Изменчивость судьбы. Глава четвёртая

Деревня встретила покорителей сельских просторов проливным дождём. Сельсовет располагался в добротном, старинной постройки, деревянном доме, в середине Козеевки. Местные колхозники, расположившись на лавках, стоящих вдоль стен просторной гостиной, по случаю дождя, с интересом рассматривали приезжих. Молодой председатель, назвавшийся Виктором, пригласил  вновь прибывших в кабинет.
- Что ж вы так легко одеты?- Сразу спросил он у ребят, после того как они представились.
-  Мы не ожидали, что нас в колхоз пошлют – ответил за всех Чёрный, - одежда то у нас есть, вот только обувь. - Он с грустью посмотрел на свои ноги. То же сделали и Николай с Константином. Зрелище было не из приятных: вместо кроссовок и полуботинок можно было рассмотреть только бесформенные комья бурой грязи.
- Хорошо, сапоги я вам выдам на время работы, вы , надеюсь, у нас не надолго, потом сдадите.
Прокопий! – Крикнул он в зал, чуть приоткрыв дверь. Тотчас, в дверь заглянул, небольшого роста, мужчина неопределённого возраста в большой кепке, брезентовом плаще и резиновых сапогах.
      -  Прокопий, поселишь ребят в контору, а всех мебельщиков переведёшь в большую комнату. Там как раз освободится комната на троих.  Сапоги им выдай с перчатками,-   Обратившись к парням, добавил,
  - И смотрите, поаккуратнее. Водку не пить, девок не портить, с фабричных пример не брать.
  - До свидания, - буркнул Чёрный.
  - До завтра, - уточнил председатель, - завтра сюда, к семи, на разнарядку. Кстати, командировочные получили? Сегодня вас покормить не смогу, а с завтрашнего дня поставлю на довольствие.

  Помещение, куда привел ребят Прокопий, имело удручающий вид. Это было одноэтажное кирпичное здание, с зашитыми фанерой окнами и дырявой крышей. Поднявшись по невысокому крыльцу в дощатые сени без окон, пришедшие вскоре очутились в довольно просторной комнате, заставленной кроватями. Вокруг стола, под горящей тусклым светом электрической лампочкой без плафона, сидели шестеро мужиков разного возраста. Как оказалось, это были, прикомандированные к колхозу, работники  городской мебельной фабрики. Старшему из них, Михаилу, было лет пятьдесят. Младшему, тоже Михаилу, лет двадцать пять. Остальным было от тридцати до сорока. Все небольшого роста, коренастые. Играли  в карты, в «козла». В комнате было сильно накурено и пахло перегаром.
  - Знакомьтесь, - предложил Прокопий.
Познакомились.
  - Фу, черти, накурили, хоть топор вешай, - в сердцах промолвил Прокопий.
   -  А чё? У нас вон и дверь открыта, заметил один из игроков, - мы, на ночь, как следует проветрим, - заверил он.
  - Чьи там шмотки, в малой, спит там кто или как?
  - У нас там Длинный спал. Сейчас то он уехал. Там только вещи. А вы  значит к нам на пополнение прибыли,- догадался старший Михаил.
  - Прибыли, прибыли, - почему-то два раза повторил Прокопий. – Уберите своё барахло из  той комнаты. Туда инженеров поселим.
  - Это мы завсегда! – Вскочил с места молодой Михаил.
   Через минуту, новоселы уже протискивались в дверь малой комнаты. Она действительно была малой. В комнате впритык стояли, образуя букву П, три кровати, вернее три панцерные сетки, установленные на стопки  красного кирпича. На одной из «кроватей», в свёрнутом виде, лежали три ржавых, в жёлтых подтёках, матраца.
  - Это что, и все удобства? – Опешил Николай.
  - Одеяла, простыни и наволочки сейчас дам, – объявил Прокопий и загремел ключами, отпирая замок на двери, встроенного в стену, шкафа.- Подушек нет, набьёте наволочки сеном.
   Когда Прокопий вышел, Костя встал на край, стоящей у окна, кровати и толкнул створку  офанеренного окна. Створка распахнулась, и сумрак комнаты сменился дневным светом. Дождь кончился и выглянуло солнце. В двух метрах от окна стоял  тёмный от дождя, покосившийся забор, за которым  красовались спелыми плодами высоченные яблони.
