Стихия

Снег за окном продолжал падать…
Белой пушистой ватой выглядит улица Прудская, большой за ней пруд, сосны на противоположном берегу.
Сережа Божко сидел за столом и сначала листал календарь 1963 года, потом пошел за карандашами. Рисовал Моряка.
Отложив рисование, взирал на белый огромный мир природы. Зима-художница рисовала ярче и богаче, чем шестилетний мальчик.
После обеда сестренка Ира ушла в школу – красивое старинное двухэтажное здание.
Сережины родители были на работе.
… Сережа достал с печки теплые валенки, варежки, носки. Обулся, оделся, вышел на крыльцо. Полюбовавшись на падающие снежинки, пошел к Моряку. Тот радостно завилял хвостом, весело залаял, стал кружить вокруг, громыхал цепью и … повалил мальчика.
На свежем снегу лежать одно удовольствие, но…
Моряк наскакивал на Сережу, не давал ему подняться. Моряк любил стихию игры и если бы не цепь, он умчался бы куда подалее…
Пришлось крикнуть, припугнуть друга. Тот виновато завилял хвостом, юркнул в будку и уже оттуда пытливо смотрел на мальчика, с головы до пят засыпанного снежком…
Отряхивая снег, издалека грозил кулачком Моряку, но было непонятно – боится четвероногий друг или нет?
С трудом открыв тяжелые ворота, Сережа вышел на улицу.
***
- Ты почто весь в снегу? – удивился Санька Сорокин, оглядывая заявившегося во двор Сережу.
- С Моряком боролся, - сообразил что сказать мальчик.
Ровесник Сережи Витька, младший Санькин брат, Санька стали отряхивать снег с одежды гостя.
Санька пояснял о плане на ближайшее время. И делал это, как всегда, неожиданно…
- Перед игрой в мяч двор надо очистить от снега? – Уставился на ребят.
- Надо! – В один голос ответили дети.
- А из стайки надо увозить навоз?
- Надо, - поддавшись напору, повторили помощники.
И вот уже на черные железные санки крепится ржавая ванна. Мальчишки подвезли санки к дверям теплой бревенчатой стайки, зашли в нее. Смотрели на корову, на то, как Зорька важно, медленно пережевывала свежую, пахнущую летом, порцию сена и как теплый дымок исходил из ее раскрытого рта, из раздувающихся больших ноздрей. И казалось, что и их, шестилеток, Зорька – кормилица, отогревает теплым вечным животным теплом.
И было чудно здесь стоять и просто любоваться.
- Приготовиться! – Санька, нагрузив сверх краев ванны навоз, вытащил из кармана старых брюк часы, крикнул: «Марш!».
И Сережа с Витькой, ухватившись теплыми варежками за толстую веревку, потащили тяжелые санки во двор. Сделать это было не трудно – любой транспорт перемещается вниз лучше, нежели наоборот…
Развернув санки так, что свалилась верхушечная часть груза, мальчишки, пыжась, пошли на приступ небольшого «подъемчика».
И Витька, и Сережа, устремленные Санькой «на побитие рекорда», спинами ощущали его пронзительный взгляд. А тот смотрел на часы и отрешенным голосом сообщал убийственную для мальчуганов фразу: «Пошла вторая минута, а подъемчик не взят!».
… Январская стихия засыпала снегом Касмалу, дорогу по улице Прудской. Люд рабочий, служивый пробирался коридорами, ступеньками, обваливаясь, костеря Зареченский доротдел по чем зря.
Но для славной троицы снежная стихия была нипочем. Горы снега были на радость, если не считать перекидок снежных масс со двора через забор в сад. Тут, конечно, Саньке, (а потом и Витьке) доставалось…
И пока юные богатыри, упираясь подшитыми валенками о снег, скользя, падая, медленно продвигались в конец огорода, к большой навозной куче, их наставник, «судья Республиканской категории», как Санька сам себя именовал, с помощью деревянной лопаты, искусно изготовленной столяром и другом семьи Сорокиных – Иваном Степановичем Давыдовым, очищал заснеженный двор.
***
Москва, 1986 год, осень. В гостях у офицера Советской Армии его наставник по спортивной юности. Журналист Сорокин за неделю успел побывать в музеях, храмах. Находился, надышался атмосферой Арбата и Кремля, Ленинских гор, Москвы-реки, Лужников.
- А завтра в Загорск, в Лавру! – Неожиданно предложил хозяин дома. И загадочно обвел всех своими круглыми глазами…
Дорога к древнему Загорску. За рулем «Жигулей» радостный майор С. Божко, отпраздновавший недавно получение очередного воинского звания. Он поет, читает стихи, травит байки, шутки…
Стихия творческая так и распирает. Тридцать лет служивому – и все еще впереди…
Галя, жена Сергея, двое маленьких детей, за ним, как за надежной спиной.
Сорокин сидел рядом с водителем, любовался зеленью леса, движением серых облаков. И чем ближе подъезжали к Святыне Русской Земли, тем серьезнее делались лица.
***
О, как же они мчались…
Бег Витьки и Сережки – от застылого остова навозной кучи - увы, остался незапечатленным! Никто не оценил синхронного красивого передвижения с санками, из которых то и дело вываливалась ржавая ванная, никто не воздаст за мужество бегунам, то и дело погружавшимся в глубокий рыхлый снег, что лежал по обеим сторонам спрессованного санного следа.
