Рой

И поднимутся и зазвучат на струнах души звонкие, яркие голоса и картины далекого прошлого… Жили скромненько, донашивая рубашки и брюки старших братьев, но витал над Зареченском дух жизни. Мощный, как сильный западный ветер, поднимающий большую волну на Касмале.
До 1957 года семья Сорокиных проживала на Самарском переулке, похожим на переулки – Фунтовский, Коммунарский, Песочный… Маленькая половинка домика, за стенкой семья Чалика. Там четверо, да и Сорокиных, с 1956 года, шесть человек. И громко, и тесно…
И хотелось Георгию Андреевичу Сорокину, главе семьи, отцу четырех сыновей, построить просторный дом на Прудской улице, на пустыре, рядом с Касмалой… Чтоб можно было и искупаться, и, спихнув лодку на воду, поплыть на полуостровок Крутенький. Или – после утомительной езды на грузовике просто взять и сесть на лавочку у родного дома. И с женой Анной Гавриловной глядеть в даль, любуясь переливами закатных огней на пруду, темнеющей стеной зеленого бора на противоположном берегу и погружаться вместе с Касмалой в благодать августовского вечера…
Касмала, ставшая неразлучной спутницей Сорокиных, чудным образом повлияла на всех членов этой семьи, но в большей мере на младших сыновей.
Свежесть воздуха взбадривала Сорокиных, холодные зимние метели закаляли, ширь пруда давала ощущение простора, а синь неба над Касмалой манила в неведомые космические дали.
И Анна Гавриловна, и Георгий Андреевич росли в больших крестьянских семьях. Захватили порядок, при котором особая роль отводилась первенцам. Родившиеся первыми дети с юных лет подготавливались к тому, чтобы быть всегда готовыми взять – от отца или от матери – бразды правления семьей…
И в пятидесятых годах ХХ века уклад жизни во многих зареченских семьях: культ старшего брата (старшей сестры) присутствовал и давал немалый воспитательный эффект.
… Володя, старший сын, к своим шестнадцати годам стал осознавать особый статус, и младшие его братики – Генка и Санька – слушались, правда, не всегда…
И после Володя свой семейный долг старался исполнить.
Тут надо пояснить.
… Шахтеры Кузбасса, к когорте которой Володя стал принадлежать после окончания горного техникума, были на особом положении. Прилично начал зарабатывать и горный мастер Сорокин. И как человек неженатый, но совестливый, он продолжал помогать отцу и матери, испытывавшим финансовые затруднения. Сорокиным надо было рассчитываться за построенный дом, и надо было растить младшеньких…
С сыном Геной проблем не было. Гена поступил в железнодорожное училище. Там бесплатно кормили и учили на машинистов тепловозов и бесплатно обували и одевали. Правда, в темную единообразную форму.
Сорокины-старшие гордились старшими сыновьями и на волне их успехов выстраивали планы по Саньке, его будущей профессии...
Когда Володя прислал денежный перевод, пошедший на костюмчик для младшего Вити, ботинки и куртку для пятнадцатилетнего Саньки, и когда узнали, что старший сын приедет на Первомайские праздники, то они готовы были к серьезным разговорам по третьему сыну…
***
Зареченск весь в красных цветах! Много их и на новеньком грузовике. Шофер райпотребсоюза Сорокин важно, медленно въезжает на центральную площадь поселка. За машиной стройными рядами движутся продавцы и грузчики, товароведы, бухгалтера. Здесь и Анна Гавриловна с Витькой.
Из репродукторов громко называются фамилии передовиков – торговых работников: Алексютин, Водяков, Вяткин, Сорокин…
Услышав свою фамилию, Георгий Андреевич, придавил клаксон и Зареченску явлено было длинное «Пи-би-пи-би».
- Это папка мой пибикает! – охотно пояснил невеждам радостный Витька Сорокин, выходивший с колонной к трибуне – главному элементу праздничной площади.
Замрите, боги и музы! Не моги никто здесь, рядом с районной властью, разговаривать, делать иные глупости… Но что это?!
В перерывах между вскрикиваниями «ура» пронесся непосредственный пронзительный мальчишеский возглас: - Во-ло-дя!
Вырвавшись из руки матери, Витька под неодобрительные взоры начальства помчался к двухэтажному деревянному зданию райисполкома: там, на крыльце, возвышаясь над толпой, стояли родные братья – Володя, Гена и Санька. Дух братства пересилил все на свете. И вскоре Витька оказался рядом со старшим братом.
Бедная Анна Гавриловна! Чувствительная к неприятностям, лицо её зарделось… Неожиданно, энергично на площадь заезжала мощная техника из доротдела, гул и грохот которой накрыл всех так, что уши затыкай…
И Витькина выходка сразу и забылась – стала простым эпизодом, о котором Георгий Андреевич постоянно вспоминал – как о «серьезной политической ошибке…»
***
Приехавшие в 1957 году физруки Чекушкины, боготворившие красочные массовые праздники спорта, смекнули с пользой для дела использовать людское половодье Первомая и его яркую атрибутику.