  - Кузя, а не слабо тебе за яблоками махнуть? – как бы невзначай проронил Николай.
Костя  молча шагнул на подоконник и спрыгнул вниз. До земли было не более метра. Быстрыми кошачьими движениями он взобрался на забор и скрылся за мокрой зеленью сада. Его товарищам только и оставалось, как наблюдать за тем, где в очередной раз из-за кустов малины и смородины покажется русая голова Константина. Уже через несколько минут комната наполнилась характерными звуками раскусываемого яблока. Вскоре совет гурманов постановил: яблоки хоть и пресноватые, но сочные и вполне пригодные для употребления.
  В комнату заглянул Миша - старший: 
  - Парни, айда с нами на обед.
  - Так нас ещё на довольствие не поставили. – Возразил кто-то.
  - Да забейте, там Анка одна заправляет, кормит на убой. Мы никогда всё не съедаем. Пошли, пошли.- Настоятельно приглашал Михаил.

   Козеевка располагается в виде буквы Х, на стыке двух  неглубоких балок. Она как бы растянулась по склону местности. Там,  где балки встречаются, деревня сужается. В этом  месте стоит магазин и расположена остановка автобуса, приезжающего сюда раз в день. Здесь же, недалеко, располагалась и импровизированная столовая. В нижней части деревни, находился сельсовет, равноудалённый от смотрящих на него и друг на друга, рядов скромных деревенских домов. В верхней части Козеевки, так же равноудалённо от ближайших домов, стояло здание новой конторы. Ещё выше, на холме, метрах в трёхстах от околицы, упирались в небо кладбищенские вётлы. В самой нижней части деревни, красовалось передовыми формами здание нового дома культуры, именуемого клубом.
   Столовая представляла из себя, сколоченный из столбов и досок остов сарая, сверху и со сторон обшитый тёсом. В одной из стен, во всю длину сарая, зиял проём, очевидно, предназначенный под окно. В большей части помещения, без дверного полотна с улицы, стоял небрежно сколоченный стол с двумя длинными лавками по бокам.Сама кухня была отделена от зала досчатой перегородкой с, запирающейся на висячий замок, дверью и окном раздачи, фанерная створка которого была открыта кверху  и   подвешена на большой железный крюк, к потолку. Анка, женщина лет тридцати, приземистая, большегрудая, с широкими бёдрами и румяным лицом, ловко орудовала половником и неизменно улыбалась, не отвечая на шутки откармливаемого контингента.
  - Анка! А мы тебе новых женихов привели. Надеюсь не откажешь молодым? - Шутил Василий, рыжеволосый полноватый мужичёк из команды Михаила. Анка улыбалась и до краёв наполняла картошкой с мясом, протягиваемые ей, алюминиевые миски.
  - Мужики, - обратился Чёрный к присутствующим, когда  все расселись, - предлагаю отметить наше  новоселье.
  Он вынул из карманов пиджака две бутылки водки.
  - Когда только успел? – Повернулся к Косте Николай.
  - Он сказал, что зайдёт за сигаретами. Вот и зашёл. – Пояснил Константин.
  - Кузя, тебе налить? Шучу, шучу. Извини, я забыл, что ты у нас не употребляешь, - зубоскалил Чёрный.
  - Оставь его, другим больше достанется, - произнес Николай, сдвигая в кучу пустые стаканы.
  Вечером, Чёрный с Колей и компанией фабричных уселись играть в трынку. Костя лежал один в комнате и вспоминал белозубую Верину улыбку.
   
        После разнарядки, Чёрный, Николай и  Константин отправились на ток. Обуты они были в одинаковые кирзачи, сорок третьего размера. Впору сапоги пришлись только Николаю. Чёрному - они были малы, а Косте - велики. Работа оказалась не сложной: нужно было набрасывать, широкой деревянной лопатой, пшеницу на шнек комбайна, который лотком направлял поток зерна вглубь зернохранилища. Там, в свою очередь, другие, стоя по колено в зерне, лопатами перебрасывали его ещё дальше. Всё бы ничего, но поднимающаяся при работе комбайна пыль, мало того, что налипала на потные тела работающих, так ещё забивала напрочь носы, рты и даже глаза неутомимых тружеников.
  - Всё, не могу больше! – Бросил лопату Чёрный, перебравший накануне. Он напился из канистры с водой и упал в густую траву, в тени овина.
