Глава - 1. КНР. Условия и обстоятельства. - 1

             Напомню, что в давнишних текстах, предшедствовавших разбору арабского и индонезийского опыта, ход антиимпериалистического развития был разделён на три варианта: антиимпериализм страны, долго находившейся в империалистической системе; антиимпериализм опосредствованной социалистической революции, когда власть взята партией коммунистической ориентации; антиимпериализм сильного национально-освободительного движения при грубом давлении империализма.

     Согласно законам, открытым и сформулированным Марксом, революции - это форма развития объективных исторических процессов. Мы не можем ни вызвать революцию по своему желанию, ни отменить её, когда она уже назрела. Точно так же мы не можем произвольно придавать конкретной революции тот характер, какой нам желателен. Если назрела именно такая революция, то и произойдёт именно такая, а не какая-то другая.

     Вот почему нельзя, только из того, что нам так хочется, упрекать коммунистов одних регионов в том, что они не продвинулись так же далеко, как коммунисты других регионов. Если речь идёт о разных объективных процессах, или о разных условиях,  или о разных стадиях этих процессов, то сравнивать нельзя, и каждый процесс надо рассматривать сам по себе, в его собственной отдельной конкретности.

            Я это говорю к тому, что, к сожалению, в том "левом мусоре", который всё шире и всё крикливей поднимается из ущемлённой мелкой буржуазии, имеется много "умников",  готовых поучать революционеров разных регионов, как им действовать, но при этом они не только не исследуют конкретный процесс конкретного региона, но даже и не ведают о существовании такой необходимости.

     Очень жаль хороших молодых ребят, которые увлечённо окунаются в подобную среду, искренне верят ей, - и в результате набирают в свои головы столько "левацкого дерьма", что навряд ли смогут потом очиститься за всю свою жизнь.


            Разделение хода антиимпериалистического развития на три варианта (условно говоря, "латиноамериканский", "китайский" и "арабский") не случайно. То, каким именно вариантом пойдёт развитие, зависит не от воли какой-то партии, а от характера объективного процесса, разворачивающегося в этом обществе и от условий среды его протекания.

     В предыдущих текстах была сделана попытка выявить особенности такого антиимпериалистического развития, которое идёт от обычного национально-освободительного движения и под главенством радикальной мелкой буржуазии (характерным примером является арабский мир). Было отмечено немало интересного, но всё же проделанная работа ещё очень и очень далека от необходимого качества. Я не обманываюсь насчёт своих возможностей.

     Сейчас предстоит рассмотреть другой вариант, - вариант развития антиимпериализма отсталых обществ под главенством компартий, а значит антиимпериализм на путях опосредствованного социалистического строительства.


     Это ещё более сложная задача. Может быть, несколько облегчает дело то, что наша революция 1917 года тоже принадлежит к этому варианту, и следовательно, кое-что из его черт нам уже знакомо. Но всё же я хочу начать рассмотрение этого варианта с другого, тоже характерного, примера, - с китайской революции.


                * * *

            В китайском обществе начала ХХ века соединились два объективных процесса: обычное национально-освободительное движение и назревшая буржуазная антифеодальная революция.

            Как уже говорилось в прежних текстах, исполнение и того, и другого процессов может осуществляться двояко, так как участвующие в них имущая и неимущая части общества вследствие разницы своего положения видят цели движения по-разному.

     Партия Гоминьдан была поначалу авторитетной руководящей организацией для обеих ветвей этой борьбы. Но по мере развития их, по мере всё большего оформления этой внутренней двойственности в Гоминьдане стало выделяться и крепнуть консервативное крыло, а попытка компартии завоевать главенство внутри Гоминьдана окончилась, как известно, неудачей и поражением. В конце 20-х годов Гоминьдан превратился в организацию той части общества, которая не хотела, чтобы движение было достаточно далеко идущим и радикальным.

     Такая внутренняя двойственность присутствует во всех подобных движениях. Это азбучно. И нелепо выглядят заявления троцкистов о забвении этого Коминтерном и компартией Китая. Никакого забвения не было. Вхождение компартии в Гоминьдан было делом правильным, и её борьба за завоевание там главенства была верной политической линией. Об объективных же и субъективных причинах неудачи также уже говорилось в прошлых текстах.

     Вообще ситуация с такой, первоначально общенациональной, организацией может складываться по-разному. Мы видели, как в Индонезии сукарновское правительство на всём протяжении процесса пыталось соединить всё более раздваивающиеся части воедино, что и предопределило его политический крах. Мы видели и случай, когда в рассмотренных нами арабских странах главенство в такой организации получало сравнительно радикальное крыло мелкой буржуазии.

