Шумеры или прототюрки?

Современные тюркские народы, потомки южнокавказских прототюрков, создателей курганной культуры или южан, земледельцев шумеров?
Переход человеческих общин от примитивной экономики охотников и собирателей к скотоводству и земледелию, трактуется учеными как переход от присваивающей к производящей экономике и  называется «неолитической революцией».
Понятие «неолитическая революция» было впервые предложено английским ученым Гордоном Чайлдом в середине ХХ века. По мнению Чайлда, переход от добывающей к производящей экономике произошел на Переднем Востоке после окончания великого оледенения (плейстоцена). Отступление ледников из Центральной Европы и с Русской равнины привело к перемещению на север зоны обильного увлажнения, которая располагалась ранее в Сиро-Палестине, Месопотамии, Аравии, Иране. Засухи, происходившие все чаще, заставляли людей и животных скапливаться в немногих оазисах. Туда же постепенно перемещались и влаголюбивые растения. Жизнь в оазисах заставляла человека бережней относиться к природным ресурсам, заботиться об них воспроизведении. Он стал воздерживаться от охоты на стельных самок и детенышей, затем – подкармливать их во время засух. Нехватка мясной пищи побуждала жителя оазисов обратить больше внимания на собирание растительных продуктов, что в конце концов привело к одомашниванию (доместикации, как говорят ученые) растений – злаковых и бобовых.
По мнению другого видного теоретика археологии Роберта Дж. Брейдвуда «революция» была результатом «углубления культурной дифференциации и специализации человеческих сообществ». Стремление человека к все более надежным источникам пищи постепенно привело его к одомашниванию растений и животных. Это в свою очередь способствовало появлению оседлых поселений, так как теперь не человек следовал за источниками пищи, но источники пищи были им приближены к местам своего обитания.
           Известный английский археолог Дж. Мелларт, один из крупнейших специали-стов по археологии Передней Азии в книге «Древнейшие   цивилизации    Ближнего  Востока» пишет: «В конце концов на смену мезолитическим постепенно пришли культуры, носители которых занимались примитивным земледелием и одомашниванием животных. Эти два новых спосо¬ба добычи и сохранения пищи не были изобретением европейцев, так как предки овцы, козы и свиньи, пше¬ницы и ячменя не встречались в Европе. Центр проис¬хождения земледелия и скотоводства следует искать там, где эти злаки и животные встречаются в диком со¬стоянии, т. е. на Ближнем Востоке. Овцы и козы, дикие быки и свиньи были законными обитателями обильно орошаемых нагорий, окаймляющих Сирийскую пусты¬ню, и горных плато Анатолии и Ирана. Дикие предки пшеницы и ячменя тоже произрастали в предгорьях, предпочитая высоту 600—900 м над уровнем моря. Одна из двух основных разновидностей пшеницы, известных в древности,— однозернянка — в диком состоянии была распространена от Балкан до Западного Ирана; вторая разновидность — эммер — произрастала, с одной сторо¬ны, в Северной Месопотамии, Восточной Турции и Ира¬не, а с другой — в Южной Сирии, Палестине и Иорда¬нии. Ячмень был распространен на той же территории — от Анатолии до Афганистана и от Закавказья до Ара¬вии. Следует отметить, что ни этих злаков, ни диких овец и коз нет в Египте.                Доисторический период, о котором пойдет речь в этой книге, охватывает более 6000 лет—от начала ме¬золита (X тысячелетие до н. э.) до возникновения первых письменных цивилизаций в Египте и Месопотамии (ок. 3500 г. до н. э.). В рассматриваемый нами период письменности не существовало, и мы не знаем не только того, как эти многочисленные народы называли себя, но даже и языков, на которых они говорили. Составить некоторое представление об их внешнем облике можно путем изучения их скелетов.Все они были людьми со¬временного типа; различаются по край¬ней мере два расовых типа: грацильный протосредиземноморский и более массивный евроафриканский. Пред¬ставители и того и другого были долихоцефалами». (Мелларт Дж. М.  Древнейшие   цивилизации    Ближнего  Востока. М., 1982)
              Создание загонов было важным этапом в жизни древних охотников, сделало их существование более надежной, в меньшей степени зависящей от внешних обстоятельств, способствовало увеличению народонаселения. Следующим, еще более значительным этапом в их жизни, стало превращение загонов-аранов в городища (крепости-пастбища) с водопоем, где животные могли содержаться  и даже размножаться. Длительное содержание животных в неволе должно было привести к их приручению, одомашниванию и к переходу от охоты к скотоводству.
          Археологические данные позволяют установить, что в эпоху неолита на Южном Кавказе уже начали разводить мелкий и крупный рогатый скот, а уже в конце IV тыс. до н.э. из-за ограниченных возможностей придомного скотоводства оно приобретает отгонный, яйлажный характер. С ростом отгонного скотоводства было тесно связано увеличение удельного веса в стаде более подвижного, мелкого рогатого скота.
       По словам известного российского учёного Н.Я.Мерперта: «чрезвычайно - раннее появление здесь производящих форм экономики обусловлено прежде всего богатейшими ресурсами Кавказа, обилием и многообразием диких предков культивированных впоследствии растений, прежде всего злаковых (пшеница-однозернянка, эммер, карликовая пшеница, ячмень и др.) и животных (овца, коза, тур и др.)
