Мужской поступок

      Я вошел в номер, жена разбирала наши вещи.
      - Вот! – поднял я билеты над головой. – Три!
      - Куда? – обернулась она. – Диснейлэнд?
      - Лучше, - помахал я билетами, - кор-р-рида!
      - Ура! – начал прыгать по кровати Ванятка. – Коррида! Ура!
      - Слезь, мы не дома... – поймала она сына.
      - Ну, что ты? – обнял я жену. – Это ж Испания. Быть в Испании, и не сходить на корриду?
      - Лучше бы в диснейлэнд сходили, - отстранилась она.
      - Не хочу в диснейлэнд, хочу на корриду! – топнул сынишка.
      - А ну, марш умываться! – подтолкнула его к ванной жена. Я опустился в кресло:
      - Такие фотки сделаем! В фейсбук выложишь – все помрут от зависти.
      - Ему семь лет, - кивнула жена на двери ванной комнаты, где зашумела вода.
      - Испанцы своих детей водят, и ничё...
      - Плевать мне на испанцев, - сложила она стопкой наши майки, - там животных убивают.
      - Быков убивают.
      - А бык – не животное?
      - Злой, агрессивный зверь, который хочет убить матадора. Всё по-честному.
      - По-честному было бы, если б матадор твой не совался к злому зверю, и не тряс перед ним своей тряпкой! – положила она майки в шкаф.
      - Слушай... Ну, это испанская традиция. Красиво: бык, матадор, пики!
      - Кровь! – вжикнула она змейку второго чемодана.
      - И что мне их – выкинуть? – кинул я билеты на кровать.
      Жена присела. Взяла билеты:
      - Дорогие, наверное?
      - Недешёвые.
      Вздохнула:
      - Ладно... – положила их в свою сумочку. – Не говори только Ване про быка. Ну, что его убьют.
      - Так... сам увидит.
      - А я, когда быка будут... ну, в общем, отвлеку его чем-нибудь, и не увидит.
      - Как ты его отвлечёшь?.. Не чуди. Пусть мужиком растет. Охотники крови не боятся.
      Жена молча продолжила с чемоданом. Дверь в ванную открылась. Изображая быка, Ванька ринулся на меня:
      - Му-у!
      Я сделал щекотушки. Сынишка заливисто засмеялся.
      - Всё. Давай, спать, – я встал, моя очередь умываться. Ванька неохотно влез под одеяло:
      - Пап, а что будет с быком?
      - Ну... – переглянулся я с женой. Она закончила с вещами, собиралась ложиться рядом с сынишкой.
      - А с матадором? – не терпелось Ванятке.
      - А! Ну, с матадором всё будет окей, - перевёл дух я.
      - Почему? Ведь бык злой! Будет нападать! – горели его глазёнки.
      - Потому, что матадор его остановит.
      - Как?!
      - Ну, он... – снова запнулся я.
      - Ну, как?! – буравил меня Ванятка.
      - Совершит такой поступок...
      - Какой, пап? Ну какой он совершит поступок?!
      - Мужской, - выключил свет я.

      Дело близилось к концу.
      Измотанный, с окровавленным загривком, из которого торчало всё, что успели туда воткнуть, бык, повинуясь рёву толпы, бросался на тряпку, которой изящно потряхивал перед ним матадор. В другой руке тореро держал шпагу, что скоро должна была вонзиться быку в сердце.
      Кровь будоражила: мужчины, что сидели подле нас, захлёбывались криком – оле-е-е!!! – понуждая матадора принести, наконец, быка в жертву их жажде смерти.
      - Ура-а-а! – орал вслед испанцам Ванятка. – Папа, ну что ты не кричишь, это ж так здорово!
      - Ваня, Ванечка... – попыталась прижать сынишку к себе жена. – На вот, смотри, вкусно как. – Она достала из сумочки мороженное, но Ванятка только отмахнулся – потом! Он во все глаза смотрел, ожидая обещанного мною «мужского» поступка тореадора. Жена же смотрела на меня – я отвёл взгляд.
      Скорей бы это кончилось...
      Бык, как назло, бросался всё медленней, словно бы нехотя. Тореадор же тянул – убить зверя, как мне говорили, нужно эффектно, чтобы в прыжке, в ярости – её быку для шпаги в сердце и не хватало. В конце концов, он встал посреди арены и, сколько матадор ни изощрялся – стойки, тряпка, а-хей!.. – больше не нападал. В толпе послышалось недовольное «бу-у». Тореро подошёл к быку вплотную. Сунул тряпку чуть ни в морду – бык отвернулся. Мотнул головой: «Делай, что должен...»
      Матадор отошёл, стал в стойку, примериваясь шпагой для последнего удара. Трибуны стихли. Жена прижала Ваню к себе... Бык, не двигаясь, смотрел матадору в лицо. Потом опустил голову, открывая загривок: «Бей». Матадор обвёл трибуны взглядом, и... опустил шпагу.
      Мужчины, что рядом с нами, засвистели. За ними – другие: амфитеатр взорвался негодованием. На арену полетела какая-то дрянь – праздник крови не удался. Тореро отошёл к бортику, присел, прикрыл лицо рукою. Бык стоял напротив, тянул к нему морду, словно, что-то говорил... благодарил, что ли?
      Ваня посмотрел на меня непонимающе:
      - Почему они свистят?
      - Им не нравится, что сделал матадор, - развёл я руками.
      - Почему? – Ванятка обернулся на беснующихся испанцев. – Он же совершил мужской поступок. Так ведь?
      - Как тебе сказать... – начал, было, я, но наткнулся на жгучий взгляд – жена – и осёкся.
      - Разве нет? – заметил наш перегляд Ванятка. – Ведь он с ним подружился!
      - Кто с кем? – не понял я.
      - Матадор с быком... – испепелила меня жена.
      - Да! - улыбнулся сынишка. - Это ж и есть мужской поступок? Бык злой, потому что у него не было друзей. А матадор с ним подружился! И бык стал добрым, да?
      - Пойдёмте, - вздохнул я.
      - Мама? – Ванятка перестал улыбаться.
      - Да, сынок, - поцеловала она его в лоб.
      - Давайте быстрее, - подтолкнул я их мимо перевозбуждённых испанцев. – Сфоткаемся...
      - С кем? – заглянул мне в лицо сынок.
      - С матадором, - подхватил я Ванятку на руки, он обнял меня за шею, прижался. – Чтоб запомнить, как выглядят настоящие мужчины.