Пять Стихий. Песнь Земли. Глава 6

                Песнь Виноградной лозы.
                Свиток первый. Запах трав.
                6 глава.
                Пелла. 344. г. до н.э. от Алеся.
Алесь разглядывал девушку, сидящую перед ним, бойкую, весёлую и вечно встрёпанную. Её шелковая изумрудная длинная, почти до колен кофта, подхваченная поясом, подчёркивала ладную спортивную фигурку. Из сапожек, куда были заправлены тёмные штанишки, торчала рукоять ножа. Юноша знал, что тут одним ножом не обошлось, где-то у девушки было спрятано ещё два кинжала, а в пояс вплетена тетива для складного лука. Его Воробушек, вооружённая до зубов – Барсина. Было просто хорошо на сердце смотреть на неё. Даже не вдаваясь в смысл щебетания. Стриженые в каре каштановые волосы подобно перьям топорщились в разные стороны. Он протянул руку пригладить их.
- Олежка! – Воробушек словно с жёрдочки встревожено вскочила с парапета из белой колоннады, отстраняясь от руки. – Кто увидит, нам влетит!
- А целоваться можно…, - Алесь засмеялся, наклонив голову рассматривая её.
- Только по-дружески, при встрече. А на всё остальное – сначала сватов засылай. – Девушка шаловливо шлёпнула пальцами по его носу. – А так ни-ни! Ладно, пошла, отец ждёт.
Дочь Артабаза, сатрапа, поставленного над данной не перспективной ахеменидской сатрапией Скудрией после его участия в заговоре против Артоксеркса с помощью атинян, притягивала Алеся. Она была его возраста и, вроде, отвечала на возникшие  у юноши чувства, но родители. Алесь ещё эфеб, впереди обучение, и только потом, получив титул, он сможет сделать предложение, так сказал отец. Что же думал Артабаз, или как его ещё называли золотой пикт, оставалось неизвестным, и парню очень хотелось это выяснить. Но пока ни о каком браке говорить не приходилось.
Ещё год эфебии, и он пойдёт в храм Ареса получить посвящение. Это первый этап к титулу александр. Став профессиональным военным, иерой Ареса, его будущее – армия. Отец был посвящен в военное кельтское жречество Парма, он же станет жрецом местного бога войны, фракийского.  Одна надежда, что знаний его хватит на быстрое обучение. А потом он сделает предложение, и они построят свой дом в Эгах.
Алесь откинулся, сидя на кресле перед парапетом, на котором восседала Воробушек. Как всё в этом Мире запутанно. Совсем не возможно жить как хочется, но именно в преодолении себя, своих желаний закалялся характер, только так из него получится воин. Ставить перед собой планку и брать её, как лошадь берёт барьер – вот основной подход как к себе, так и к жизни. Воробушек всё равно будет его, и никто не сможет помешать.
- Алесь, ты уже один, – в комнату заглянул Павка. На нём была короткая канаусовая тёмно-красный хитон, входящая в церемониальное одеяние подростка из правящего дома. На голове чёрный парик со вставленным в него венком и украшенный камнями. Мальчишка смотрелся очень чудно, привычного озорного светловолосого Павки под всем этим парадным облачением разглядеть было невозможно. К тому же, на лицо была нанесена косметика, согласно обычаю мидийских магов. Под этой личиной, одетой на Линкеста, мог скрываться любой из ребят.
Командир эфебов сделал ему приглашающий знак рукой. Мальчишка, пододвинув стул, притулился рядом.
- Я со своими переговорил насчёт фуража.
- Переговорил? – Алесь осуждающе сдвинул брови, ну просили же узнать всё тихо и тайно.
Павка засмеялся, видя это.
- Ты не понял, или я не так выразился. Я поковырялся в мозгах братьев, в их воспоминаниях. Они говорили сами с собой, хотя один из голосов в их головах был моим. Мы же договорились, - мальчишка старался объяснить как можно доходчивее, тяжело растолковать воину то, что может иера. – Поставляли фураж мы. Занимался этим Сиф. Ну, он у нас финансами дома ведает. Правда Сифа перед отъездом не видел, но там что-то у нас в рудниках, и он мог туда отъехать.
