Зеркало под простыней

В доме было четыре комнаты. Не считая кухни, террасы, прихожей и котельной. Для маленького мальчишки просто целый мир. Наполненный загадочными предметами из далекого прошлого: патефон, старинная ваза синего стекла, люстра с висюлькой посередине, да много чего еще... Виталька носился из одной комнаты в другую, трогая и ощупывая всё, что попадалось на пути. Несмотря на долгую, изматывающую дорогу — два дня в поезде и четыре часа тряски в душном «Пазике» - он был полон энергии и страсти к познанию.
Впечатление производило всё: и большой деревянный дом, и огромный огород, и абсолютно седой старик-дедушка, и свиньи, и мотоцикл... Каждая деталь приковывала внимание, заставляя задуматься и остановиться.
Мама с папой о чём-то хлопотали, предоставив Витальке полную свободу. Дедушка тоже носился туда-сюда, и времени у него хватало только на то, чтобы изредка обнять мальчугана и воскликнуть: «Ну какой же вырос большой, ну надо же!»
Так незаметно пролетел день, и наступил вечер. Взрослые собрались на кухоньке, собрав незатейливую трапезу. А Виталька продолжил свои исследования. В неровном полумраке всё казалось ещё более интересным и завораживающим.
Особенно привлекало внимание нечто высокое, аж до самого потолка. Завешенное белой тканью всё почти целиком, кроме резных деревянных ножек. Объяснений не было, а снять завесу мальчуган не решался. И он обратился к хозяину.
- Деда, а что это там, под белой простыней?
- Где? А, это... Зеркало старинное.
- А почему оно так?..
- Иди, иди, малыш, играй, не мешай.
От этого «объяснения» любопытство разыгралось еще сильнее. Уже засыпая, Виталька представлял себе, как выглядит это зеркало, и даже нашёл правдоподобную гипотезу, раскрывающую тайну. «Оно, конечно, битое. А рама целая. Но зеркало, наверное, само по себе стоит очень дорого. И починить тоже дорого. Вот и завесили, чтобы никто осколками не порезался». И, вполне удовлетворившись, юный детектив мирно заснул.

А между тем взрослые как-то случайно вернулись к этому острову старины.
- А в самом деле, пап, что с зеркала-то завесу не сняли? - спросила невзначай наследница. - Ведь мама уже пять лет, как умерла.
- Понимаешь, Люсь, тут дело такое... Собралась с него тетя Маня после поминок  простыню снимать, да что-то такое в этом стекле увидела, что едва не окочурилась. И дядя Петя тоже. А что — не говорят, только твердят в один голос: «Страшно, аж помереть можно». Я было хотел выкинуть его к свиньям собачьим, так вспомнил, что мамка твоя перед смертью не велела под страхом казни. Так и сказала: «Родион, всё можешь продать или выкинуть, как хочешь. Только зеркало бабушки моей не тронь». Вот и держу его, хотя страшно некоторый раз по ночам, аж до сортира беги. Там, под простынёй, светится что-то, бывает.
- Ого! - хмыкнул зять. - Посмотреть бы!
- Да чего там смотреть, - пожал плечами дед. - Ты вот бывалый человек, офицер... Майор! Может, и глянешь как-нибудь... А я старый, боюсь всего уже. И тоскую, сил нет... Вы бы почаще приезжали, что ли. Крякну вот на старости лет, так и похоронить приехать не успеете.
- Уй, ладно тебе, пап, - махнула рукой Люда. - Тебе еще жить да жить! У тебя все хорошее, крепкое, а свиньи-то вон какие!
- Да, свиньи хороши... Осенью колоть буду. Михалыч, приехал бы что ли? Я б вам колбасы домашней отправил, тушёнки своего приготовления... Она-то, свинья, когда своя, это не то, что с магазина брать!
Майор улыбнулся и пообещал приехать именно за тушёнкой.
Через полчаса все разошлись.

