Мой любимый аппендицит

В середине девяностых, когда мне стукнуло уже тридцатник, мы с мамой попали в старый каменный дом её родителей – бабушки Маши и дедушки Коли, где прошло почти всё моё детство. Там же, кстати, прошла моя свадьба с мамой моих сыновей, правда,дедушка и бабушка этого уже не видели. Там лет пять живёт с семьёй та самая до сих пор не выговаривающая «р» Ленка, точнее, уже взрослая Лена, жена своего мужа и мать маленькой дочки. Мы ходим по комнатам и вспоминаем давние-предавние семидесятые.

- А ты помнишь, сынок, как у бабушки все углы на глиняной печке обгрызал, - мама показывает на побеленных углах печки круглые углубления, - вот, смотри, это тебе года два было, это, повыше, три и потом самая высокая почти шесть. Перед самой школой перестал грызть печку
- А почему не заровняли? – интересно мне.
- Сколько раз пытались, - отмахивается рукой мама, - всё равно выгрызал, вот и решили на память оставить. Когда после зимы печку белили, никогда не затирали эти углы.
Действительно, на невысоком уровне от пола в нескольких местах остались следы от зубов, не как таковые, а полукруглые выемки на трёх уровнях угла.
- Тебе всегда в организме мела или полезных веществ не хватало. Боялись, что у тебя от грязи аппендицит будет, а мы не успеем спасти. Ты же всё подряд совал в рот, и песок, и землю с огорода, и снег грязный, и семечки чёрные с шелухой – всё без удержу. Не усмотришь…

...Сегодня мой восьмой день рождения. Он находится недалеко от Дня Победы, поэтому их решили совместить, выходной же. В трёхкомнатную «хрущёвку» набивается много гостей, нарядные тёти и дяди, сестрёнки и братья, бабушки и дедушки. Много всех, даже, устал от них принимать поздравления. Хорошо, хоть, друзья со двора прибежали и меня отпустили с ними на улицу. Гостям что, лишь бы был повод собраться да поесть, поболтать о политике да предстоящем огороде. Май же за окном, середина цветущего и благоухающего сиренью мая. А мне того и надо, подарки принял, обсмотрел и бегом из дома, хвалиться. Да прихватил с собой пакетик небольшой с семечками подсолнечными, что любимый деда Коля принёс в довесок к двухколёсному «школьнику». Ладно, велик подождёт, когда гости посидят, поедят и во двор дома выйдут, кататься научат.

А семечки крупные, вкусные да жаль быстро убывают из пакета. Нас же трое плюётся сидит на лавочке у подъезда. Так я горстями их, горстями, пережёвывая, вместе с шелухой глотаю, чтоб больше слопать, мне же подарили, я и хозяин!

А потом выходят дедушка и папа, поучить кататься на синенького цвета велосипеде с блестящим звонком на руле! Завитки берут моих друганов! Ох, завитки! Ни у кого ещё во дворе велика такого нет! Спасибо дедушке! Теперь я герой дома своего! Да что-то герою не лезется на него, живот схватывает, боль адская, белый свет не мил.

- Надь! – папа кричит в распахнутую балконную дверь, благо, у нас всего второй этаж, а там ещё дядя Серёжа курит.
Через полминуты мама на улице и щупает мне живот:
- Чего боялись, то и получили, - это она моему папе и своему одновременно, - пап, ты семечки ему принёс?
- Да, - только и ответил дед, видя моё бледнее белого лицо.
- А ты их горстями ел и с шелухой? – это уже мама ко мне обращается, а перепуганные друзья кивают одобрительно головами…

Через какое-то время боль потихоньку стала отпускать, а мы уже на «скорой помощи» в хирургию приехали. Праздник же, дежурный хирург тоже человек и у него, наверное, кто-то воевал, потому, что он «лыко не вяжет», а ручка из пальцев выпадает.
- Надо… срочно… оперировать… вырезать… аппендицит… - еле выговорил он, поводив и понадавливая пальцами по низу живота.
- Эээээ, - произносит протяжно мама, - я не дам вам моего ребёнка зарезать. Вы же пьяны, как сапожник! – она начала повышать голос.
- Тогда… пишите… мамаша… отказную… уколем… и… домой… езжайте… - спокойно и медленно констатировал человек в белом халате, - только… второй… раз… можем… не… успеть….
- Будем беречь, - только и ответила мама, забирая меня от врача.
Так и остался я с аппендицитом, со своими семечками в животе. Отлегло к вечеру, а ночью стало хорошо. Мама промыла желудок, как медсёстры велели и немного успокоилась…

Прошёл год и опять двадцать пять, точнее, девятый мой день рождения. Да ещё на воскресенье сам попал, а День Победы прошёл днями раньше и мой праздник в довесок к нему. Гостей поменьше, только друзья мамы и папы с таким же, как я, мальчишкой, Женькой. А вчера я был у любимого дедушки Коли в гостях, на велосипеде за озеро ездил, что бы подарок получить. Он, втихушку от бабушки, мама же запретила мне семечки давать, сунул перед отъездом кулёк семечек, жареных с солью. Я так же и слопал их, целиком, втихаря ото всех, пока доехал до дома. А сегодня…

- Тётя Надя, а там Стасик по ковру катается, плачет, живот болит! – он влетел в кухню со скоростью космической ракеты Гагарина.
Родители повскакивали с табуретов и помчались в комнату. Я, уже бледный, как свеженький лист из школьного альбома по рисованию, катаюсь по полу.
- Опять дед семечек дал вчера, - ругается мама, а сама побледнела, вспомнив, видимо, слова доктора, - Лёня, скорую!..

Через какое-то время мы в том же приёмном покое и вот он… «бабушка и Юрьев день», точнее, тот же врач на дежурстве и опять пьяный. Праздник же был позавчера, а сегодня похмеляется, наверное.
- Да вы что, один, что ли на всю больницу?! – громко для больничных стен вырвалось у мамы, и она присела на край кушетки, а у самой потекли слёзы из глаз.
- Дежурный… один… а… что…? – он, видимо, её не узнал с пьяных глаз, да и просто, сколько таких за год прошло перед ним.
Да только мама запомнила его, хирургов-то немного в маленькой районной больнице. Здесь, хоть, медсёстры поняли всё без слов и промыли мне внутренности по-больничному. Мама так резать меня и не дала, а опять рискнула написать отказную…

Дедушка получил от своей любимой дочери по полной программе, мне строго настрого, под страхом смерти, запретили брать в руки чёрные семечки, а землю и снег я уже не ем давно, повзрослел и поумнел. Да я их и сейчас, семечки злополучные, не очень люблю. Так, чуть-чуть, горсточку, помня, что третьего приступа вообще не должно быть в природе, по определению данного диагноза.

Так и живу, мой любимый аппендицит со мной и не вырезан до сегодняшнего дня, да и не беспокоит он меня последние сорок лет, не беспокоит.

4 мая 2016 года