- Значит нужно найти Сифа и всё спросить, – Алесь задумался. Раба же могли и перекупить. Парень сжал себя в кулак. Сейчас пройдёт эта встреча с атинянами, нужная, необходимая..., но там же кони. Одна надежда, что у мальчишек мозгов хватит делать всё тайно. Если раз траванули, могут и ещё. Лишь бы кони живы остались. Надо, чтобы Павка после всего этого театра с Илькой связался. Мальчишкам распоряжения дать надо, как бы по молодости дров не наломали. По сравнению с ребятами Алесь чувствовал себя совсем взрослым, отвечающим за весь этот молодняк, такой родной и безголовый. Вот так оставить их одних, неизвестно, что натворят.
- Павка! Алесь! По постам! – по коридору пронёсся Кока, созывая всех, кто втихомолку решил закончить свои дела.
- Кок, уже начинается? – Алесь быстро осмотрелся, Павка подтянул ему ослабевшую перевязь.
- Да! Беги!!
Алесь на ходу надел серый форменный плащ. Хорошо, что друзья всегда могут прикрыть друг друга. Смотаться с поста на свидание, конечно, опрометчиво, но он же не железный и не такой старый, как отцы, которым уже ничего не надо, ему свою жизнь надо ещё прожить, девушка тоже часть этой жизни.
Парень только успел проверить эфебов, стоящих в почётном карауле и занять своё место, как атиняне и пирейцы уже начали заходить.
Полутьма помещения для подписания договора скрывала массу недоделок. Пела ещё строилась, становясь новой столицей. Даже верхний город, где и принималась делегация, ещё не мог сверкать всем задуманным великолепием. Административное здание пока  не целиком выложили розовым камнем, но внутренний интерьер был почти закончен. Филипп прекрасно умел пользоваться полумраком, чтобы пускать гостям пыль в глаза. Никто в темноте не отличит золото от начищенной меди или латуни или бронзованой плитки.  Алесь поправил латунные налёпыши на мече, железки держались на честном слове. Кока советовал приклеить на хлебный мякиш, как сам сделал, Алесь поленился, теперь жалел. Хорошо, что хоть они в льняные охотничьи доспехи одеты, иначе в такой духоте не избежать обмороков среди ребят.
Козлобородые атиняне и грубоватые пирейцы расселись. Ряды между ними разграничивались белыми деревянными колоннами, чтобы делегации не передралась между собой. Алесь усмехнулся, разглядывая миротворцев: длинные бороды, такие у них не носят, белые гиматии поверх светлых хитонов для торжественных случаев, на головах зелёные оливковые венки. Хотя по венкам видно, что перед входом внутри делегация повздорила. Вон у того венок набекрень, а у того гиматий помят, видно его за грудки трясли, а вот и с царапинами на руках и шее. А у сидящего с края – плешь покраснела. Эх, жаль, Алесь не видел, как перед входом атиняне с пирейцами развлекались, хоть посмеялся бы от души над этими напыщенными стариками.
Аминтор зазвонил в колокольчик, призывая всех ко вниманию.
В зал в парадном красном гиматии вошёл Филипп, его сопровождал отец Алеся, Пармений, и разодетый Павка. Козлобородые тут же начали переговариваться, как бабы обсуждая, кто во что одет, как идёт, на кого кто смотрит, сочиняя одним им понятные внутренние хитросплетения у эгейцев.
Мужчины шли важно, на показ красуясь тканями. Расселись перед атинянами не столько как хозяева места подписания договора, сколько как удачливые купцы, к которым наконец прибыл уже нежданный полный караван пряностей, радостные, счастливые, надменные в своём богатстве. Алесь с трудом подавил улыбку, глядя на весь этот театр с родителями в главных ролях.
Филипп, сев, небрежно откинул гиматий, так что стал виден дорогой расшитый золотом пояс, стягивающий нижний хитон. Этот пояс он одолжил у Алеся перед данным мероприятием. Воробушек юноше сама вышила его ко дню рождения, делая на вырост, чтобы и став взрослым, возмужав и заматерев, её возлюбленный мог бы носить, помня её, свою первую, пусть детскую любовь. Только из-за этого пояс, отобранный у юного эфеба,  сошёлся на талии Филиппа.  Больной глаз басилевса был прикрыт атласной лентой, чтобы случайно не выдать его волнение при переговорах.  Филипп отобрал у брата колокольчик и сам зазвонил, призывая к тишине.
