и уехала, как мечтала о том в Ленинград, Вера от мужа ушла. Угол сняла, как тогда говорили. Но супруг наведывал жену.
 - Голодает он без меня,- с грустью рассказывала Вера,- ужинать приходит. Поест, озвереет и поколотит.
  Хозяйка не выдержала и прогнала её с постоя.
 - Вера слегла по онкологии.- Рассказывала Ирина. - Он являлся в палату к умирающей жене, садился рядом на стул и начинал своё дежурное издевательство:
 - Нашла-таки,  как слинять от меня!
Хватал её за одежду и тряс на больничной койке.
  А когда Веры не стало – выл, как пёс, лишившийся хозяина. Отказался от пищи, быстро терял вес и всем заклинал положить его рядом с Верой. Так и сделали.
 Это было потом, когда уже и у меня были дочка и сын, названный в честь младшего наследника примадонны Женей.
  А тогда, в день моего пребывания в тосином доме, Ирина протестировала меня на интеллект и подарила книгу «В мире мудрых мыслей», дав понять, что её сыновьям я не партия.
  Тут  и возразить нечего. Сама она была в высшей степени образована. Но я часть своей жизни провела рядом с ними. Уехала. Не к ним, конечно, к своей тётке, жившей с ними в одном городе. Учиться.
  Бывала у Ирины с Виктором часто. Не в силу своей назойливости, а их настойчивости. Как «голодная студентка».
  И на свадьбах их сыновей в качестве гостьи тоже. Стала женой лучшего друга Евгения.
  Столы они собирали частые и многолюдные. Угощали щедро, без снобизма и корысти.
 - Смотри, я сейчас танцевать пойду. Мужики начнут ронять слюни.
И грациозно плыла под музыку вокруг стола, что-то там выделывая то одной, то другой ножкой, показывая край женских панталон.
 - Ирина Ильинична, вы СВЕТИТЕ… - Доводила я до её сведения.
 - Дурочка. В этом-то и смысл! – Смеялась она в ответ.
Из-за стола кто-нибудь поднимался и уходил на кухню, чтобы потискать хозяйку, когда она удалялась туда под благовидным предлогом.
А сыновья?
  Старший, юрист, нашёл себе воспитательницу. – Жена должна уметь воспитывать детей. Остальное сделают другие женщины.
  Младший присмотрел студентку. Серенькую мышку в смысле ума и внешности. Но у неё, как, оказалось,  была сдобная сестра, свободная от интеллекта вообще.
-Зина, - говаривал он своей супруге, - где ты видела, чтобы мальчика одевали в брюки розового цвета и рубашку бриллиантовой зелени, к тому же без верхней пуговицы? Я не поведу сына в таком виде в садик.
 - Я сейчас прицеплю ему черную бабочку, и не будет видно, что нет пуговицы.
 - Что отсутствует пуговица… - Поправлял супруг.
 - Ну, это, по-вашему… - Настаивала на своём «его половина».
  Потом в сорок лет он нашёл восемнадцатилетнюю мадонну. А супруга, будучи блондинкой, малолетнего узбека.
  С позиций жизненного опыта - дабы изменить математическую зависимость  отношений. А им тогда примерещилось – к обретению счастья.
  В нашей общей компании тех лет была пара. Они постоянно заводили друг друга. До такой степени, что выходили в соседнюю комнату и, сцепившись, продолжали выяснять отношения.
 - Или поубивают друг друга и в один гроб лягут, или в постель и произведут на свет очередное чадо, помирившись,– констатировал кто-нибудь из присутствующих на момент их взаимной агрессии.   

… Уходя из жизни, Ирина просила мужа взять в жены её лечащего врача:
 - Мне хочется, чтобы рядом с тобой была достойная женщина.
Но он во втором браке был женат на медсестре, нещадно решетившей его, когда засбоило сердце…