Договорняк. Глава 21

     38-й тур. Вторая половина октября. Унылый дождь вызывал одни мрачные мысли. Ветер добавил негатива, мгновенно выдув накопленное в раздевалке тепло. Футбольное поле очень быстро стало превращаться в болото. Десяти минут хватило на то, чтобы футболка с бутсами стали мокрыми, несмотря на все их разрекламированные влагоотталкивающие свойства. Я любил футбол, но в происходящем не мог найти ни одного светлого пятна. Весной и летом у меня была пара неприятных выступлений под дождём, но разве они могли сравниться с этой игрой в конце второго осеннего месяца? Оказалось, что открывать для себя что-то новое даже в любимом занятии далеко не всегда приятный процесс. Я по жизни всегда любил тепло, играть в таких условиях мне было чрезвычайно дискомфортно.
     Находясь в тёплой раздевалке, мы много шутили, сами того не сознавая старались приподнять  испорченное погодой настроение. Перед выходом на поле по-доброму посмотрели друг другу в глаза и пообещали бороться изо всех сил с первой до последней секунды матча. Поэтому ничего удивительного не было в том, что первый тайм команда начала очень энергично. Ребята по-настоящему сражались абсолютно во всех эпизодах, но запала хватило только на половину тайма. А затем команда начала сдуваться, как прохудившийся шарик. Капитанская «подкачка» игроков не приносила ощутимого результата. Силы утекли как вода сквозь пальцы, скорость передвижений упала, и мы завязли в локальных поединках вдали от ворот. Сама игра слабо напоминала футбол, скорее регби. Судья с большим искусством на многое закрывал свои глаза. Меня буквально трясло от его манеры судейства, точка закипания была преодолена за очень короткий промежуток времени. Но я терпел это безобразие, понимая, что прояви я как-либо внешне свои чувства и следом мог грянуть взрыв. Меньше всего я хотел его спровоцировать. Поэтому мне ничего не оставалось делать, как только успокаивать своих одноклубников. В итоге мы изрядно выдохлись в борьбе с погодой, соперником и судьёй, и лишь по инерции дотянули до перерыва, сохранив первоначальное лицо.
     И всё бы ничего, да только на табло горели нули. А ведь в этой безрадостной игре мы были хозяевами! В глазах ребят нетрудно было прочитать надежду на мой спасительный удар. И я очень хотел их выручить, только в этот раз у меня ничего не получалось. На раскисшем поле, в холодную и ветреную погоду, прежде я не играл. Никогда. Мои мышцы замерзли и стали деревянными. Только кого это волновало? Надо было продолжать активно двигаться, помогать ребятам в атаке и обороне, при случае бить по воротам, изо всех сил стараясь забить гол. Понятно, что никому из одноклубников не хотелось расставаться с премией. Я и сам не хотел. У меня тоже были грандиозные планы, как лучше всего её потратить.
- С нами так бьются, будто они тоже уже получили премию.
     Мой однофамилец озвучил то, о чём думали многие.
- Не удивлюсь, если это действительно так. Но у нас-то ещё есть шанс выиграть турнир, а у них его нет. Так и давайте биться ещё и за этот шанс.
     Я подбирал слова, но капитан опередил меня, озвучив мои мысли.
     Мы остро нуждались в чувстве локтя. И оно было, но только в раздевалке. На раскисшем поле оно очень скоро куда-то исчезло. Все бились, но каждый сам за себя. А к тридцатой минуте тайма я заметил ещё одну особенность в нашей игре. По большому счёту многие из моих одноклубников самозабвенно отдавались игре, пока мяч был у нашей команды. У ребят вспыхивало желание забить столь необходимый гол. При потере же мяча они приступали к имитации борьбы. На этом болоте никто «умирать» не хотел. С вероятностью 99%, большинство болельщиков не заметили этой разницы. Но я видел каждого из них на тренировках, видел в наших лучших играх, и знал, на что они способны.
     Однако права укорять кого-либо у меня не было. Я и сам не сумел полноценно настроиться на игру, голова была переполнена двойственными мыслями и чувствами. Но больше всего было вопросов. Что ждало клуб в будущем? Что ждало команду? Что ждало каждого из нас? Дни проходили, а будущее по-прежнему находилось в жутком тумане. Неудивительно, если в ходе этой игры в ужасных условиях в головы моих одноклубников закрадывалась благоразумная мысль, а не поберечь ли свои ноги на будущее? Получить травму сейчас было почти равносильно футбольному самоубийству. От назойливой мысли о развале клуба ноги сами собой останавливались, а руки опускались. Примеров невыполнения обязательств футбольными банкротами перед своими игроками было предостаточно. Травмированные игроки вообще никому не были нужны. Суровая правда жизни. Все в команде об этом знали, в том числе и я. Вот только для меня эта команда была первой и последней пристанью, и я упрямо продолжал играть с полной самоотдачей. Риск получить травму был велик, но я был твёрдо убеждён, что наше будущее закладывается в нашем настоящем.
     Не удивительно, что меня так сильно раздражали пролившиеся на нас со всех сторон дифирамбы. Из одной статьи в другую перекочёвывала фраза, что мы - самый перспективный коллектив среди лидеров гонки. Нами сыграно рекордное количество игр без поражений! По словам авторов до нашего триумфа осталось всего три шага. Экспрессом из второй лиги прямиком в высшую! Можно было подумать, что для этого достаточно только в один из последующих дней просто  проснуться пораньше. Если у меня от подобного прессинга «сносило крышу», что уж тут говорить про молодежь?
