Пятнадцатый, начало

                Подарок для тени Ульрика фон Юнгингена от неунывающего коалы, именно так видящего свою страну проживания
     Рыжебородый, широкоплечий, сумрачный, по слухам, колдун, знающийся с нечистиком, каждую ночь что-то делавший в подвалах своего замка для бесов, комтур неприязненно смотрел в переносицу Великого Магистра. Он не хотел скрывать пренебрежения и отвращения, молча кривился, выслушивая очередную нотацию младшего из братьев.
     - Это совершенно не допустимо, брат Генрих, - нарочито сухим голосом выговаривал Великий Магистр, лениво поглаживая породистую голову вытянувшейся борзой, отбитой в прошлом году от обоза дикаря Витаутаса, недоверка и, возможно, упыря. - По слухам в вашем замке творится черт-те что.
     - По слухам ? - Быстро перебил старшего комтур, что было немыслимо каких-то два года назад, но с усилением Ягайлы, выродка Ягайлы, предателя Ягайлы, все изменилось, не тот стал Орден, совсем не тот. Вот, какой-то комтуришка унижает Магистра, а Великий Канцлер ухмыляется, глядя в пламя камина, где можно было бы зажарить быка целиком, возникни такое желание у хозяина замка. Впрочем, он охотнее изжарил бы проклятого фон Плауэна.
     - Да, - царственно наклонил голову Магистр, чем еще больше развеселил Канцлера, тот даже хмыкнул, закашлялся, особо не стараясь столь нехитрой уловкой скрасить собственную наглость, также немыслимую при старшем Юнгингене.
     - Вы не должны верить слухам, - скорбно и нравоучительно произнес рыцарь, - ведь Дева Мария, глядя на нас с неба, вряд ли одобрит подобное кощунство.
     - Кощунство ?
     Змеиное шипение проглянуло в выкрике Магистра. Выкрикнуть получилось только первый слог, но потом горло предательски сорвалось на шепот, недостойный предводителя орденских братьев, принесших свет истинной веры в дикие леса и гнилые болота из огнедышащих песков Аравии, где, видит Бог, они были слишком милосердны к неверным. Всех надо было отправлять к гуриям, всех, подчистую. Юнгинген сжал подлокотники кресла и до крови прикусил губу. Так всегда бывало, когда он вспоминал былое величие Ордена и, наделенный острым умом, но пораженный безволием, этим бичом пятнадцатого века от Рождества Христова, ясно понимал причины упадка, приведшие к этому ночному совещанию в трапезной Мариенбургского замка. Милосердие. В нем все зло. Отцы-основатели были покрепче духом нынешних братьев, но и они допускали неоправданное великодушие, заключая бесчисленные соглашения с Саладином, договариваясь с Казимежем и Сигизмундом. Подумаешь, Люксембурги ! Ничтожные дети великого отца. Да Карл плачет на небесах, куда он отправился не без некоей помощи со стороны Ордена. Хотя, тсссс. Нельзя даже думать об этом.
     - Именно, - деланно печалясь подтвердил фон Плауэн. - Доверять россказням холопов и не верить слову брата-рыцаря - это и есть кощунство.
     Плауэн знал, догадывался, откуда подул ветер. Беглый все же добрался до Мариенбурга. Не помогли заставы на дорогах, не выручили подкупленные, вечно голодные мазовецкие князьки, божившиеся выловить беглеца и доставить в Штеттин в цепях. Добрался. Но что он мог рассказать ? Тайны мистериума ему были неведомы, ритуалы также проходили без его участия, опыты, тем более, проводились за наглухо закрытыми дверями. Разве, древние книги, помнится, комтур застал его за рассматриванием картинок в заплесневевшем фолианте, некогда принадлежавшем Альберту Великому. Тот изумленно разглядывал змею, пожирающую свой хвост, синих и красных драконов, прыгающих через огонь лис, оборачивающихся луной и вновь принимающих облик земных тварей. Кулак Генриха опрокинул любопытного на холодные плиты пола, а вечером он уже сбежал.
     - Но, брат мой, - заговорил быстро Магистр, - разве тайное искусство не проклято папой ? Разве тамплиеры не поплатились за излишнюю самонадеянность ? Вы хотите такой же судьбы нам ?
     - Тамплиеров сгубила алчность короля, - вмешался Великий Канцлер, - и ничего более. Да у любого ювелира или аптекаря больше колдовских инструментов, нежели слуги Филиппа нашли у глупцов, погрязших в роскоши и ростовщичестве.
     - И мы идем той же дорожкой, - присоединил свой голос фон Плауэн. - Зажирели, увещеваем, уговариваем. Убивать, только убивать, нет других путей к осуществленью правды на земле.
     - Для этого я и собрал вас, братья, - улыбнулся Магистр, с легкостью забыв донос беглеца. - Пришло время нанести удар волкам, сбивающимся в стаю. Этот мерзкий выкормыш Ягайла вступил в союз со своим братцем, а тот позвал неверных во главе с Джелаледдином, даже грязные мужики новгородцы снарядили полк. Смоляне ! - В бешенстве заорал Юнгинген. - Московиты обещали не бить Княжество в спину во время Великого Похода. Папа не решается объявить крестовый поход. Ломбардцы мутят воду. - Он уже кричал, отрывисто и пронзительно. - Венгры, ничтожества, не пришлют подмоги. Братья из Моравии сидят по своим замкам, как мыши. Воистину, последние времена.
     Последние слова он прошептал, исчерпав весь свой боевой настрой. Этим и отличался Магистр от старшего, ныне покойного брата, быстрым запалом и еще более быстрым снисхождением к врагам Ордена, какой-то усталостью, нежеланием вникать в многочисленные заботы, одолевавшие любого мелкопоместного князька, а уж главу Ордена тем паче. Он стряхнул с себя оцепенение, наступившее, как всегда, после вспышки ярости, и легко вскочил на ноги.
     - Выступаем. Холмы Танненберга ждут.
     Фон Плауэн пожал плечами, слегка поклонился и быстрым шагом вышел из трапезной. Он знал, что ноги его не будет в заранее обреченном походе. Если бы другой предводитель. Но этот...
     Утро окрасило красные крыши Мариенбурга. Шел тысяча четыреста десятый год от Рождества Христова. Последние времена.