- Арх! Гхыры хыровы! – заорал он. Атиняне от неожиданности притихли, пирейцы со знанием дела заулыбались.
Гегелох, облачённый во всё чёрное, сидящий рядом с Павкой, хмыкнул. Даже Алесю, стоящему на своём посту, это было слышно. Но долгожданная тишина наступила.
- Начинаем, – Филипп окинул делегацию козлобородых властным взглядом – Что у вас есть мне сказать?
Коверкая язык, со слащавой улыбкой поинтересовался он.
Поднялся один из пирейцев, по выправке видно, что из воинов, возможно, и полководец.
Это был глава атинского посольства, служивший секретарём при народном собрании Атин. Он возглавлял всю эту миссию. Говорил он долго и вразумительно, сидящий недалеко от него, один из козлобородых несколько раз пытался его перебить, но пока его одёргивали, хотя по атинянам видно было, что долго не удержат. Только время тянут.
У Алеся было на душе очень не спокойно, из головы табун не шёл, всю душу выворачивал. Вот вместо того, чтобы рвануть и разобраться с ситуацией с конями, тупо и уныло приходится нести пост при приехавших атинянах. Всё это посольство было совсем для него не к месту, стоит, а ноги уже вперёд бегут.
Долго атиняне удерживать рвущегося оратора не смогли, и козлобородый, до того бесцеремонно перебивавший главу посольства, начал картаво орать с места, потом вскочил, стал обвинять эгейцев в хитрости и вероломстве, в попытке давить свободные полисы, и причитать, что им несчастным приходится уступать силе. Он говорил то нормально, приводя понятные только ему надуманные доводы, то срывался на крик и начинал брызгать слюной. Демагог гхыров. Один атинянин подавился, пирейцы схватились за голову. Лучше надо было своего оратора держать.
Павка сидел с закрытыми глазами, по его накрашенному лицу волнами проходили эмоции, сменяя друг друга, это были и презрение со скривлением губ, и брезгливая усмешка, и даже удивление. Тогда он открывал глаза, которые были неестественно расширены, к тому же их зрительно увеличивала подводка, и пытался рассмотреть кого-нибудь среди атинян или пирейцев. Время от времени мальчишка что-то шептал Филиппу и опять откидывался, прикрывая глаза. Аминтор нервно перебирал пальцами гиматий на плече, покусывая губы. Отец, Пармений, сидел, выдвинув вперёд челюсть, с каменным лицом. Гегелох, так же как и Павка, жил в своём мире.
- Хара! – наконец Филипп не выдержал, вскочил. Оратор даже поперхнулся.
Слушая ответную витиеватую речь басилевса, Алесь понял, что уши у него сворачиваются в трубочку. Он даже покраснел, если так можно сказать о пылающем от смущения лице.
Многие слова из речи он уже знал, потёршись среди армии. Но остальные… это было откровение, шедевр армейского лексикона, крайне специфического. В данном монологе Филиппа, кроме предлогов, в нормальном обществе ничего не употреблялось. У отца иногда вылетали и дома такие ругательства и словечки, мальчишки их жадно ловили и запоминали, но слишком их было мало, чтобы понять столь изысканную речь басилевса. Он склонял, спрягал, не повторялся, и всё это с милой любезной улыбкой.
Атиняне сидели, открыв рот. Алесь решил, что к Филиппу надо подойти, чтобы словарик что ли составил, и учить, учить. Иначе как с кавалерией общаться. Юноша был прирождённым наездником, коней он чувствовал как себя, и именно это было его будущее. Сейчас все всадники под Филиппом, это же каким языком они общаются. Слушая дядьку, Алесь даже на время забыл о своих тревогах по тайному табуну. Виртуозность, с которой говорил басилевс, вызывала восхищение.