     Вся эта попавшая в голову информация не торопилась её покидать, заполнив «оперативную память» и не давая возможности максимально сконцентрироваться на футболе. А дела наши на поле обстояли неважно. У нас по-прежнему ничего не получалось. Наш соперник тоже ничего конструктивного не мог создать. И мы бодались, как два барана. Медленно, но верно игра катилась к ничейному результату. В создавшейся ситуации, что греха таить, в мою голову заползла мысль о приемлемости этого исхода. Конечно, расставаться с премией было безумно жаль, но не искрила игра, и хоть ты тресни! До финального свистка нам осталось дотерпеть всего лишь каких-то три минуты добавленного судьей времени. Сдавалось, что все смирились с ничейным результатом. В нашей команде, во всяком случае, точно все. Увы, и я в том числе.
     Смирились, но только не молодой нападающий в команде соперника. Он упрямо продвигался по бровке, аккуратно проталкивая мяч и укрывая его корпусом. Это был уже не первый его рейд, и никто не придал ему особого значения. Наш защитник Денисов, регулярно набивающий шишки в футболе, бежал сбоку, не сбивая его и наивно веря в то, что лишая нападающего возможности сместиться ближе к центру, он лишает его возможности что-либо сделать вообще. Так они добрались почти до линии ворот. Никто не поддержал нападающего, и ему ничего не оставалось делать, как попытаться самому приблизиться к воротам. К Вадиму тоже никто не пришёл на помощь, а поскольку он не хотел нарваться на пенальти, то просто пытался выдавить соперника за линию ворот. Забить с образовавшегося почти нулевого угла практически было невозможно. Защитник в это свято верил. Верил в это и наш вратарь. Так верил, что не слишком тщательно выбрал позицию, оставив между собой и штангой щель, сантиметров в пятнадцать. Нападающий же верил в то, что он может забить гол и из этого положения, поэтому изо всех сил приложился по мячу. Ни футболисты на поле, ни зрители на трибунах не смогли понять, как мяч оказался в воротах. Но он там был. Судья, на всякий случай, осмотрел сетку и, ничего в ней не обнаружив, показал на центр поля.
     Это была невероятная удача игрока. Можно было спорить на любую сумму, что пробей форвард ещё десять раз, ему не удастся повторить свой успешный удар. Но что с того? Он попал тогда, когда кроме него в это не верил никто. Это была ошибка всей нашей команды, мы позволили настырному нападающему пробить. Это была явная ошибка нашего вратаря. Володя понял это сразу и в отчаянии обхватил голову обеими руками. Немногочисленные оставшиеся на стадионе зрители свистели и кричали различные, в зависимости от воспитания, обидные слова. Ещё недавно, будучи болельщиком, я бы тоже сочно выразился. А сейчас все слова застряли в горле. И не у одного меня. Вспомнилась «бородатая» фраза «и на старуху бывает проруха». Да, право на ошибку имел каждый. Вот только в конце сезона цена ошибки возросла, но… Бросить камень во вратаря ни у кого рука не поднялась. Ведь никто не пришёл на выручку Денисову, и никто не пришёл подстраховать вратаря.
     По большому счёту, игроки атаки не забили ни одного гола, игроки обороны не помогли вратарю. Мы все недоработали. Так кому бросать упрёк? Только самим себе. Конечно, мы все имели право сказать, что нам очень сильно не повезло. Но лично я больше склонялся к тому, что фортуна наказала нас за поползновение лени.
      - Вот поганец! Один обломал всю команду. Весь сезон псу под хвост!
     Медведев ругался, а я слышал в его голосе восхищение.
     - Да нет! Он лишил нас только одного очка, а два очка мы сами потеряли.
     - Но согласись, каков поганец!
     Я был согласен с капитаном. Молодой нападающий был действительно хорош. Боец. Я мечтал о таких игроках в нашей команде. В такую мерзопакостную погоду он совершил сумасшедший рывок на последней минуте матча! Моё восхищение было настолько сильным и искренним, что я подошёл к парню и предложил ему поменяться футболками. В первой лиге не принято было это делать, но моя репутация уже чего-то стоила и парень искренно обрадовался. А я подумал, что моя футболка не последняя в его коллекции. Другой возможности заговорить с ним могло не представиться, поэтому я не стал ходить вокруг да около, а сразу изложил ему всё, что хотел.
- Отличный забил гол. А главное рывок хорош. Пойдёшь к нам в команду?
- Но… у вас же спонсор погиб. Говорят вы самоликвидируетесь.
- Да, владелец команды погиб, но слухи о нашей смерти преждевременны. Так пойдёшь?
- Вам-то я зачем? У вас хватает молодых нападающих.
- Нам нужны бойцы по жизни. А их не бывает много. У нас молодая команда… но для желающих проявить все свои самые лучшие качества в ней всегда найдётся место.
- Я самым серьёзным образом рассмотрю ваше предложение, если вы его повторите через месяц. Вы ведь играющий тренер в команде? Спасибо за футболку. Надеюсь, это будет футболка лучшего бомбардира чемпионата.