А Санька, оставив лопату, стоял с часами посредине двора, еще не очищенного от снега, и торжественно, громко, так, чтобы слышало все Заречье, кричал: - Люди добрые! Вершится чудо: быстроногие Сережка и Витька устанавливают новый рекорд Зареченска – семь минут сорок три секунды. Ура!
И по очереди стал кружить чемпионов. И стихия щедрой юности раскручивала безмятежную троицу. И ребята срывались с его рук, скользили и по касательной летели в неочищенное снежное пространство. И с каждым падением прибавлялось белых пятен на одежде… Но что эти пятна, когда в душах свет и простор!
Санька забавлялся бело-серыми «медвежатами», не торопился стряхивать с их пальтишек, брюк, валенок снег. Санька любил всякие проявления – огня, воды, ветра или – того же белого снега – на льду Касмалы, на соснах, на озорниках…
С румянцами на щеках детские мордашки снизу вверх смотрели на наставника, чело которого уже затуманилось тяжелою думой…
Саньке захотелось потешиться с мелюзгой в зимний футбол, но, увы, сделать этого было невозможно. Двор требовал лопаты…
Ребятишки застыли в ожидании распоряжений.
Санька построил «гвардейцев» по ранжиру, который больше устраивал более высокого Сережку.
- Можем поиграть в мяч. Но только в одном случае, - шестнадцатилетний дипломат хитро взглянул на посерьезневшую «гвардию». Сделал над собой усилие, чтобы не прыснуть от смеха. И важно продолжил: - Я очищаю снег со двора, а вы заносите в дом дрова и уголь, - Санька в упор смотрел на подчиненных: - Согласны?
- Согласны мы! – прозвучало у Касмалы, чудной реки, где и проходили их лучшие годы жизни.
… О, далекое детство… С чем тебя сравнить? Не с чем… Иногда так уношусь в тебя, что становится страшно… И не хочется из стихии беззаботности, безмятежности назад, в суровые реалии.
… Друзья старательно, по полешку – по два, стали таскать из холодной сарайки колотые березовые и сосновые дрова, а Санька жестоко расправлялся с остатками снега.
***
Санька выбрал для себя широкие въездные ворота, а «медвежатам» досталась маленькая калитка, вверху. Достаточно было Сережке или Витьке ловко подать валенком шнурованный футбольный мяч и тот быстро катился вниз и ударял по подворотне. А мальчишки тогда кричали: «Гол». Искренняя ребячья радость! Радость у взрослых – другая…
… Ну, какая эта игра? Во дворе, зимой, в валенках… Но ведь именно такое «глупенькое действо» так захватило играющих, что незаметно летели минуты. Азарт, стихия игры втягивали, дразнили чем-то новым.
Может, еще и от постоянного Санькиного комментирования? Дети возбуждались всякий раз, когда в свой адрес слышали фразы: «опасное положение у калитки», «требуется замена», «удар в девятку».
***
… Сергей поставил машину далеко от монастырских высоких стен. Шли к Лавре, к праху Преподобного Сергия в торжественном состоянии духа.
Огромное людское половодье, как необузданная стихия, устремлялось сюда.
Галя знала об особом интересе Сорокина к монастырям, храмам, музеям и тактично предложила такой вариант:
- Встречаемся через два с половиной часа у входных ворот, а сейчас – кто куда пожелает, - умное напутствие облегчило душу Сорокина.
Он хотел здесь походить в одиночестве…
***
- Вот ты где! – Зоя Николаевна и мама Сережи Божко открыла калитку и, конечно, все поняла… Только спросила: - Не замерзли, игроки?
- Нет, - дружно выпалили младшие.
- Сережа, я так напугалась, не застав тебя дома, - голос детского врача подействовал на Саньку.
И тот громко подытожил итог встречи: «Сорок четыре на двадцать девять – в пользу «Спартака».
- Какого еще Спартака? – удивилась Зоя Николаевна.
И раскрасневшийся Сережа пояснил:
- Ну, это, значит, в нашу с Витькой пользу. Мы же и есть «Спартак» - И гордо посмотрел на маму.
- Однако, не пора ли и «Спартаку» и «Динамо» по домам?
Улыбаясь, Сережина мама взяла «снеговика» за руку.
Преодолевая снежные заносы, стали энергично двигаться в западном направлении.
… Много после журналист Сорокин, размышляя о тех наивных временах, поймет и другое…
Поймет, к примеру, вечную неуспокоенность педиатра З.Н.Скоробогатовой, Сережиной мамы. Вот кому, действительно, пришлось преодолевать самые разные стихии: ветров и холодов, дождей и жары. В любой час, в любую погоду Зоя Николаевна, если требовалось, брала врачебный чемоданчик и выходила на природу. И торопилась к больным ребятишкам. И не всегда ее подвозили…
И тогда стихии приходилось преодолевать самой…
***
… Походили по Загорску, вспоминая при этом и далекий Зареченск, зимние и летние затеи.
Надо возвращаться в Москву.
Огромный мегаполис в 1986 году и не ведал, что пройдет пять лет и здесь зародится стихия человеческого смятения и недовольства. Стихия жажды свободной и сытой жизни.
И эта стихия сметет существующий строй…