         Российский учёный А.М.Хазанов в книге «Кочевники и внешний мир» пишет: «Конечно, полную и детальную картину происхождения кочевого скотоводства воссоздать сейчас невозможно. Для этого в ней еще слишком много лакун и неясностей. Однако общие контуры проступают уже достаточно отчетливо... Истоки кочевого скотоводства кажутся сейчас более или менее ясными. Они уходят в неолитическую революцию — в становление производящего хозяйства. Первоначальное придомное скотоводство с вольным выпасом в отдельных областях привело к появлению более развитых вариантов оседлого скотоводства, а в других — к пастушескому скотоводству…Пастушеское и даже, возможно, полукочевое скотоводство, особенно в их яйлажных вариантах, появились очень рано в горных районах Ирана и Южного Закавказья, не позднее III тыс. до н. э.».
       В середине XX века для изучения и систематизации археологического материала Южного Кавказа большую роль сыграла работа Б. Б.Пиотровского «Археология Закавказья с древнейших времен до I тысячелетия до н. э.».
     По мнению Б.Б. Пиотровского «Появление скотоводства Закавказье следует отнести к чрезвычайно отдаленному времени, во всяком случае, к периоду, лежащему за пределами известной нам энеолитической культуры. При раскопках жилищ древнего поселения у Ханлара было обнаружено большое количество трубчатых костей, расколотых для извлечения костного мозга. Все кости оказались принадлежащими домашним породам скота, из них определены кости крупного рогатого скота, овец, коз и свиней. Обнаружены также кости лошади». Б.Б. Пиотровский считает, что «скотоводство в энеолитический период получило интенсивное развитие, и оно имело большое значение для дальнейшего роста всей культуры Закавказья, так как увеличение стада в условиях этой эпохи легче могло дать прибавочный продукт, чем земледелие. Памятники энеолита дают нам возможность проследить не только численный рост скота в Закавказье, усиление его роли в хозяйстве, но и качественное изменение поголовья в сторону увеличения мелкого рогатого скота. Это изменение состава стада было, по-видимому, связано с изменением самой формы скотоводства, которое начало постепенно принимать полукочевой характер. Пастбища на территории поселения и поблизости от "его не могли уже удовлетворять кормовой потребности, и скот приходилось угонять на пастбища, удаленные от места жительства. Естественно, что эта форма скотоводства связана с численным увеличением менее прихотливого и легче передвигающегося мелкого скота, а также с появлением собаки».
              Энеолит (медно-каменный век). В археологии есть критерии материальной культуры, по которым можно определить этнос (так называемые этноопределяющие признаки). По мнению большинства исследователей  основными являются обряд погребения и характер (поселения) жилища.
           О южнокавказских городищах Б. Б.Пиотровский писал: «Непрерывная борьба за скот и пастбища, а также грабительские набеги приводят к усилению враждебных отношений между племенами, к постоянным военным столкновениям. В связи с этим поселения принимают вид укрепленных городищ со стенами, сложенными из громадных каменных глыб, достигающих иногда двухметровой высоты».
          На Южном Кавказе высоко в горах в местах традиционных летних пастбищ азербайджанцев до сих пор сохранились остатки стен и башен «циклопических» крепостей, которые археологи датируют концом V тыс. до н.э.
Далекие предки азербайджанцев эти крепости использовали для содержания своих многочисленных отар овец в летнее время. Из-за отсутствия в этих загонах для скота культурного слоя археологи не могут  исследовать  их методами традиционной полевой археологии. Скотоводы на летних пастбищах для проживания использовали переносные юрты-алачуги. Внутри древних городищ Южного Кавказа обычно имеется сравнительно тонкий слой почвы, покрытый растительностью, а под ним — нетронутая порода, или, как говорят археологи, материк. Циклопические крепости (летние городища-загоны скотоводов) слабо насыщены артефактами (обломки керамики, кости съеденных людьми животных, орудия труда и др.).
           Южнокавказские городища были расположены высоко в горах или на склонах речных долин, вблизи водных источников. Стены городищ были сложены «циклопической кладкой» (без раствора) из больших, необработанных базальтовых глыб.
Российско-советский исследователь археологических памятников Южного Кавказа Кушнарева К.Х. о древнем городище в районе поселка Ходжалы (Нагорный Карабах) пишет следующее: «Рядом с Ходжалинским могильником, расположенным на магистральном пути скотоводов, ведущем из Мильской степи на высокогорные пастбища Нагорного Карабаха, была выявлена каменная ограда, окружавшая площадь в 9 га; это, скорее всего, был загон для скота в периоды возможных нападений… Шурфовка внутри огромной каменной ограды, где не оказалось культурного слоя, позволила высказать предположение, что ограда эта служила скорее всего местом  для загона скота, особенно во время нападения врагов».
До сих пор большинство древних городищ используются в качестве летних загонов скотоводами Азербайджана, иранского Азербаджана и восточной Турции. 


Переселившись на новые территории (Северный Кавказ, Казахстан, Средняя Азия, Южная Сибирь и др.) древние тюрки для защиты своего основного богатства (отары овец) продолжали строить городища – загоны из местного строительного материала (камни, глина, тростник, дерево и др.). 
         Вот что пишет известный российский археолог С. П. Толстов о среднеазиатских «городищах»: «Планировка их весьма своеобразна: все огромное внутреннее пространство городища совершенно лишено культурного слоя; всюду оно представляет собой обнаженную щебнистую материковую поверхность холма. Жизнь обитателей городищ была целиком сосредоточена в длинных, опоясывающих всю площадь памятниках. Никаких иных жилых помещений на городищах обнаружено не было…Огромное пустое внутреннее пространство городища, на первый взгляд столь непонятное, — это загон для скота. Вся планировка крепости подчинена главной задаче: охране скота… Мы видим здесь в сущности один огромный, длинный дом, общим протяжением (если суммировать параллельные помещения) от 6 до 7 километров. Мощные, укрепленные поселения, свидетельствуют об эпохе бурных военных столкновений, причем — и на это также отвечает нам планировка наших городищ — основным объектом этих столкновений было главное богатство общин — скот, защитить который надо было во что бы то ни стало». Далее С.П.Толстов пишет, что к середине первого тысячелетия до н.э. происходит преобразование «городищ-загонов» в города-крепости: «Сходят со сцены огромные укрепленные «жилища-загоны». Основными типами поселения становятся, с одной стороны, город со сплошной внутренней застройкой, с другой — отдельно стоящий укрепленный дом-массив, выступающий как основная форма сельского поселения (Кой-Крылган-кала, Кюнерли-кала и др.)».
