Заметки о Грузии

август 2014

ТБИЛИСИ

Мы прибыли в Тбилиси большой компанией и заселились в хостел в еврейском районе исторического центра, на улице Коте Апхази. Хозяевами были Милена и Лаша, а хостел назывался «Гостевой дом Роберто», по имени их младшего сына.

Наша улица пробиралась через толпу двух-трехэтажных домишек, между которыми были маленькие проезды под повозку с лошадьми (впрочем, грузины протискивались в них на машинах довольно ловко). Часть из этих домов были очень ветхими или совсем разрушенными. В одном месте машины проезжали под косыми опорами, державшими стену дома. Во многих домах были дворы, куда выходили внутренние балконы. На перилах там жили ковры, по столбам вился виноград, этажи связывали между собой старинные лестницы.

Через дорогу от нашего жилища была большая старая церковь Сиони, еще две – грузинская и армянская – жили чуть ниже по улице. Еще чуть ниже была синагога, а сразу после неё, за небольшим изгибом улицы – маленькая, уставленная столиками кафе, площадь, выходившая на берег Куры. На том берегу возвышался храм Метехи и статуя царя, в честь победы которого и построен храм.

Старый район Тбилиси сплошь усеян хостелами, гостиницами, кафе, магазинами сувениров, икон и вина. Здесь звучит множество наречий, туристы приезжают из России, Украины, Польши, мусульманских стран Востока, нетрудно встретить и европейцев.

Солнце здесь всходило из-за небольшой гряды холмов (нужно заметить, что понятие о «больших» или «маленьких» горах и холмах у москвича сильно меняется в Грузии, особенно после поездки на Казбеги – в Московии эти холмы сошли бы за гору). На холмы поднимался фуникулер, проезжавший над рекой и всем районом Коте Апхази. Наверху была старая крепость. Рядом с ней, на выступе холма, стояла еще одна маленькая церковь, построенная недавно. Ночью её аккуратно подсвечивали оранжевыми фонарями и снизу, из города, казалось, что она стоит прямо в черном небе. Здесь же, на холме, возвышалась грузинская «родина-мать» – большая статуя женщины в накидке и с мечом.

С холмов открывался вид на город. Через реку был армянский район Авлабар, правее – президентская резиденция,  стеклянным куполом напоминающая Рейхстаг в Берлине, а выше – кафедральный собор Самеба (Святой Троицы). Он построен недавно и был настолько большим, что даже на общей карте города виден контур его стен и опор. В дальних районах видны были жилые многоэтажки. Причудливое здание с крышей в виде лепестков оказалось министерством юстиции. Впрочем, еще на въезде в город можно было видеть схожую новую постройку – министерство внутренних дел со стенами из стекла – потому что у нас нет коррупции, все прозрачно, говорили грузины. Мы не проверяли.

Отсюда можно было спуститься пешком в ботанический сад за крепостью, а на фуникулере – вернутся на «площадь Европы», недостроенный новодел, где были причудливые инсталляции, полуметровые шахматы и ладные музыкальные фонтаны (не чета московским).

СВЯЗЬ С РОССИЕЙ

В Грузии ощущалась большая связь с Россией не смотря ни на что. Почти все, так или иначе, говорили на русском. Люди старшего и среднего поколения жили, учились в России, служили в советской армии. Один раз нам даже сказали «Приезжайте чаще, а то мы забываем язык». Здесь были русские песни, русские газеты, русские машины (и машины с русскими номерами – тоже были). Старики порой говорили на русском между собой. Названия улиц были на грузинском и английском, но в глубине, на маленьких уличках, город еще хранил вывески старые, советские – на грузинском и русском.

Казалось, что они не могут без нас – вернее, могут, но это не слишком хорошо. Вроде как поругаться с родной тетей, живущей отдельно – вроде всё в порядк, а на душе неспокойно. Конечно, порой мелькало какой-то раздражение или самоутверждение («Когда Россия запретила импорт нашего вина, то оно пошло в Европу и стало только лучше»). Но этого было очень мало, а гораздо больше – гостеприимства, доброго расположения.