     Не глуп. Вежлив. С чувством юмора. Такому палец в рот не клади. Не заикнулся о деньгах. Я увидел его сегодня в первый раз, в первой игре дома он не принимал участия. Парень мне безумно понравился. Это была симпатия с первого взгляда. Не только потому, что он забил гол. Умён на поле и за его пределами. Лишь бы нас не опередили. Но как произошла утечка информации? Я никому не представлялся тренером, да и Максимович не предавал официальной огласке этот факт …
     На футбольном поле ничего не было сказано. Мы уже научились разбираться между собой без свидетелей. Но ничего не было сказано и в раздевалке. Все, молча, приняли душ. И, молча, разошлись. Не было желания общаться. Именно сейчас. Каждый понимал, что сегодня он «не допахал» на поле. И доля именно его вины в этом поражении есть. Думать об этом не хотелось, но совесть, эта спящая собака, никогда не спрашивала разрешения на посещение. Настроение было препаршивым. Подозреваю, что не одному мне захотелось пообщаться с кем-то, кто имел слабое отношение к футболу. И хотя моя Мирослава какое-то касательство к футболу всё-таки имела, но она умела деликатно молчать. К тому же меня привлекал в ней здоровый оптимизм, к которому хотелось срочно приобщиться.

* * *
     Отчёт. Ненужный Максимовичу отчёт детектива. Не было никаких оснований полагать, что его обнаружение поможет мне в моём расследовании. И всё же мне хотелось знать, где он. Тем более, что на этом пути я не ждал никаких препятствий. Букет цветов, коробочка конфет, искренние соболезнования и мне была обещана любая посильная помощь.
- Получал ли Борис Романович пакет от детектива? Конечно, получал. Для меня это было неожиданно, и потому этот факт я хорошо запомнила.
- Что с ним стало?
- Не знаю. Когда принесли пакет, Бориса Романовича не было на месте, и я положила его на рабочий стол на самое видное место.
- А позднее, вы не видели его?
- Нет.
- Быть может, его изъяла полиция?
- Нет. Я прекрасно помню, что они беседовали со многими нашими сотрудниками, но ничего не изымали. Его кто-то другой забрал.
- Другой… но кто?
- Не знаю.
- А кто, в принципе, мог его забрать?
- Те, кто имел доступ в кабинет: сам Борис Романович… я… уборщица…Татьяна Александровна…
     Как я выяснил, Максимовичу отчёт уже был не интересен. Секретарше он тоже, в принципе, не нужен. Она всегда могла удовлетворить своё любопытство и вернуть его. В нём не было никаких особенных сведений. Уборщица - не такая дура, чтобы из-за никчемного конверта рисковать местом работы. Татьяна Александровна… ей-то он был зачем? Я заглянул в свою копию отчёта детектива и постарался понять, кому он мог понадобиться, этот ненужный отчёт?
     Похоже, мне этого было не понять до тех пор, пока я не поговорю с людьми, упомянутыми в этом отчёте. На вид он был такой безобидный. Ну не из-за него же убили Максимовича! 
     Фамилий футболистов в отчете было всего две, и я решил начать общение с того, с кем мне это было сделать проще. Найти Соколова мне не составило труда.
- О чём я разговаривал в день гибели Серебровского с ним? По телефону? Дай вспомнить, столько времени  прошло. Я звонил по телефону Леониду Сергеевичу считанное количество раз и поэтому уверенно могу сказать, что в день его смерти я с ним точно не разговаривал.
     Всегда такой покладистый, а тут вдруг упёрся.
- А что ты на это скажешь? - и я ткнул пальцем в то место справки детектива, где была указана его фамилия. - Мы можем вместе сходить и в саму телефонную компанию.
- Но я же прекрасно помню, что в этот день не разговаривал по телефону с Серебровским.
- Доставай свой телефон, и мы вместе посмотрим исходящие звонки.
     Виктор оказался общительным человеком, а телефон его не настолько продвинутым, чтобы хранить большой объём исходящих звонков. Пока мы «прочесывали» его телефон, я успокоился и «включил мозги».
- А кто мог воспользоваться твоим телефоном?
- Да любой из нашей команды. Телефон у меня всегда в кармане брюк. Зайди в раздевалку и позвони.
- Значит, кто-то воспользовался им в твоё отсутствие.
- Зачем? У всех в команде есть телефоны, у некоторых даже два.
     За короткий промежуток времени родился второй вопрос, на который я не мог получить ответа.
     После разговора с Виктором я уже был готов к любым неожиданностям. Поэтому я и не подал вида, а лишь отметил про себя перепуганную физиономию Бояринова.
- Разговаривал ли я в день смерти Серебровского с ним самим? Надо вспомнить…
     Я был не против дать ему время вспомнить. Однако у меня возникло подозрение, что он не столько вспоминал, сколько просчитывал варианты, может ли он пойти в отказ. Очевидно, он вовремя вспомнил, что в телефонной компании всегда можно проверить этот факт.
- Да, звонил. После матча он сказал мне, что нам срочно нужно поговорить один на один. Он сказал, что будет ждать меня на автостоянке, однако когда я туда подошёл, Серебровский уже уехал. Я стал звонить ему, но поговорить не удалось. Несколько раз связь обрывалась. Я и перестал звонить. Подумал, что это не смертельно.
- Так ты не знаешь, о чем хотел поговорить с тобой Серебровский?
- Нет.
     Я смотрел в лицо Паши и ясно видел, что если даже он и не знал, о чём с ним хотел поговорить тренер, то уж точно догадывался.
- И теперь уже не узнаешь.
- Наверное, да.
- А тебе не интересно узнать, о чём он хотел поговорить с тобой?
- Интересно… но, что теперь-то поделаешь…
- Действительно, ничего.