         Крепость Пор-Бажын (по-тувински – «глиняный дом») на озере Тере-Холь. Точные даты постройки и разрушения крепости не установлены. Стены ее достигали в высоту десяти метров. Древним строителям пришлось завезти тысячи тонн глины и обожженного кирпича. Венгерский ученый Иштван Фодор говорит: «Определить его функциональное предназначение – дворец, летняя резиденция, монастырь – очень сложно. Практически отсутствует культурный слой, следы жизни людей».
Курыканские городища находятся на самом верху мыса Лударь, возле озера Байкал. Некоторые ученые считают эти городища форпостами курыкан на Байкале. От своего постоянного местопребывания они находятся на расстояни в 200 километров и были предназначены для защиты своих земель от набегов таежных жителей. Другие исследователи склоняются к мнению, что это площадки-загоны для курыканского скота. Курыкане по мнению историков являются предками якутов.


          Необходимо отметить, что нынешнее повальное увлечение азербайджанских археологов Лейлатепинской культурой (некоторые азербайджанские археологи пытаются связать эту культуру с шумерской культурой)  практически видно не вооруженным взглядом.
            Вот, например, что пишет об этой культуре директор Института археологии и этнографии НАНА М.Рагимова в статье «Археология и этнография Азербайджана в начале ХХI века –современное состояние и перспективы развития»:  «энеолитические памятники Лейлатепинского круга, показывает процессы, в частности, переселения на Южный, а затем и на Северный Кавказ племен Убейд-Урукского круга Ближнего Востока. Памятники Лейлатепинской культуры впервые были выделены в 80-е годы прошлого века известным археологом И.Г.Наримановым. Новый импульс изучение памятников этого круга получило в начале XXI в., когда на маршрутах нефтепровода Баку-Тбилиси-Джейхан (БTД) и Южнокавказского газопровода, в западном регионе Азербайджанской республики, был выявлен еще ряд памятников Лейлатепинского круга – поселения Пойлу I, Пойлу II, Беюк-Кесик I, Беюк- Кесик II, Агылы Дере и курганы Союгбулага». (М.Рагимова в «Археология и этнография Азербайджана в начале ХХI века –современное состояние и перспективы развития». Международная научная конференция «АРХЕОЛОГИЯ, ЭТНОЛОГИЯ, ФОЛЬКЛОРИСТИКА КАВКАЗА».Сборник кратких содержаний докладов. Тбилиси, 25-27 июня 2009 года.)
          Заместитель директора по научной части Института археологии и этнографии НАНА Н.А.Мусеибли в статье «Этнокультурные связи Передней Азии и Кавказа в в IV тыс. до н.э.» пишет: «Исследования в середине 80-х годов прошлого века на поселении Лейлатепе и на других памятниках подобного типа в Карабахской зоне Азербайджана дали широкий спектр артефактов, на основании которых, известный азербайджанский археолог И. Г. Нариманов установил, что в первой половине IV тыс. до н. э., в отличие от других местных раннеземледельческих культур, на Южном Кавказе сложилась новая археологическая культура, генетически связанная с северо-убейдскими племенами Месопотамии и отражающая процесс миграции части этих племен на север, на Кавказ. Так, в археологии Кавказа появилась и получила научное признание раннеземледельческая лейлатепинская культура (Нариманов 1985). Главными особенностями керамики лейлатепинской культуры является наличие высококачественных круглодонных, в редких случаях плоскодонных сосудов, изготовленных, в большинстве случаев, из глины с растительной примесью, а иногда из чистой глины. В отличии от лейлатепинской культуры, ни на предшествующих энеолитических памятниках, ни на синхронных, ни на памятниках последующей куро-аракской культуры не существовало гончарного круга. Каменные орудия в исследованных в последнее время памятниках лейлатепинской культуры, в основном, изготовлены и кремня, а на более древних, синхронных и поздних памятниках региона, не относящихся к этой культуре, преобладают орудия из обсидиана. Именно преобладание кремневых орудий над обсидиановыми – одна из особенностей лейлатепинской культуры. Это можно объяснить как проявлением их месопотамских корней, так и слабым знанием местной сырьевой базы. Погребальные памятники лейлатепинской культуры представлены детскими захоронениями в керамических сосудах и захоронениями взрослых людей в грунтовых могилах в пределах поселений (Пойлу II) и курганами вне поселений (Союгбулаг). Таким образом, мы приходим к выводу, что в конце V – первой половине IV тыс. до н.э. миграции на север определенной группы убейдской культуры из северной Месопотамии привели к появлению на Южном Кавказе лейлатепинской энеолитической культуры. В середине IV тыс. до н.э племена теперь уже лейлатепинской культуры, продолжая мигрировать на север, достигают Северного Кавказа и играют здесь важную роль в формировании майкопской культуры». (Н.А.Мусеибли. «Этнокультурные связи Передней Азии и Кавказа в в IV тыс. до н.э.»)
