Заговорщик

Он играл заговорщика. Выходил в конце последнего акта, одетый в черное и с платком, скрывающим лицо. С криком «Умри, тиран!» доставал шпагу и бросался на главного героя. Его убивали стражники и он падал на жесткие доски сцены, поднимая тучи пыли в свете прожекторов. Когда давали занавес, он поднимался и проходил в гримерную. Своей комнатки у него не было, он делил закуток с актерами, игравшими камердинеров, стражников, лакеев, молча державших подсвечники, кавалеров, вся роль которых состояла в том, чтобы, взяв даму за руку, в сцене бала провести ее по кругу и встать у фанерного щита с грубо намалеванными гардинами и окнами. В гримерке всегда было шумно и жарко, актеры пили дешевое вино, много курили, сквернословили, играли в карты и кости, подшучивали друг над другом, интриговали, делились слухами и рассказывали сплетни о главном режиссере. Тот поистине был личностью легендарной, общался он только с главными героями, поэтому актеры миманса, так в театре именовали лицедеев с ролями без слов или с одной фразой, не знали как он выглядит, а некоторые даже сомневались в его существовании. Однажды, выйдя на сцену, он сымпровизировал неожиданно для самого себя, изменив реплику на «Берегись, государь!» Зал, знавший пьесу, от неожиданности стал аплодировать. Растерявшиеся актеры, игравшие стражников, не стали колоть его бутафорскими шпагами и он не упал на пыльную сцену, а набравшись смелости, даже вышел на общий поклон. Его не рассчитали, как было бы должно. И он по прежнему играл заговорщика, но не отступая от своего текста. По прошествии сорока лет, когда его провожали на пенсию и устроили в складчину скромный ужин, он, опьянев, в тысячный раз рассказывал надоевшую всем историю о том, как он однажды блестящей игрой сорвал бешеные аплодисменты.