ВЕРА ГРУЗИН 

В Грузии иное отношение к вере, насколько я мог судить. Тут сохранилось много традиции, сюда не добралась государственная аннигиляция. Люди крестятся в автобусах и на улицах, многие – в том числе женщины – носят большие кресты, почти священнические.

Здесь есть целый квартал Шавтели, который занимает Патриархат – через реку от резиденции президента. Фотография Патриарха Илии II висела в маршрутке, вместе с иконами (иконы бывают и у нас, но фото Кирилла в маршрутке и представить невозможно). На Коте Апхази есть магазин с большой вывеской Georgian Patriarchate Shop (видимо, фирменный). Однажды дорогу нам перегородила полиция, офицер помахал рукой из машины, мы остановились. Лаша, бывший нашим гидом и водителем, рассказал, что это кортеж Патриарха – проехал десяток джипов. Лаша сказал, что Илию II очень уважают и любят.

Но за этой традицией и любовью к Предстоятелю есть ли осознанная вера? На улицах много магазинов с иконами – но это род сувенирных лавок для приезжих. Книги о вере на церковных прилавках стоят малочисленные и выцветшие, а многие храмы в центре выглядят запущенными, омываемыми только потоком туристов.

Мы были на службе в одной из самых древних церквей Тбилиси, как раз на углу патриаршего квартала. На будничной службе было около десяти человек, среди которых в основном родственники умершего старика, гроб с которым тоже принесли на литургию.

Ходили мы и в другой раз на службу, уже в Батуми, это было воскресенье. Мы нашли кафедральный собор города, бывший католический храм, построенный в девятнадцатом веке, с витражами и башнями. Но, к нашему изумлению, службы не было, хотя многие люди были в храме или сидели на лавках, словно ожидая ее. Толком нам объяснить не смогли, но кто-то обмолвился, что она была ночью. Всё же с чувством умиротворения, мы обошли тот храм вокруг и нашли памятную доску на грузинском и французском, сообщавшую название и имя строителя этого собора. В этом храме была, пожалуй, более правильная, чем у нас, система с просфорами и записками, когда сами верующие приносят и то и то на стол перед боковым входом в алтарь.

В церквах много русских икон и русские росписи, в Сионе, например.

КАЗБЕК

Через два дня после приезда мы отправились на Казбек. Нашим водителем и гидом был сам хозяин хостела Лаша – такие туры составляют его существенный заработок. Всемером мы ехали в его машине, нам предстояло пройти больше трехсот километров, почти до границы с Россией.

Чем дальше мы ехали на север, тем извилистее становилась дорога. Мы проезжали множество гор, по которым ходили стада овец и коров – для нас они казались чуть больше муравья на зеленом склоне. Попадались горные села и церкви. Мы заезжали на источник, из которого идет железная вода вроде нарзана – её можно пить, но набирать бесполезно, через час железо оседает и она становится даже неприятной на вкус.

Есть по дороге на Казбек или, как тут говорят, Казбеги, стоящая на холме галерея с панно – по правому крылу идут образы русской истории с богатырями и красноармейцами, а по левому – грузинской, с горцами. С неё открывается вид на несколько восходящих вершин и горную реку, отдаленно звучащую чарующим шумом (на фото вверху).

Показывая на каждую следующая гору, которая была всё выше и шире в плечах, мы спрашивали «Ну, это он?», а Лаша отвечал каждый раз, что нет и что эти – только холмики по сравнению с ним. Сперва горы были покрыты лугами и зеленью, затем они стали одеваться в камень и цеплять облака, делаясь всё больше. Рядом с Казбеком стояла гора, с могучим устремлением уходящая в белесый туман. Как молочные брызги из пробитого неба, по ней был рассыпан снег между скалами – скрытая занавесом облаков, гора казалась еще величественней.

Наконец, мы достигли небольшого села Гергети. Казбек закрывали облака, мы видели только немного снега у начала шапки. Затем появилось солнце, облака начали рассеиваться. Здесь Лаша передал нас молчаливому грузину, который перекрестился и повез нас на джипе по горному серпантину еще несколько километров. Финальной точкой была горная долина с храмом Святой Троицы на одном из холмов. Я поспешил к нему.