     Наш разговор длился недолго, но Паша успел вспотеть. Мелкие капли пота на лбу и висках вызывали у меня недоумение. В любимчиках у Леонида Сергеевича он никогда не ходил. Но от одних воспоминаний покрыться испариной? Как бы то ни было, но мои ожидания вновь не оправдались. А что я ждал? Если верить детективу, то смерть Серебровского – это нелепая случайность. Только последний звонок принадлежал не Бояринову. Он был сделан с телефона Соколова. И, возможно, именно этот звонок спровоцировал аварию. Но кто звонил с этого телефона? 
- А что это ты вдруг вспомнил об этих звонках? Что-то важное?
- Не знаю. Вряд ли. Да ладно, забудь.
- Ты… вы, что? Частное расследование проводите?
- А что тут можно расследовать? Так только спросил… ДТП, оно и есть ДТП.
     Если это было обычное ДТП, то кто мне даст ответ, почему моё подсознание связало эти два ДТП. Да ещё и навело меня на мысль, что Максимовича убили? Ведь если согласиться с детективом, то смерть Серебровского – это нелепая случайность. Полиция признала, что смерть Максимовича тоже несчастный случай. Но… почему исчез отчёт детектива? Кому он потребовался? В нём содержался безобидный вывод. Зачем кому-то он потребовался? Хотя… мало ли бумаг теряется? Я ещё не спрашивал о нём у вдовы Максимовича. Ей он тоже ни к чему, но, может быть, она видела его.
     Я ехал на встречу, когда мне позвонили. Разговаривать по сотовому телефону, находясь за рулём автомобиля в центре города, было чистым самоубийством. После гибели Максимовича для меня это стало аксиомой, не требующей доказательств. Поэтому я сначала остановился в одном из дорожных карманов и только потом достал из кармана телефон. Абонент меня не дождался и отключился. Это был Соколов. Я перезвонил ему, и он тут же отозвался.
- Привет, я вспомнил…. никто не брал мой телефон.
- Привет, Виктор. Откуда такая уверенность? Кто-то же сделал звонок.
- Это был я…
- Но… ты же на сто процентов был уверен, что не разговаривал в этот день с Серебровским?
- Так в том то и дело, что не разговаривал! Я вспомнил. Мне позвонил Паша Бояринов и попросил меня позвонить Леониду Сергеевичу и передать ему, что он ждёт от него звонка. И хотя просьба показалась мне странной, я позвонил Серебровскому, только он не ответил мне. Я и забыл об этом, разговора-то не было.
     Не было. А человек, возможно, из-за этого звонка погиб. Телефон-то он, в отличие от меня, из кармана достал. Ничего этого я не стал говорить Соколову. Это были всего лишь мои догадки. Так зачем тогда парню всю жизнь носить этот камень на шее?
- Я помог тебе чем-то? Это важно?
- Да, ты помог мне. Одним вопросом стало меньше.
     Я возвратился в транспортный поток, но никак не мог избавиться от мысли, что  лучше бы этого звонка не было. Теперь получается, что именно Виктор мог стать невольной причиной гибели Серебровского. Как сделать так, чтобы он об этом никогда не узнал?
     Надо признать, что черный цвет Татьяне Александровне шёл. Интересно, надолго ли она одела траур по супругу? С чего это во мне проснулся сарказм? Общепринятый ритуал, обычное дело. Но ведь это её я видел в кафе с молодым человеком. Не о политике же они разговаривали в уютном домике. Меня приняли в гостиной, не сумев до конца скрыть удивление от моего визита. Я впервые был в квартире Максимович и поэтому с любопытством озирался. В голову лезла банальная фраза «бездна вкуса». В реальности это могла быть всего лишь способность воспринять совет специалиста как с умом потратить немалое количество денег.
- Чем я обязана вашему визиту?
- Случилось маленькое недоразумение. По просьбе Бориса Романовича я привлёк к работе одного детектива, оговоренные сроки прошли, а ответа до сих пор нет. Детектив же утверждает, что отчёт о проделанной работе давно им выслан на имя Бориса Романовича. Не могли бы вы поискать его в бумагах Максимовича?
- Это так важно? Отчёт детектива? Хорошо, подождите минутку.
     Она удалилась и отсутствовала около пяти минут. Этого времени мне хватило, чтобы успеть полюбоваться картинами, висевшими в гостиной. Авторы были мне неизвестны, но их работы мне очень понравились. Я не был специалистом в области живописи, но не мог не признать, что у покупателя картин отличный вкус. Это было неплохое вложение капитала. Картины притягивали к себе, рождали эмоции, некоторые вызывали приятные личные воспоминания. Не стоило и сомневаться, что их цена со временем только вырастет.
- Предполагаю, что вы ждали вот это. Очевидно, Борис Романович забыл вам его передать.
     Я получил свой отчёт, и у меня больше не было причин задерживаться. Я ещё раз взглянул на хозяйку. Ухоженное лицо, холодные глаза. Полное отсутствие интереса к моей персоне. Что ж, пора и честь знать. Дело сделано, а ледяной холод хозяйки я как-нибудь переживу. Как-то некстати в голову пришла мысль, что мы можем стать родственниками. Или со смертью Максимовича родственные связи между мачехой и падчерицей оборвались?
