Первая кровь, Дэвид Моррелл, часть первая, 9

Теперь двери по обеим сторонам коридора были закрыты. Он прошёл мимо лесов маляра, направившись было к офису Тизла.
— Нет, на этот раз тебе сюда, - сказал Тизл.
Он указал на последнюю дверь справа – дверь с решёткой в маленьком оконце сверху, и потянулся ключом, чтобы отпереть её, когда увидел, что дверь уже открыта на три четверти сантиметра. С отвращением покачав на это головой, он толкнул дверь, распахивая её до конца, и жестом показал Рэмбо пройти к лестничному пролёту с железными перилами, идущими вниз бетонными ступеньками и флуоресцентными лампами на потолке. Как только Рэмбо оказался внутри, Тизл зашёл за ним, запирая дверь, и они пошли вниз, гулко шаркая по бетону.
Рэмбо услышал напор воды прежде, чем достиг низа. Бетонный пол был мокрым и отражал свет флуоресцентных ламп, а в дальнем конце тощий полицейский поливал из шланга пол камеры, отчего вода бежала между прутьями решётки и стекала в дренажный слив. Увидев Тизла и Рэмбо, он туго закрутил вентиль; вода изогнулась широким веером и резко перестала.
Голос Тизла отдавался эхом:
— Галт. Почему дверь наверху снова не заперта?
— Неужели я..? У нас больше не осталось задержанных. Последний только что проснулся, и я его отпустил.
— Не важно, есть у нас задержанные или нет. Если привыкнешь оставлять дверь открытой, когда у нас никого нет, можешь начать забывать запирать её, когда тут кто-то сидит. Поэтому я хочу, чтоб дверь запиралась безотносительно к обстоятельствам. Не хочется этого говорить – наверное, трудно привыкать к новой работе и новому распорядку, но если не научишься быть внимательным, наверное, придётся мне подыскать кого-то другого.
Рэмбо было всё так же холодно, как и в офисе Добжина, он так и дрожал. Лампы были слишком низко к его голове; и всё равно в помещении казалось темно. Железо да бетон. Господи, нельзя было позволять Тизлу приводить его сюда. Идя от здания суда, он должен был сломать Тизлу что-нибудь и убежать. Что угодно, даже бега, лучше, чем тридцать пять дней тут внизу.
А какого хрена ты ожидал? спросил он себя. Ты ведь сам на это напросился? Всё не хотел сдать назад.
Верно, ё-моё, не хотел. И по-прежнему не хочу. Только то обстоятельство, что меня запрут, не значит, что мне конец. Я буду бороться до тех пор, пока это всё продолжается. К тому времени, как он будет готов меня выпустить, он будет охрененно рад избавиться от меня.
Ну конечно ты будешь бороться. Конечно. Курам на смех. Посмотри на себя. Уже дрожишь. Уже понял, что напоминает тебе это место. Два дня в этой тесной камере – и ты будешь мочиться себе в штанины.
— Ты же понимаешь, что я не могу здесь оставаться. – Он не мог молчать. – Мокро. Не выношу, когда меня запирают там, где мокро.
Яма, думал он, заживо. Бамбуковая решётка сверху. Вода просачивается сквозь грязь, стены крошатся, сантиметры илистой жижи, в которой ему приходилось пытаться заснуть.
Ради всего святого, да скажи ты ему.
Хрен там, ты же имеешь в виду – умоляй его.
Ну конечно, теперь, когда было уже слишком поздно, парнишка передумал и пытался решить всё словами. Тизл не мог смириться с ненужностью всего этого, при том, как парнишка из кожи вон лез, лишь бы сюда загреметь.
— Скажи ещё спасибо, что тут мокро, - ответил он парнишке. – Что мы чистим тут всё из шланга. К нам тут по выходным попадает алкашня, и иной раз в понедельник, когда мы их вышвыриваем, оказывается, что они заблевали все стены и вообще повсюду наблевали.
Он взглянул на камеры – вода на полу придавала им чистенький вид, опрятный.
— Может, ты и невнимателен с этой дверью наверху, Галт, - сказал он тому, - но над камерами ты потрудился на славу. Сделай-ка мне одолжение – сходи наверх и принеси постельное бельё и форму этому парнишке. Ты, - обратился он к парнишке. – Думаю, камера посередине подойдёт. Давай, снимай ботинки, штаны, куртку. Оставь носки, трусы, фуфайку. Снимай любые украшения, нательные цепочки, наручные часы… Галт, на что смотришь?
— Не на что.
— Что насчёт принадлежностей, за которыми я тебя послал?
— Я просто смотрел. Сейчас принесу. – Он поспешил вверх по лестнице.
— Разве ты не напомнишь ему снова про дверь? – спросил парнишка.
— Без нужды.
Тизл слушал грохот отпираемой двери. Подождал, услышал, как Галт запирает за собой дверь.
— Начинай с обуви, - сказал он парнишке.
Чего ещё он ожидал? Парнишка снял куртку.
— Опять двадцать пять. Я сказал тебе начать с обуви.
— Пол мокрый.