         Мусеибли Н.А. в статье «Курганный могильник позднего энеолита у с. Союг Булаг в Азербайджане» пишет: «Раскопки курганного могильника Союг Булак дополняют наши представления о лейлатепинской культуре эпохи энеолита в Азербайджане, известной в основном по материалам поселений…Некоторые архаические орудия из обсидиана и кремня являются типичными для эпохи неолита и указывают на генетическую близость лейлатепинской и майкопской культур и их связь с культурами Месопотамии (Убейд, Урук). Данные радиокарбонного анализа подтверждают датировку курганов могильника Союг Булак первой половиной IV тыс. до н.э. Исследования курганов удревняют появление подкурганного обряда захоронений на Южном Кавказе на тысячу лет по сравнению с предыдущими представлениями и дают важнейшую информацию о миграциях определенных групп населения из Месопотамии на Кавказ в IV тыс. до н.э. Исследование поздненеолитического поселения Лайлатепе было начато еще в 80-х годах ХХ века. Эти поселения в зоне равнинного Карабаха коренным образом отличались от других энеолитических поселений всего Южного Кавказа. Высококачественная керамика этого поселения, изготовленная на гончарном круге, имеет самое близкое родство с культурой Месопотамии. Рядом с курганом Лейлатепе были зафиксированы и другие поселения с аналогичным археологическим материалом. Это поселения Чинартепе, Шомулутепе и Абдал Азизтепе. Изучение Лейлатепе и аналогичных ему поселений, проведенных ныне покойным доктором исторических наук Идеалом Наримановым, позволило установить наличие новой для Кавказа археологической культуры позднего энеолита…Союгбулагские курганы, зафиксированные в Азербайджане на левом берегу Куры, это не только самые первые выявленные могильники эпохи энеолита на Южном Кавказе, но и самые древние. По мнению археолога Н. Наджафова, курганы Союгбулага по ряду признаков тяготеют своими корнями к культуре Месопатамии. Об этом говорят элементы обряда захоронения и характер могильного инвентаря. По словам ученого, в науке выдвигалась мысль о том, что носителями идеи сооружения курганов на Кавказе являются этнические группы майкопской культуры. Прежде это обосновывалось тем, что майкопские курганы старше всех известных курганов - 3 тысячи лет до н.э., выявленных и исследованных на всем Южном Кавказе. Однако эта точка зрения имела место до выявления Союгбулагских курганов. После исследования Союгбулагских курганов становится ясным, что курганные насыпи на Кавказе сформировались по данным археологии, именно на Южном Кавказе – в долине Куры и отсюда распространялась на территорию Северного Кавказа, где этот принцип погребального обряда и стал широко использоваться в период расцвета Майкопской культуры. Причем, захоронение на левом или правом боку является доминирующим в могилах энеолитического периода, как в Азербайджане, так и на всем Южном Кавказе. Почти весь могильный инвентарь из изученных в зоне трубопроводов курганов Союгбулага представлен исключительно керамикой. Но в одном из курганов в могильной камере был выявлен редкий для эпохи энеолита медный кинжал».
              Ведущий археолог Института археологии и этнографии НАНА Т.И. Ахундов в отличие от своих коллег, утверждает, что основоположниками лейлатепинской культуры являлись носители не Убейдской культуры, а Убейд-Урукской традиции. В статье «Майкопская культура к югу от Большого Кавказа» Т. А. Ахундов пишет: «В1956–1960 гг. в Азербайджане, в Мильской степи А. А. Иес¬сеном был исследован один из многих больших курганов – курган группы Уч-Тепе. Материалы основного погребения и само курганное сооружение позволили сопоставить этот памятник с Большим Май¬копским курганом. Позже в Азербайджане было исследовано ещё не-сколько погребальных памятников (Тельманкенд, Кюдурлу, Дюбенди, Сеидли), в той или иной мере сопоставляемых с кругом Майкопских памятников. В1984-1990 гг. И. Г. Наримановым было исследовано поселение Лейлатепе. В результате фактическими данными было доказано не¬посредственное переселение на Южный Кавказ носителей Убейд-Урукской традиции. Все ранее разрозненные или трудно интерпре¬тируемые материалы на Южном Кавказе, аналогичные материалам Лейлатепе, нашли место в выделенной Лейлатепинской традиции. Роль Лейлатепинской традиции в сложении Майкопской традиции в настоящее время не вызывает сомнений. Хорошо представлены широкие параллели в материалах Лейлатепинских и Майкопских па-мятников. Принята схема: Ближний Восток (Убейд–Урук) – Южный Кавказ (Лейлатепе) – Северный Кавказ (Майкоп). Вместе с тем, Учтепинский курган и другие погребальные памят¬ники Южного Кавказа, находящие параллели в кругу Майкопских памятников, оставались в стороне, не вписывались ни в контекст па¬мятников Лейлатепинской традиции, ни в выше указанную схему. В 2004–2006 гг. в Азербайджане было выявлено и частично иссле¬довано сразу четыре памятника – три поселения (Беюк Кесик, Пойлу, Агылы Дере) и один некрополь подкурганных захоронений (Союг Булаг). Широкие параллели их материалов к материалам Лейлатепе сразу же предопределили отнесение их к кругу памятников Лейла-тепинской традиции. Наличие параллелей в кругу Майкопских па¬мятников воспринималось на основе схемы Убейд–Урук–Лейлатепе–Майкоп, т. е. как прототипы Майкопских аналогий. Анализ фактических данных этих новооткрытых памятников выявил некоторые их особенности, не вписывающиеся в Лейлатепин¬скую традицию, и, как нам представляется, находящие параллели в кругу Майкопских памятников». (Ахундов Туфан Исаак оглу. Майкопская культура к югу от Большого Кавказа.          