     В Китае же получилось так, что после превращения верхушки Гоминьдана в выразителя интересов консервативной части общенационального движения неудовлетворённую низовую радикальную часть движения, за которой стояли громадные массы неимущих, особенно крестьян, возглавила компартия.

     Благодаря этому и "сукарновский" вариант примиренческого среднего, безусловно, отпал, и курс революционной мелкобуржуазной массы, в отличие от арабского варианта, приобрёл необходимую устойчивость. Положение же консервативного гоминьдановского правительства становилось всё более шатким, всё более лишённым поддержки общества.


            Почему китайской компартии удалось возглавить очень массовую радикальную часть движения? Здесь не было случайного счастья.

     Особое значение имела правильная линия Коминтерна. Именно участие в популярном, авторитетном Гоминьдане и использование его структур для расширения связей с народными массами способствовало быстрому росту партии, созданию и укреплению обоюдной спайки с низовым обществом.

     Именно ориентация не на чисто социалистическую, а на народно-демократическую перспективу, не на диктатуру пролетариата, а на революционную диктатуру пролетариата и крестьянства дала китайским коммунистам возможность соединиться с реальными движущими силами идущих процессов на основе тех лозунгов, которые соответствовали настроению этих сил.

     Если бы китайская компартия сошла с пути Коминтерна на путь, навязываемый "книжными" догматиками, если бы она взяла курс на классическую социалистическую революцию, на чистую диктатуру пролетариата, на городской рабочий класс, она бы в реальных условиях того общества осталась бы, как модно сейчас говорить, "маргинальной" организацией, штабом без армии.

     Резкое поправение чанкайшистского Гоминьдана не разбило коминтерновскую линию, а лишь открыло перед правильно ориентированной компартией другой путь: пользуясь отходом Гоминьдана от чаяний низового большинства, пользуясь отсутствием других сильных организаций, пользуясь слабостью ещё недостаточно развившейся китайской капиталистической буржуазии, обратиться к широкой низовой, преимущественно крестьянской, массе с лозунгами самодеятельного, немедленного решения её чаяний вплоть до вооружённых действий, дающих народу чувство уверенности в собственной силе.

     Если бы компартия была психологически и идеологически чужда бедным крестьянским массам, "книжно" ориентируясь только на рабочий класс, или если бы чаяния низов ещё не достигли необходимой остроты, этот путь для компартии не состоялся бы. Но благодаря тому, что в условиях того Китая состав компартии был близок именно психологии бедняцкого крестьянства, а острота низовых проблем была уже чрезвычайной, компартия, встав на такой путь, быстро завоевала влияние в народной массе.

            (Немного возвратясь опять к арабским странам, мы теперь яснее увидим причину отсутствия такого исхода у них. Во-первых, народно-демократической революции там не было. Во-вторых, лидерство в авторитетных общенациональных организациях национально-освободительного движения пришло к относительно радикальной мелкой буржуазии, которая не замедлила осуществить необходимые преобразования в пользу народа, чем не только не подорвала, как Гоминьдан, а многократно укрепила свой авторитет. В-третьих, даже в тех случаях, когда основания для перехватывания революционной инициативы (революционной - в смысле именно народно-демократической революции) у местных коммунистов были, отрицательно сказывалось то, что за ними теперь стоял не сталинский Коминтерн, а хрущёвско-брежневские ревизионисты со своими корыстными геополитическими расчётами, побуждающие финансируемые ими местные компартии служить "дружественной" официальной власти.)


            Итак, в отличие от арабского региона, в Китае 20 - 40-х на базе национально-освободительного и антифеодального процессов состоялась и народно-демократическая революция, причём под руководством коммунистически ориентированной партии.

     Важной особенностью этой революции было то, что в новой мировой обстановке решить задачи этих процессов без выхода из мировой империалистической системы нельзя. Очевидно, это нужно считать объективно возникшей чертой новой эпохи, - ведь мы видели это и в российской революции, и в национально-освободительной борьбе арабского мира. Каждое, до конца идущее, освободительное движение оказывается теперь перед необходимостью выхода из прочного членства в империалистическом хозяйственном механизме на путь относительной хозяйственной самостоятельности. Главенство коммунистически ориентированной партии только усилило эту черту.

     Народно-демократическая революция Китая, таким образом, приобрела антиимпериалистический характер с перспективой опосредствованного движения, в конечном счёте, к социализму.



            Но здесь надо ещё раз подчеркнуть смысл употребляемого выражения - "коммунистически ориентированная партия". Действительно, почему не сказано просто - "коммунистическая партия"?

