26. Pазницa в темпах восприятия действительности

Последствия разницы в темпах восприятия действительности

I

Вступая в войну, король Хусейн вряд ли лелеял слишком уж агрессивные планы. Иорданские войска оставались на своих позициях по всей границе, кроме разделительной полосы в Иерусалиме. Там они все-таки двинулись вперед. Целью было, во-первых, обозначить свое участие в войне, во-вторых, захватить какие-то плохо лежащие кусочки территории в Иерусалиме.  Поэтому иорданские атаки были направлены атаки на “… анклав ООН …”, который никто не защищал,  и на гору Скопус, которую защищал взвод израильской полиции (по крайней мере - официально)

Израильское командование оценивало намерения короля Иордании именно так, как король и планировал, было удовлетворено таким положением дел, и на утро 5-го июня директивы по всему Центральному фронту были простые: “… не отвечать на огонь .…”.
Разрешалось использовать только стрелковое оружие, и только для самообороны. Поэтому, когда Арабский Легион двинулся к кусочку территории под управлением ООН, стреляли по нему с израильской стороны только с экспериментальной фермы,  и только потому, что жена управляющего, Рахиль Кауфман, и трое ее работников директив Генштаба не получили.

Но к полудню оценка ситуации изменилась. Напрасно все-таки иорданская артиллерия взялась пострелять по Кнессету. Были приняты определенные меры, и они оказались настолько действенными, что уже к вечеру первого дня войны, 5-го июня 1967, просьбы иорданцев о перемирии достигли уровня крещендо.

Но теперь уже израильское командование не желало их слушать. Иорданские войска на западном берегу Иордана теряли позицию за позицией.  Ну так зачем же было останавливаться, если Иордания даже не объявляла официального перемирия, а вместо этого просила о перемирии тайном и неофициальном?

II

Нечто подобное происходило и на Синае. Все предварительно поставленные цели были достигнуты за 35-40 часов. При самом большом старании египетское командование не могло бы проникнуть в точные планы дальнейших действий своего противника, потому что этих планов просто не было.

Тем не менее, питая самые черные подозрения в отношении коварства врага, высшее египетское руководство решило действовать проверенным образом. Войну следовало перенести в русло, которое в 1956-ом году принесло Египту успех - в политическое.

Надо было немедленно организовать впечатление, что “... Египет пал жертвой агрессии западных стран …”. Это автоматически обеспечивало поддержку всех стран социалистического лагеря, и всего блока стран Движения Неприсоединения. А тем временем следовало собрать все уцелевшие военные части поближе к Каиру и подальше от места проигранного сражения.

Поэтому Радио Каира обвинило США и Англию в "... низком и коварном нападении ... ", и добавило драматические подробности:

"... 1 200 американских самолетов, поднявшихся с авианосцев Шестого флота, нанесли коварный удар по египетским аэродромам …”.

Заодно радио сообщало, что эта правдивая информация подтверждается материалами допроса пленных израильских летчиков, и прибавило, что, по крайней мере, один зоркий египетский пилот опознал американские самолеты, подходившие к Египту с моря.
 
Египетские войска на Синае получили приказ отступать к Каналу, а представителю Египта в ООН была дана твердая инструкция: не соглашаться ни на какое перемирие, если в резолюции не будет сказано об агрессии против Египта, и о “… необходимости немедленного отвода войск на те позиции, которые они занимали до войны …”.

Оба этих распоряжения оказались до крайности неудачными.

Что касается приказа об отступлении, то он был, мягко говоря, недостаточно подробным. Кому следует идти куда, в каком порядке, по каким дорогам - все эти вопросы были оставлены на усмотрение местных командиров. Решения же им пришлось принимать в явно нездоровой обстановке,  под бомбами, в отсутствии всякой связи друг с другом и с центральным командованием. И практическим следствием оказалось  повальное бегство.
 
Ему немало поспособствовали действия израильских дивизий. Собственно говоря, они получили приказ столь же неконкретный:

“… преследовать отступающего противника, препятствуя ему в организованном отходе …”.

Единственное твердое указание, которое дал своим комдивам Даян - " ... не подходить близко к Суэцкому Каналу ...".

Для этого имелись серьезные причины: Суэцкий канал был важнейшей артерией мировой торговли. Перенос военных действий в зону непосредственную близости к нему мог вызвать немедленное вмешательство великих держав. А Израилю хотелось иметь как можно больше времени до того, как прозвучит сигнал остановиться …

Тем временем дивизии Таля и Иоффе выделили группы преследования, которые начали это самое преследование по той же дорожной сети, по которой враг собирался отступать. Другой сети на Синае не было.  И получилось так, что преследование зачастую шло не позади отступающих египетских частей, а впереди, а то и вперемешку с ними.

Задачей преследователей был перехват перевалов на подходе к Суэцкому каналу.  Важно было не нахватать пленных, а не дать противнику увезти тяжелую технику. В основном план удался. Египтянам  правда, удалось спасти некоторые танковые части - те, которые стояли ближе к Каналу - но потом фельдмаршал Амер изменил свои намерения и отдал приказ о контратаке. Танковое столкновение окончилось поражением египетских частей и нарушением “… строгого приказа Даяна …”. B пылу боя израильские танкисты вышли к берегу Суэцкого Канала почти на всем его протяжении. Египтяне срочно уничтожили мосты через Канал.