В совместной в статье Южный Кавказ в эпоху неолита – ранней бронзы (центральный и восточный регион) Туфан Ахундов и Хагани Алмамедов пишут: «Во второй четверти - середине IV тыс. до н. э., на Кавказе появляются, совершенно новые для этого региона носители расширяющей свой ареал урукской традиции. Они вначале стимулировали сложение на Южном Кавказе лейлатепинской традиции, а затем, переместившись на Северный Кавказ, стимулировали сложение там сначала своего северокавказского варианта, а позже майкопской традиции. Носители нового для Южного Кавказа этнокультурного образования в первую очередь расселились на Гарабахской равнине, на вершинах древних поселений или на равнинах. При том, ни на памятниках предшествующего периода, ни на поселениях новых пришельцев нет каких либо следов их сосуществования или контактов, что возможно только при существовании определённого хронологического разрыва между уходом прежних и приходом на эти земли новых поселенцев. Процесс расширения Урука на Кавказ был прерван появлением на южных подступах Южного Кавказа нового этнокультурного образования - носителей кура-аракской традиции, отрезавших коммуникационные пути и приостановивших процесс перехода Кавказа из неолита в эпоху бронзы. Но кура-араксцы ещё находились за пределами Кавказа и до их перемещения на Южный Кавказ тут происходили сугубо внутрикавказские процессы. Во второй половине IV тыс. до н. э., на Южном Кавказе, уже господствовал относительно жаркий и сухой климат. Поселения первых носителей лейлатепинской традиции приходят в упадок и забрасываются. Население переселяется на более низкие отметки, к водоемам. В это же время носители северокавказского варианта урукской традиции, в контакте с носителями обряда подкурганных захоронений Юго-Восточной Европы образуют майкопскую традицию, которая, уже сложившись, перемещаться на юг и, прежде всего, на Южный Кавказ. Продвижение их достигало юга Урмийского бассейна (Си-Гердан). Этот процесс был прерван только в начале III тыс. до н.э., когда носители кура-араксской традиции, постепенно расселившись на Южном Кавказе, перекрыли проходы из Северного на Южный Кавказ». (Туфан Ахундов и Хагани Алмамедов. Азербайджан – страна, связывающая Восток и Запад. Обмен знаниями и технологиями в период «первой глобализации» VII-IV тыс. до н.э. Международный симпозиум Баку, 1-3 апреля 2009 года.)
          Прглашенная в Азербайджан для проведения совместных раскопок известная французская исследовательница Бертиль Лионе не согласна с утверждением своих азербайджанских коллег о перемещении на территорию Азербайджана носителей Убейд-Урукской культуры. Так, в статье «Археологическая разведка и раскопки в Западном Азербайджане: изменения видов поселений и отношение к окружающей местности с неолита до эпохи бронзы» она пишет: «Деятельность французского - азербайджанской экспедиции в западном Азербайджане напрямую связана с предыдущим проектом по изучению майкопской культуры. В его основе лежала попытка проследить причины, лежащие в основе связей майкопской культуры с Месопотамией в 4 тысячелетии до н. э. (поздний халколит или Урукский период). В 2006 мы обследовали 9 курганов могильника эпохи позднего халколита, обнаруженного вдоль трубопровода BTC в Союг Булаге (Акстафинский район), с другой стороны Куры. Приблизительно 20 курганов были исследованы нашими коллегами. Материал, найденный в них, был частично сходен с беюк-кесикским. Наши собственные раскопки были особенно плодотворны, так как мы нашли исключительно богатое захоронение с медным кинжалом, каменным скипетром, черепом копытного животного и более 150 бусинами из камня и металла (золото, серебряные сплавы, лазурит, сердолик и т. д.).В другом захоронении было найдено медное шило и 3 кольца, содержащих сплав серебра, в то время как другой курган содержал несколько других видов бусин. Анализ части металлических предметов показал наличие интересных сплавов (Cu, Ag, Au).
При закладке шурфа в 2007г. выяснилось, что, хотя поселение и датируется эпохой халколита, однако принадлежит фазе, предшествующей лейлатепинской культуре с характерной расписной керамикой. Этот период еще слабо изучен, однако, учитывая, что именно он являлся основой для формирования Лейлатепинской культуры, мы, начиная с 2008г., приступили к раскопкам на данном памятнике. Результаты радиоуглеродного датирования подтверждают, что поселение, главным образом, относится к 5-ому тысячелетию до н. э. Керамический спектр имеет продолжение предыдущих традиций эпохи неолита, выраженных в присутствии налепного орнамента, так и наличие новых элементов, таких как окраска битумом и гребенчатый орнамент. Ряд находок доказывает развитие металлургии именно в этот период…Не было найдено никаких следов близлежащих поселений, за исключением циклопических поселений эпохи поздней бронзы/раннего железа... Удивительно, что, за исключением Бабадервиша, открытого Наримановым, неизвестно более ни одного поселения синхронного кура-аракской культуре, были найдены лишь могильники или курганы. Очевидно, наблюдаемые изменения вида поселений отражают важнейшие преобразования, происходящие в начале 5- ого тыс. до н. э. Кажется вероятным, что они связаны с изменениями окружающей среды. Вероятно, это вынудило население селиться ближе к Куре и, в конечном счете, принять новый, более мобильный образ жизни. Открытие могильника в Союг Булаге не только отодвигает возникновение курганных захоронений в Закавказье на более чем тысячу лет назад, но также и может служить доказательством существования в то время мигрирующих групп населения. Происхождение культуры Шому остается спорным, но ее связи с культурами Северной Месопотамии были, вероятно, к тому времени уже сложившимися. Эти контакты, по- видимому, продолжались и в эпоху раннего халколита, хотя и носили уже более слабый характер, о чем свидетельствует введение в обиход расписной керамики. В определенном отрезке времени произошло, по видимому, изменение в характере этих отношений, и степные регионы севернее Кавказского хребта начали играть более важную роль. Этим может объясняться присутствие гребенчатого орнамента на керамике в Закавказье. В свою очередь, эта тенденция начала ослабевать в начале 4-ого тыс. до н. э., когда Северная Месопотамия начала взаимодействовать с регионом Закавказья, но контакты с северными областями все-же поддерживались, о чем свидетельствуют сходные элементы, присутствующие как в майкопской, так и в лейлатепинской культурах.». (Бертиль Лионе. Археологическая разведка и раскопки в Западном Азербайджане: изменения видов поселений и отношение к окружающей местности с неолита до эпохи бронзы. Азербайджан – страна, связывающая Восток и Запад. Обмен знаниями и технологиями в период «первой глобализации» VII-IV тыс. до н.э. Международный симпозиум Баку, 1-3 апреля 2009 года».
