Марта

Она была в салатовых кедах, жёлтенькой ветровочке – но её распахнутые сапфировые глаза и жемчужная улыбка превращали в облачение принцессы любую расхлябанную одёжку.
Встреча была нежданной и не то, что неприятной, скорее, озадачивающей – как любое общение с Мартой. Хотя район Патриарших так и дышит мистикой, здесь запросто можно встретить любую нечисть... или фею.
Необъяснимо, но вполне неизменно беседа перетекла в мировоззренческое русло. Здесь таился известный риск, но винить было некого. Дита слушала. отмалчивалась. Изредка саркастично комментировала.
Марта несла добро, как американец демократию – очень искренне и порой неуклюже. Ещё чувствовалась жалость с её стороны, и это уязвляло: ведь жалость исходит от того, кто уверен в своём превосходстве.
Но вот подумалось... ведь и Марту можно пожалеть. «Некоторые вещи даже она не понимает, хоть и более просветлённая», - размышляла Дита.
Вот она случайно призналась в том, что давно подозревалось: она просто скрывает негатив. «Если б вы знали, как плачет ночами та, что идёт по жизни смеясь».
Опасно. Любую рану могут проморгать, оставить без помощи. А зачем ей? У неё же всегда всё хорошо! Разве она может страдать или даже умереть? Да нет, бред какой-то.
Второй момент – расчёт. Его просто не может здесь не быть, даже затёртого неосознанностью: каждый выбирает модель поведения, за которую обламываются какие-то социальные плюшки, если говорить простецки. И ведь не только Дита, другие тоже могут учуять душок осетрины, пускай несуществующий. Вообще, людей недовольных, завидующих – большинство, слишком яркое сияние режет им глаз, просыпается солью на раны. А этого – не прощают.
В конце концов... когда-то Дита совершила поразительное и почему-то досадное открытие, что Марта – умна и эрудированна. Но эта чрезмерная жизнерадостность, как у человека, не вполне соображающего, что в принципе происходит... речь ещё эта наивная, щебетание детское... Неужели ей приятно, если держат её за дуру? Впрочем, снова расчёт. В духе Дейзи из «Великого Гэтсби».
Расставались с видимым дружелюбием. Марта немного притухла, призадумалась, накручивая на палец пушистые кудряшки.
«Боже, -  вздохнула про себя Дита, шагая по аллее, - исполни мою смиренную просьбу, если есть на то твоя воля: придай Марте немного серьёзности и приземлённости. Человечности, в общем...».