— И я сказал тебе зайти туда.
— Я зайду туда не раньше, чем надо будет.
Он сложил куртку, покосился на воду на полу и положил куртку на ступеньки. Поставил обувь за ней, снял джинсы, сложил их и положил на куртку.
— Что это за большой шрам у тебя над левым коленом? – спросил Тизл. – Что случилось?
Парнишка не ответил.
— Похоже на шрам от пули, - сказал Тизл. – Откуда он у тебя?
— У меня носки промокли на этом полу.
— Тогда сними их.
Тизлу пришлось сделать шаг назад, чтоб его не задело носками.
— А теперь снимай фуфайку, - сказал он.
— Для чего? Только не говори, что всё ещё ищешь моё удостоверение личности.
— Скажем так, мне нравится проводить обыск тщательно, мне хочется посмотреть, не припрятано ли у тебя чего в рукаве.
— Что, например? Дурь? Травка?
— Кто знает? Бывает и такое.
— Только не у меня. Я бросил это дело давным-давно. Ё-моё, да это же противозаконно.
— Очень смешно. Просто сними фуфайку.
В кои-то веки парнишка сделал, что ему было велено. Понятное дело, как можно медленнее. Показался его рельефный пресс, а наискось грудной клетки шли три прямых шрама.
— Откуда они у тебя? – в изумлении спросил Тизл. – Ножевые. Да через что же ты прошёл?
Парнишка сощурился на свет лампы и не ответил. У него на груди была большой треугольный лоскут чёрных волос. Два шрама из трёх рассекали его.
— Подними руки и повернись, - сказал Тизл.
— В этой нет необходимости.
— Если бы существовал более быстрый способ тебя обыскать, я бы о нём знал. Повернись.
На спине парнишки красовались с дюжину коротких рваных шрамов.
— Господи, да что за дела? – сказал Тизл. – Это следы от плети. Кто бил тебя плетью?
Парнишка по-прежнему не отвечал.
— Похоже, полиция штата пришлёт о тебе преинтереснейший отчётец.
Наверху отпирал дверь Галт.
— Ладно, ты чист, - сказал Тизл парнишке.
Тизл послушал, как Галт запирает дверь, после чего раздалось шарканье Галта по бетонным ступенькам. Он нёс пару выцветших джинсовых рабочих комбезов, тонкий матрац, прорезиненную простыню и серое одеяло. Он посмотрел на парнишку, стоявшего в одних трусах, и сказал Тизлу:
— Уорд только что отзвонился по поводу угнанной машины. Он нашёл её в каменоломне к северу отсюда.
— Скажи ему не расслабляться, скажи Шинглтону, пусть позвонит в полицию штата, чтоб прислали дактилоскопистов.
— Шинглтон им уже позвонил.
Галт зашёл в камеру, и парнишка пошёл было за ним, шлёпая босыми ногами по воде на полу.
— Ещё рано, - сказал ему Тизл.
— Ну так определись уже. Сначала ты хотел, чтоб я туда зашёл. Теперь ты не хочешь, чтоб я туда зашёл. Желаю тебе понять, чего ты хочешь.
— Чего я хочу, так это чтобы ты подошёл вон к тому душу в конце. И хочу, чтоб ты снял трусы и помылся как следует, прежде чем надевать чистую форму. Смотри не забудь помыть эти свои волосы. Хочу, чтоб они были чистыми прежде, чем я к ним прикоснусь.
— В смысле прикоснёшься?
— Мне придётся их подстричь.
— Ты это о чём? Ты не будешь стричь мне волосы. Ты и близко не подойдёшь к моей голове с ножницами.
— Я тебе сказал, всем приходится через это проходить. Всех, от угонщиков до алкашей, обыскивают как тебя, отправляют в душ, а длинные волосы остригают. Матрас, который мы тебе даём, чистый, и мы хотим, чтоб и назад он вернулся к нам чистым – без вшей и клещей из сараев, в которых ты спишь, полей и Бог знает откуда ещё.
— Ты не будешь их стричь.
— Если ты меня немного поддержишь, я смогу устроить тебе ещё тридцать пять дней. Ты ведь так сюда рвался. Теперь, видимо, решил довести дело до конца. Почему бы тебе просто не уступить и облегчить задачу себе и мне? Галт, почему бы тебе не сходить наверх и не принести ножницы, крем для бритья и бритву?
— Я согласен только на душ, - сказал парнишка.
— Годится. Что-то одно за раз.
Пока парнишка плёлся к душевой, Тизл снова посмотрел на следы от плети на его спине. Было почти шесть часов. У полиции штата скоро будет готов отчёт.
Подумав о времени, он отсчитал на три часа по калифорнийскому времени, уже не зная, звонить ли. Если бы она передумала, то уже связалась бы с ним. Так что если он позвонит, это только будет на неё давить и отстранит её ещё больше.
Всё равно надо попробовать. Может, позже, когда он разберётся с парнишкой, то позвонит и просто поговорит, не упоминая про развод.
Кого ты пытаешься одурачить? Первое, о чём ты её спросишь – не передумала ли она.
В душевой парнишка включил воду.

__________________________________________________


Перевод романа First blood (1972) Дэвида Моррелла