     Снаружи меня ждал неприятный сюрприз. Все четыре колеса моего автомобиля были проколоты. Не приходилось сомневаться, что это было сделано преднамеренно. Проколы располагались сбоку. Пока я ждал эвакуатор, у меня было время подумать. Для начала я попытался решить для себя, что это - месть или предупреждение? Я поставил себя на место этого «нехорошего человека», поразмышлял и пришёл к выводу, что это не месть. При мысли о мести, мне первым делом пришло в голову сжечь машину. Ведь практически все подержанные автомашины не застрахованы. Если бы я жаждал «крови» менее сильно, то нанёс бы глубокие царапины и тем самым лишил бы машину товарного вида. Этой же цели отвечала глубокая вмятина на ребре кузова. А прокол колёс – это всего лишь лишение владельца автомашины возможности ею пользоваться на непродолжительный период времени. Пусть болезненный, но всего лишь щелчок по носу. Меня невежливо попросили, чтобы я отказался от расследования. Но кто? Очевидно, я начал двигаться в правильном направлении и, продолжая расследование, неизбежно уткнулся бы в преступника. Вот мне, как в детской игре, и сказали «горячо». Меня на время лишили уже привычного средства передвижения. Вынудили вернуться к преданному мною общественному транспорту. Шлёпать по лужам под мелким моросящим дождём никак не входило в мои планы. Увы, но ноги очень скоро промокнут. От этой печальной мысли я не на шутку разозлился. На чью же мозоль я наступил? Ради получения ответа я был готов промокнуть насквозь.
     Я педантично осмотрел весь двор, город всё больше наполнялся камерами наружного наблюдения. Моя автомашина могла запросто попасть под обзор одной из них. Однако меня ждало разочарование. Хотя в этом районе города проживали успешные и состоятельные люди, но именно в этом дворе, ни одной камеры я не обнаружил. Я не стал отчаиваться. Если хорошенько подумать, всегда можно найти зацепку. Ведь никто не знал мой маршрут. Желание посетить дома вдову президента клуба родилось спонтанно. Из чего следовало, что за мной либо кто-то следил, либо… Максимович вызвала исполнителя по телефону. Я пробыл у вдовы недолго, из чего вытекало, что человек, проколовший мои шины, в любом случае был на автомашине. Для того, чтобы попасть во двор или приблизиться к нему необходимо было съехать с проспекта. Следом за эвакуатором я покинул двор и направился к проспекту. По пути своего следования я вертел головой по сторонам в поисках камеры. И мои поиски увенчались успехом. Одна из камер небольшого отделения известного банка была направлена в сторону собственной автостоянки. Разыскиваемая мной автомашина, проезжая мимо, просто не могла избежать записи. Не откладывая дела в долгий ящик, я прошлёпал по лужам до ближайшего салона связи и приобрел в нём флешку. В банке я откровенно поделился своим горем с сотрудником службы безопасности и за умеренную плату он скопировал для меня все произошедшие перед нужной мне камерой события за последний час. Вот только кого же мне предстояло там найти?

* * *
     Чтобы не опоздать на тренировку мне пришлось прибегнуть к услугам такси. В голове сидела фраза «Куй железо, пока горячо». У меня была возможность получить новую информацию, и это подстёгивало меня. Я буквально сгорал от нетерпения пообщаться с владельцем тяжелого грузовика. Скрупулёзный просмотр накануне той записи, что предоставили моему однокурснику Михаилу, принёс породивший большие надежды результат. Одна из машин проследовала следом за Максимовичем и довольно скоро вернулась обратно в город. Тот факт, что временной промежуток между её появлением перед камерой был невелик, внушал оптимизм. К тому же само время дорожно-транспортного происшествия с Максимовичем прекрасно укладывалось в этот интервал.
     Владелец грузовика оказался довольно бесхитростным парнем, залезшим в большие кредитные долги и мечтающим как можно быстрее их вернуть. Неприязни к работникам полиции он не скрывал. Наш разговор с ним получился короткий, но весьма любопытный.
- Я тебе должен отвечать? Ты из полиции?
- Нет, не из полиции. Но тебе лучше ответить на мои вопросы, если не хочешь потерять время в кабинете у следователя.
- Вот только не надо меня пугать. Куда я ездил в тот день? Собственно говоря, мне нечего скрывать. Никуда!
- Откуда такая уверенность?
- Накануне халтурка выгодная подвернулась. Провозились допоздна, но зато приплатили «горючим». Вот я с друзьями и уничтожал это спиртное. Обмывали мою машину. Почти сутки. Сам понимаешь, за руль я никак сесть не мог. Не мог!
- А машину никому не одалживал?
- Я парень простой, но не пять копеек же! Ты хоть знаешь её цену? Вслух лучше и не произносить! Это же иномарка! Мне за неё ещё платить и платить.
- А без разрешения никто её не мог взять?
- Как? Она такая навороченная и замок у неё электронный. Машина стояла у меня под окнами. Соседи ругаются, но не могу я её на стоянке оставлять. Она денег стоит не мерянных!
     То-то и оно, что электронный! Для «специалистов» изготовление ключей к ним уже давно перестало быть проблемой. Похоже, хозяин чересчур доверился электронике. Машину я, действительно, обнаружил перед домом, и ещё до нашей беседы осмотрел. Только без эксперта я ничего не обнаружил и сильно огорчился.  Однако содержание нашего разговора укрепило меня в мысли, что делать какие-то заключения преждевременно. По своим габаритным характеристикам она подходила, а следы я мог просто не заметить. Не верить записям другой электронной техники тоже не было оснований. Именно на этом грузовике кто-то проследовал следом за Борисом Романовичем. Хозяин машины же в это время распивал спиртное, и у него имелись многочисленные свидетели, а следовательно и алиби. Тогда кто же сидел за рулём? Очень похоже, что это был именно тот, кто мне нужен.