Oни опасались наступления на Каир.

Потери были понесены ужасающие: около 15 000 убитыми, до 50 000 ранеными. Уже потом было установлено, что 90% всей военной техники, часто совершенно исправной, все запасы боеприпасов, горючего, снаряжения - все это досталось противнику. Hемалая часть этой беды случилась благодаря распоряжению Насера тянуть время, и ни в коем случае не соглашаться на перемирие.

Он надеялся на вмешательство великих держав, которое его спасет.

III

Надежды его оправдались только частично. Советский Союз в течение первых двух дней всячески старался не допустить даже обсуждения проблемы в Совете Безопасности. B Москве, в общем, верили в успехи арабских армий, o которыx вещало Радио Каира.

Лидеры СССР и США, впрочем, обменялись посланиями по "горячей линии", но единственное, что показалось тогда русским необычным, было обращение президента Джонсона к Председателю совета министров СССР, начинавшееся словами:

"Дорогой товарищ Косыгин".

В Кремле усомнились - нет ли тут элементов неуместной шутки ?

Но после заявления Насера об “… атаке его страны американской авиацией …” напряжение возросло на порядок. Что, собственно, великим державам следовало делать ? Что следовало делать советскому правительству ?

Египтяне жаждали спасения, как в 1956-ом.

Но платонически грозить ракетами не слишком великим державам вроде Англии или Франции, твердо зная при этом, что США уже высказались против них, и что решение об отступлении ими уже принято - это одно дело.

A грозить уже самим США, делая это на основе очевидно ложных обвинений, выдуманных перепуганным Насером - уже совершенно другое.

Американцы между тем определенно растерялись. По арабскому миру прокатилась волна демонстраций. Bозбужденные толпы громили американские и английские консулаты и культурные учреждения. Президент Джонсон пошел так далеко, что предложил “… посещение нейтральной комиссией авианосцев Шестого флота и американской военно-воздушной базы …” (существовавшей в ту пору в Ливии) с целью доказать, что они никак не использовались против Египта.

Это сногсшибательное предложение настроений в арабском мире не переменило, но некую пользу все-таки принесло.
Советский Союз повел себя ответственно, на рожон не полез и египетской выдумки не подхватил.

Вместо этого посол СССР в Египте Пожидаев сообщил Насеру, что его страна готова немедленно предоставить Египту 200 МиГов. Но поставки эти должны были быть осуществлены морем, через Алжир, самолеты прибывали бы упакованными, в ящиках - в общем, поставки заняли бы несколько недель. А пока рекомендует срочное заключение перемирия.

Из слов посла следовало, что “… рекомендации СССР …” о согласии на перемирие следует принимать.
 
Египетское руководство было настолько не в восторге от столь трезвой позиции, что фельдмаршал Амер в нарушение протокола высказал свое крайне негативное мнение о качестве советского оружия. Пожидаев вежливо ответил, что  “… сам он не специалист в вопросах вооружений, но по отзывам других людей знает, что советское оружие показало себя самым хорошим образом. Например, во Вьетнаме …”.

Делать было нечего. Египетский представитель в ООН Мухаммед Эль Кони был совершенно потрясен, получив новые инструкции: соглашаться на перемирие на месте, не настаивая больше ни на каких предварительных условиях.

Израильское правительство тем временем вмешалось в действия своего министра обороны - оно отменило его “строгий приказ” в отношении Иерусалима. 7-го июня Старый Город - тот самый “… Ватикан …”, к которому Даян не хотел даже подходить - был занят израильскими войсками.

Первым членом правительства, который его посетил, был сам Даян. Он даже позаботился о том, чтобы сфотографироваться там вместе с Рабином и Наркисом. Раз уж с его мнением не посчитались, он решил в свойственной ему манере “… перехватить инициативу …”.

9- го июня 1967, на четвертый день от начала военных действий, было объявлено перемирие, достигнутое Израилем и с Египтом, и с Иорданией.

Bойна казалась оконченной.

IV

9- го июня Насер,  по настойчивому предложению группы офицеров, подал в отставку, объявив об этом публично.
Начальник Секретной службы Египта, генерал Салах Насир, посетил в Каире американского дипломата Нольте и заявил ему буквально следующее:

"… Египту угрожает коммунистический заговор, который непременно произойдет, если только американцы не сделают резкий поворот в своей политике в про-арабскую сторону …".

Сказочную, просто первобытную наивность этого заявления даже трудно комментировать.

По всему Египту 9-го июня пошли стихийные демонстрации протеста против отставки Насера. Президент был по-настоящему популярен. Когда он выступал по радио, в Каире останавливалось движение. Размеров поражения народ толком не понял. Bсе знали, что стряслось несчастье, но обвинять в нем лидера никто не хотел. Hаоборот, его заявление было воспринято как благородный жест истинного отца народа.

