Поминки

Умер дядя Гоша, последний из братьев Губёнкиных, самый младший из них. Старшие – дядя Кузя и дядя Троша умерли один за другим лет десять назад.
Дядя Гоша, бывший майор в отставке. После армии  являлся  секретарём компартии Первомайского района. Отличался мягким характером. Был уважительным,  и одно  это внушало к нему доверие.  Часто  видел в человеке то, что лежало на поверхности,  и принимал  за доброту  хлебосольство, не понимая, что его пытаются использовать. Как он сохранил в себе такую прозрачность  до седых волос – непонятно. Его любили близкие, уважали сотрудники. Мир его был спокойным и доброжелательным.
После смерти жены и трагической гибели сына Александра дядя Гоша тосковал. Может быть поэтому, но так же потому,  что в те годы везде, на любом производстве широко отмечали праздники, он полюбил компанию, застолье.
Менялась жизнь, распался Союз. Дядя Гоша оказался не у дел. Хотя не терял связи с бывшими армейскими друзьями и сотрудниками райкома.
И вот он умер, завершив уход из рода Губёнкиных последнего представителя мужчин старшего поколения.  На похороны собрались родственники –  две дочери с внуками, многочисленные племянники, старые двоюродные и троюродные сёстры,  пережившие своих мужей. Было много незнакомых людей. Так явился мужчина внушительной наружности в сопровождении целой команды бритоголовых  крепеньких братков. Пришёл незнакомый товарищ с гармошкой, ещё на кладбище в автобус подсели какие-то ничьи бабушки.
Пришли военные друзья дяди Гоши, с которыми вместе выезжали  на охоту, а также сотрудники бывшего райкома.
Поминки организовали в большом зале общественной столовой.
- Вы – сюда, - распорядился босс бритоголовых, указав им  места.
Стали рассаживаться. Последним зашёл, явно уже в подпитии мужчина, уселся и, обращаясь к соседу по столу, спросил:
- Кого  хороним-то сегодня?
На него зашикали, хотели вывести, но началась панихида речью райкомовского товарища, подробно перечислившего достоинства усопшего. Выпили. Застучали ложки, там-сям гомонили потихоньку о доброте дяди Гоши, о скоротечности жизни. О том, что в последние годы родственники стали встречаться в основном только по таким печальным событиям.
Слово взял один из племянников. Рассказал, каким весёлым был когда-то дядя Гоша, как любил компании.
- Помянем же его, вечная память!
Выпили ещё.
Поминальную речь бывшего райкомовца прервал громкий повелительный возглас босса бритоголовых:
- Ну, вздрогнули!
 Стало шумно, особенно после рассказанного кем-то старого еврейского анекдота, где один из провожающих покойника сказал другому:
- Видишь, как хорошо выглядит покойник? А потому, что не пил, как мы с тобой!
Засмеялись. Стало как-то свободнее.  Дружно позвякивали тарелки.
- А чё!  Дядя Гоша любил компанию и умел веселиться, - заявил племянник, -  давайте споём, он бы не возражал!
Высокий женский голос затянул:
- Ой, цветёт калина в поле у ручья…
Его подхватил гармонист и стал подыгрывать. Загремели «народные песни» на слова русского поэта Исаковского Михаила Васильевича и музыку Исаака Осиповича Дунаевского и Матвея Исааковича Блантера.
В те времена, когда эти песни создавались, согласно плану ГОЭЛРО проводилась электрификация всей страны. Заодно появились радиосети. Понравившуюся песню договаривались выучить, собираясь у репродуктора группами.  Каждый  запоминал одну строчку в строгой очерёдности. Затем разучивали все слова, мелодию запоминали сразу. И песня становилась воистину народной.
- Каким ты был, таким остался.., – тоненько выводила тётя Меланья, но её перебили и дружно грянули «Катюшу».  Потом кто-то ни к селу, ни к городу вдруг запел:
- Ах, эта свадьба, свадьба, свадьба пела и плясала…
Но тотчас опомнился и завёл:
-Ой, туманы мои растуманы…
Тётя Нюра пригорюнилась и с болью начала:
- Враги сожгли родную хату…
Продолжать она не смогла, всхлипнула и заплакала.
Кто-то выкрикнул, возвращая народ к теме:
- Выпьем за помин души воина Георгия Семёновича!
-  Хватит лирики! – выкрикнул кто-то из бритоголовых и врубил на всю громкость магнитофон.
Начались танцы.
Столы быстро пустели. И вот уже ничьи бабушки, положив в пакетики кое- какую снедь, ретировались.
Молодая парочка, не обращая внимания на окружающих, любилась, целуясь и обнимаясь.
Один за другим стали уходить родственники.
 А молодёжь еще долго веселилась.
Поминки прошли хорошо, правда, как всегда, Ванюшка, сын тёти Нюры, затеял драку с бритоголовыми, но быстро успокоился, получив большой фингал под глазом.
 Долго сотрудники столовой не могли выпроводить неизвестного мужчину, окончательно опьяневшего, который смотрел на людей совсем расфокусировавшимся взглядом и спрашивал:
- А кого сёдня похоронили-то?