Дальше разговор пошёл более содержательный, картавого уже держали. Но всё равно всё это долго, обговаривали каждый пункт, каждый нюанс. Стоять в такой духоте невыносимо, надо же было так натопить. Административное здание отапливали четыре печи. При строительстве, чтобы лучше выложить облицовку, необходимо просушенное здание. Алесю уже начало казаться, что он сам высохнет как мумия вместе с этим зданием. Белый льняной охотничий доспех, в котором были все эфебы, всё же проветривал тело, сделанный из нескольких  слоёв льна с ладанником был удобный и лёгкий. При охоте он вообще незаменим, в нём увязают когти и клыки зверя. Хорошо что ноги голые, хоть какая то вентиляция. Алесь посматривал на атинян и пирейцев, замечая все пергаменты которые они доставали, обменивались, смотрели. С его поста всё хорошо было видно. На своём месте стоял Кока, уже прислонившись к стене. Да, всё таки, всякие пророки, телепаты послабее вояк будут. Алесь показал на сомлевшего парня глазами Мелиагру. Тот кивнул и тихонько, чтобы никто не заметил, вывел друга на улицу.
Достояв до конца этого театра, уже после того, как атиняне и пирейцы ушли, Алесь пошёл к отцу. Пармений устало сидел на полукруглых сидениях, скрестив руки на груди, раздумывая над прошедшим.
- Отец, я хочу уехать, – Алесь встал рядом.
- Нет, - Пармений грустно покачал головой. – Тут ещё не законченно.
- Отец, я должен сам убедиться, что с табуном всё в порядке. Я так не могу…
Юноша помнил тот первый раз, как он увидел этих коней, когда пригнали табун, перед поездкой в Митилены. Лошади хорошие лёгкие, выносливые, жеребцы мощные, сильные. Они крупнее иллирийских, не намного, но все-таки. И такие длинные тяжёлые гривы, как спелые колосья пропущенные через пальцы. Алесь даже попробовал их в охоте, конечно, не в лесах у Эг, там давно уже живности не осталось. Ни одно животное в здравом уме не станет  соседствовать с амазонками и дриадами, оккупировавшими лес. Четвероногая лесная братия, как только в лесу поселились девицы красавицы, собрали свои нехитрые пожитки в  виде подрастающего потомства и дезертировали. Так что на охоту приходилось ездить ближе к горам, где животные паслись в горных долинах и от охотников спасались в диких лесах, куда не заходила ещё женская ножка. А ведь амазонки и дриады тоже отряды эфебии, только девичьи. Часто они даже вместе охотятся.
Кони при охоте шли тяжело, ровно, постепенно набирая скорость, надёжные, мощные, красивые. Если их не станет… Алесь даже вскрикнул от боли, сжавшей грудь. Настолько страшно было потерять такой табун. Крик из сжатых уст юноши был скорее похож на всхлип.
Пармений поднялся, обнял сына.
- Успокойся, Олеж, Даная сказала, что коней отпоили. Всё нормально. Сейчас твоё место здесь,  – он прижал сына к своему плечу. – Держись. Там разберутся сами. А сейчас ещё танец эфебов перед гостями. Сын, тебе командовать армией, ты должен уметь наступать на себя. Дипломатия – всегда трудно. Привыкай.
Алесь вздохнул, посильнее вжался лбом отцу в плечо. Было очень неспокойно внутри, всё рвалось бежать в Эги. Ветер готов  был уже свистеть в ушах при гонке к старой столице, и вот так всё остановить. Всё скрыть в себе и ждать.
- Теперь быстренько подводим итог - смешливый голос заставил всех собраться. Остались только свои, и все устало поплюхались на освобожденные места.
 - Золото на них дутое, полое, – Аминтор, ослабя шнуровку снял сапоги, вытянул длинные ноги, поигрывая пальцами, – Выпендривались не хуже нас.
- Колдунья их работала неплохо, – Гегелох скинул гиматий, изнывая от жары.
Вместе с  делегацией атинян  прибыла их сведущая, обучавшаяся у истоков Нила гурия, которая в отдельном помещении, окуренном благовониями, поддерживала своих, прикрывая  их мысли от эгейского телепата. Женщина не ожидала, что против её пассов выступит эгейский верховный иера, а из-за угла будет обстреливать зелёным горошком из трубочки весёлая девушка в изумрудной кофте. Бедной колдунье просто не давали работать. Сквозь дымы фимиамов возникали миражи, отвлекающие её, и когда она  их рассеивала, чтобы продолжить своё дело, получала точный заряд гороха, с весёлой улыбкой выпущенный шкодницей.