* * *
     Любому владельцу современной автомашины хотелось бы иметь знакомого работника в автосервисном центре. Какая бы машина ни была хорошей, всегда возникает потребность в разрешении порождаемых ею проблем. А  устранение автомобильных неполадок стало очень сложным занятием, требующим профессионализма или очень большого желания сделать это самому. Поэтому большинство из нас стали «пилотами», способными только управлять автомобилем. Я был именно из их числа, и наличие специалиста под боком для меня было настоящим подарком судьбы. Коллеги моего соседа Андрея своей оперативностью сильно порадовали меня. К моменту окончания тренировки моя машина уже стояла у ворот нашей базы. За символическую дополнительную плату мне оказали и такую любезность. Молодой сотрудник вернул мне ключи, я расписался в ведомости и передал деньги. Однако только я тронулся, как мне пришлось остановиться. К счастью не из-за поломки. Просто разговаривать по телефону, находясь в городском транспортном потоке, я по-прежнему не хотел. В этот раз искать кармашек меня заставила вдова Максимовича. Она кратко изложила свою просьбу о встрече в самое ближайшее время, не дав мне возможности ни согласиться, ни отказаться. Короткие гудки в сотовом телефоне не оставили мне никакого выбора. Так я оказался во второй раз в квартире Максимович. Правда в этот раз взгляд хозяйки был не столь холоден и мне был предложен отличный зелёный чай. Интересно, кто из супругов по-настоящему любил этот чай?
- Вы ведь в прошлом детектив и даже служили в силовых структурах?
- Да. Но это осталось в далеком прошлом.
- Однако про вашего брата нередко говорят, что бывших детективов не бывает.
- Я не совсем вас понимаю…
- У меня возникли определенные сомнения, и я бы хотела, чтобы вы их разрешили.
- Может быть, вы перейдёте прямо к сути вопроса.
- Мне бы хотелось, чтобы вы проверили обстоятельства гибели моего мужа.
- Но ведь, официально признано, что это было ДТП. Что же там тогда проверять?
- Согласитесь, странно, что сначала Серебровский погиб в ДТП, а затем мой муж? Я понимаю, что это требует и времени, и сил… я вам хорошо заплачу.
- В нашей жизни и не такие странные совпадения случаются.
- Я слышала, что вы проводите своё частное расследование. Вам могут потребоваться деньги. Вы всегда можете рассчитывать на мою помощь.
     Слышала… От кого? У нас нет общих знакомых. Разве что Мирослава. Но она никогда бы не стала рассказывать кому-либо о моих делах. Это не в её правилах. И уж тем более Татьяне Александровне.
- По просьбе вашего покойного мужа я проводил одно маленькое расследование, но Бориса  Романовича уже нет, да и расследование закончено.
- Оно было посвящено первому ДТП?
     Дались ей ДТП. Во мне родилось раздражение. С чего такой интерес?
- Нет, у вас не совсем точные сведения. Оно было посвящено моему избиению.
     Я не стал ей сообщать, что при этом присутствовала её падчерица. Я ведь не был обязан знакомить её с подробностями, заказчиком расследования была не она. Я был с ней честен, а доведение информации не в полном объёме нельзя назвать ложью. 
- Зная вашу целеустремлённость, вы, конечно же, нашли их.
     Мягко стелет. Для чего именно я ей потребовался?
- Что вы с ними сделали?
- Ничего. Жизнь сама их наказала.
- Вы простили людей, избивших вас?
     Сам вопрос, и тем более тон, с которым он был задан, говорили мне о том, что сама Татьяна Александровна так бы ни за что не поступила. Лишь на какое-то короткое мгновенье её глаза блеснули, но для меня этого было достаточно, чтобы понять, что её обидчики получили бы по максимуму.
- И Борис Романович, и я посчитали наказание достаточным.
- Хорошо. Это ваше право.
     Она задумалась ненадолго. Я уже подумал, что наш разговор закончен. Но я ошибся.
- А вам самому не приходило в голову, что ДТП могло быть подстроено?
     Ей-то с чего такая мысль пришла в голову?
- У вас есть основания не верить официальному заключению?
- Что бы вы мне не говорили, но это очень странно, когда два руководителя из одного футбольного клуба гибнут в аналогичных авариях. Мне казалось, что Борис Романович был добр к вам, и вы… в память о нём… могли бы сделать всё максимально возможное для проверки обстоятельств его гибели…
     Это уже была неприкрытая попытка спекуляции на наших хороших отношениях. Я не мог понять конечную цель предпринимаемых хозяйкой усилий. К тому же мне стал неприятен и наш разговор, и сама хозяйка.
- Официально признано, что это обычное ДТП и дело прекращено за отсутствием события преступления. Я не отрицаю, ваше предположение имеет право на жизнь, но пока оно голословно. Для его подтверждения вам придётся обнаружить необходимые факты и собрать вещественные доказательства. Невозможно без вёсел плыть против течения…
     Максимович ничего не ответила мне, поджала губы, и я понял, что наш разговор завершён.
