Космическая экспедиция

  2028 год. Подходит к завершению подготовка к первому полету человека на Марс. Ракета стартует с одного из Багамских островов, затерявшихся, Бог знает где, в Атлантическом океане. Но по оценке специалистов грузоподъемности ракетоносителя недостаточно, чтобы обеспечить возвращение людей на Землю. Для этого потребовалось бы слишком много топлива и кислорода для его сгорания. Ученые подсчитали, что запасов питания, кислорода для дыхания шести астронавтов, а также для получения воды и электрической энергии при медленном "сжигании" в нем водорода по современной технологии хватит лишь на три с половиной года. Поэтому требовались добровольцы, готовые пожертвовать жизнь ради науки. И такие герои нашлись. Кто же они?
   Первыми отозвались молодые супруги Джордж и Гвен Ханнафорды, астрофизики, недавние выпускники Гарвардского университета, фанаты исследования ближнего и дальнего Космоса, горящие желанием одними из первых побывать на Марсе, каких бы жертв это им не стоило.
   Вторым по списку значился мистер Уитни из Калифорнии, мужчина неопределенного возраста с серым помятым лицом, выдававшим в нем большого охотника до Зеленого змия. Он скитался по грязным окраинам Сан-Франциско, просил милостыню, стоя на коленях с жестянкой в дрожащей руке, чтобы вечером пропить те несколько медяков, которые наскребет за день. Уитни понимал, что катится в бездну. Несколько раз пытался "завязать", наутро просыпался с дурманом в голове, а вечером опять тащился своей семенящей походкой в знакомый кабак. Сил у него, ни физических, ни духовных, уже ни на что другое не было. "Ах, пропади все пропадом!" - в сердцах махнул он на себя рукой. Поэтому, когда однажды Уитни случайно услышал по радио, что нужны добровольцы для полета на Марс, у него в душе затеплилась надежда . "Не мог ты жить полюдски, то хоть умрешь как человек", - подумал он про себя.
   Мистер Марсден пел на сцене провинциальной оперы где-то на Среднем западе. "Лирический тенор", - обычно представлялся он с загадочной улыбкой при знакомстве с дамами. Это был небольшого росточка толстенький господин с блестящей лысиной и с усами "щеточкой" на гладко выбритом пухлом лице. В городе, где он жил, его хорошо знали. "Обжора, картежник, отчаянный плут и неотразимый покоритель женских сердец", - так отзывались о нем горожане. Чем он покорял сердца женщин оставалось для всех загадкой. Ссуженные ему деньги он никогда не возвращал. Марсден занимал, перезанимал и проигрывал их в тот же вечер в карты. Он бегал от женщин, с которыми уже был, и за теми, с которыми еще не был. Ему грозили судом, тюрьмой и всеми небесными карами. В голове у него царил кавардак, а в кармане гулял ветер. Он готов был сбежать куда угодно: хоть на край света, хоть к черту на рога. Поэтому, когда Марсдек прослышал, что в экпедицию, отправляющуюся на Марс, приглашаются желающие, он, не мешкая ни минуты, вызвался лететь, к тому же польстившись на обещанное вознаграждение в полмиллиона долларов.
   Миссис Харт была вдовой владельца акций и бизнесмена средней руки с Западного побережья. Ей перевалило уже за пятьдесят. Это была сухопарая дама с плоской грудью, с взбитыми крашеными волосами цвета морской волны, черными кругами под глазами и подрумяненными обвисшими щеками. Ее костлявые пальцы украшали бриллиантовые кольца. Сердце миссис Харт безраздельно принадлежало Чарли, ее любовнику, смуглому черноглазому мексиканцу, который по возрасту годился ей в сыновья. Чарли гулял от нее направо и налево. Она знала об этом, и сердце ее от ревности разрывалось на части.
   - Чарли, - часто со слезами на глазах упрекала его миссис Харт, - говорят, ты опять волочишься за этой лярвой Фифи. На ней же пробы негде ставить! Весь квартал смеется надо мной. Я просто сгораю со стыда. Как тебе не стыдно?
   - Я больше не буду, мэм, - опустив голову, мурлычит Чарли.
   - А что у тебя за интрижка с этой рыжей бестией Мими? Эта же стерва каких еще поискать. Всем известно, что она живет сразу с двумя солдатами. Да к ней еще повадился кельнер из соседнего казино. Ну, тот что с угрями на лице. Ты его, наверняка, знаешь. А вчера я встретила миссис Эббот. Так она клянется, что своими собственными глазами видела, как от этой фурии поздно вечером выходил известный на весь квартал старый дурак, бакалейщик Батлер. Ну, пообещай, мой ангел, своей несчастной мурочке, что ты больше не будешь туда ходить.
