Жлобы

ЖЛОБЫ


«Одним слово,  быдло,  всё это  необразованный люд, заточенный  только на хлеб и соль,  а духовная пища никому не нужна, так,  фарс дешёвый для кого-то, не более. Та самая показуха -  книжные  секции,  заполненные доверху подписной литературой, из которой даже ни один том не читался…»

****

Небольшого росточка человечек резво слезал с  деревянной трибуны,  установленной по середине какой-то малоизвестной площади почти в центре  столичного города… С его  головы  под напором   его же темпераментных движений почти сваливалось,  что-то,    чем-то слабо напоминающее берет, виденный им в детстве   на другом человеке, на картинке, что так и висела теперь уже в глубинах памяти  его прошлых лет, но так понравившееся, и так запомнившееся ему тогда,  что он, в конце - концов,  впечатлился и, плюнув на существующие  условности  своего класса,   водрузил на  себя  нечто подобное. Теперь он выглядел как истинный революционер, или правильнее, оппозиционер любому режиму и любому строю, лихо  кидающийся лозунгами за власть советов, что означало за любую, только не существующую в данный момент власть. Так же лихо  кидал в воздух свой берет с того портрета, который  чтили его соплеменники – соратники, вдохновлённые его революционными пламенными  возгласами:

«Мы не рабы, рабы не мы…» что  больше звучали,  как «Мы не быдло, быдло -  вы..!» Но,  тем не менее,  «хотим, как вы…»

Уже спустя годы, всё так же, сначала карабкаясь по деревянной лестничке высоко всё  на ту же трибуну и всё  на той же площади, уже сменив один головной  убор на другой,  что  больше походил на  естественной красоты   лысину, он слышал вслед, несущееся из уст новоявленных молодых патриотов:

- Борис Абрамович, Борис Абрамович… обождите мы с вами, мы, как всегда за вас… и, конечно же, как вы…

А дальше только догадайся…  опять, старое и заезженное, затёртое  до мелких  дыр:
«Мы – не быдло, быдло – вы…» но тем ни менее «… хотим как вы…»
 
И не важно, что он, хоть и  Борис, но совсем не Абрамович, а Юрьевич, но, всё равно тот, на кого так  хотелось равняться,  быть не  быдлом   и быдлом одновременно, тем рыжеволосым мужичилом  в расхлябанных поношенных  башмаках и  с сигаретой,  приклеившейся к нижней отвисшей губе, с которой мерзко  и отвратительно, но сильно завораживающе,   стекала слюна, падая  на асфальт  прямо  у него   ногами…  Всё это пустяки, неважные совсем в жизни вещи, как и ни одной прочитанной книжки, гордо украшающей полки шкафов в доме…  Главное, быть во всём похожим на него, пусть и  повесившим и давно  забывшем на ржавом  гвозде в своём протухшем рабочем  кабинетике, ту беретку от великого революционера, которым этот живой, не мёртвый, а вечно существующий,   никогда в сущности и не был-то…

Он  просто всегда был оппозиционен к любой власти, и тем и  привлекателен для отдельной  группки избирательного  электората, разбирающегося в  политической ситуации  своей страны,  а  чаще просто,  будучи заодно с теми недовольными, что не рады  вообще,  ни чему,  и своей личной жизни  тоже, не только общественно -  политической обстановке  в мире, в которой они  слабо-вяло пытались  принимать участие,  зачастую ограничиваясь только  копанием в газетных утках,  опасаясь при этом,   сначала оказаться на обочине и вне игры, а  следом,  неожиданно прослыть тем быдлом, к которому они  так удачно примазались и примкнули.

А быдло, назвавшись интеллектуальной,  интеллигентной  прослойкой среди плебейской части  своей страны, читай среди быдластой массы,  в которой потонули их изощрённые умы, принакрытые  береточками и  кепочками от   великих народных мыслителей  и   вождей,  что не давало им всё же   права  втискиваться в их ряды и  малочисленные списки, ведь гении не рождаются на свет каждые даже сто-десять лет, правда, иногда ими становятся, тем  не менее, большинство из них являются  просто самозванцами  на данном поприще, больше напоминающие то быдло, к  которому так удачно всё же примкнули многие или всё желали и чаще лишь в мечтах, занять их места на какой-нибудь трибуне гласности…

Ну, хоть на той, с которой, цепляясь штанинами  отглаженных брюк  за каждый недотёсанный сучок, словно за занозу в собственном мягком заднем месте,  рискуя остаться  и вовсе в одних портках, слезал сейчас  Борис, ни  Абрамович, а всего  лишь Юрьевич, чтобы затем гордо прошествовать в соседнее кафе напротив, не отходя далеко от поля своей деятельности, для того чтобы  накатить  там, в серых стенах  этого не уютного, плохо убранного  помещения халявный кофе, который ему предлагали не задаром, а в силу невозможности одарить его мелочью на данный им рубль.