* * *
     От регулярного продолжительного сидения перед монитором у меня периодически слезились глаза. Я был вынужден с грустью признать, что и то, и другое стало системой. Сначала я искал предателя на футбольном поле, потом начал искать на полотне проезжей части. Правда, в последнем случае всё было значительно проще. Проколотые колеса были суровой реальностью, тешить себя возможностью ошибки не приходилось. К тому же и запись была небольшого временного интервала. Чтобы сильно не заморачиваться, я взял листок бумаги и стал записывать на него номера всех  проезжавших мимо автомашин. Очень скоро я пришёл к выводу, что в моём городе даже на маленьких улочках интенсивное движение. Когда я заметил на экране собственную машину, то понял, что лопухнулся. Двадцать минут напряженного просмотра не имели никакого смысла. Вот что происходит, когда отключаются мозги. Я педантично просмотрел остаток записи до конца и только один номер оказался мне знаком. Но он не вызвал во мне ничего кроме недоумения. Этому человеку я ничего плохого не делал. Только однажды перешёл дорогу, но это было так давно. Мимо камеры он проехал только один раз, и его появление могло быть чистой случайностью. Но тогда становилось настоящей загадкой кто же проколол мои колеса? Совершенно посторонний человек не мог проколоть все четыре колеса. Между нами должна быть какая-то связь. И я вернулся к кандидатуре своего одноклубника. Предположим, что он следил за мной. Но если сделать это допущение, то как же я не заметил слежку за собой одноклубника. Было, правда, одно извиняющее меня обстоятельство. Между нами была солидная дистанция и нас разделяли три автомашины. Только это и служило оправданием моего промаха. Если это был он, то он, очевидно, просмотрел немало шпионских фильмов и усвоил некоторые правила слежки. На месте преступления я его не застал, никакого мотива в его действиях я не видел. Я был вынужден свои подозрения загнать далеко вглубь себя. Для очистки совести я просмотрел повторно всю запись от начала до конца, но ничего интересного больше не обнаружил. Но ощущение, что это сделал кто-то из моей команды не прошло.
     Когда перед вечерним занятием я рассказал эту историю Медведеву, то услышал лаконичное: «Прибить паршивца!» Альтернативы он не видел. И мне вспомнилось шекспировское «Бить или не бить?» Вот только кого? Умышленное повреждение чужого имущества – это уголовно наказуемое деяние. Я отдавал себе отчёт, что на данный момент для каких-либо обвинений недостаточно информации. Фамилию одноклубника я называть не стал, и мне пришлось приложить немало усилий, чтобы сохранить её в тайне. Медведев считал, что у меня имеется подозреваемый. Он извергал ругательства, но я остался непреклонен.
     Мы договорились, что вернёмся к этому случаю, когда сможем обнаружить новую информацию. Даже если допустить, что это сделал мой одноклубник, зафиксированный видеокамерой, необходимо было понять, что вызвало такую реакцию. Что могло подтолкнуть к активным действиям? Наше общение, если это можно назвать общением, носило чисто формальный характер. В этих условиях он не мог получить от меня никакой информации. Значит, получил её от кого-то другого. От кого? Скорее всего, от тех с кем он общался. Осталось только понять, кто из его круга мог обладать детонирующей информацией.
     Когда я столкнулся с Бояриновым, мне пришло в голову, что обладаю небольшим рычагом воздействия на него. Грех не воспользоваться предоставленной им же самим возможностью развязать его язык и получить информацию. Чтобы никто не помешал нам, я отвёл его в сторону.
- Я видел тебя в одном уютном кафе с Татьяной Александровной. Что у тебя с ней?
     Это был удар ниже пояса, но Павел справился с ним.
- Ты обознался.
- К твоему несчастью я был не один и этот номер у тебя не пройдёт
     Произнёс это утверждение я спокойным уверенным голосом. Опровергать очевидное было бессмысленно. Кровь прилила к лицу Бояринова. Он понял, что ему сильно не повезло, и глупо отрицать факт посещения кафе. Только перед тем как ответить сглотнул слюну.
- Ты не поверишь, фантастический секс.
     Выговорить это ему было нелегко. Очевидно, он обещал ей сохранить их отношения в тайне, но слова своего выходит не сдержал.
- Как ты с ней познакомился?
- Случайно. В одном кафе под названием «У миледи». Там любят сниматься на секс без обязательств скучающие женщины.
- Ты-то об этом кафе как узнал? Я слышал, что оно не дешёвое.
- Меня Георгий туда затащил, ему нужен был напарник на тот случай, если придётся разбивать пару.
- И ты не узнал её? Или у тебя отказали тормоза?
- Там настоящий полумрак, да и выпили к тому времени мы уже солидно.
- Но потом-то ты узнал её? Зачем тебе потребовалось продолжение? 
- Я же тебе говорю, она потрясающая любовница… да и продолжение потребовалось ей. Мне даже показалось, что она сильно хотела мне понравиться.
- Я не отрицаю, ты - симпатичный парень, но зачем ты ей? Вы же разного поля ягода!
- По-моему она хотела отомстить Максимовичу.
- Одного раза было мало?
- Это ты у неё спроси, лично я не хотел продолжения. Но она намекнула мне, что это ей решать, когда нам расстаться. И я сразу понял, что попал в ловушку. Узнай Максимович о случившемся, он, как минимум, выгнал бы меня из команды без всякого выходного пособия!
- Да я так думаю, за пользование его женой он бы тебя просто убил. Слава рогоносца ему была ни к чему!
- Ты так думаешь?
- Я уверен в этом!
     Паша побледнел. Очевидно, представил картину в деталях. Очень нескоро кровь стала возвращаться к его лицу.
- Татьяна Александровна то же самое мне говорила…
     Я смотрел на Павла, и во мне крепла уверенность, что у него был отличный мотив убить Максимовича. Только хватило ли ему духа? Я склонялся к мнению, что у него «кишка для этого тонка». Однако давно уже известно, что даже самый трусливый зверь, будучи загнанным в угол, становится агрессивным.
- Теперь тебе ничто не мешает с ней расстаться.
- Если не считать потрясающий секс.