      А вот еще другие высказывания Бертиль Лионе о лейлатепинской культуре: «Сведения, которыми мы располагаем, являются недостаточными, чтобы определить существовали ли в регионах Кавказа настоящие «колонии», даже если две из сторон Транскавказии представляют новую архитектуру (Лейлатепе и Бериклдееби). На сегодняшний день ни одно из селений не представляет иной архитектуры, кроме местной. Очевидно, что предполагаемый здесь феномен не представляет собой ничего, кроме как дополнительного звена, уже известного в Восточной Анатолии. Гипотеза о миграционном движении тоже не доказана…Единственные доказательства контактов между Кавказом и Месопотамией, которыми мы располагаем, касаются обыденного материала, главным образом, керамики. На Кавказе доминируют местные культуры, изживающие северо-месопотамские черты…Спустя некоторое время, вплоть до IV тыс. до н. э. будет иметь место противоположное движение, связанное с миграцией южно-кавказских групп на Ближний Восток»    (http://www.adygvoice.ru/newsview.php?uid=1217)
           Немецкая исследовательница Барбара Хельвинг в статье «Азербайджан в эпоху халколита с юго-западной перспективы» пишет: «прослеживание контактов само по себе еще недостаточно для создания некой модели смены культур для эпохи халколита Южного Кавказа, так как их прототипы - как в Северной Месопотамии, так и на Северном Кавказе - были еще недавнего изучены слабо, оставаясь, тем не менее, в центре научных дебатов. Только благодаря недавно полученным новым данным, а также результатам методов абсолютного датирования, можно попытаться реконструировать культурные процессы, происходящие в вышеупомянутых регионах…Исследования, проведенные в течение прошлого десятилетия в Азербайджане присутствующими здесь учеными, позволили установить, что восточный регион Южного
Кавказа/Азербайджан являлся дискретной зоной, где с 5 по 4 тыс. до. н. э. происходил уникальный культурный процесс, выражающийся в смене культурных ориентаций и взаимодействии с соседними областями…Убеидская культура в Месопотамии может быть охарактеризована как культура сельского характера с признаками внутреннего различия, вероятно, на семейной основе. Начиная с под-фазы Убеид 3, подобный уклад жизни распространился с Месопотамских равнин на север, в то время как на востоке похожий уклад развился под влиянием местных традиций. Ареал распространения „Северного Убеида“ простирался от Мерсина на побережье Киликии до Дежирментепе на верхнем течении Евфрата и на востоке достигал северо-западного Ирана, с памятниками типа Писдели Тепе. Северный Убеид сменил в горах Тавра культурные традиции Халафа, а в северных областях Загроса и озера Урмия - мало изученную культуру Далма. Ареал Северного Убеида не простирается на север от озера Урмия и не достигает Азербайджана» (Барбара Хельвинг. Азербайджан в эпоху халколита с юго-западной перспективы. Азербайджан – страна,связывающая Восток и Запад.Обмен знаниями и технологиями в период «первой глобализации» VII-IV тыс. до н.э. Международный симпозиум Баку, 1-3 апреля 2009 года.)
          Российский исследователь Т. В. Корниенко, выступая 11 сентября 2012 г. на Международной научной конференции в Москве о докладе Р. М. Мунчаева и Ш. Н. Амирова «Телль Хазна и проблемы месопотамо-кавказских связей»  сказал следующее: «За позднехалколитической культурой степной зоны Закавказья в Азербайджане закрепилось название лейлатепинской культуры. Она является частью обширного мира к северу от Джезиры: от западного берега Евфрата до оз. Урмия, и, вероятно, восточнее его, от гор Тавра и Загроса до Кавказа, испытавшего влияние Северной Месопотамии. Большинство лейлатепинских сосудов лишено росписи и по своим морфологическим характеристикам сближается с северомесопотамской керамикой второй половины IV тыс. до н. э. По мнению Р. М. Мунчаева и Ш. Н. Амирова, первые миграции носителей курганного обряда с Северного Кавказа через Дагестанскую низменность в Закавказье начались в течение первой половины III тыс. до н. э. и имели, вероятно, долговременный характер…По мнению докладчиков позднехалколитическая лейлатепинская культура, распространенная в степях Закавказья в течение IV тыс. до н. э. и имевшая контакты с куро-аракской и майкопской культурами на протяжении последней трети IV тыс. до н. э., прекращает свое существование к началу III тыс. до н. э…В это же время курганный обряд через Прикаспийскую равнину распространился на всей территории степного Закавказья  вплоть до Анатолии и Ирана… Когда в долинах  рек Чороха и Келькита и в Каппадокийской степи будут обнаружены курганные памятники с погребальным обрядом близким новосвободненскому этапу майкопской культуры или более поздние (середины — второй половины III тыс. до н. э.), можно будет говорить о распространении единого культурного ареала (генетически связанного с Предкавказьем) на территорию этногенеза древнейших индоевропейских народов — несийского (хеттского) лувийского и палайского. Большинство исследователей сходится во мнении о присутствии индоевропейского субстрата в Капппадокии уже к середине — второй половине III тыс. до н. э. Ранние курганы Азербайджана, по мнению докладчиков, могут содержать ключ к разгадке предыстории этногенеза хеттского народа (???-Г.Г.)». (Т. В. Корниенко. Международная научная конференции памяти Николая Яковлевича Мерперта. Москва, Институт археологии РАН, 11 сентября 2012 г.)