Часть зареченцев не считала нужным оставаться на «какие-то бега» и после демонстрации сразу спешила домой, к праздничным застольям. Но и без этой части на площади аккумулировалось огромное число болельщиков, предвкушающих азартные зрелища: первомайские легкоатлетические эстафеты.
Из шести Сорокиных на эстафетах не было одного. Георгию Андреевичу лицезреть бегуна – сына невозможно было по причине исполнения им шоферских обязанностей.
Впрочем, глава семьи, если и уважал бега, то только конные…
… Майское солнце, поднявшись высоко, дарило свет и тепло. И не было более счастливого человека, нежели Анна Гавриловна Сорокина. Мать и ее дети стояли у магазина «Раймаг», мимо которого промчаться должны бегуны.
***
Первомай шестьдесят первого… Подъем народа, страны. На слуху фамилия Гагарина. Через пару лет Зареченск отметит свое двухсотлетие. Центр старинного поселка словно улей.
Мимо Сорокиных проходят стар и мал. Здороваются, приветствуя мать, сыновей. Матери толком не поговорить со старшими детьми. Ладно, дома можно наговориться, если, конечно, не разбегутся ее сыновья…
Собранный, внимательный Володя и добродушно-созерцательный Гена, видно было, привлекали не одну Анну Гавриловну… Девушки, проходя мимо, бросали взоры на парней и чуткая мать это замечала. И тихо радовалась в душе, отвечая проходящим улыбкой на их улыбки.
… Где-то на этапе, среди соперников, тусуется Санька, но добежать Витьке туда никак нельзя! Мать за две сегодняшних его проказы отчитала, зачем увеличивать их число?
Если взрослым приятно торчать на одном месте, то Витьке не терпится помчаться – тем более уже прозвучал стартовый выстрел и группа девчонок стремительно побежала от памятника Ленину к райвоенкомату.
Выручил младшего брата самый старший:
- До почты и назад, бегом марш!
Витька побежал в своих новых сандаликах, но, увы, зареченцы спурту мальчика внимания не уделили. Они смотрели за эстафетой.
… Мимо Сорокиных проезжает знаменитый «бобик» без тента. Стоя в машине, Степан Мартынович Чекушкин кричит в свой рупор и болельщики узнают о положении команд. Увы, спортсмены Павловской школы только вторые…
…Вторым мчится мимо братьев Санька Сорокин, первым – крепкий парень из Бродковской школы – Ленька Волобуев, друг Санькин.
- Саня, давай! – Дружно, все разом закричали Сорокины, а младший Сорокин посчитал, что одного, пусть и родного, крика спортсмену-братишке недостаточно. И вот, без Володиной команды, рванул малец рядом с Санькой, но вскоре же и поотстал… Запыхавшийся вернулся назад, к матери.
… Мимо нее бежали и бежали какие-то парни, девушки – из Стукова, Черемного, Лебяжьего, Рогозихи, Елунина…
Всякий раз, когда старший Чекушкин громко, в рупор, называл названия сел, мать припоминала или свои поездки туда, или родных, знакомых из этих населенных пунктов. И большой рой людей-спортсменов, болельщиков, собравшихся в центре Зареченска, казалось, «обкладывался»другими группами людей, живших не в Зареченске. И рой этот все рос и рос…
Мать не без гордости подумала, что и ее рой, ее четверо сыновей, здесь же - в этом огромном людском половодье, нескончаемом, вечном…
***
Наряженный в кумачовые полотна, с портретами вождей и развевающимися флагами грузовик важно «уплывал» от площади… Ограниченный в обзоре водитель осторожно вел машину. К мосту через Фунтовку, в гараж.
- Ну, как, Андреич, отмитинговал? – завхоз открыл ворота. – Удивил, поди, районное начальство? Погляди на наряд свой, - посоветовал Колупаев.
- Некогда, нагляделся, сейчас и сниму все! – ответил водитель, чем-то недовольный…
- Да нехай и так постоит! – Григорий Иванович был навеселе и все необычное его особенно интересовало…
- Ключи от гаража у тебя? – Резко спросил Георгий Андреевич.
- Нехай, у меня…
Водитель открыл нараспашку тяжелые металлические ворота. Заехал и там, в гараже, начал снимать флаги, транспаранты, полотнища.
Удивленный завхоз зашел внутрь. И не увидел «нарядов»: они аккуратно стояли в углу.
Водитель умывал руки, молчал.
- Может, это, Андреич, в сторожку заглянешь? Нехай, праздник… И Петро с Васьком там, и Кузьмин Серега.
- Не могу, Григорий Иваныч.
- Пошто?
- Сыновья прибыли.
- Ну, если так, тогда, конечно…
***
Самое ценное для матери – это видеть их, сыновей, всех в родительском доме. Не часто выпадало такое счастье, уж шибко большая разница в возрасте между старшими братьями и младшеньким.