Алесь, получив пергаменты, быстро переносил на них всё, что он видел в записях атинян и пирейцев.
Павка во время переговоров уже рассказал всё, что дослышал, и теперь отчёт давал Кока, пришедший в себя. Он делал предсказание на каждого из прибывших на переговоры. Понятно, почему этому чуду так поплохело, предсказание на каждого их этих демагогов сил съест массу.  Алесь сразу прикинул, что свой мёд и виноград надо Коке отдать, пусть здоровье поправляет.
Гегелох придирчиво осмотрел Павку и Алеся.:
- Парни, что вы в облаках летаете. Ты вообще с нами?
Верховный похлопал по плечу уставшего юного телепата, тот сидел словно деревянная статуя с инкрустированными пустыми глазами. Мальчишка явно куда-то ушёл.
- Сифа убили, – слабо шевеля накрашенными губами, прошептала статуя. – Илька сказал.
Гегелох поднял брови. Сына Аминтора он вообще в расчёт как возможного жреца не брал, считая, что тот полностью обделён всеми способностями. Ну, из парня будет отличный стратег, он сможет изобретать новое вооружение, командовать армией, как Алесь, но иера. Алеся и Ильку вели на александра – правителя воина, но не на иеру. Намечалось дать отпор ахеменидам, наконец, получить свободу, для этого надо две армии, два александра. Но вот Илька сам связался с телепатом, это неожиданно. Надо присмотреться к этому мальчику – подумал Гегелох.
- Пав, ты как? – Алесь присел рядом с обескураженным пареньком. – Устал?
- Сиф меня воспитывал, он меня на руках держал, он мне…, - мальчишка стянул с головы парик и, уткнувшись в него, заплакал. Приам, находившийся тут, сгрёб мальчишку в охапку, пытаясь успокоить. Алесь гладил светловолосого пацанёнка по коротким волосам.
- Отец, я в Эги – командир эфебов умоляюще смотрел на Пармения.
- Геш, что у нас там? – Филип устало обернулся к верховному.
- Даная всё под контролем держит. – Гегелох поднялся. -  Приам, неси Павкку за мной, сейчас в порядок его приведу. Закончим и все поедем.
Алесь вскочил, треснув рукой по парапету. Тот обиженно крякнул. Ну как взрослые не понимают, что его место в Эгах. Он тут просто изведётся из-за незнания, волнения да просто – ожидания. Он просто свихнётся. Алесь тяжело дышал, пытаясь справиться с бешенством. Хорошо воспитанный отцом, он не мог идти против старших, военную дисциплину он впитал с розгами.
- Олеж, готовь ребят, после землетрясения праздник в честь подписания мирного договора, - Аминтор потрепал парня по спине. Он говорил так, как со своим сыном, ласково, с любовью и очень твёрдо. – Приходи в себя. Доверься Данае, она женщина умная. Успокаиваемся и работаем на этом фронте.
Алесь пошёл проверять своих ребят. В помещении для эфебии уже ждал Тилк, туда же стали сходиться и другие парни.
Алесь грустно сел рядом с наставником, прям на пол, подстелив себе плащ. Парни разбирали свои рационные пайки, наливали в собственные кружки красный морс, разбредались по углам, стараясь не тревожить своего хмурого командира. Рядом осмелились сесть только друзья: Кока, Мелиагр, Приам и Линкест.
- Павку я отнёс, пусть спит. Совсем мальчишка устал, и ещё смерть раба.
Линкест сидел уткнувшись лицом в колени.
- Знаешь, Сиф с мелким всегда возился, после смерти отца, Аэропа он заменил его что ли… Так всё глупо, – парень говорил тихо, опустошенно. – Я боюсь идти к Павке. Что я скажу, как утешу. Он же ещё маленький четырнадцать лет – совсем салажёнок.
Алесь поджал губы, он переживал за табун. Даже не подумал, что смерть Сифа может быть тяжела Линкестам. Какой же он эгоист, только своё, своё ближе, понятнее. Хорошо, что брат более чуткий.