           В интервью корреспонденту журнала «Археология Азербайджана» Р.Мунчаев о лейлатепинской культуре сказал следующее: «В последнее время мы являемся свидетелями того значительного прорыва, который наметился в изучении данной проблемы применительно к Кавказу, в частности, V - III тыс. до н.э. Речь идёт, в первую очередь, об открытии и исследованиях целой группы раннеземледельческих памятников в Азербайджане, характеризующих так называемую лейлатепинскую культуру (V - IV тыс. до н.э.). Хочу с гордостью сказать, что первооткрывателем данной культуры является мой незабвенный друг Идеал Гамид оглы Нариманов, проработав около десяти сезонов в Месопотамской экспедиции Института археологии РАН и хорошо изучив древнейшие раннеземледельческие культуры Двуречья, он, когда открыл и провёл первые раскопки Лейлатепе, сразу же понял, что этот памятник не только отражает бесспорно связи местных племён с соседними с юго-запада регионами, но и прямо свидетельствует о проникновении отдельных групп населения из Ближнего Востока на территорию Восточного Кавказа в отмеченный период…Таким образом, устанавливаются несомненные связи между Восточным Кавказом и Ближним Востоком. Если, к примеру, сравнить керамические комплексы лейлатепинской культуры и исследуемого российской экспедицией в Северо - Западной Сирии поселения Телль - Хазна 1, то можно увидеть, как близки отдельные их типы между собой…Возникновение культуры Лейлатепе в Азербайджане, по нашему мнению, это результат инвазии урукской культуры Месопотамии. Мне приходилось неоднократно рассматривать этот вопрос и утверждать о возможном проникновении на Северный Кавказ в эпоху ранней бронзы отдельных групп переднеазиатского населения, благодаря влиянию которых здесь сложилась такая яркая и оригинальная культура. Я ошибочно полагал, что их проникновение сюда, на Северный Кавказ, могло проходить морским путём, через Черное море. Сейчас совершенно очевидно, что этот путь пролегал из Ирана через Азербайджан, далее прикаспийский Дагестан и Чечено - Ингушетию в Центральное Предкавказье и Северо – Западный Кавказ. Наконец, таким образом, мы можем определить истинное место и значение древнейшего погребального комплекса кургана Учтепе в Мильской степи в Азербайджане (?-Г.Г.)».
( Р.Мунчаев.Интервью. Археология Азербайджана. №1-2. 2008.)
            Известный английский археолог Леонард Вулли в книге «Ур халдеев» пишет: «Эль-обейдский период в сущности, является периодом до потопа, поскольку после культура Эль-Обейда пришла в упадок и просуществовала недолго…Первое и самое главное, что мы узнали: здесь жили люди позднего неолита. Во всем Эль-Обейде не удалось найти никаких следов металла. Если медь и была известна, то употреблялась она лишь для изготовления небольших предметов роскоши. Что касается орудий, то все они были каменными. Более крупные инструменты, такие, как мотыги, изготовлялись из кремня или кварца, и то и другое можно найти в верхней части пустыни. Ножи и шила делали из горного хрусталя или вулканического стекла, обсидиана. Эти материалы приводилось доставлять издалека. Бусы были из горного  хрусталя, сердолика, розового хрусталя и раковин. Их только обкалывали для придания формы, но не полировали. Однако две-три полированные обсидиановые палочки для носа или ушей, найденные на поверхности и, по-видимому, относящиеся к той же эпохе, свидетельствуют, что искусство тонкой обработки камня было известно мастерам Эль-Обейда…Но высшего мастерства они достигли все-таки в гончарном ремесле. Их глиняная посуда, вылепленная без помощи гончарного круга, отличается тонкостью стенок и красотой форм. Весьма своеобразны сосуды с черными или коричневыми узорами по белому фону, который от пережога зачастую приобретал странный и, пожалуй, довольно эффектный зеленоватый оттенок. Орнамент на всех сосудах геометрический, из простейших элементов — треугольников, квадратов, волнообразных или зубчатых линий и уголков, которые либо отчетливо выдавлены, либо нанесены штрихами. Они всегда искусно скомбинированы и очень хорошо сочетаются с формой сосудов. Можно с полной уверенностью сказать, что эти образцы глиняной посуды, самые древние из найденных в Нижней Месопотамии, по своему совершенству превосходят все, что здесь производилось вплоть до арабского завоевания…Глиняная посуда Эль-Обейда свидетельствует о том, что гончарное искусство — не местного происхождения и принесено сюда уже в полном расцвете откуда-то извне…Последние раскопки в Эриду обнаружили более ранние образцы такой же посуды, разница заключается только в степени совершенства, а стиль и характерные особенности здесь те же самые, что и в Эль-Обейде. Очевидно, первые поселенцы речной долины принесли эти формы керамики из своей родной страны. Но откуда? Пока что Сузы единственное место, где обнаружены аналогичные гончарные изделия: это расписная доисторическая посуда Элама. Нельзя сказать, что это одно и то же, однако несомненное сходство, целый ряд характерных признаков позволяют предположить, что гончарные изделия Элама и Нижней Месопотамии имеют как бы общих предков. Если это предположение