Отрывок из повести Труворов крест - Торопец

Двор был усеян ранеными и убитыми – псковичами и ливонцами вперемешку. Бой переместился в помещение, шум и крики, и предсмертные хрипы слышны были отовсюду. Борька и Кербет осадили коней, спрыгнули и бросились к терему.
- В двери не суйся, - крикнул Кербет, - я окошко выбью, а ты самострел снаряди и сади в литву чреэ проем!
Борька рывком натянул тетиву и снарядил стрелку. Схватив небольшое бревно, Кербет саданул торцом в окно, рама выскочила, - Борис быстро всунулся в оконный пролет и увидел как на князя Ярослава наседают трое кнехтов. Князь был уже ранен, но дрался отчаянно, Борька не мешкая, всадил стрелу в одного из нападавших – прямо в щель между шлемом – «ведром» и воротником кольчуги. Немец захрипел и осел, другие два обернулись и бросились к окну. Ярослав принял на меч падающего на него противника и не удержавшись, упал сам. Борька и Кербет с подоспевшими тверичами ринулись в двери. Навстречу им выскочили три кнехта, но были смяты и затоптаны. Борис бросил арбалет и взялся за мечи. Прорубившись к князю – он увидел, что тот полулежит прислонившись к стене рядом со здоровенным кнехтом в шлеме. Из под шлема торчала арбалетная стрела. Борька вдруг понял, что князь что-то шепчет… наклонившись – разобрал : «Альбертушка, сокол мой ясный… уж не отвезуся очи твои, смежились навеки… да примет господь душу твою, не отвергнет…Альбертушка…». Кнехт вдруг прохрипел – «zweimal Verr;ter!», захлебнулся кровью, дернулся и затих…  Борис сдернул с него шлем-«ведро» - и явил на белый свет перекошенное судорогой лицо сына Ярослава – Альберта…
Бой затих. Уцелевшие ливонцы поскакали за городец. Дружинники Кербета, собирали раненых и убитых, князя, раненого в оба предплечья и потерявшего много крови, перенесли на второй этаж, перевязали и уложили на лавку.
Локша, тверской дружинник, спускаясь, тронул за плечо Борьку – «князь кличет»
…..
Князь лежал на постели, без доспехов. Глаза смотрели на Борьку твердо, но видно было, что Ярославу невыносимо больно. Больно не от ран. Больно от судьбы его.
- Скази Глебу – тихо, но ясно заговорил Ярослав, - пусть скачет с тверичами к Жижице, швабы с литвой туда потекут. Да по дороге пусть не скачет, в обход, а то не засаду напорется… - князь помедлил… - сам уходи к Александру, не могу видеть тебя, кровь сына мого между нами..
- Не знал я, княже… убил бы он тебя…
- Да лучше убил бы. Жизнь мне постыла. Все, кого люблю – лютою смертью помирают. И вина кажен раз моя… Уходи парубче. Прощай.
- Прощай княже – ответил Борька, мучаясь от своих слов.
Вышедши на крыльцо – сел, зажмурился, обхватив голову руками. Подоспел Глеб, сел рядом.
- Вот урод! Зачем шлем напялил, в нем ни хрена не видно в доме… Был бы без шлема, я б его узнал – в ногу стрелу засадил бы.
- Ты б его не остановил, он все равно князя убил бы. А шлем нахлобучил – чтоб отцу в глаза не смотреть, когда убивать его будет. Кого жалеешь?
- Себя жалею, душа болит. Вроде и спас князя, как он меня… Долг отдал… А так все вышло, что и хуже не куда.
- Ладно, не кисни! Еще дело не доделано, воры не добиты. По коням – за ливонцами! Кажуть, они к Жижице утекли.
- К Жижице.. Только по дороге не поедем – они заслон могли оставить, засаду, - в обход пойдем, через Допши...