После величественного простора небес и скал темнота и мерцание свечей в храме словно обладали чем-то сокровенным. Этот храм будто закрыл ладонями лицо для молитвы, стоя перед горами Кавказа – и мы были взяты внутрь этой молитвы. Семья из нескольких детей и женщин читали молитвословие перед иконой Святой Троицы, затем они вместе запели – очень просто, тихо, чисто и ладно.

Когда мы вышли затем наружу, ненадолго откинул облачное покрывало и Казбек, показав свой горбатый нос. Позже я узнал, что он - спящий вулкан, извергавшийся ещё до нашей эры.

Отобедав в сельском трактире (язык не поворачивается написать «кафе»), где нас угощали чачей, мы отправились назад.

ГАВРИИЛ УРГЕБАДЗЕ

В один из вечеров в Тбилиси мы решили найти церковь, которую своими руками построил святой Гавриил Ургебадзе. Я ничего не знал о нем, кроме того, что это грузинский старец советского времени. Во многих храмах мы видели его иконы. Церковь эта была во дворе его собственного дома. По карте мы отыскали нужную нам Тетри-Цкаройскую улочку. Ехать было неудобно, ближайший ориентир – другая церковь Святой Варвары была на некотором отдалении. Район это был окраинный.

Мы поехали на метро. Там с нами заговорила старушка-армянка и обещала довести нас до церкви Святой Варвары, где ее в детстве крестили (как и самого святого Гавриила, кажется). Нам было неудобно идти с ней и выйдя на станции Самгори, мы простились. Тем временем, наступила темнота. Хотя Лаша говорил нам, что в любом районе Тбилиси в любое время безопасно, нужная нам дорога шла прямо в полуиндустриальные трущобы, где и людей почти не было. В нашей компании были почти все девушки. С некоторой опаской мы пошли туда. Карта не могла быть большим помощником, потому что на ней были нанесены только крупные улицы и туристические места.

Сделав несколько поворотов и поговорив с местными (в основном, мы выбирали женщин преклонного возраста, все они хорошо говорили по-русски), мы пришли к забору, ограждавшему несколько дачных участков. По другую сторону улицы стоял малоэтажный дом. Вокруг не было ни души. На заборе была советская вывеска с названием нашей улицы, вот только не было нужного нам дома.

Девчата волновались и хотели поскорей домой, мы уже начали думать, чтобы повернуть назад. Из-за заборов лаяли собаки. На одном огороженном участке была вывеска с изображением храма и иконой Гавриила – но внутри был пустырь, заросший бурьяном. Мы предположили, что здесь площадка, где построят новый храм. Но где же старый?

Мы вышли на улицу побольше, хотя всё равно довольно пустую. В этот момент мой телефон поймал вай-фай сеть Tbilisi loves you (и я в это поверил!) – сеть, которая бесплатно вещала по городу. Сориентировавшись по компьютерной карте, мы пошли вверх по улице. Краем глаза я заметил человека в рясе, который стоял на автобусной остановке. Он мог знать, где искомая церковь и дом святого Гавриила. Мы, мужчины, прошли мимо, но наши девушки заговорили с ним.

Человек в рясе оказался монахом Иаковом, чисто говорившим по-русски. Он тоже навещал дом и церкву святого. От монаха мы узнали, что в том доме живет старенькая сестра Гавриила Ургебадзе со своим сыном. Монах Иаков сказал, что уже очень поздно и в саму церковь родственники отца Гавриила никого не пускают и днем – потому, что паломники украли несколько вещей из богослужебных принадлежностей старца. Тем не менее, он с радостью согласился проводить нас до туда, вдруг бы пустили. Когда мы шли туда (оказалось, что это уже очень близко), я твердо ощутил, что мы попадем к церкви, что Рука Божья с нами – правда, я не знаю, зачем.

Дом отца Гавриила надстроили в три этажа и теперь церковь не видно с улицы. Монах Иаков открыл дверь в темную арку. Там стояла машина. Он сказал, что боится собаки, но помявшись, вошел внутрь. Через минуту он позвал и всех нас. Сестра Гавриила Ургебадзе сидела во внутреннем дворе, был и еще наверно ее сын, они ужинали. Тут же, за кустарником располагалась маленький синий домишко, по-детски украшенный камешками, из которых был выложен крест над дверью. У двери было несколько иконок и лампада. Мы прошли туда.

