Обещают им свободу, будучи сами рабы тления...

«Обещают им свободу, будучи сами рабы тления…»

Был праздник, и, желая порадовать мать, я купила для неё видеокассету с фильмом «Весёлые ребята». Закончив трапезу, мы всей семьёй устроились возле телевизора. Кино отличное, да еще без рекламы, думалось мне в предвкушении удовольствия.
Но вот прошли первые минуты фильма, я почувствовала какое-то смутное беспокойство. Сначала не поняла, в чём дело. Но негативные ассоциации всё наслаивались, неприятие усиливалось. Праздник был испорчен. На душе стало тягостно, особенно оттого, что мать благодарила за подарок, а сын без конца смеялся, вспоминая, как «дядька хотел съесть ту маленькую хрюшку».
Шло время. С досадой вспоминая новые неприятные впечатления от знакомой картины, я всё больше убеждалась, что в ней уже были заложены основы пороков, которые пышным цветом распустились в нынешнем кинематографе.
Чтобы написать об этом, нужны были детали. И я снова, уже в одиночестве, просмотрела видеокассету, то и дело останавливая ленту, чтобы вглядеться в лица, лучше понять эпизод или запомнить цитату.
Итак, фильм был снят в 19З4-м году. «Мне очень дорога эта картина. Она снималась в ту пору, когда зритель ждал фильмов бодрых, весёлых, жизнерадостных. Фильм «Весёлые ребята» был первым ответом на это требование времени…», - писал один из главных создателей киноленты режиссер Г. Александров. Оказывается, веселиться особенно хотелось в те годы, когда в Европе к власти рвались фашисты, а в России разворачивался гигантский кровавый молох сталинских репрессий.  Или время требовало особой бодрости, когда взрывали православные храмы и распинали священников на Царских вратах? А может, жизнерадостность была крайне необходима, если беззаконно отнималась сама жизнь, если после зверского убиения Царской семьи легко «ставили к стенке» многочисленных «врагов народа»?
Случаен ли он, горный пейзаж, сопровождающий фильм от первых до последних кадров?
Начало картины. Пастух Костя весело, играючи, ведёт своё стадо и поёт: "Тот, кто с песней по жизни шагает, тот никогда и нигде не пропадёт...». Вот так, с песней и вечной весёлостью. Это, пожалуй, не просто песенка - это похоже на гимн, кредо. Если не с Богом и не с молитвой, то с кем, с чем?
Мелькает в первых кадрах покореженная металлическая ограда. Откуда она в этом маленьком селе? И раньше я не замечала, а теперь почему-то подумалось: возможно, она осталась от взорванного храма или от дворянской усадьбы. Сломали, но не убрали: так, словно на пожарище, и живут. Зато весело!
Весело, смеясь, идём за Костей дальше. Всё больше народу присоединяется к пастуху, всё больше ему внимания.
И вот уже целая процессия следует по деревенским улицам, горкам, мосткам. И вдруг ловлю себя на мысли: что это напоминает? Это поклонение, массовость шествия... Крестный ход. Только вместо священника - пастух, вместо икон - скот, вместо молитв – песенка. И есть, остался ещё народ.
Только кому он поклоняется?
Профессор, Секретарь, Чемберлен - все они герои фильма. И все они не люди, а быки, козлы, бараны. Исконное, такое распространённое, такое русское и уважительно любимое имя-отчество - Мария Ивановна - здесь откровенно хулится, прилепленное кличкой к корове. Так надо ли удивляться, что сегодня человеческими именами (суть – именами святых) называют собак и кошек, магазины, стиральные порошки и соусы?!
По-новому, неожиданной откровенностью поражает сцена на пляже, даже по сюжету излишне подробно смакующая безобразные в публичном обнажении человеческие тела. Не видела в юности, но теперь с отвращением отметила, что яркая представительница тогдашней элиты, будущая звезда советского экрана Любовь Орлова уже в этом «первом ответе на требование времени» позволяла себе непристойности. Видимо, считалось признаком особой простоты и народности, растопырив ноги, сидеть девушке на крыше, верхом - на подоконнике, съезжать задом наперёд по перилам лестницы. Я смотрела на неряшливое, подоткнутое платье Анюты, нарочито нелепые башмаки с загнутыми носками, беспорядочные космы волос. Кого же напоминает это чучело? Ах да - бабу Ягу, даже метла есть, не хватает только стyпы. Сколько же раз все мы после видели именно такой образ, изображающий ведьм, кикимор и прочих выходцев из преисподней...
Пожалуй, одна из центральных, ярчайших сцен фильма - нашествие стада в особняк. Я помню, как в детстве мы истерично смеялись, глядя на эти кадры. Помню ещё, как любили пошалить где-нибудь в тёмном углу или в классе, когда выходил за дверь учитель. Мы задыхались от липкого восторга, порой впопыхах, где попало хватали друг друга, орали, хохотали и сами называли это угарное состояние – «побеситься». Заметьте, корень слова говорит сам за себя. Как говорят скотские морды, рога, хвосты в этой сцене фильма.
Откровенное, нахальное, ничем не скрытое лицо комедии.    Сейчас мне кажется невозможным объяснить, как могли до слёз трогать и волновать девичью душу по сути бессмысленные слова: «Сердце, как хорошо на свете жить». Не зная, к кому обратиться, переполненное ожиданием и жаждой любви, сердце, получается, обращается к самому себе. «Господи, как хорошо с Тобой!», «Слава Богу за всё!», «Всё лучшее – от Тебя, Господи!», - вот этого не могли терпеть большевики, этого благоговения перед Создателем пытались они лишить народ Святой Руси, заменив храмы клубами и кинотеатрами.
