Собачья свадьба глава двадцать третья

23.
Ого, давненько ей не доводилось выслушивать такой отповеди! Миранда, как только Джули назвала себя, как с цепи сорвалась! Из её сумбурной и полной обвинений речи она поняля только одно – Люк там был и  уже уехал. Миранда возмущалась  поведением Джули, и нет, она повторила это не однажды – Люк не делился с ней пикантными подробностями последней встречи – она сама обо всем догадалась. Она хорошо успела его узнать за то время, что он работал у неё помощником и снимал комнату. По словам Миранды Джули разбила мальчику сердце, он был вне себя, когда там объявился, похудел, отказывался от пищи.
 Она продолжала все в том же духе – как безнравственно и жестоко было со стороны Джули играть с ним – он-то полюбил её  по-настоящему – мальчик такой влюбчивый! Словом, вела она себя подобно медведице, детенышу которой угрожает опасность. Джули пыталась и не могла вставить ни слова в свою защиту, но хорошо запомнила последнюю фразу, что Люк оставил для неё письмо.  Пересылать его Миранда не собирается, потому что, по её мнению, Джули  - не что иное, как богатая вертихвостка, которая только тешилась Люком от скуки.
Затем в трубке раздались длинные гудки – её просто повесили обратно. Так-то.

Тем же вечером, когда она лежала в постели, на пороге её комнаты бесшумно появился Джон. У него было загадочное выражение лица. Медленно подошел он к ней и присел на край кровати. Она продолжала смотреть на него, ожидая, что он заговорит. Но он молчал, только рука его скользнула под одеяло и нащупала её лодыжку. Медленно начала она продвигаться вверх , вот она уже коснулась круглого колена женщины. Джон тяжело задышал и она услышала стук его сердца. Между тем, повлажневшая его рука скользнула под тонкую материю рубашки. По телу её побежали мурашки. Он продолжал гладить шелковистую кожу, думая о том, как соскучился он по этой нежной промежности, где кожа всегда казалась ему наиболее деликатной. Потом, не смея еще коснуться пальцами самого сокровенного, палицы его двинулись дальше, вверх, по её животу, достигли груди и он как-то грубо схватил вдруг её, застонав, и откидывая одеяло. Он хотел, он имел право это видеть, она – его жена, и все это богатство принадлежало ему по праву! Только почему лицо у неё какое-то отстраненное, как будто ничего она и не чувствует? От сжал грудь Джули сильнее, он почти хотел, чтобы ей было больно, он ждал её стона, он видел испарину на её коже. Он приник к неё животу и куснул, как бы приглашая к игре. Он напоминал сейчас себе того самого кобеля, который, нетерпеливо повизгивая, покусывал свою партнершу, в ожидании благосклонного сигнала – вот, уже почти, он чувствовал влагу на своих пальцах – влагу, излившуюся из неё. Она была готова! Да и сам он тоже – был готов – так вот как работают эти чудо- таблетки, хотя доктор и разрешил ему попробовать лишь половину дозы! Он как бы видел себя со стороны и испытывал гордость, наблюдая, как начинает вздыматься его мужская плоть под пижамой. Он начал торопиться и поспешно задирать на ней рубашку – он не знал еще, как долго оно срабатывает, это средство – надо было успеть. Он засуетился, стягивая с себя пижаму. Чуть не упал, когда запутался в штанине, прыгая на одной ноге и все еще не отводя глаз от низа живота Джули, где курчавые темные волоски на лобке влажно блестели.  Вот он уже стоит перед ней совершенно нагой, немного стесняясь своей худобы и вялости мышц на ногах, но зато там – ничего вялого, все как надо!  Он медленно раздвинул её ноги и рывком подтянул к себе поближе её тело, пристраиваясь поудобнее и собираясь совершить вхождение в райское место. И тут, как- то случайно, краем уха( сознание еще отказывалось в это верить!) он услышал тихий смех. Расстерянно, он наконец-то удосужился посмотреть в лицо жены. Так увлеченный своими приготовлениями к акту, он как-то забыл об этой части тела – где были глаза, и еще одни губы, не так важные в данный момент, и нос… И похолодел, увидев, как губы её раздвинулись в широкой усмешке и изо рта вырвался долго сдерживаемый смех. Склонив голову несколько на бок и , опираясь на полусогнутых локтях и таким образом приподняв свое тело, Джули уже не могла больше удержаться и смеялась, смеялась! Прямо ему в лицо. И от этого дерзкого, наглого, безудержного смеха у него все опустилось: лицо, руки, все остальное….
- Прости, Джон, я не хотела..
 О , как мучительно было сейчас ему чувствовать себя дураком, какой гнев начинал душить его! Как хотелось ему в это мгновение обеими руками сжать это прекрасное нежное горло, и душить, душить, пока хохот не превратится в хрип, и пока глаза не полезут из орбит, и белки их покраснеют, и взмолится она, уже не наглым, но тихим придушенным голосом – о пощаде. Пощадить – не пощадить? Нет! Ни за что, нельзя прощать такое оскорбление!
Джули, поняв, что перешла всякие границы дозволенного, внезапно замолчала и , уже испуганно, уставилась на эти скрюченные дрожащие,  сведенные судорогой пальцы мужчины, приближающиеся к её лицу. И, изловчившись, она изо всех сил пихнула его ногой, так, что, не удержавшись, он завалился набок и упал с кровати.

Нелепость происшедшего так поразила их обоих, что несколько минут они оба молчали и смотрели друг на друга, ни слова не говоря.

- Джон, нам нужно развестись. Я так больше не могу.