Монах рассказал нам кое-что о юродстве святого, о его жизни. Отец Гавриил, из его слов, в этой церкви никогда не служил, а только собирал ее своими руками из всего, что мог найти в городе. Её несколько раз ломали. Рассказал он нам и о том, что отец Гавриил сжег портрет Ленина на демонстрации. Его чуть не расстреляли, но упрятали в психушку, откуда потом выпустили, потому что он хором читал «Отче наш» со всеми больными и прекратить это было никак невозможно. Монах помазал нас освященным маслом, которое было у него с собой, мы немного помолились рядом с церквой и ушли.

Подъехал автобус, на котором нам советовали ехать местные старики ещё день назад, но мы пренебрегли их советом. С монахом Иаковом мы простились на той же автобусной остановке и он, вопреки ожиданиям, остался ждать свой номер, а не растворился в воздухе, как ангел, например.

ПОБЕРЕЖЬЕ

После нескольких дней в Тбилиси, мы отправились на побережье Черного моря, в Батуми. Лаша как-то обмолвился, что когда был Союз, то все ездили в Сухуми или в Сочи, про Батуми и не слышал никто. Кроме того, и он, и некоторые другие грузины сообщали нам, что не очень-то чествуют морской отдых, лучше бы в горы съездить. Но к желанию москвичей отдохнуть на море они относились с сочувствием.

Добрались мы туда за шесть часов на поезде, который проехал большую часть страны с востока на запад. Конечной станцией был поселок Махинджаури, где мы и поселились у дяди Сулико. Он был дядей большого количества племянников, одного из которых мы знали в Москве – так и появилось это прозвище. Сулико жил с женой и дочкой в старом особнячке 37-го года постройки. В доме было множество комнат и большой балкон, выходивший к прохладному саду с ручьем, колодцем и виноградником. С балкона в одну сторону виднелась холмистая гряда с домиками и церквой, а в другую – кусочек моря, до которого была всего пара сотен шагов. Вдоль моря проходила трасса и железная дорога.

Несмотря на то, что эта побережная трасса была двухполосной и всего около десяти метров в ширину, перейти ее составляло значительную и, пожалуй, одну из основных трудностей поездки. Грузины водят машины по законам гор, а не ПДД, не особо соблюдая разделения полос, постоянно обгоняя друг друга по встречной и никогда не уступая пешеходам, даже если те идут по переходу. При этом, порой они сигналят идущим людям, предупреждая их, что не пропустят. Если же кто-то и пропустит пешехода (так делали несколько раз машины с русскими номерами), то ему могут посигналить сзади, мол, почему тормозишь?

Метод перехода в этом случае остается один – идти на движущуюся машину, собрав волю в кулак. К концу поездки мы научились делать это довольно ловко и кучно.

Итак, перейдя трассу, мы попадали к берегу моря. В Махинджаури немного отдыхающих, и на пляже было малолюдно. Галичный берег постоянно боролся с желающими зайти в воду горячими и колкими камнями. На западе хорошо виделся берег Батуми с несколькими причудливыми небоскребами и колесом обозрения – в целом он имел образ американского города. Говорят, его отстроил Саакашвили. Добраться до Батуми можно было на маршрутке или автобусе, которые ехали около десяти минут.

Жизнь здесь, на побережье, мы имели простую и ленивую – утром я ходил за горячими хлебными лепешками, мы завтракали вместе на большом балконе. Потом, неторопливо собравшись, шли к морю, плавали и загорали. Когда устанавливалась полуденная жара, мы отправлялись в Батуми, обедать и гулять. Набережная там была заполнена модными и дорогими кафе с живой музыкой, шел пивной фестиваль с забавными грузинскими рок-группами, поющими по-английски. Было множество людей, плотным фронтом окруживших море. У воды там было слишком шумно и мы возвращались под вечер в Махинджаури, где можно было тихо посидеть на пляже.