     Он повторил эту фразу, и я почти ему поверил. А потом подумал, что этот потрясающий секс не помешал самому Максимовичу найти другую.  Мой жизненный опыт подсказывал, что со стороны только легко осуждать, зато сложно разобраться. Слишком много подводных камней. К тому же жизнь в браке и интрижка на стороне несоизмеримые вещи. Я наблюдал за Бояриновым и пришёл к выводу, что что-то ещё держит его в напряжении.
- Ты большой мальчик, не мне тебя учить, как жить.
- Ты никому не расскажешь об этом?
- Я не вижу смысла рассказывать об этом кому-либо, но и давать обещаний не буду.
     Павел был молод и кровь в нём, как и положено, играла. А поскольку в любовных играх он был мало искушён, то совратить его было несложно. Поэтому его поступки были ясны и понятны. А вот зачем он ей? Желания в ней, конечно, ещё тоже не угасли. Он молод, красив, управляем… и всё же, зачем? Возможно, когда-нибудь я пойму это. Я готов был потерпеть.
- Но есть одно но…
     Мой собеседник весь напрягся, но промолчал, понимая, что я продолжу свою мысль и без его вопросов.
- Видишь ли, мне хотелось бы знать, кому ты рассказывал о том, что я провожу расследование?
     Ответ был мгновенен.
- Никому.
     Ответил он быстро, вот только напряженная работа его мозга продолжалась. Значит, был всё-таки кто-то.
- Я же тебя не тороплю. Хорошенько подумай!
     И он добросовестно подумал. Весь мыслительный процесс отразился на его лице. И родился новый ответ.
- Возможно, я обмолвился Татьяне Александровне. Она регулярно интересовалась делами в клубе. Максимович любит выпить, а я даже от малого количества алкоголя сильно пьянею. Поэтому не помню, что конкретно я ей рассказывал.
- Но что-то о моём расследовании ты говорил?
- Да, только не могу вспомнить что.
     В этом не было ничего удивительного. И атмосфера не та, и алкогольное опьянение. Да и не придал он этому факту значения. Я был абсолютно уверен, что он рассказал ей всё, что знал, да, возможно, ещё и добавил от себя. Только что это изменило? Не этим ли вызван интерес Максимович к смерти своего мужа? Однозначно да. Но колёса прокалывала не она. Стопроцентное алиби. И тут мой  внутренний голос возмутился. Сама не прокалывала, но могла кого-то попросить. Вот только зачем ей это? Однако внутренний голос напомнил мне, что если Максимович был убит, его жену нельзя пока вычёркивать из списка подозреваемых. За рулём была не она, справиться с большим современным грузовиком и мужчине непросто, но она могла нанять киллера. Опровергнуть эту версию я пока не могу.
     Бояринов обмяк и вызывал у меня жалость, но я не мог не воспользоваться удобным моментом и не задать ему ещё один вопрос, что так долго не давал мне покоя.
- Паш, а зачем ты попросил Соколова позвонить Серебровскому?
- Когда?
     Бояринов задал мне вопрос, но по его лицу я почувствовал, что хотя это произошло достаточно давно, он прекрасно понял, о чём я. Кровь вновь отлила от его лица. С нервами у парня совсем плохо.
- В день гибели.
- Я же сказал, мне нужно было всё ему объяснить, а он не брал трубку.
- Что ты имеешь в виду под словом всё?
- Да всё, начиная с моего ДТП.
- Леонид Сергеевич узнал о нём?
- Нет, но я же сказал, что он хотел выгнать меня из команды за этот дурацкий автогол. А мне ведь просто не повезло.
     Похоже, Серебровский всерьёз думал, что это Бояринов предатель.
- Так тебе удалось хоть что-то ему объяснить?
- Нет.
     И вновь Бояринов сильно побледнел. Что же это с ним такое? Я так начну думать, что с этим нырком в кювет всё не так просто.
- Ты ничего не хочешь мне рассказать? Это же дело времени, я всё равно узнаю.
     Было заметно, что он очень не хотел делать шаг мне навстречу, однако сложившиеся обстоятельства вынуждали его это сделать.
- Я … я был свидетелем гибели Серебровского. Я… я был на трассе рядом с ним. Но я не виноват! Он сам вылетел в кювет, я не сталкивал его.
- Это твоей машины он коснулся, перед тем как вылететь с трассы?
     Цвет его лица стал подобен цвету хорошей офисной бумаги. Он буквально выдавил из себя признание, понимая, что только в этом случае может рассчитывать на моё понимание.
- Я хотел, чтобы он остановился. Нам нужно было поговорить, а он категорически отказывался.
- И о чём же ты так настойчиво хотел поговорить с ним?
- О моём невезении. Серебровский хотел выгнать меня из команды. Он почему-то решил, что я «сливал игры».
- А ты этого не делал?
- Нет. Этот автогол получился случайно.
- Случайно?
     Взгляд мой был тяжёл, и Павел не выдержал его.
- Я понимаю, что при наличии такого огромного долга мне сложно поверить.
- Будь ты на моём месте, то тоже бы сомневался.
- Этот долг не шёл у меня из головы. Он был в моей голове двадцать четыре часа в сутки. Поэтому я не мог по-настоящему сосредоточиться на игре. Я был как во сне. Мне все кричали «выбей», я и выбил. Сам не могу понять, как мяч оказался в воротах.
- И мне нужно в это поверить?
- Я не могу что-то ещё  к этому добавить.
     Объяснение Павла оставляло не одну каплю сомнения, но опровергнуть его слова я не мог. Оставалось только притвориться, что я ему поверил.