Тилк взъерошил Алесю волосы, поднялся и занялся остальными эфебами, мальчишек надо подготовить к выступлению перед посольством. Кое-что из оружия надо было подправить, а то налёпыши у многих слабо держатся, при танце могут соскочить. Необходимо проверить шлемы и щиты. Стоя на посту, юноши их не надевали, так что в каком они состоянии – ещё надо убедиться. Лень и забывчивость в этом возрасте естественное состояние.
Алесь отдал Коке свой мёд.
- Жуй, я не хочу.
Кока покачал головой.
- Олежка, кого ты обманываешь. Развезло меня просто от жары…
- Жуй, ты мозгами работал. Отщипну немножко, а остальное съешь. Тебе восстановиться надо. Кок, ты начнёшь танец.
Парень, пожав плечами, забрал мёд, но есть не стал, оставил на потом.
- Колесом сегодня я ходить не буду. Емель, колесо на тебе. Пройдёшь пару раз. – Кока толкнул локтем Мелиагра, тот согласно кивнул, допивая свой морс.
Слабые толчки земли оповестили о времени. Сейчас пару раз качнёт и выступать.
- Всё, ребят, готовимся, – Алесь поднялся, оглядел вверенную ему эфебию. – Раздеваемся и пошли.
Кто-то высказался, что всё таки осень, могут и замёрзнуть. На него посмотрели как на врага. Замёрзнуть в столь натопленном помещении. Ещё и интенсивно двигаясь. Парню сразу стало как-то неловко, хорошо, что всей эфебией его не послали проветривать помещение… Хотя убрать натопленный жар было всё равно не в его власти.  Больше никто уже острить не пытался.
Слава Варуну, выступать пришлось на свежем воздухе. Для делегации был накрыт стол в белой беседке, расположенной около административного здания.
Несмотря на то, что верхний город Пеллы был ещё не достроен, мусор стройплощадки к мероприятию был убран. Вокруг главного здания земля была уже вымощена. По кругу высажены ровным полукруглым строем взрослые деревья, которые, благодаря додонским иерам, прижились и пошли в рост. За зданием располагалась круглая базилика, полностью законченная, отделанная шестигранными пластинами белого камня. Когда закончится облицовка административного здания розовым камнем – будет совсем красиво.
Перед входом в общественную часть верхнего города, ещё сияла огромная яма, остаток строительных работ, через неё были переброшены мостки, для удобства передвижения.
Алесь окинул накрытые по кругу беседки столы, невольно хихикнул. За расставленными столами пирейцы с атинянами точно не передерутся, вставать, бежать по кругу, чтобы вцепиться в противника на глазах у всех – желающих найдётся мало.
Во главе стола перед гостями стояло зелёное месиво. По повелению правителей тут явно изголялись в сервировке.
Масса фруктов, украшенных цветами.  На столах зелёные ветки с праздничными лентами. Зелёные гирлянды разложенные для красоты, с яркими бубенчиками и колокольчиками. Ну, они с праздника Нового Года остались, вот их и пристроили, перед тем как выкинуть.
Мясо на столе, порезанное тонюсенькими кусочками, выглядело крайне артистично, со вставленными в блюдо крупными цветами. Блюда с рыбой украшены ягодами и травами. Салаты из водорослей в изящных мисках. Почему-то никто не додумался украсить ракушками. Чтобы на зубах скрипели. Печеная тыква, порезанная ломтиками, была украшена красными ягодами, смотрящими из неё словно глаза гарпий. Цветная капуста, обжаренная в панировке, мелкими соцветиями взирала на гостей.  Явно отец Коки и Фифы притащил всё это со своего огорода. А капуста точно Аминторова, это у них она уродилась в этом году в огромном количестве, сочная, крупная. Там её уже видеть никто не может.
Алесь подавил улыбку, прикрыв расползающийся рот рукой. В жаренной птице, украшенной перьями и круглыми соцветиями цветной капусты, он опознал щуплую птаху, три дня назад убитую им случайно на охоте. Сокол, играя, задрал. На эту пташку никто больше не позарился. Отец тогда откинул её в сторону, как худосочную, не пригодную для еды.
Груш, абрикосов и слив двух сортов, было в переизбытке. Нда, на стол для гостей не поскупились.  Кушайте, гости дорогие, что у нас не едят, не выкидывать же.
