Никому не скажу, а тебе скажу

    Автомат выдал номер. 159.
В наушниках сменилась мелодия, память оживилась. Так много у каждого ручных воспоминаний, но эти совершенно дикие, самые буйно помешанные в этом дурдоме.

    Встала в очередь. Над приёмными окнами - три дисплея с номерами. Передо мной ещё четверо...
(Глядит в глаза, закусывая губу и пряча руки в карманы. Гладит мои ноги. Постукивает круглыми подушечками пальцев по столу...)
    Заметила, что стучу ногой по полу. Остановилась. Хватит заниматься ерундой, возьми себя в руки. Ещё трое...
(И гладил, и глядел, и был податлив и мягок...)
    Вздохнула. Ну что тут можно сделать? Ещё двое...
(И пел, и танцевал, и с жадностью пил и жил... И пьёт, и живёт, к чему прошедшее? Настоящее, будущее, много, больше).
    Достала документы. Нет, не все. Где направление? Здесь? Нет, здесь нет. Всего один человек...
(Прошла красивая девушка. Мы оба обернулись. Не мы. Он и я. Мне смешно, но я  не смеюсь. Думаю о любимом слове, и он его знает. Прячу улыбку. Вовсе оно не любимое, но пусть так думает. Любимое - "оголтелый", но я никому не скажу...)
    Да где же оно, чёрт бы его побрал!

- ... за две недели, чтобы успеть провести...
  (Проводит рукой по лбу и хмурится. Ага. Думает, что я глупая или сумасшедшая).
- ... на семнадцатое февраля и...
  (И. И сумасшедшая!)
- ... а как...

    Выхожу. Промозгло. Ничего. Иду к остановке. В груди и желудке голодный скулёж. Подходит автобус. Вернулось сознание.
Стоп. Почему семнадцатое? Ведь это же... Это же две с половиной недели?! А надо две! Твою же мать! Бестолковая! Глупая! Как можно быть такой растяпой... Ладно, теперь только завтра.
Сегодня больше нет сил.