Спасти Анну. Level 4

1909 год. Петербург.

При этом стуке мы с Анной вздрагиваем одновременно, оборачиваемся на звук, а затем смотрим друг на друга. Я в одно мгновение оказываюсь возле двери, распахиваю её и успеваю заметить фигуру в цилиндре и чёрном плаще, мелькнувшую и через секунду скрывшуюся за углом. В коридоре двое собирают с пола какие-то предметы, ползая на коленях и чертыхаясь.

– Что там, Нил?

Поворачиваюсь к Анне и вижу, что она стоит, обхвативши себя руками и в нетерпении вытянув вперёд голову, но не двигается с места.

– Рабочие сцены уронили реквизит, когда проходили мимо, наверное они и задели дверь. – тон мой абсолютно ровен, и это её успокаивает.

Я забираю свой головной убор с вешалки и, изображая некоторое смущение, прошу разрешения проводить её до дома. Анна соглашается, я сообщаю, что буду ждать её у входа, и иду ловить извозчика.

Спускаюсь по лестнице, никого подозрительного не встречая. В фойе пусто, пожилой гардеробщик с пышными седыми бакенбардами уныло пересчитывает театральные бинокли и зрительные трубки. Швейцар ждёт последних выходящих, дабы потом запереть парадный вход. Выхожу на улицу. Оглядываясь, замечаю вдруг, что одет не по погоде – прохожие сплошь в лёгких пальто или плащах, а я в одной визитке, состоящей из жилета и жакета. Ну да ладно, не замёрзну, думаю, улыбаясь.

Вечер собирается передать город в объятия своей сестры-ночи. На проспекте уже включили электрическое освещение, и я любуюсь иллюминацией. В свете ярких фонарей кажутся фантастическими проезжающие мимо экипажи и редкие автомобили; прохожие, возвращающиеся с работы, выглядят не такими унылыми; прогуливающиеся пары, так же, как и я, любуются освещённым проспектом. Вдалеке звенит проходящий трамвай, и даже отсюда слышен смех прицепившихся к вагону мальчишек. Свистом подзываю свободного извозчика, и ко мне тут же подъезжает крепкого вида мужичок в синем кафтане и низеньком цилиндре с пряжкой спереди. Сообщаю, что надобно подождать даму, но Анна уже появляется в дверях театра; швейцар поклоном провожает её и скрывается внутри. Шляпка с вуалью поворачивается слева направо – Анна замечает меня в нескольких шагах от входа и, улыбнувшись, быстро подходит. На ней тёмное лёгкое пальто поверх чёрного платья; сапожки на французском каблуке весело стучат по мостовой. Анна несёт корзинку с подаренными мной цветами. Помогаю даме взобраться в пролётку, пристраиваю корзинку, сажусь рядом, спрашиваю адрес и громко называю его извозчику. Трогаемся.

– Так значит, проживаете Вы в гостинице, Вы приезжая? Недавно в Петербурге?

– О нет, Нил, я здешняя, просто наш с мужем дом находится на окраине, вот Виктор и разместил меня в апартаментах, дабы быстрее было добираться на репетиции и спектакли.

Она замужем, она замужем, она замужем – слова  эти с прилившей к мозгу кровью пульсируют в голове, оглушив меня совершенно,  я чувствую, что она далее что-то говорит, но не слышу ни слова. Она замужем! Это естественно: она взрослая женщина, красивая, профессиональная актриса, причём талантливая, конечно же, она должна быть замужем. По проспекту движется транспорт с нарядными и не очень людьми, все спешат по одним только им известным делам, и никого из них не волнует то, насколько сильно я расстроился, узнав, что эта прелестная женщина замужем. Нас обгоняет автомобиль, и от звука его клаксона я вздрагиваю.

– Вот я и решилась играть в этом театре, раз господин Балабанов столь щедр на гонорар. Сейчас мне необходимо как можно больше зарабатывать, дабы поправить финансовое положение после затрат на длительное лечение и похорон…

Так, стоп – каких таких похорон? Я что-то пропустил в её рассказе из-за минутного пребывания в ступоре?

– мужа… Никак не привыкну, что я теперь вдова, хоть год уже прошёл, – Анна горестно вздыхает и поворачивается ко мне – Ну, не буду о грустном. Скажите, Нил, Вы чем занимаетесь? Где-нибудь служите, или, быть может, у Вас своё дело?

Я, мгновенно воспрянувший духом, сообщаю, что готовлюсь вступить в наследство двоюродного дядюшки, скончавшегося от старости и оставившего мне часть небольшого состояния. По этому делу я и прибыл в Петербург из Воронежа, где служу в адвокатской конторе. При слове Воронеж замечаю, как приподнимается в изумлении её бровь, похоже, что, раз я из провинции, то, по её мнению, должен был быть в тулупе и лаптях с онучами. Делаю вид, что не заметил её удивления. Далее немного рассказываю о своей работе и пожилых родителях. Ага, вот мы и приехали. Останавливаемся у гостиницы, помогаю даме сойти и расплачиваюсь с извозчиком, несмотря на протесты и заверения, что ей выдают на проезд. У входа весьма презентабельного здания дородный швейцар распахивает дверь, виден красивый, богато обставленный холл. Обстановка на мой взгляд весьма спокойна, поэтому раскланиваюсь, прощаясь с Анной. Встретившись взглядом с ней, краснею, словно безусый отрок.

– Нил, раз Вы такой ценитель прекрасно-ужасного – она, улыбаясь, протягивает мне контрамарку на спектакль, – придёте завтра?

Смотрю вослед упорхнувшей Анне, замечая, как бросается к ней лакей, чтобы помочь донести цветы, в это время она оборачивается, и я ещё раз встречаюсь с ней взглядом. Дверь закрывается, перевожу взор на зажатую в руке контрамарку, затем на стоящего по струнке швейцара. Бьюсь об заклад, что под своими пышными усами он улыбается. Решаю идти до своего жилья пешком, благо настроение моё располагает к прогулке, тем более, что дом мой совершенно недалеко от этой гостиницы. Собираюсь перейти дорогу и жду, пока мимо проедет автомобиль с сидящим на заднем сидении мужчиной в цилиндре и чёрном плаще.


next... http://www.proza.ru/2016/06/23/783