Великая Суббота

Мы поднимались на вершину Пасхальной радости по крутым ступеням Страстной недели. На последнем подъёме, который церковный народ с незапамятных времён величает Великой Субботой, жена достала из холодильника несколько десятков крашенных Четверговых яиц «имплантировала» искусственные цветы в творожные Пасхальные массы  и строго сказала, глядя мне в затылок: «Нам пора!»
Я повернул голову и приготовился слушать.
- Возьми эти две корзины, я возьму остальное.
Мы вышли из дома и аккуратно, стараясь "не расплескать" содержимое крытых платочками корзин, направились к храму.

... У входа в храм было уже не протолкнуться. Углядев пару свободных дециметров, не заставленных Пасхальными приношениями, мы стали пробираться сквозь плотную массу прихожан в конец огромной столешницы, выполненной в стиле "модерн" из разновеликой канцелярской мебели. «Одни женщины!» - улыбнулся я, отметив мягкое шуршание текстильных оборок о церковную утварь.
Женщина – особый тип человека. Филигранно тонкая в реакции на изменение окружающей среды, она легко считывается психологически. Кто ходит в церковь по зову  души, кто пришёл на праздник по коренному влечению русского человека, а кто пришёл просто на очередную ярмарку впечатлений, отгадать не трудно.  Я представил себе Бога в образе огромного Младенца, которого женщины совместно держат на руках. Одна кариатида светится счастьем, и зеленоватый елей, как таинственный рентген, струится от Младенца вниз по её рукам, высвечивая в полумраке храма статную фигуру богомолки. Другая - удивлённо оглядывает происходящее и фотографирует на память нечаянную радость, посетившую её будничное бытие. А третья перебирает с подружкой странные длиннополые наряды женщин, их немодные головные уборы и пучки волос, аккуратно перехваченные простыми льняными платочками. И ещё много того, что редко увидишь в городской толчее и на светских раутах.
Но вот над многометровой столешницей, как ветер, промчался вздох любопытства. Из северных диаконских врат иконостаса вышел священник и с ним дьякон. Дьякон держал на руках чашу со святой водой, кропило и едва поспевал за батюшкой, рассекающим толпу прихожан, как «вафельный ледокол», почти не касаясь "хрупкими" краями мантии плотной человеческой массы.
Все стали торопливо зажигать красные пасхальные свечи. Батюшка отчитал молитву и пошёл по рядам, осыпая лица прихожан и праздничные дары крупицами драгоценной святости. Капли святой влаги ливнем падали на головы и груди женщин, вздрагивающих при каждом взмахе кропила. Улыбки счастья, как солнечные зайчики, резвились над Пасхальным столом, и невозможно было различить: кто пришёл в церковь по зову души, кто на праздник, а кто просто потому, что шли другие. Счастливы были все - человеческое различие оказалось не существенно!