Атиняне и пирейцы расположились по кругу за столиками, с удовольствием поглощали продукты, смешивая их с разговорами – совсем оголодали. По центру сидели басилевс и александр, и с ними их свита, перед которыми мяса и рыбы было побольше. Ели они неохотно, с ленцой. До этого они уже опустошили свои пайки. Так что гостям тоже приходилось есть медленно и подавлять алчный блеск голодных глаз.
Хорошее место эта беседка, к ночи похолодает, долго не засидятся, да и ветерком хмель выдуваться будет.
Заиграла свирель, ей вторил рожок. Всё, пора.
И раз, и два…
Перед беседкой на мощёную площадку выбежал Кока. Как и на всех эфебах, из одежды на нём были только шлем и сапоги, подбитые железными подковами. В руках он держал щит и меч. Ударяя мечом о щит, он создавал ритм. Стройная юношеская фигура в полноте красоты молодости и силы привлекла к себе взгляды гостей. Он чуть привставал на носки в такт музыке. Лицо его было серьёзным и одухотворённым.  Поймав внимание зрителей, настраивая их на ритм, Кока продолжая отстукивать такт ногами, развёл руки, подымая вверх щит и меч, словно намереваясь показать их самому небу, самому Варуну.
Чуть изменилась музыка рожка, и на площадку к одиночному танцору высыпали остальные эфебы: юные, сильные, гибкие, одухотворённые. В музыку влились слаженные удары мечей о щиты, звучащие как один, единый отклик живых сердец. Это сердцебиение войны и жизни пронизывало танец.  Сердцебиение учащалось, согласно ритму. Хождение парами сменилось сольными партиями, когда эфебы отточенными движениями по несколько человек делали дорожку, выкидывали коленца, в полуприсяде проходясь по низу. Остальные отбивали всё быстрее и быстрее ритм.  Приам, отброся щит и меч, окружённый полукругом из юношей на земле, крутил ногами мельницу. Его сменил Мелиагр, прошедшийся колесом. Ритм убыстрялся.
Вот уже пятеро вышли вперёд с танцем журавля. После них следующая пятёрка прошлась кувырками. Мечи стучали по щитам. Звонко. Грозно. Непрерывно..
Одновременно все щиты были подняты вверх, образуя черепаху. Музыка исчезла. Тишина, наступившая резко после нарастающего, темпа просто оглушала.
Алесь отбросил щит и меч, и по подставленным спинам юношей взбежал вверх, к самому небу, на площадку, выложенную для него щитами.
Тишину прорезал ритм, отбиваемый им ногами по щитам. Быстрый, чёткий. Точный. Отбивая его ногами, он и крутился на месте, и замирал, а потом опять отбивал ритм. Чёткий. Короткий. Громкий.
Будучи на полном эмоциональном взлёте, Кока, стоящий в стороне, поднял вверх руки со своим мечом и подобранным алесиным. Не сказать, что в небе были тучи, но их хватило, чтобы дать крупный разряд молнии, осветивший отбивающего ногами на щитах такт  юношу. Зрелище было незабываемое. Разгорячённый, быстрый, прекрасный в своём вдохновении юноша в свете молнии.
Два огромных зелёных глаза с восхищением пожирали его из-за колоны. Дочь Артобаза любовалась своим желанным, его стройной фигурой, при этом совершенно не худой, пластичными движениями, гармоничной мускулатурой, горящим от возбуждения лицом и сияющими карими глазами. Сердце девушки готово было выпрыгнуть из груди и окрылённое любовью биться там, на щитах, рядом с Алесем, в той высоте, куда он звал за собой.
Кувырком слетев со щитов, юноша замер, эфебы застыли вместе со своим командиром. Кивком головы Пармений отпустил их, и мальчишки убежали мыться и одеваться.
Вечером Барсина, или как её называли дома, Воробушек, растирала парню шею и плечи, украдкой целуя в рыжую макушку. Юноша был полностью вымотан и выжат как лимон при приготовлении мяса. Перед тем как уйти в казарму, он заглянул сюда, и под девичьими руками просто уснул.
- Бедный мой Олежек, - шептала девушка, наслаждаясь видом спящего парня.