правильно, то жители Эль-Обейда должны были спуститься в долину с Эламских гор на востоке. Вполне естественно, что высыхающие болотистые низины с их плодородной почвой должны были привлечь соседние племена. Но выгоды земледелия вряд ли могли соблазнить кочевников западной пустыни, а потому первые пришельцы явились в долину либо с севера, либо с востока. Однако между гончарными изделиями Эль-Обейда и северных племен, насколько нам известно, нет ни малейшего сходства: древние гончарные изделия севера не расписные. Поэтому даже частичная аналогия с Эламом является в данном случае решающей…Пришельцы несомненно были земледельческим народом. Их самое распространенное каменное орудие — мотыга…Кроме того, они разводили домашних животных. На это указывает наличие коровьего помета в глиняной обмазке их хижин, а также найденная нами глиняная фигурка свиньи… Тростниковые хижины, которые, судя по раскопкам в Эль-Обейде, были таким же обычным жилищем для племен, обитавших здесь до потопа, как для современных арабов, живущих в болотистых местах…Как и следовало ожидать, жители этой деревни, расположенной вблизи реки и болот, употребляли в пищу рыбу: среди развалин хижин осталось много рыбьих костей. Многие рыбьи скелеты совсем маленькие: такую мелочь вылавливали сетями. Найденные нами голыши с желобками, по-видимому, были грузилами для сетей. Кроме того, мы нашли глиняную модель открытой, похожей на каноэ лодки с загнутым носом. Обитатели деревни носили ожерелья из бусин, а также палочки в ушах или носу… Эль-Обейд до сих пор остается изолированным открытием, и об его отношении к истории Шумера можно только строить предположения». (Леонард Вулли. Ур халдеев. Москва. 1961)
           А вот что написал о убейдской культуре в книге «В стране первых цивилизаций» товарищ И.Нариманова по иракской археологической экспедиции В.В.Гуляев: «Культура, существовавшая примерно с 4500 по 3500 год до н.э., получила свое название по имени небольшого древнего поселения Эль-Убейд, расположенного близ города Ура… Загадок и нерешенных проблем в связи с Убейдом было куда больше, чем неожиданных озарений или открытий. Прежде всего, исследователей поражала крайняя редкость доубейдских поселений в Южном Двуречье. И, как это часто бывает, недостаток информации породил в научных кругах оживленные споры.
Другой нерешенный вопрос — происхождение убейдской культуры. Если на юге Месопотамии нет ранних убейдских поселений, то откуда эта культура туда пришла? В прошлом археологи пытались вывести Убейд из таких отдаленных мест, как Индия или Палестина, хотя Иран был куда более близким и перспективным для подобного рода поисков регионом. Нашлось со временем немало сторонников и у иранской версии. Чтобы проверить ее, за последние два-три десятилетия было досконально обследовано почти все Иранское плоскогорье, но никаких признаков прародины убейдской культуры там не обнаружили. В последние годы немало убейдских памятников удалось выявить на восточном побережье Аравийского полуострова, в Саудовской Аравии, что сразу же опять поставило в повестку дня вопрос об истоках Убейда. Но уже первый сравнительный анализ археологических находок из двух областей показал, что аравийские находки намного моложе месопотамских. Таким образом, вопрос о происхождении убейдской культуры остается открытым…В Эль-Убейде жилища строились из тростника, обмазанного глиной. В Эль-Убейде основным занятием жителей наряду с земледелием было рыболовство. Лодки рыбаков, судя по их глиняным моделям, имели высокие нос и корму. Рыбу ловили, очевидно, сетями (известны каменные грузила и каменные «якоря») или били острогами. На животных охотились с помощью пращи и копий (в одном из домов нашли остатки рогов трех оленей разного возраста). Землю обрабатывали кремнёвыми мотыгами, а хлеб жали серпами из очень твердой, хорошо обожженной глины. Костяные иглы и пряслица для веретен свидетельствуют о развитом ткачестве. Религиозные культы представлены статуэтками обнаженных женщин и реже — мужчин. У некоторых из них ясно видна татуировка на руках и плечах, а головы украшают высокие парики из битума…
           Центрами многих крупных убейдских селений были монументальные храмы на платформах, возможно уже игравшие роль организаторов хозяйственной деятельности и управления делами общины. Убейдские археологические материалы показывают, как постепенно возрастала роль храмов в жизни сельских общин, видимо уже ставших к середине IV тысячелетия до н.э. главным центром экономической и социальной деятельности в нарождающихся месопотамских городах. Здесь будет уместно затронуть вопрос о соотношении убейдской культуры и шумерской цивилизации. Можно ли рассматривать первую как прямую родоначальницу второй? Ответить на данный вопрос однозначно совсем не просто. Слишком мало мы еще знаем об этом переходном периоде, слишком незначительны пока наши сведения (речь идет не только об археологических материалах, но и о письменных документах, данных антропологии, палеоботаники и т.д.)». (В.И.Гуляев. В стране первых цивилизаций. М, 1999.)

Скачать в формате pdf: https://www.academia.edu/26251023/