Погасли лампады и свечи, смолкли колокола...
 «Мюзик-холл» - красуется сияющая огнями надпись, магнетически притягивающая к себе пастуха Костю Потехина. Характерна и музыка, исполняемая его «джаз-бандой». Остановимся и задумаемся - почему советская музыкальная цензура так долго сопротивлялась внедрению проамериканского (пронегритянского ритуального) джаза? Не потому ли, что ещё сильны были в народе целомудренные, самосохраняющие православные корни? Но уже в «Весёлых ребятах» ярко видно, что джаз - карикатура на музыку. Вот – карикатура!
На простолюдинку с куцыми останками кос, но до черноты намалёванным  ртом. На женщину-коменданта в виде мужеподобного «товарища» в кепке. На любовь с вопросом: «Сердце, ну как же мне быть?».
Истинное антидуховное лицо музыки фильма и самих исполнителей - драка музыкантов в общежитии. Это сейчас мы привыкли к сценам сверхкрутых разборок, кровавых побоищ.
Но в фильме З4-го года драка страшна именно своей шутливостью. А раз смешно, уже не видится, как, словно отрубленной, головой шоркают по клавиатуре пианино, как жутко перекашиваются рты, бесовски весело горят глаза и хохочут саксофоны... Смотрела и думалось: вот так же, наверное, в сатанинском ослеплении куражливо-радостно плясали на руинах разрушители церквей. Что же, в З4-м уже весёлым смехом можно было «отвечать на требования времени», ведь ещё 5 июня 1931 года Политбюро ЦК ВКП(б) приняло строго секретное решение: «В выборе места постройки Дворца Советов остановиться на площадке храма христа спасителя» (именно так и было записано - все три последних слова с маленьких букв - Л.Л.). Ведь ещё в августе-l9З2 года прогремел первый взрыв Казанского кафедрального собора в Иркутске…
И мне, прожившей при советской власти большую часть жизни, понадобился не один год работы при храме и знакомство в ФСБ с личным Делом деда, «состоявшего в церковно-монархическом блоке» и расстрелянного в l938 году, чтобы увидеть в приплясах на похоронах и в скачках на катафалке истинно бесовское зрелище.
Иной ровесник или человек из поколения моей матери, которой до сих пор дороги «Весёлые ребята», возможно, скажет: «Зачем уж так резко-то?! Ведь это же комедия.
Да ещё миллионами зрителей любимая...». Согласна, и я искренне восхищалась ею, ещё до того часа, пока не увидела её по-новому, другим зрением. Приведённый анализ фильма - как покаяние, как счищение скальпелем с души сросшихся с нею пороков. Больно? Да, Но иначе уже не можешь. Как невозможно не видеть «рога и копыта» фильма 34-го года в нынешних пошлейших комедиях, кровавых и развратных боевиках. Что уж говорить о бесчисленных, без всякого морального удержу издевательских и бесстыдных выступлениях юмористов, КВНов, «аншлагов» и прочих сатанинских сборищ от шоу-бизнеса. Их растлевающее, разрушительное влияние особенно видно на отношении к женщине. Обмотанная сетью, в шляпе набекрень и с фонарем в руке домработница Анюта ныне трансформировалась уже не только в колготках выходящую на сцену Аллу Пугачёву и её сверх всякой меры «стильную» дочь Кристину. В сознание людей вбивается представление о русской женщине, как о тупой, грубой, с руками-граблями и пудовым бюстом бабище, изображаемой не слезающими с эстрады кларами, регинами и всё чаще гермафродитного вида мужиками в виде различных верок-сердючек, «модернов», в издевательских опусах целой армии сатириков.
И больше всего потрясает даже не беспредел гадости, изливаемой со сцены, а довольные, бездумные и сытые лица зрителей, одобрительно «ржущих»... над своей погибелью. Не понимающих, что их обрабатывают по сценарию «Протоколов сионских мудрецов». Кстати, одно перечисление фамилий авторов «Весёлых ребят» (Эрдман, Масс, Нильсен, Дунаевский...) убеждает в том, кому среди «красного террора» требовалось, веселя, ещё больше унижать народ. Вслед за убиением христианской семьи Николая II распятая Россия, наследница великой культуры, воцаряла кухарку в правительстве и хама в искусстве. Ведь если судить о душе народа по примитивности фильма Александрова, невозможно же поверить, что народ этот дал миру Ломоносова и Пушкина, Менделеева и Рублева. Не говоря уже о великих подвижниках веры и благочестия.
Издевательский хохот посягает на святое. Чтобы испоганить душу, порой достаточно карикатурного изображения священника в учебнике литературы. А дальше - проще: уже многие привыкли к иностранным надписям и названиям, к такому вот, например, написанию прекрасного русского слова «благовест» - благоwеst. Уже никого, видно, не возмутило, что на юбилей режиссера Гайдая в Иркутске поставили памятник… известной комедийной троице, даже не самим актёрам - Никулину, Вицину, Моргунову, а их героям, олицетворяющим порок. Куда там «Весёлым ребятам» до «юмора» выставок восковых фигур, изображающих маньяков-убийц, двухголовых младенцев... Но от Кости Потехина, потешающегося на похоронах, тянется ниточка к иркутским «сейшенам»  в ночных клубах или к лавкам рок-атрибутики, изрыгающим на юных покупателей перевёрнутые и горящие кресты, черепа и пентаграммы.
А недавно в иркутском магазинчике весело додумались использовать скульптуры Пушкина и Гоголя в качестве манекенов. И опять - тишина? Мёртвая, как после той лихой драки утёсовских музыкантов...