Пятьдесят оттенков красного и зелёного

     В храме, куда я пришла на Троицу, одеваются в цветовой гамме, соответственно церковному празднику: на Пасху - красное, на Троицу - зелёное. Но есть особенности - постоянные прихожане выбирают одинаковый оттенок. На Пасху - это были оттенки розового, на Троицу - бирюзового и фисташкового. Троица - самый трудный праздник в году (для меня). Всё должно устроиться с этого дня. Чтобы устроилось у меня, надо сильно постараться. Всегда после причастий и ближе к Троице искушения, чем дальше, тем сильнее. И ощущение, что я выдавлена из церковной жизни, всё явственнее.
     Печальные мысли развлекаются в праздничной атмосфере храма. Очень удобно стоять позади всех и, поднимая иногда глаза, видеть спины, как яркие красочные пятна. Пасхальная палитра ночной службы производит впечатление нежно разгорающейся зари. Зазеленело - уже к Троицкой родительской субботе. Я-то пришла в сером и чёрном, как настоящая "белая" ворона. И очень удивилась, не увидев траурных цветов в одежде прихожан. Поминовение усопших обязывает к трауру, думалось мне.
     Стояла, оперевшись локтем на ящик для пожертвований. Очень удобный, без острых углов, высотой под мой рост (под локоть). Без него было бы не выстоять. Всю службу горячие капли стекали по спине. Записки прочитали быстро, предварив чтение руководством молиться за своих, как за чужих, и за чужих, как за своих. И не прислушиваться, ожидая чтения "своей" записки, а внимательно молиться при чтении каждого имени ("нет в храмовой молитве ни своих, ни чужих - есть общая молитва"). Я постаралась так и сделать. И, действительно, услышала "своё имя о упокоении" - "Димитрия" (и.п. - Димитрий), но в контексте "не своей" записки.  И как я услышала "Димитрия" , и легче стало на душе - загадка. Почему так быстро прочитали записки, осталось тоже загадкой. Обычно семеро батюшек долго читают, а здесь - трое и быстро.
     Причащали на Родительскую много. Некоторых оставили после Литургии причащаться. Факт особенный, характерный для причастия опоздавших мамаш с младенцами. Здесь - больше десятка прихожанок (с возрастом) малым стадом смирно, не без трепета, ожидали своей участи. Дежурная, ангелом возвестившая "Причастие будет", отошла к столику с теплотой и булочкой. Ангельская весть добавила прихожанкам трепета, мне же - задумчивости. Что было дальше, я не осталась досматривать. Пошла домой абсолютно разбитая, но всегда в таких состояниях, готовая на молитвенный подвиг того же дня. Подвиг - это Всенощная, праздничное богослужение с миропомазанием. Воскресенье начинается в субботу (вечером) по-церковной традиции. Первохристиане начинали праздник вечером, всю ночь проводили в храме и весь следующий день. Нам, немощным, разрешается переночевать дома.
     Мне всегда хочется на миропомазание, чудо как помогает, но не всегда получается. Своё домашнее масло, привезённое из паломнических поездок, простаивает годами, густеет и  изредка используется. Моя большая печаль, но поделать ничего не могу. И масло есть и молитва выписана на отдельную карточку, а руки не доходят.  На всё нужен настрой, усилие, скреплённые благословением. На самотёк ничего не происходит, хоть из всех поездок только масло и вези. Без масла ничего не идёт "как по маслу".  Капельку отвлеклась.
     Чувствую, что ко Всенощной не готова чисто физически. (Это всегдашнее искушение). После посещения неотложки не было времени на поправку здоровья, и я не в форме. Вечером в храм не явилась, но утром из разговоров, услышанных побоку, узнала, что настоятеля "ждали с четырёх часов, он приехал и украсил храм". (Вот интересно, как он это делал?) Настоятель - украшение каждого храма, по определению. Особенно, если есть внешние данные. Когда за украшение храма берётся украшение храма - вот опять, масло масляное, то-то будет украшение. Ещё капельку отвлеклась. Вернёмся в украшенный храм на литургию.
     Теперь в длинных вазах вместо длинных веток вербы шевелили листочками длинные ветки берёзы. Это очень красиво и функционально. Вазы закрывают высокие окна до половины и создают уютный заслон. Горлышко у ваз сужающееся, вытянутое вверх, дно круглое, утяжелённое. Вазы, наверное, дорогие из стекла, которое не штампуют, а выдувают. Помещается в узкое горлышко одна - две ветки. Узор веток повторяется в подсвечниках. По центру каждого укреплен подлампадник (по аналогии с подстаканником) из кованых листочков.
     Храм деревянный и подсвечники - это плоские чаши с песком. Подлампадник в виде веточки с листьями всегда чистый. Никогда не видела листочки, залитые маслом или воском. Красные восковые свечи празднично окружают лампадку и ты стоишь у подсвечника, огонь ярко трепещет прямо перед глазами  и плохое настроение перегорает быстрее церковной свечи за двадцать рублей.