     Партия не может не быть "слепком" с того процесса, в котором она участвует, который возглавляет. Состав партии и её психологические (а значит и идеологические) черты  не могут не быть "концентратом" тех массовых движущих сил, которые осуществляют данный процесс.

Та компартия, несмотря на постоянную работу над собой, не могла ещё быть подлинно коммунистической партией, то есть партией социалистической революции. Таковой она может стать только при приближении созрелости социалистической революции. Причём, разумеется, это не совершится без острых перегруппировок внутри её организации на каждом из этапов опосредованной революции


                * * *

            Итак, в 1949 году компартия обрела власть в Китае. Что же дальше? каким именно образом и для каких целей применить эту власть?

     Неужели не ясно, что действовать можно только в русле того объективного процесса, который имеет место. В Китае 1949 года победила народно-демократическая революция; следовательно, обеспечение целей именно такой революции и должно было стать делом новой власти.

     Но ведь коммунистически ориентированная правящая партия имеет своей естественной целью социалистические преобразования, социалистическую революцию. Это тоже не может не влиять на задачи новой власти.

     Так какой же революцией заниматься? Как распределить приоритеты разных целей?

            Нетрудно понять, что если, с одной стороны, для  непосредственной социалистической революции ещё нет предпосылок и большинство общества имеет лишь народно-демократические устремления, а с другой - народно-демократическая революция среди прочих своих тенденций имеет и тенденцию перехода в обычный капитализм, то стратегическая линия коммунистически организованной партии должна быть только следующей:

          1) удовлетворить народно-демократические чаяния большинства максимально полно;

          2) обеспечить в народно-демократической диктатуре главенство компартии;

          3) заблокировать свободно-капиталистическую тенденцию барьерами госсобственности;

          4) неустанно, насколько возможно быстро, создавать социалистические предпосылки;

          5) не затягивая, по мере образования возможностей, переводить народно-демократическую революцию в социалистическую, народно-демократическую диктатуру - в диктатуру пролетариата, прежние производственные отношения - в социалистические производственные отношения.

      
                (Есть люди с нелепыми до смешного представлениями, что социализм можно строить где угодно и когда угодно, ибо по их мнению введение социализма - это чисто административный акт взятия хозяйства в одни государственные руки и централизованного управления им на благо всего народа. Они не понимают, что такой способ управления возможен только в обществе, производительные силы которого имеют необходимую развитую структуру, а социальный состав даёт сплочённого массового социалистического хозяина.

     В обществе мелкого раздробленного производства с подавляющим преобладанием мелкой буржуазии такая система управления неосуществима, по причине отсутствия того, из чего именно она и должна строиться.

     "История ещё не смолола той муки, из которой  будет испечён пирог социализма," - говорил о России Плеханов.

     "Ещё нет кирпичей, из которых будет построено здание социализма," - говорил уже после 1917 года Ленин, почти в точности повторяя аргумент Плеханова.

     Такое положение типично для антиимпериалистических революций империалистической периферии. "Мы находимся, - говорил, например, в 50-х годах лидер вьетнамской революции Хо Ши Мин, - в условиях крайней отсталости производительных сил и почти полного отсутствия материальных предпосылок, необходимых для построения социализма." Такое же положение было и в тогдашнем Китае.

     Провозгласить социалистическую систему, конечно, нетрудно. Какие-то её внешние атрибуты административно устроить возможно. Но эффективно работать она не будет, постепенно разрушаясь и стопорясь запредельным бюрократизмом, коррупцией и внутренними центробежными тенденциями.

     Нетерпеливые "левые" любят заявлять, что "подлинное решение национально-освободительного вопроса и подлинная антиимпериалистичность возможны только через социалистическую революцию". Это так, кто же спорит. Но скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается. Для того, чтобы хорошо сыграть на скрипке, мало быть музыкально образованным, - нужно ещё иметь саму скрипку. И если общество пока не имеет тех элементов, из которых создаётся новая система, одними лозунгами вопрос не решить.)


            Итак, перед китайской компартией встала задача правильно пройти переходную эпоху. Говоря более подробно, эта эпоха распадается на три стадии: народно-демократическая революция; переход от народно-демократической к социалистической революции; создание социалистической системы.

     Очень важным является вопрос: как, по каким критериям определить, когда именно заканчивается приоритет народно-демократических задач и начинается приоритет социалистической революции? когда, следовательно, диктатура народной демократии должна превратиться в диктатуру пролетариата с соответственным перегруппированием союзников и врагов?