  Легче всего приходилось комбайнёру в его, непроницаемой для пыли, кабине. Хотя, по его распаренному виду можно было заключить, что кондиционер  в комбайне  отсутствовал.
Машиниста звали Никитой. Бывший танкист вылез из кабины перекурить, отжал от пота некогда белую майку и  напившись воды, присел, закуривая, рядом с ребятами. Он был среднего роста, крепкого телосложения, и не упускал случая поиграть накаченными мышцами.
  - А этот, дармоед, что? Так и будет спать до обеда? – Обратился он неизвестно к кому.
  - Эй! Студент,- Наклонился Никита над Чёрным, - Вставай, обед проспишь.
  Никита потрепал Чёрного по плечу.
  - Да пошёл ты, - грубо отдёрнул плечо Чёрный,- От работы кони дохнут.
  - Ну, ты - нахал, - пристыдил Никита грубияна, - не успел приехать, а уже дерзишь. А ну, встал, пока я тебя сам не поднял!
  - Если я встану, то ты ляжешь. – Пригрозил Никите Чёрный, чем окончательно разозлил Никиту.
  - Встал, я сказал! – Разъярился Никита. Но не успел он подобрать очередное выражение, как Чёрный одним прыжком оказался на ногах и нос в нос  с комбайнёром. Чёрный мотнул головой, забрасывая чёлку назад:
 - Ну чего осёкся? Тебе, гляжу, больше всех надо.-  Чёрный подался вперёд, прищурив глаза и приняв боксёрскую стойку. Не ожидая такого напора, Никита машинально сделал шаг назад, но  опомнившись, привычно поднял руки для отражения атаки.
  - Кончай, мужики, – подскочил Николай к готовым вот-вот начать драку парням.
  - Хорош, пацаны, - подбежал Константин.
  - Давайте-ка вашу энергию направим в нужное русло, - как мог, разряжал атмосферу конфликта Николай, - У нас куча почти не убывает,  а сегодня нам надо хоть половину убрать, вдруг дождь?
 - Эй, петухи! А ну-ка лопаты в руки и за дело, хватит перекуры устраивать, - заголосили вынырнувшие на шум, из тени сарая, пожилая женщина, лет пятидесяти, и её более молодая напарница.
 -  Давайте на свои места. До обеда ещё целый час, - поддержала она подругу, - после работы будете спорить, а сейчас давай работать.
  - А ты, чернявый, чего дурака валяешь? – Пристыдила Чёрного Варвара, так звали старшую, - Мы бабы и то лопаты не бросаем, а ты, детинушка, нам все показатели портишь. Вон, вчера  фабричные загоняли нас с Дуськой в усмерть, а вы что же? Одним словом – за работу.
  Чёрный, заскрипев по привычке зубами, оттолкнул, вставшего к нему лицом, Костю и пошёл к своей лопате.
 
   Всю неделю стояла неимоверная жара. Температура воздуха немного снизилась лишь к выходному.
Зерно убрали под крышу. Впереди была посевная озимых и уборка сахарной свёклы. А пока, впервые за эти долгие четыре дня, которые пролетели незаметно и без особых приключений, забрезжило столь ожидаемое время отдыха. Не сказать, что парни сильно вымотались. Кормили хорошо, после ужина возили, на старой полуторке, на озеро с удивительно тёплой водой, чтобы смыть грязь с разгорячённых тел.С озера возвращались пешком, едва передвигая ноги. Пройдя полтора километра, игнорируя «козла», не раздеваясь, валились на свои постели и засыпали без задних ног. Эта непривычная, напряжённая работа не пугала, не отталкивала, а, наоборот, воодушевляла, заставляла раскрыть  свои скрытые физические возможности, и  расширяя эти возможности,позволяла радоваться, казалось - бы незначительным, победам над собой. И всё же, они с нетерпением ждали воскресения, ждали танцев в новом клубе,а самое главное, ждали, да что там ждали – жаждали встреч  с местными амазонками, которых в Козеевке было великое множество. Приветливые девичьи улыбки, словно солнечные зайчики, вспыхивали то тут, то там, раскрашивая серые трудовые будни яркими радужными красками.