И вот, он,   знаменитый, прославившийся  в чьих-то глазах революционер,  интеллигент, на   его оппозиционный,  местами  либеральный, абсолютно    лояльный к любому проявлению  политической жизнедеятельности,    ум, равнялись те, кто радостно и под напором  светлых идей выкрикивал его имя, говоря в голос  «Борис  Абрамович, -  всё путая его с уже давно покойником, -  обождите мы с вами, мы за вас..» будет   всё же без них   давиться прогорклым, прокисшим дешёвым  напитком,  из дешёвого же  кафе, любезно поданным ему вместо не хватившей сдачи из мелких монет, плюя на своё повышенное давление, и вообще,  на  плохое, чуть не с детства,  здоровье, на  самом деле подорванное на митингах и забастовках против всего -  чего, ибо халявный уксус оказался для него  слаще и дороже собственной жизни.
 
А потом, хватаясь за  желудок,  в котором просто из искры возгорелось пламя   жутчайшей изжоги, обещающей вот-вот перерасти в огромную кровоточащую болезненную язву, вместе со всеми своими поклонниками и соратниками,  опять будет  кричать во всеуслышание знакомое, и  уже почти культовое :

« Мы -  не быдло…. Быдло  -  вы…» но  уже дальше, без   «… хотим,  как вы…», ибо и так успешно  состоялись, и уже даже  ни  в мечтах,  а в  честных реалиях сегодняшнего дня  на все сто и сто пятьдесят… глотая после кофе,  дармовое  спиртное на каком  ни будь банкете  среди собравшихся таких же  интеллигентов-интеллектуалов, образования которых хватило лишь на то, чтобы,  наконец,  понять, что воистину,  какой народ,  такое и правительство,  и что  каждый правитель  достоин  своего народа.

 Того, что  завсегда доволен своим выбором, что пользуется у  него сначала просто  бешеным успехом и  популярностью, но только на короткий срок, почти что на короткий  миг, ибо чуть что ни так,  ведь людям мало надо, «зрелища  и денег»   требовал народ великой и канувшей  в лету Римской империи,   заместо даже    иллюзорного  благополучия, которое, как  только  съедет  ниже их  желаний и мечтаний,  так и   кумир их  станет  сходу им  не мил, и все уже   готовы даже  вернуться туда,  откуда только что сбежали, дав шанс новому явлению миссионерства, хрипло  горлопанещему о демократии их прав,  свобод и счастья, которое они так и не дополучили…. чтобы потом и как всегда:

- Борис Абрамович, -  не важно, что он Юрьевич, а тот давно уж мёртв, почивший  в бозе,  - обождите, мы с вами, мы как всегда за вас…
 
 А  дальше всё как по привычке, ударив кепкой, сорванной с рыжеволосой головы,  об землю, туда же смачно плюнув жёлтой и никотиновой слюной, провозгласить: «Мы не рабы, рабы не – мы..» знакомо прозвучавшее, как  « Мы не быдло,  быдло – вы…»

 Но мы – жлобы, не сильно далеко ушедшие  от вас, нам книг не надо, лишь подавай насущный хлеб и жито….  Вам уксус слаще сахара и жизни оказался, что даром достаётся таким, как вы. Ну, пейте, только не подавитесь, а мы уж, как ни будь за вас, за нас, не с вами и без вас…  Хотя,  провозглашали несколько иное… слегка попутав,  подменив понятия  жлоба, и интеллигентного быдла…что сути не меняет….

А та трибуна, что свято место, пусто не бывает, её займёт очередной герой труда и обороны,  в штанах, в портках, в той кепке иль беретке Че Гевары, нам всё равно кого судить, кого венчать  и линчевать, то наш избранник всенародный, из нашей братии жлобов, ибо не важно, откуда вышел, но как отнёсся к нам, то означает, что он из нас, из быдла, к которому мы так стремились прирасти душой и телом, крича, что мы не быдло,  быдло – вы… и поменялися местами, став полными жлобами…. И  той занозой в периферийной части  каждого вождя…

14.05.2016

Марина Леванте