   - Обещаю, мэм. Не буду, - вздыхает, шмыгая носом, Чарли.
   Но Чарли был неисправим. Это доводило миссис Харт до белой горячки. Она готова была убить его или покончить с собой. И когда она узнала, что можно улететь на Марс и никогда больше не возвращаться в этот сущий ад, бедная женщина с облегчением вздохнула: это было бы избавлением от всех ее несчастий.
   Генри Томпкинс служил клерком в одной ньюйоркской страховой компании. Они с женой Маргарет и их семилетней дочкой Эди жили на 47-ой улице в небольшой квартирке на тринадцатом этаже дома старой постройки. Генри и Маргарет знали друг друга уже давно, с детства. Вместе выросли в маленьком городке на юге Штатов, учились в одном колледже, а когда поженились, и у них появилась Эди, Генри перевели в ньюйоркский филиал фирмы. Он по утрам, до работы, отвозил дочку в школу, спешил в контору, засиживался там допоздна и возвращался домой усталый и выпотрошенный как селедка под майонезом. Скромный ужин, полстакана джина со льдом, снотворное и в постель. А на завтра все повторялось сначала. И так изо дня в день. Тоска? Нет, жизнь. Маргарет вела хозяйство, стряпала, убиралась в доме, следила за уроками дочки, возила ее в балетную студию.
   Казалось, ничто не могло нарушить устоявшийся порядок в жизни Томпкинсов. Однажды, под Рождество, Генри спросил у жены:
   - Ты не возражаешь, если я приглашу к нам на праздник моего коллегу Майкла Саммера? Он одинок. Мать его живет в Чикаго, и ему, верно, будет тоскливо встречать Рождество в компании с телевизором.
   - Отнюдь нет, - зевая, ответила Маргарет.
   Вечером 25 декабря в дверь квартиры Томпкинсов позвонили. Маргарет отворила дверь. На пороге стоял высокий улыбающийся блондин в заснеженной куртке. Он протянул Маргарет букет роз. "Разрешите войти?" Она, улыбаясь, посторонилась, пропуская гостя в прихожую. Уже войдя в столовую, он поставил на стол запотевшую с улицы бутылку Камю. Лицо Генри просветлело.
   - Ну, Майкл, удружил. Мое любимое.
   Сели за стол. Хозяйка внесла в комнату большое блюдо с аппетитно пахнущим рождественским гусем. Чуть пережаренная коричневая кожица на нем местами лопнула, и на ней золотыми капельками выступил жир. По бокам гусь был обложен оранжевыми дольками апельсина и маринованными яблочками, кистями темного винограда и черносливом. Пищеварительные органы мужчин протрубили "К бою!", за столом поднялось радостное оживление. Одним словом праздник удался на славу. Гость покинул готеприимный дом Томпкинсов далеко за полночь. С тех пор Саммер стал часто у них бывать. Томпкинсы к нему привыкли и считали его уже за своего.
   Однажды, душным июльским вечером, Маргарет сказала мужу:
   - Генри, я хотела бы с тобой поговорить.
   - О чем?
   - Я полюбила Майкла и выхожу за него замуж. Мне нужен от тебя развод.
   Это прозвучало, как гром средь ясного неба. Генри не верил своим ушам. И это говорила его Маргарет, его вторая половина, с которой он прожил под одной крышей почти девять лет, с которой делил все радости и невзгоды, с которой у него была дочь.
   - А как же Эди? - спросил он.
   - Дочка останется со мной. А ты должен нас покинуть, - сухо ответила Маргарет.
   С тех пор Генри потерял землю под ногами. Стал пить. Его выгнали с работы. Он превратился в бомжа. Поэтому он буквально ухватился за новость о полете на Марс, словно утопающий за соломинку, увидев в этом свой последний шанс.
   В назначенный час все участники космической экспедиции столпились в ньюйоркском аэропорту у трапа самолета, вылетающего на Багамы. На лицах счастливые улыбки. Глаза горели ожиданием чего-то героического, сверхъестественного. Откуда-то появилась пенящаяся бутылка шампанского; раздались возгласы "Ура!" Уже в воздухе они получили известие о том, что на островах произошел военный переворот. Пришедшая к власти хунта потребовала возмещение неустойки за аренду багамской земли, отведенной под космодром, в сумме нескольких сот миллионов долларов. Поэтому космическая фирма с прискорбием извещала, что вынуждена отложить полет на Марс на неопределенное время.
   В самолета воцарилось молчание.