Витя родился в 1956 году, а через год Володя закончил школу, зажил самостоятельно, наезжал редко. Бывало, придет, а нет Гены, потом Сани… Мать за счастье посчитала видеть уже не всех, а хотя бы троих…
Первого мая 1961года за одним столом собрались все шесть Сорокиных.
Но почему нет легкости, гармонии? Чего-то, знать, не хватает? Каждый как бы сам по себе… Но все равно – как матери они все дороги – тут, рядом. Это ее рой, ее мальчишки, ее сыновья. Ее семья.
Анна Гавриловна, всего наготовившая, хозяйничала: все проголодались, устали.
Отец начал было «вступление к празднику» говорить, но, сказав, два-три предложения, взглянул на самого младшенького, и от одногоего серьезного вида отцу стало смешно и припасенные слова на дальнейшее куда-т о пропали. И он, как всегда у него бывало в таких случаях, прошелся особо по «некоторым недисциплинированным демонстрантам». После этих слов Витька зарделся пуще, вот-вот и заплакать может, да только спасительница – мать тут как тут. Перехватила бразды правления, увела разговор на другое, более весомое:
- Давайте выпьем, что - ли?
Совершеннолетние Сорокины приподняли стаканы со спиртным, стали чокаться, а Санька и Витька тем временем налегали на борщ и котлеты…
Мать успевала и кормить, и скрытно, как это умела делать только она, наблюдать. Находила какие-то новые черты у взрослеющих сыновей. А после, как старшие дети уедут, она поведает мужу о своих маленьких открытиях. Георгий Андреевич, воздавая должное жене, только и спросит, дескать, и как ты успеваешь все заметить? А сам улыбается…
- Пить меньше надо, - не то в шутку, не то всерьёз присоветует мать, чем огорчит мужа. Впрочем, ему не привыкать – выслушивал и более резкие слова в свой адрес…
И пошло застолье, и после выпитого, после закуски старшие мужчины и раскраснелись, и порывались уже на разговоры. Изменились и младшие Сорокины…
***
- Володя, ты, это, обещал что-то интересненькое показать, - Витька потянул брата за рубашку.
Володя спохватился, встал:
- Минуточку внимания!
Все застыли. Ждут.
А старший сын прошел в дальнюю комнату. Через две минуты Володя вышел.
На кухне, с подарками, возник горный мастер. Гордый, счастливый.
Священнодействие продолжилось раздачей подарков.
Витька, получив заводной грузовик «Белаз», с ключиком, покинул застолье, двинул во двор.
Гена, примерив новенькие наручные часы «Янтарь», довольный, только и произнес: «Сгодится!»
Санька не верил глазам. Настоящий ниппельный футбольный мяч у него! Будут завидовать дружки…
Отец разглядывал нейлоновую синюю рубашку и, ради шутки - протягивал ее Гене. Но Володя произнес:
- А вот этого делать не нужно. Надо будет – и брату рубаху куплю.
Мать даже всплакнула - шерстяная кофточка так ей глянулась.
***
- Скажи, только честно, а не страшно в шахту спускаться? – Мать смотрела на сына. И, видно было, гордилась им.
Володя остер на язык – есть в кого… Отец редко отвечал простым ответом на простой вопрос. Применял выдумку, загадки. Анне Гавриловне не всегда эта самодеятельность по душе была…
- Спускаться не проблема, - хитро произнес сын. Страшнее другое – курить в шахте не разрешают! Метана все побаиваются.
- Кто такой Метан? Начальник твой?
Отец и старший сын заулыбались.
Пришлось разъяснить. Подробно, чтоб ощутили разницу – между тем, что на земле и тем, что под землей…
… Ушел Гена, потом – Саня и Витя.
… Остались отец и старший сын одни. Разговор ведут. О жизни, работе. Отец почувствовал силу, гордость у Володи, освоившего горняцкое дело, которое, к тому же, прилично оплачивалось…
Отец решил, что и Володе будет интересно знать то, что его отец одним из первых в Зареченске стал водить грузовой автомобиль, еще до войны. Сколько людей завидовало ему! Местные девчата, которых он подвозил, потом подробно, оживленно ставили подруг в известность, что есть, мол, в Зареченске такой интересный шофер: умный, общительный, неженатый…
… Володя чокнулся с батей, заверил его:
- Постараюсь Сорокинскую линию продолжить!
***
И поднимутся, и зазвучат на струнах души картины далекого прошлого…
Где, в каких пространствах наши любимые?..
И нет уже на Земле половины из того роя. И какими-то непонятными и быстрыми промчались перед Сорокиными «золотые» шестидесятые и «серебряные» семидесятые годы, и сложные восьмидесятые. Рой, хотя и разбросанный по соседним областям, время от времени собирался в родной улей, в родной дом. Но наступили «проклятые девяностые» – и с гибелью страны в августе 1991 года, как по зловещему умыслу, стал сокращаться и этот рой, и многие-многие другие семьи славного старинного Зареченска.
Но иногда кажется и чудится, что Сорокины вновь там, на центральной площади, у углового здания, а мимо них нескончаемой чередой движется, нет, плывет куда-то в Беспредельность нескончаемое людское половодье…