     Очень важно и правильное понимание конечной цели. Построить социализм - это не просто построить новые заводы и объявить государственную собственность, а создать и освоить новые производственные отношения, превосходящие по эффективности отношения капиталистические. Построить рациональную систему экономики, осуществить перераспределение труда, найти правильные соотношения между промышленностью и сельским хозяйством, центральной экономикой и местной, сферой производства и сферой распределения.

Социализм - это высоконаучная организация производства и распределения, - сложная, тонкая, рациональная. Как именно, конкретно, проводить управление социалистической собственностью? - это достигается долгим опытом освоения новых производственных отношений, через удачи и неудачи. Общество, стоящее в начале пути на старых привычках, обычаях, методах, не прошедшее ещё школу крупного машинного производства, приверженное к мелкотоварной психологии, должно в конце пути превратиться в современного коллективного хозяина. Роль не только политической, но и технической, культурной, образовательной революции здесь огромна.


                * * *

             На первый взгляд, правильное построение плана действий не должно было оказаться для компартии Китая трудным делом. Разве революция 1917 года в России не относится, в общем-то, к тому же типу? Разве Россия также не имела в начале пути недостаточность социалистических предпосылок, значительную отсталость и огромное преобладание мелкобуржуазности? Но Октябрьская революция сумела построить мощную экономику и преобразовать общество. Не в том ли теперь всё дело, чтобы просто повторить этот первопроходческий опыт в том же самом виде, ну разве что учтя в каких-то отдельных моментах специфику Китая?

     Более того, тот же самый путь можно теперь пройти легче, благодаря всесторонней помощи сильного дружественного СССР.

            Но дело обстояло не так просто. Эту оптимистическую картинку крупно нарушали два обстоятельства. Первое связано с особенностью китайских условий, а второе - с уже изменившейся сущностью СССР.

            Сначала о первом обстоятельстве.

            Российская и китайская революции в общем действительно относились к одному типу революций, - антиимпериалистической революции. Но всё же они отличались друг от друга по характеру протекания. Общность типа революции не означает полного сходства, если однотипные революции протекают в очень различающихся условиях, в очень несходных обстоятельствах.

     Китайское общество было гораздо более отсталым, чем российское. Говоря словами уже приводившегося ленинского образа, в Китае не было не то что "кирпичей" для строительства социалистического здания, но ещё во многом и той "глины", из которой эти кирпичи надо делать.

     С этой отсталостью соединялось и отличие в социальной основе революции.

     Что имеется в виду? Каждая революция имеет свою социальную основу, то есть то обострившееся конфликтное отношение, которое определяет преобладающее настроение её движущих сил.

     И в России, и в Китае одинаковым элементом такой социальной основы был аграрный вопрос, - крайнее противостояние крестьян и помещиков. Но в остальной части социальной основы революции было различие.

     В России, - не считая аграрного вопроса, - революция совершалась на основе крайне обострённого противостояния бедных и богатых при сравнительно развитой и большей частью проимпериалистической буржуазии.

     В Китае же такое важное дополнение к аграрному вопросу составлял очень весомый национально-освободительный фактор, причём при недостаточно развитой буржуазии, в большей своей части некомпрадорской.

     Гораздо большая отсталость и иная социальная основа революции обязательно должны были учитываться в практической политике.

            Если большая стратегия этих двух антиимпериалистических революций, может быть, во многом и общая, то различия в тактике уж точно должны быть.

     Китайской компартии надлежало не копировать Октябрьскую революцию, а самим критически разобраться - что в советском опыте подходит, а что придётся выводить самостоятельно из собственной китайской действительности.

            Российские коммунисты сохранили политическое главенство после Октября благодаря правильному соответствию своей практической политики социальной основе революции. Если бы они не "раздели" богатую буржуазию перед лицом народа, если бы не сыграли на инстинктивной тяге к социализму в среде пролетариата и на настроениях уравнительного "мелкобуржуазного социализма" в среде мелкой буржуазии, они бы потеряли опору в массе.

     Китайские же коммунисты имели главенство в идущем у них объективном процессе ТОЛЬКО потому, что правильно выражали ЕГО требования, не забегая вперёд к чисто социалистическим лозунгам, и правильно держались союза с движущими силами ЭТОГО процесса, - не только рабочим классом отдельных очагов слабого китайского капитализма, но и с преобладающим крестьянством, с мелкой буржуазией города и с поддерживающей антиимпериализм частью национальной буржуазии.

     В силу сказанного, длительность народно-демократического этапа в китайской революции и мера постепенности в переходе к этапу социалистическому должны быть больше, чем в России.


            Теперь о втором обстоятельстве.

