Темная топь. Глава 3

Смех был громким, чрезвычайно громким. К нему добавились повизгивания и похрюкивания. Калеб не мог делать вид, будто бы не слышит. Он резко сел на кровати, прислушиваясь. Затем откуда-то подуло холодом, хотя и окна, и двери были закрыты, все щели забиты паклей. На улице, насколько Калеб мог видеть из кровати, было тихо, кусты не шевелились.
Смех утих так же быстро, как раздался. Но зато потом послышались тяжелые шаги — кто-то, переваливаясь, подошел к его комнате. Кто-то мокрый, с кого капала вода — из-под двери потянуло сыростью и влагой. Калеб испуганно смотрел, как ручка двери поворачивается. Но кто бы ни был снаружи, он не сможет попасть в комнату. Ручку отпустили, но следом за дверью послышался вой, а затем ее выбило сильным потоком воздуха. Калеб не мог пошевелиться от страха, его губы пересохли, а лицо, наоборот, было мокрым от пота. Но за дверью уже никого не было, осталась лишь лужа на полу, запах йода и несколько водорослей. Калеб упал на кровать, вытирая пот со лба, и тут же подскочил, как ужаленный — его постель была насквозь мокрая, все с тем же запахом йода.
Сердце Калеба сковал страх, он испуганно озирался по сторонам, поворачиваясь на малейший шорох, когда его виски что-то сдавило, и в ноздри ему ударил запах йода; он не мог повернуть голову, не мог избавиться от тисков, крепко державших его голову. И чей-то хриплый голос сказал свистящим шепотом:

— Выбери свою добродетель, выбери свои пороки… — после этого Калеб почувствовал, что тиски разжались. Его толкнули, и он упал на абсолютно сухую кровать. Голова его гудела — в ней не было ни единой ясной мысли. Более всего его занимали вопросы: «Кто это был?» и «Что здесь происходит?»

Наутро невыспавшихся обитателей Дарк Мура стало на одного больше — Калеб всю ночь просидел в кресле, сжимая в руках захваченный из дома мушкет. От малейшего скрипа в доме Калеб вздрагивал, глаза его начинали лихорадочно блестеть. Еще один или два раза за ночь он слышал смешки, крики и вой — именно это не дало ему закрыть глаза больше, чем на пятнадцать минут, поэтому к завтраку он спустился хоть и одетым, умытым и причесанным, но совершенно разбитым и хмурым.
Глядя на яичницу с беконом, яблочный джем и свежий, только что поджаренный хлеб, Калеб почувствовал, как к горлу подкатывает ком. Он осторожно поглядел на Ариса, сидевшего напротив него — у того был точно такой же несчастный вид. Но, чтобы не обижать приходящего повара, Калеб отрезал кусочек от яйца и положил его в рот. Тошнота сразу отступила, и парень понял, как сильно он проголодался.

— Как провел ночь на новом месте, дружище? — Калеб даже не сразу понял, что Арис обращается к нему: тот произнес фразу, глядя в тарелку и намазывая на хлеб джем.

— Плохо спал, — честно признался Калеб, уплетая за обе щеки завтрак. — Ко мне ворвалось нечто, из моря — около порога до сих пор лежат водоросли, а в комнате пахнет йодом и солью. И та фраза — я тоже ее слышал, — Арис наконец посмотрел на друга и прошептал:

— Теперь ты повязан с нами… Смирись с мыслью, что ты не будешь спать по ночам.

— Но нужно разузнать, что происходит! — горячо воскликнул Калеб, едва не подавившись тостом.

— Думаю, пока не стоит, — пробормотал Арис и тут же вполне жизнерадостно добавил, — как насчет конной прогулки? Поначалу мы держали около десяти лошадок. Но потом, когда отец умер, мы с матерью — точнее, я — решили продать несколько лошадок местным фермерам. Все равно нам столько не нужно. Вот и осталось их пятеро: одна вороная кобылка, две гнедых, один пепельный жеребец и один мерин ахалтекинской породы. Туркменской, в общем. Будем запрягать? — Калеб недолго поразмыслил, постукивая пальцем по губам, и наконец кивнул.