Кровати в доме остались только односпальные, но зато высокие и удобные. Люда отправилась в самую дальнюю комнату, когда-то бывшую её детской.  В те времена здесь повсюду валялись незатейливые игрушки и побрякушки, пахло фруктами и мёдом. Теперь только пожелтевшие рисунки в самодельных рамочках, висящие на стенах, напоминают о той маленькой Людочке, которая родилась и выросла в этом доме.
Ночь царствовала вовсю, но Люда никак не могла закрыть глаза. Сна не было. Какие-то громоздящиеся друг на друга воспоминания беспокоили душу, лишали покоя.
А тут еще эта страшилка на ночь... Люда помнила это зеркало с самого детства. Ничем особенным оно не выделялось. Ну, старое. Ну, немного потускневшее. Но что за тайну теперь скрывает оно? Нет, так дальше нельзя. Надо пойти и глянуть. Открыть завесу!
Люда шагала почти беззвучно, словно привидение, плывущее по воздуху, пугая этим сама себя. Вот и та самая комната.
В темноте зеркало выглядело странно. Была в нем какая-то отчужденность, словно оно появилось здесь случайно, как порождение иной реальности.
Люда несмело откинула белую ткань и глянула на поверхность стекла.
Ничего. Обычное зеркало. Вот отражение руки, вот немного видно крашеные доски пола.
И чего пугали?
Впрочем, совсем снять простыню и посмотреть на себя Люда не решилась. Аккуратно поправив завесу, она выдохнула и отправилась обратно к себе.

Лето в деревне хорошо тем, что дни его бесконечны. Проснешься — и понимаешь, что в городе так рано никогда не вскакивал. Завтрак прост и бесхитростен, одеться можно чуть ли не во что попало — здорово! Стакан родниковой воды на крылечке - и в лес за земляникой. Ходишь целую вечность, вскормив собой поколение комаров, наберешь этот несчастный бидончик, возвращаешься — а все еще утро. Потом в пекарню за хлебом, на речку искупаться, туда-сюда, обедаешь, сплетничаешь с друзьями-подругами, заделываешь шашлык, и кажется, что в городе уже бы за это время ночь наступила, ан нет - все еще день.
И только когда багряное солнце укрывается на ночь одеялом векового леса где-то на горизонте, когда искры от костра яркими звездочками взлетают к серебрящимся облакам и вокруг все затихает, устав от забот, вот тогда понимаешь, что в гости стучится ночь.
Витальке очень нравилось сидеть у костра. Он слушал тихий разговор взрослых, изредка откусывал мясо, впитавшее аромат травы и дыма, и смотрел на загоравшиеся звезды.
- Ну как, сынок? - спросил его отец, приобняв за плечо. - Круто здесь?
- Да... - мечтательно протянул Виталька. - Все такое необычное, загадочное. Кстати, пап. Хотел тебя спросить, только ты же маме с дедушкой не скажешь?
- Смотря что у тебя за секрет, - усмехнулся отец.
- Секрет не совсем мой получается, - серьезным голосом сказал Виталька. - Дело идет о старом зеркале.
- Ты все-таки его трогал, хулиган малолетний?
- Я немножко только, - махнул рукой мальчишка. - Короче говоря, почему-то в нем отражение не такое, как комната есть на самом деле.
- В смысле?
- Ну, как это сказать... Там что-то все не так отражается.
- Покажешь? - заговорщицким шепотом спросил отец.
- Завтра только. Ночью не хочу в него смотреть. Мне почему-то кажется, что там в нем какая-то старушка есть.
- Вообще ничего не понимаю, - вздохнул папа и потрепал сынишку по голове. - Ладно, завтра, так завтра.

Старый дом засыпал. Могучая сосна, словно убаюкивая, гладила его своей лапой-веткой, а одноглазая луна таращилась на него, будто желая поведать о чем-то очень важном.
Стрелки старинных часов подходили к двум ночи.
Тишина ночного шепота листьев и пересвиста пичужек внезапно взорвалась, рассыпавшись вокруг переливами отчаянного женского крика. Визг и всхлипывания, грохот мебели, уверенные мужские голоса...
Виталька вскочил на кровати. Кричала мама.
Странно и страшно, перемежая неистовый визг с судорожными рыданиями.
Потом еще один голос, спокойный, низкий — это отец.
Шаги: одни шаркающие, неуверенные, вторые тихие, но четкие.