Здесь можно было ощутить туризм еще сильнее, чем в Тбилиси. Туризм был единственным способом заработка для этого региона. Дядя Сулико нигде не работал, сидел без работы и один из его племянников Георгий, приехавший погостить. Сулико неоднократно повторял, что вот приедут русские туристы, восстановится связь и всё будет хорошо. «Здесь так рады, когда видят машину с русскими номерами», - говорил он. У дяди Сулико внутри была большая тревога (что чувствовалось), но он надеялся на лучшее. Его можно понять – мужчина за пятьдесят без работы, служил в МВД, семья, дом. Он даже ездил в Москву на три месяца, работал там администратором на автосервисе – но не удержался. Теперь в их семье работала только мать - в казино в Батуми. Она приходила по утрам хмурая с ночных смен и готовила завтрак для семьи. Туристическая игла развращает.

В один из дней мы решили отправиться в поселок Уреки, где был песчаный пляж с черным магнитным песком (другой поселок там же назывался Магнетити). Выехали мы под вечер, около шести. Дядя Сулико отговаривал нас, говоря, что скоро стемнеет и мы не успеем. Ехать было до туда с полчаса и по московским темпам мы решили, что успеем. Поймав машину до Кутаиси, мы отправились в путь по узкой трассе. Вскоре началась пробка – оказалось, что сломалась фура и полиция пропускает по очереди то одну полосу, то другую. Эти несколько километров мы преодолевали два часа.

Наконец, трасса свернула от моря, вокруг были леса и поля. В сумерках водитель высадил нас у какой-то заправки, указав на дорогу в сторону моря. Злые, мы отправились туда, соображая, сколько же идти до берега и как потом ехать назад. Когда мы перешли трассу, нас окликнул какой-то грузин, подзывая и поторапливая. Он стоял у некого совершенно открытого грузовичка, где за водительским местом было два ряда досок, на которых сидели люди. Крыша машины была сделана из брезента, а окон просто не было. Оказалось, водитель нашей маршрутки увидел его и крикнул, чтобы он подобрал нас. Эта вторая «маршрутка», от вида которой навевало скорее Южной Америкой, Кубой или Камбоджей, везла людей до моря. Дальше это впечатление только усиливалось.

Изумленные и толком не понимающие, куда нас повезут, мы сели в машину. Она довольно скоро въехала в поселок, на который указывала вывеска с пальмой и надписью Magnetiti. Мы ехали по длинной улице, густо заполненной людьми. В сумерках по сторонам горели лампочки над множеством лавочек, торговавших сувенирами, шавермой, сваленной в кучу одеждой и еще чем-то из товаров народного потребления. Здесь был буйный туризм, но только трех или даже двухзвездочный. Чем дальше, тем больше было людей, шумней был говор. Улица заканчивалась круглой черной башней-рестораном, с крыши которого неслась и покрывала всё это множество языков песня про Мурку. Мы вышли, водитель сказал, что он ходит до двенадцати.

Ошарашенные внезапной сменой атмосферы, уже в ночи, мы прошли сквозь ряды торговли и кафе к морю. Берег был наполнен большим количеством людей, кругом был разбросан белевший в темноте на черном песке мусор. На море поднялись волны. Мы начали истерично смеяться и шутить – было так нелепо столько времени ехать в жаркой маршрутке, чтобы приехать в «Камбоджу».

Морской берег оказался очень мелким, а песок – приятным. Сквозь волны можно было зайти в море метров на пятьдесят или даже больше. Даже небольшая волна казалось гигантской, если стоять в море по горло. Это безопасная игра развлекала нас некоторые время и, успокоившись, мы поехали назад. Уреки стал темой обильных шуток.

Через несколько дней мы проделали обратный путь до Тбилиси и в два с лишним часа самолет перевез нас в Москву.

Грузию я узнал как добрую и теплую страну, ленивую и бедную, напоённую вином и солнцем – заповедник Кавказа.

НОЧНОЕ МОРЕ

Вспоминается, как в один из дней в Махинджаури мы ходили на море после захода солнца. В ночи оно было бездной, не замечающей человеков – это пугало, хотелось уйти. Мы стояли и слушали усилившиеся ночные волны. Я подумал, что море нужно принять как образ Божий, перед бездной величия и любви Которого человек оказывается так или иначе. Перекрестившись, с тревогой я вошел в черные волны и несколько минут слушал незримые подводные устремления и перекаты.