Глава восьмая

 Тихо в этот час в доме. Андрей давно не был в своей комнате, скудный
порядок царил здесь, как  и три года назад. Странное чувство посетило его
теперь. Будто все на месте, да что - то не так.
 Когда жил с родителями, то не ощущал себя дома, все рвался куда - то. Уехал,
сбежал, теперь вернулся, а родного тепла так и нет. Как понять себя и этот
огромный старый дом? Подумалось, там он чужой, и здесь не место ему.
 Лучше не думать вообще, решил Андрей. Пусть картинки жизни сменяют друг друга,
а он подождет еще. Чего ждать сам не знал...
 Андрей заглянул в родительскую комнату. И здесь застыло время на пожелтевших
выгоревших обоях, в самом воздухе. Тяжелые бордовые портьеры с цветами по краям,
придающими им большей нелепости, так и висели на окне. Спертый дух пыли и
измученных ночной духотой тел витал тут постоянно. Андрей присел на кровать,
она протяжно взвыла пружинами. Старое советское ложе для крепкой семейной пары!
Андрей любил прыгать на ней, а мать вечно выгоняла его из комнаты, в ход шла
какая - нибудь тряпка, шлепающая по спине или попе. Отец и мать кладут высокие
подушки, по две на каждую голову. Тяжелые, как булыжники,набитые туго пером.
Такими и убить легко. А вот мамины салфеточки на тумбочке, теперь там и
пузырьки с каплями сердечными стоят. Древний платяной шкаф всегда пугал Андрея
в детстве своими габаритами и неизвестностью, вырывающейся из приоткрытых недр.
И пахло оттуда нафталином. Усмехнулся, никогда не прятался в него, когда
играли с Максимом, залезал под кровать.
 Вся жизнь в одной комнате. И ее странности никуда не исчезают. Вот хотя бы
портрет Путина на стене, а рядом в углу закопченный образок с огарком свечи.
Это дикое сочетание  власти земной и небесной вызвало у Андрея ироническую
ухмылочку. Илья Тимофеевич уважал президента России за несуществующие
достоинства, хоть всю жизнь прожил в Казахстане, а мать была верующей
женщиной. И как уживались на одной стене эти противоположности, так и
родители просуществовали бок о бок большую часть жизни.
 Андрей вышел из родительского помещения, переместившись в общее - столовую.
Здесь было светло и просторно, не то что в спальне. Длинный стол,
покрытый матерчатой скатертью, на все большое собрание народа стоял на своем
привычном месте. В углу располагался шкаф для посуды с белым пятном тарелок
на полке. Старая фоянсовая супница пониже. Мать говорила, она досталась
от бабушки. За ней россыпь фотографий, уже блеклых, с неопознанными лицами.
 На противоположной стене висели часы с кукушкой. Андрей подошел к ним.
Еще ходят, показывая точное время. Андрей знал, отец каждый день заводит их
в пять вечера, а потом идет пить чай. Эта церемония всегда забавляла Андрея.
Какая - то английская традиция пятичасового чая в  полу деревенском быту их
дома.
 - Кукушка, кукушка, сколько мне годков жить осталось? - не громко спросил
Андрей и дернул за гирьку. Часы протяжно звякнули внутри. Дальше тишина, нет
ответа от кукушки. Да она и сама не знает сколько продлится этот фарс,
творящийся изо дня в день.
 Вышел в коридор, на проржавевших гвоздях и остатках от крючков висели чьи - то
куртки, ватник Ильи Тимофеевича.  Эдакие горбы на покосившейся стене. Никто
одежду не носит, но и не выбрасывает из дома за ненадобностью. От ватника
исходил стойкий запах отсыревшей набивной начинки и старой тряпки.
 Носки Ильи Тимофеевича были свернуты тугой улиточкой и брошены в угол. Здесь
же примостились сапоги, галоши, стоптанные тапки хозяина. Вокруг обуви насыпался
песок и комки засохшей грязи. С другой стороны коридора были уложены дрова
штабелем, инструменты в ящиках, запотевшие бутылки, банки с краской, коробки
с неизвестным наполнением, старый проржавевший таз с дырой, велосипед Андрея
криво подвешен на крюках, вбитых в стену. Еще много, много хлама и
забытых вещей, живущих свой жизнью, и как памятник вечности - паутина, дрожащая
на сквозняке из неплотно закрытой двери.
 Андрей устал, навалилось сонное состояние. Он решил отложить хождение по дому.
Надо бы и правда прилечь, отдохнуть. Мать с Людой гремели посудой на кухне,
радио бубнило. Его никто не слушал, но и не выключал. Вернувшись к себе, он
быстро уснул в душной жаре, а проснулся к обеду, и Илья Тимофеевич вернулся
из Балхаша.

Продолжение - http://www.proza.ru/2016/06/18/110