***


— Какую хочешь? — молодые люди переоделись в костюмы для верховой езды и сейчас стояли в конюшне. Крепкий запах навоза и сена, ржание и фыркание переговаривавшихся между собой лошадей, постукивание их копыт странным образом успокоили Калеба, который давно уже не сидел в седле и до сих пор вспоминал свою первую беспокойную ночь в Дарк Муре.

— Пожалуй, ахалтекинца возьму, не люблю я кобыл, они иногда сильно норовистые, — произнес Калеб, выводя лошадь из стойла под уздцы. Мерин оказался довольно смирным, принял кусочек сахару из рук седока. А Арис выбрал себе вороную, как ночь, лоснящуюся и блестящую. Калеб вскочил в седло и вывел мерина из конюшни.
Утром Темная топь казалась не такой зловещей сокровищницей загадок и необъяснимых событий. Лес неподалеку казался вполне обычным, а не мистическим и пугающим. Тропа, по которой вчера ехал в карете Калеб, не была затянута туманом, и можно было разглядеть маленькие цветочки ярко-белого цвета с какими-то маленькими завязями под листиками. Цветы сильно контрастировали с пышным рододендроном и нежными розами.
Наконец из конюшни выехал и Арис. Поскольку ворота в имение были открыты, друзья без помех выехали со двора и легкой иноходью поскакали куда глаза глядят.

— Я все забываю спросить, Калеб, — нарушил молчание Арис, — ты все еще в тесных отношениях с Алисией Морган?

— Нет, дружище, — отозвался Калеб со вздохом. — Она предпочла барона фон Удерлиха. Что поделаешь, наверное, он лучшая партия для нее. Тем более, родители решили, что ему больше по силам удовлетворить все ее требования и капризы. Да знаешь, — продолжил он после некоторого молчания, — может, оно и к лучшему? Сейчас я могу без зазрения совести ухаживать за мисс Сесиллией Фредерикс — она не избалована, а манеры ее безупречны.
Арис помалкивал, изредка поддакивая Калебу в его монологе. Они проехали дорогу, ведущую в город, и их глазам предстал величественный лес с разлапистыми елями, высокими буковыми деревьями, робкими осинами, холодными белыми березами, кряжистыми дубами и высокими, заслоняющими небо, кедрами. Лес был молчалив, деревья стояли плотной стеной.

— Как ты смотришь на то, чтобы наперегонки через лес? — предложил Арис с лукавыми искорками в глазах. Калеб недоуменно посмотрел на друга: шутит, что ли? Но глаза Ариса горели возбуждением, духом соревнования. И Калеб, наслышанный о быстроте ахалтекинцев, но все еще сомневающийся, согласился.

Всадники вступили в прохладный, темный лес. Маршрут был один: от начала леса, мимо старого дуба с чьими-то инициалами, через родник — и к реке. Через реку был мост, перейдя который, можно попасть в деревню.
Друзья хлестнули лошадей и помчались сквозь лес. В ушах свистел холодный ветер. Но, несмотря на то, что мерин Калеба летел, как ветер, вскоре они отстали. То ли конь устал, то ли почва была слишком тяжела, но они остановились. Калеб огляделся по сторонам: понять, где он сейчас находится, не представлялось возможным. Внезапно где-то недалеко скрипнула ветка, раздался шорох. А затем — тонкий тихий свист, и потянуло холодом. Мерин испуганно заржал и мотнул головой, а Калеб осторожно тронул коня каблуками, и тот, после долгого сомнения, пошел, тяжело ставя ноги. Но в следующее мгновение Калеб услышал цоканье, совсем близко, а затем — его волос коснулось что-то холодное и влажное… И опять резко пахнуло йодом. Тут нервы всадника не выдержали, он стегнул коня, и тот припустил во весь дух. Им вслед неслись визги, улюлюканья и — что было совершенно пугающим — рев.

Ахалтекинец перемахнул мост в один момент. Дав ему отдышаться, Калеб завалился на изумрудную траву и уставился в облачное небо: «Значит, ни одна легенда не лжет. На Темной топи действительно происходит что-то очень и очень странное. Как в имении, так и в окрестностях…» С этой мыслью Калеб вновь забрался в седло и отправился в обратный путь.