Воскресный день для всех обитателей конторы начался походом на озеро. Водоём был сравнительно небольшим, овальной формы, и заросший жёлтыми кувшинками.  Окружённое, пышными кустами ивы и ольховыми деревьями, а так же непролазными зарослями рогоза, озеро имело лишь одно место, где можно было беспрепятственно подобраться к воде. Прибрежные заросли буквально кишели ужами, коих можно было видеть, бороздящими водную гладь в разных направлениях.
Несмотря на утро, здесь было многолюдно. Молодёжь небольшими группами располагались вдоль пологого берега, на вытоптанных в луговине площадках.
Выбрав подходящую поляну, « конторские» сбросили одежду и, кто в трусах, кто в плавках, поднимая фонтаны брызг, с криками бросились в парную воду.
Костя, сделав небольшой заплыв, вышел на берег и старательно отирал испачканные илом ноги о прибрежную траву. В это время, к воде подошли четыре девушки.
  - Как водичка? – Поинтересовалась у Кости одна из подружек.
  - Теплее не бывает, - искренне ответил Константин и немного смутился под их оценивающими взглядами.
  - Говорят у вас сегодня танцы в клубе, - начал было парень, как из-за его спины появилась мокрая фигура. Девушки, почему-то с криками, бросились врассыпную.  Повернув голову и увидев перед самым носом небольшого  ужонка, Костя непроизвольно резко подался назад, и  потеряв равновесие, упал в воду.
  - Ага! Испугался! – Хохотал на берегу Чёрный с ужонком в кулаке.- Девушки, не бойтесь, он не кусается, - заговорил Чёрный, обращаясь к испуганным подружкам, - я же пошутил. Я только хотел у вас спросить: в вас влюбиться можно?
Не дожидаясь ответа, Чёрный направился к компании фабричных, пряча руку с ужонком за спиной.

  - Ну, Чёрный! Опять меня перед девчонками опозорил,- приговаривал Константин, пробираясь сквозь ивовые заросли к кусту, на ветвях которого, как гирлянды, висели три толстенных метровых ужа, которых он заприметил ещё до купания. Первого ужа он поймал быстро. Держа его левой рукой около головы, Костя попытался подобраться ко второму, но уж оказался проворнее и быстро скрылся в зарослях. Такой же конфуз вышел и  с третьим ужом.
  - Ничего, хватит и одного, - уговаривал себя  Константин, направляясь к знакомой поляне.
  - Чёрный, ты уже всех достал своим ужонком, -  слышался возмущённый голос Николая, - вон, Кузю пугай, - кивнул Коля на приближающегося Константина, уворачиваясь от Чёрного в очередной раз.
  - Ага, Кузенька, а мы с ужиком по тебе соскучились,- шагнул Чёрный навстречу Косте.
  - Мы тоже, соскучились,- с этими словами, Костя достал из-за спины огромного змея.
Чёрный вмиг  онемел. Пытаясь дать задний ход, он споткнулся о кочку и сел на траву.
Хохотали все: и девчата, и фабричные, и детвора. Громче всех смеялся Николай. Он катался по траве, держась руками за живот:
  -  Вот кто напугал, так напугал! Умора! Чёрный, покажи своего ужика. Ха-ха-ха. Что? Потерял? Ха-ха-ха . А ты у Кузи попроси, если не боишься, Ха-ха-ха.
Уж, в руках Константина, сверкал глазами и громко шипел, высовывая пятисантиметровый раздвоенный язык. К тому же, он издавал обычный для ужей запах, похожий на запах тухлой капусты.
Костя, довольный своей проделкой, поспешил выпустить пленённого змея в прибрежную осоку, а сам, оттолкнувшись от берега и вытянувшись струной, эффектно нырнул в воду. Вынырнув уже на середине водоёма, Константин перевернулся на спину, подгребая себе ладонями, и  устремил взор в бездонную синеву августовского неба, на котором не было ни облачка.
  - Танцы начнутся в семь вечера, в клубе, - услышал он знакомый голос. Перевернувшись на живот, Костя увидел торчащую из воды, в метре от него, симпатичную мордашку.
  - Спасибо. Можно считать это приглашением?- Ответил он вопросом.
  - Можно считать. Меня Светой зовут. А ты, правда Кузя?
  - Да, нет. Я – Костя. Кузя это партийная кличка.
  - Ладно, Костя, тогда до вечера,- и Света уплыла. Когда Константин вышел на берег, он застал там лишь небольшую стайку подростков. Закинув рубашку с брюками за плечо и держа в руке полуботинки, Константин направился в деревню.