            Помощь СССР, конечно, была очень существенной. Правда, в послесталинское время она начала нести и немалую теоретическую и практическую отрицательность. В идеологию китайской компартии вносилось характерное для хрущёвцев толкование социализма. Появлялась опасность того, что в китайской партии тоже могут привиться представления о социализме как о простом чиновничьем огосударствлении. Движение к социализму могло быть понято только лишь как создание необходимых производительных сил и административное взятие их в собственность государства. Создаваемая в Китае система централизованного управления могла складываться по образу и подобию позднесоветской и таким образом с самого начала приобрести все её порочные черты.

     Но гораздо важнее было другое. Новая ревизионистская власть СССР настойчиво насаждала в других странах так называемого социалистического лагеря свою, нужную ей, политическую линию, поддерживала подобные ей группы в партиях этих стран и бесцеремонно добивалась там необходимой смены руководства в русле своей новой политики.


     Вот почему той части руководства китайской партии, которая действительно хотела бы продолжать свою революцию, нужно было не только находить свой собственный темп и свой собственный путь, но и принимать советское с осторожностью, с разумным анализом и с твёрдым противодействием опасным политическим вмешательствам. Выражение "противодействие вмешательствам" даже недостаточно сильное. Ведь чтобы это противодействие было успешным, нужно громко проводить критику изменившегося СССР и жёстко воспитывать на этой критике партию и общество.


            Эта часть китайской компартии в сложных условиях Китая и раньше всегда была в трудном положении. Ей было трудно пробить догматическое сопротивление тех влиятельных партийных деятелей, которые усвоили марксизм "книжно", а не применительно к китайской реальности. Ей было очень не просто даже и после 1949 года удерживать среди различных внутрипартийных групп авторитет своего направления.

     Но из-за указанных обстоятельств трудность положения этой части партии ещё больше возросла.

            Если затягивается народно-демократический этап, то усиливается и присущая ему опасность капиталистической стабилизации, укрепления правой тенденции. В том числе подобные настроения будут укрепляться и в партии, - как уже говорилось, ещё не в полной мере коммунистической и неизбежно очень пёстрой по составу.

            Если начать противодействие хрущёвцам, то обратное давление хрущёвцев на китайскую партию даст ещё большую почву для прохрущёвской оппозиции в ней.

            Итак, препятствиями на пути правильного развития китайской революции были:

     1) интересы сохраняющейся ещё капиталистической буржуазии;

     2) частнособственническая составляющая психологии мелкой буржуазии;

     3) части самой правящей партии, так или иначе отражающие взгляды этих классов;

     4) формирующаяся новая государственно-бюрократическая буржуазия;

     5) те части партии, которые идеологически подобны хрущёвскому ревизионизму или по каким-то причинам склонны следовать за ним;

     6) действия хрущёвских ревизионистов по укреплению и поощрению этих внутрипартийных групп;

     7) существующее в любой революции (а в стране с преобладанием мелкой буржуазии - тем более) авантюристическое "левачество", неизбежно нарастающее при усилении "правой" тенденции.

     И всё это - при экономической слабости, недостаточности теоретических знаний и (связанной с противостоянием ревизионизму СССР) вынужденности расчитывать только на свои силы.

            Когда задумаешься над этой ситуацией, невольно появляется мысль о невозможности для отсталой страны одной преодолеть это и выйти к социализму. Появляется мысль о том, что, видимо, такой стране не избежать какого-то большого капиталистического этапа, который на известных капиталистических методах дал бы обществу необходимую экономическую силу.

     Нет, я не хочу сказать, что этот этап действительно неизбежен. Я только говорю, что невольно появляется такая мысль. Верна она или абсолютно неверна, - ясности пока нет.

            Могут сказать: "Но ведь Советский Союз, оказавшись в приблизительно подобном кольце трудностей, смог осуществить мобилизацию всех внутренних сил и форсировать дело внутреннего развития, не ослабляя рамок государственной централизации.

   Да, это форсирование осуществилось огромной ценой для общества, но всё же ведь оно состоялось. Не этот ли путь надлежит повторить и Китаю?"

     Что ответить на это?

     С одной стороны, предположение Сталина, что, благодаря СССР, Китаю не нужно будет копировать советское экстремальное форсирование и что он может двигаться более правильным, более размеренным путём, не сбылось из-за изменения сущности послесталинского СССР. Форсированный рывок (скачок - говоря "по-китайски"), как видим, понадобился и Китаю.

     Но с другой стороны, имелись ли в Китае те условия для подобного скачка, какие были в СССР?


  (mvm88mvm@mail.ru)