Запахло какими-то лекарствами, как обычно пахнет в квартирах одиноких стариков.
Люду трясло в тяжелых судорогах, она стучала зубами и размазывала по лицу слезы.
Рядом, как всегда в нужное время, был Юра — муж, друг, надежда, опора... Как всегда, он крепко обнимал ее за плечи и спокойно молчал, давая возможность волне эмоций немного схлынуть.
- Там... Там... - только и повторяла Люда.
И лишь когда немного подействовали стариковские настойки, и верные руки мужа наполнили ее теплом, молодая хозяйка старого дома смогла начать свой рассказ.
- Я дура, я такая дура... Ну что мне далось это зеркало? Любопытная Варвара... Я не знаю, что с ним делать, Юра, но это очень страшно.
- Виталька сказал, что там все отражается как-то по-другому.
- О Боже, он что, тоже смотрел?
- Днем там, видимо, относительно спокойно, - пожал плечами Юра. - Но все же.
- Да, там все не так... Это наша комната, да, но только какая-то вывернутая. Углы как будто в другую сторону сделаны, а стены так же, понимаешь? В окне светится какой-то круг, не то серый, не то голубой. Постели заправлены красным бархатом, с него еще кисти желтые свисают. Но это все фигня, я бы этого не испугалась.
- Старушка? - подсказал муж.
- Как ты ее ласково, - вздрогнув, вымолвила Люда. - Посреди комнаты в отражении стоит гроб. Серого цвета, из каких-то потрескавшихся досок. В нем на желтых подушках сидит нечто. Я даже не знаю... О Господи, Юра, я такого ужаса в жизни не видела. Там ни глаз, ни рта, ничего вообще нет, руки какие-то длинные и изломанные все, цвет непонятный, волосы пучками торчат в разные стороны... Нет, я больше не могу, это ужас, ужас, ужас... Ужас... Ужас...
Юра уложил плачущую жену в кровать, заботливо укрыл одеялом и сидел рядом до самого утра, охраняя ее сон, пока петухи со всей округи не начали свою перекличку.

Отец и сын долго сидели на крылечке молча, неспешно отхлебывая ароматный чай с травами и земляникой и глядя друг на друга.
- Ничего такого я не помню, чтобы видел, - наконец сказал Виталька. - Комната вывернутая, это да. Но вроде нет там никакого гроба. Старушка там ходит, ласковая такая, маленького роста, волосы седые-седые.
- Пойдем, посмотрим? - предложил отец.
- Пошли, - равнодушно отозвался сын. - Проблемы надо решать.
Юра удовлетворенно хмыкнул. «Мужик растет!»
Простыня упала на пол с сухим шелестом. Бывалый офицер рассматривал чуть потускневшее стекло и понимал, что многое из того, что он знал раньше, оказалось чушью.
Они с сыном тоже отражались в зеркале, но в виде маленьких фигурок, помещенных как будто в мультике, на задний план основной сцены. На которой, словно в сборнике оптических иллюзий, пространство вело себя абсолютно вопреки всем правилам и законам.
Все на своих местах — и не на своих. И много такого, чего нет, и многое лишнее. И между всем этим шаркала суконными тапочками маленькая старушонка, улыбчивая, милая, но древняя, сморщенная и нереально седая.
- Да, это она, - кивнул  Виталька.
- Я, кажется, знаю ее, - прошептал майор. - Вешаем простыню обратно. А еще надо найти старый семейный фотоальбом мамы.

Ветхие листы картона едва держали маленькие квадратики с фамильными портретами. Дед неторопливыми фразами с подробными комментариями рассказывал о каждом из этих лиц.
Лишь одна фотокарточка не была прикреплена к листам. Лицо человека на ней было сплошь затушевано черным, а по бесформенной одежде едва ли возможно угадать, мужчина это или женщина.
- А, это... - каким-то странным голосом сказал дед. - Не знаю даже, как понятней рассказать-то. У бабушки моей жены — твоей бабы Вари, Виталь, - была сестра. И, как рассказывала Варя, если сама бабушка была ангелом, вот, кстати, ее карточка...
В этот момент Юра вопросительно посмотрел на сына, и оба одновременно кивнули.
- ...а вот сестра-то наоборот, по слухам, снюхалась с нечистью. Никогда не выходила замуж, хозяйства своего не имела, а жила припеваючи. Черт знает, почему и откуда деньги брала. И умерла она, говорят, как-то странно. Вокруг ее дома при этом собаки водили хоровод, а по небу пролетела такая гроза, что крест у церкви сломался и упал на бок. После ее смерти бабушка жены моей забрала из ее дома только вот то самое зеркало, больше ничего. И, говорят, никогда с него не снимали простыню, и даже если одна ветшала от времени, вешали другую. А зачем — один Бог знает.
- Ну, - начал было Виталька.
- Теперь уже не только Бог, - одновременно с сыном сказал Юра. - Надо бы маме сказать, чтобы не подходила к этому зеркалу вообще. Представляешь, что случится, если оно треснет или разобьется?
- Лучше не представлять, - слегка вздрогнул Виталя. - Я, правда, не видел эту сестру, но не дай Бог такое попадет обратно в наш мир... А без зеркала бабуля ее не удержит...