    Так вот, Троица. Настоятеля любят, даже обожают, и уже давно ждали из паломнической поездки. Радости к празднику  с его приездом заметно прибавилось. Это не та радость, когда знаешь, что радует. Это другая радость - ты неожиданно становишься совершенно счастливым человеком рядом с ним. Другие, может быть, и знают, но я абсолютно не была готова стать счастливой, глядя на его серьёзное лицо (он был занят разговором с прихожанками). Я и раньше отметила его сосредоточенность рядом с каким-нибудь "платочком". Мне-то наши проблемы кажутся утомительными и надуманными. Даже свои. И бежать к настоятелю с ними - поступком немилосердным. Это не моё дело, но как всегда, мнение формируется до того, как в нём появляется необходимость. И вот, приложившись ко кресту, прохожу мимо настоятеля с "платочками", смотрю и делаюсь счастливой. Вот и всё чудо на Троицу.
Мне бы сокрыть от чужих глаз это чудо, но что-то подсказало рассказать.
     Не удержалась, теперь все читатели знают про чудо. А сначала была литургия, на которую я пришла с задержкой на час. В храм войти было нельзя, когда я пришла, в одиннадцать с небольшим.  Под навесом, на крыльце мне со временем уступили место на скамейке. И я стала ждать коленопреклонённой молитвы, пока не дождалась. Понадеялась на трансляцию и напрасно. Не видела, чтобы кто-то становился на колени. Вокруг храма мирным шумным ручейком закручивалась жизнь: юные мамаши с младенцами (и колясками "на приколе"), детки постарше с машинками, очумелые папаши, желающие причаститься со своими детьми. В мирный ручеёк постоянно притекал народ: подоспел Венецианский ансамбль для детского праздника и расположился под палаточным навесом, сохраняя инструменты от дождя и ветра. Детей много, им всегда готово храмовое внимание (детские праздники) и угощение. Вчера, на Родительской, велели по-возможности, печь блины и тащить детям киндер-сюрпризы, лакомства для ярмарки "Блинная беседка". Я напекла блинов утром своему "младенцу" - маме. Детям нести постеснялась - пекла на скорую руку. А печь надо по силам - бодро и радостно.   
      "Молитва пропитала храм со всеми, кто в нём и рядом", - этой мыслью я и утешалась. Громкая беседа невольно привлекала внимание. Иногда удавалось сосредоточиться на своих мыслях. Но беседа была веселее и интереснее. Я прониклась симпатией к паре говорящих. И смирилась с тем, что не слышно молитв батюшек, песнопений хора, а только эту беседу. Сама я молчала, как иногда.     Отвлеклась и от беседы, поэтому начало услышанной истории не знаю. Но конец настолько анекдотичный, что привожу историю в своём варианте. История: "Собрались некто сажать картошку где-то. Приехали куда-то с ночлегом. Гуляли, веселились всей компанией. Да так весело и дружно, что не заметили,как прошли вечер, ночь, утро, день. Пора ехать домой. Вырыли большую яму, сбросили в неё картошку, зарыли, чтобы было в чём отчитаться, и уехали домой."
     Смысл, как обычно, присутствует, но вне досягаемости. Относиться серьёзно, как один слушатель, это испортить весь смак - выдумка с ямой была превосходна. Я бы не додумалась. Рассказчица спросила своего собеседника,  что  они сделали с картошкой. Он охотно ответил, что съели. Узнав правильный ответ, слушатель стал мысленно и словесно сурово наказывать горе-копателей. Рассказчица к месту привела цитату человеколюбивейшего отца. Он говорил следующее: "Если бы нас всех Бог сразу наказывал, многие из нас не дожили бы и до совершеннолетия". Стали ли эти слова предметом обсуждения, не знаю. Из храма начали выходить люди, и мы, сидящие под навесом, начали путь ко кресту.
     Когда я слушаю людей или наблюдаю их действия, неизменно удивляюсь - откуда в них столько слов и столько сил. Как это им Бог даёт столько жизни ("Мы молимся!" - говорят они). А ведь когда-то давал и мне (Я не молилась). В прошлой жизни. Таким как я, лишённым энергии слова и дела, и умирать не страшно. Делать-то нечего. Вообще, умирать не страшно некой "надежде", она-то последняя. Я же Лена, точно до неё пойду в мир иной. Жаль, что не к Троице. Но, не дай бог никому - в ад. Про пятьдесят оттенков красного и зелёного лучше не продолжать. Это надо видеть. Одно могу сказать, иконы русские  яркие и сочные в цветовой гамме, и одежда прихожанок в тон и месту. Кроме меня, конечно. Я собралась на Троицу пойти в своей травяной ветровке. Ан нет. Здесь носят все оттенки бирюзового. И моя ветровка-беж удачно фонила бирюзовым. Почему я не оделась в травяное - осталось загадкой.
 
P.S. Напоследок ещё об одном чуде. Когда я стояла на Родительской и уже собиралась присесть, чтобы не упасть, голова повернулась к стойке для записок, и я увидела фото отца Василия Ермакова (на календарике). Весь его вид: красное пасхальное облачение, спокойный вдохновенный взор, само напоминание о присутствии духовного отца на службе (хотя бы так) - всё меня растрогало и подбодрило. Осталась стоять, но совсем в другом чувстве и настрое. Родительская суббота - мы молимся за ушедших близких, а ушедший духовный отец молится за всех нас. Я тоже поминаю Батю (я даже ношу с собой календарик с его таким же фото), но что моя горючая слеза и скупая молитва по сравнению с его любовью и божественной заботой. С Праздником!
19.06.2016 (22.41)- 20.06.2016 (12.05)