Насер немедленно поменял свое намерение и взял отставку обратно. Переворот ему теперь не грозил. Вскоре фельдмаршал Амер был арестован - и даже ухитрился совершить самоубийство, "… чтобы спасти свою честь офицера …". Вообще-то это было непросто сделать, находясь в тюрьме по обвинению в государственной измене, но, видимо, в службе Салаха Насира были гуманные люди, которые фельдмаршалу помогли.

Однако 9-ого июня война не закончилась. Перемирие вообще-то было принято и Сирией, но с оговоркой:

“…  прекращение огня вступит в силу только тогда, когда Израиль сделает то же самое …”.

Ну, а пока сирийские пушки продолжали стрелять с Голанских высот. Это вполне могло бы сойти сирийцам с рук, если бы нe представитель СССР в ООН Федоренко.  Он неожиданно уперся и начал настаивать на включении дополнительных статей к резолюции о перемирии, требующих “… осуждения Израиля за агрессию и отходa его войск на начальные позиции …”.

Резолюция в итоге не прошла, заседание оказалось отложено, и это  обошлось Сирии очень дорого.

Моше Даян решил воспользоваться случаем,  и отменил свой собственный “… строгий приказ об ограниченной обороне …” на Голанах.

Сирийская оборона стояла там на практически неприступных укреплениях, насыщенная артиллерией до такой степени, что ее пушки были способны выпускать 45 тонн снарядов в минуту.  Однако рухнула она за один день. Cведения о том, что случилось на других фронтах, сирийскому командованию были известны, и его дух  был сломлен еще до начала израильского наступления.

Страшная бомбежка с воздуха доты не разрушила, но cирийское руководство решило, что целью наступления является смена режима, и опасалось, что, помимо Голан, вскоре последует второй удар на Дамаск, на этот раз через Ливан.

Соответственно, начался срочный отвод войск к столице. Хафез аль-Асад, министр обороны Сирии, выступил с обращением к армии:

 "… О, солдаты …" - сказал он - "… 300,000 бойцов Народной Армии стоят вместе с вами в этом бою, а за ними - 100 миллионов арабов. Наши лучшие войска сейчас на фронте. Нанесите удар по вражеским городам, превратите их в пыль, замостите арабские дороги черепами евреев. Разите их без пощады ...".

Если эта риторика покажется читателю чрезмерной, то следует знать, что в ту пору в Сирии все было чрезмерным. Страна прошла через 16 переворотов за примерно такое же количество лет.

Влиятельный политик должен был быть "... великим и ужасным ...".

Многие секретные службы делают разного рода неаппетитные дела, а уж в арабских странах –  тем более. Но только в Сирии глава Секретной службы считал полезным и правильным заявить в газетной статье, что он лично пытал пойманного предателя.

Если дипломатия как процесс имеет, скажем, три измерения, то в арабских странах - четыре, а в Сирии в ту пору - пять. Сирийские газеты могли грозить американскому Шестому флоту потоплением, называя его “… кучей банок из-под сардин …”. A в то самое время сирийские дипломаты объясняли своим американским коллегам, что это все так, к слову, а вообще было бы неплохо поговорить об инвестициях в нефтепроводы, идущие через сирийскую территорию.

Так что Хафез Асад был вполне в рамках принятого в его стране этикета.

В Советском Союзе израильское наступление вызвало,  в отличие от наступления на египетском фронте, очень острую реакцию. Сирия была и географически, и политически много ближе к СССР, чем Египет. Советская пропаганда дала залп в полную силу. Израиль был обвинен во-первых, в “… геноциде …”,   а во-вторых, в “… заговоре, имеющем целью достичь мирового господства …”.

Приписать такое намерение стране с населением, не достигавшим и двух с половиной миллионов человек, было поистине смелым полетом фантазии, но в горячке происходящих событий о правдоподобии думать было некогда.

Посол Чувакин буквально ворвался в кабинет к Эбану и заявил ему, что “… ввиду неприкрытой агрессии Израиля против арабских стран и грубейших нарушений резолюций Совета Безопасности ООН Советский Союз решил разорвать с Израилем дипломатические отношения …”.

Эбан, надо отдать ему честь, очень сдержанно и разумно ответил:

“… действительно, существуют значительные разногласия между правительством, которое представляет уважаемый посол, и израильским правительством, но такого рода различия как раз требуют углубления отношений, а не их разрыва, потому что в случае полного согласия дипломатам осталось бы только ходить друг к другу на приемы с коктейлями …”.

Чувакин, понизив голос, сказал:

"То, что говорит Ваше Превосходительство, вполне логично. Но я не послан сюда для того, чтобы быть логичным. Я послан для того, чтобы сообщить о разрыве дипломатических отношений".

После этого, к огромному изумлению своего собеседника, посол разрыдался и выбежал из его кабинета. Рыдал он не зря - у него назревали крупные служебные неприятности. Вскоре посол вылетел с работы, и не только с работы, но и вообще из МИДа. Результаты войны было огромным поражением для советской дипломатии,  вот его-то и назначили виновным. Bойна завершилась 10 июня 1967, на 6-ой день от начала ведения военных действий.

Шестидневная война. Так ее и назвали.

***