Parnassia

1
В детстве я часто бродила по заболоченным местам, разыскивая незабудки для мамы. Кроме того, мои товарищи с удовольствием раскачивали зыбкие зелёные коврики – трясину, а самые смелые столбиком подпрыгивали на них, как на батуте. Мы понимали, что это опасное занятие, но разве можно устоять перед соблазном и не попробовать? Прекрасная пора детства! Только в юном возрасте не столь важно, куда пойти: в лес, на речку или в чужой сад. И болото привлекало, потому что важно не куда, а с кем, потому что с компанией – хоть на край света. А взрослый – умный! – без нужды в болото не полезет.

Пришло и моё время стать «умной»: незабудки ушли из дома, на болото – только за клюквой. Когда же дети подарили фотоаппарат, я снова стала мобильной.

В заболоченных местах у самой реки цвели удивительные цветы, которые в детстве не встречались: шикарный розовый сусак, жёлтый ирис, белый стрелолист, белокрыльник. Занялась исследованием прибрежной зоны, отдавая предпочтение наиболее удалённым местам – в надежде обнаружить невиданный цветок. Однако в черте двухмиллионного города трудно отыскать более-менее «дикий» уголок, так как берега давно освоены вездесущими рыбаками и влюблёнными парочками.

На утоптанной рыбаками тропинке среди кустарника и молодой ольхи вырос маленький цветок – нежный, тонкий, с сетью прозрачных зеленоватых прожилок на белых лепестках. Короткие тычинки прижали свои пыльники, похожие на дольки арахиса, к бледной яйцевидной завязи. Мне понравились стаминодии – букетики-тычинки, увенчанные янтарными шариками. Природа оригинально оформила скромную чашечку (четыре сантиметра в диаметре), невольно захотелось проникнуть в тайну цветка и выяснить, чем она руководствовалась, создавая свой шедевр.

Самые подходящие для фото экземпляры нашлись далеко от дорожки, в тех местах, где хлюпала вода под босыми ногами фотографа. Вода – не проблема, зато будет из чего выбрать единственный, самый достойный кадр. 

Завершив работу, довольная результатом, я не стала петлять по тропе рыбаков, а пошла напрямую через тростник, ориентируясь на высокую берёзу. Незамеченным остался тот факт, что впереди стоял лес сухих стеблей и ни одного кустика, ни одного прутика из земли. А под ногами-то вода…

Метров через десять я провалилась в болото. Рука безуспешно хваталась за тощий тростник. Сначала получалось поднять ногу, но без твёрдой опоры она всякий раз сползала обратно, другая же нога погружалась ещё глубже. Предвкушая победу, болотная грязь радостно засасывала в своё царство конечности неразумного существа. До колен добралась, «циркуль» перестал работать…

Вот это поворот! Кричать, в безлюдном месте? Возможно, кто-то рыбачит поблизости… Что же делать?

В ответ зашевелилась противная паника. Только не это, паника до добра не доведёт! Хорошо бы воспользоваться мудростью барона Мюнхгаузена – в буквальном смысле, но его мудрость предназначена не для тела, а для мысли. Ну вот, вспомнила, куда направить свою мысль…

Не оставь меня, Господи, помоги, научи!

Теперь нужно отбросить все мысли, установить тишину в голове и постараться услышать, прочесть мысль спасения. Силой воли отстранилась от ситуации, сосредоточилась, чтобы остановить поток вредоносных мыслей, пособниц этой чёрной грязи, бесцеремонно навязывавшей свою «дружбу».

Как только голова умолкла, стало понятно, что нужно делать: сместить центр тяжести, то есть лечь на живот и ползти, изо всех сил напрягая тело вперёд, одновременно подтягивая ноги. Пришлось хорошенько напрячься, чтобы переломиться пополам. Получилось! Встала во весь рост – не ползти же после освобождения из плена! Всё-таки я – homo sapiens, а не сороконожка и не гусеница. (Ох уж эта бравада, постфактум!)

Нащупывая слабенькие кочки, не торопясь, цепляясь свободной рукой за сухие стебли, стараясь захватить их как можно больше – для моральной поддержки, я добралась до первого куста и поблагодарила судьбу за то, что мне досталось очень хорошее болото.

2.

Происшествие произвело впечатление и побудило искать информацию о цветке.
Считается, что сам Карл Линней, шведский учёный, открывший и описавший более полутора тысяч растений, наградил скромный цветок звучным латинским названием Parnassia polustris в память о горе Парнас. Однако известно, что парнасскую траву применял ещё Диоскорид, древнегреческий военврач, фармаколог, натуралист, странствовавший с армией Нерона. Его рецепты упоминал в своих трудах Авиценна. Наши предки славяне белозором лечили глаза, возможно, название цветка произошло от слова «взор». Кое-где белозор называют ильинской травой (по версии, он расцветает 2 августа – в Ильин день). Белозор широко распространён и имеет множество названий, но считается исчезающим видом. В некоторых областях России он занесён в Красную книгу.

Стаминодии белозора обманчивы: шарики только внешне похожи на капельки нектара, но его там нет – припрятан ниже, у основания, под веером раскрытыми «ресничками». Пчёлка, прежде чем попасть в заветное место, топчется по хитрым «медовым» шарикам и оставляет на них пыльцу-приманку, собранную в других местах.

У только что распустившегося цветка пыльники лежат на завязи, рыльце которой пока закрыто. Созревая, тычинки поочерёдно, по одной в день, выгибаются вверх, и каждый пыльник на сутки зависает над макушкой завязи. В это время пыльник раскрывается, его пыльца неизбежно попадает на насекомое, но не на родное рыльце – оно защищено тыльной частью пыльника. Через пять дней все тычинки, исполнив свой долг, оказываются отогнутыми к лепесткам, а на шестой – увядают. С седьмого дня созревшее рыльце пестика открывается и принимает пыльцу от гостей, прилетевших с других цветков. Так происходит перекрестное опыление белозора: сначала он отдаёт свою пыльцу опылителям, а потом и сам получает её извне.

Парнассия – интересный цветок. Изучив некоторые сведения о его строении и жизни, я поняла, почему Карл Линней назвал его Парнассией, почему этот цветок полюбился шотландскому святому Молуагу и почему он присутствует на гербах некоторых графств Великобритании: он несёт людям вдохновение.
 
                Много птиц уж на отлёте,
                Осень ломится во двор,
                И расцвёл уж на болоте
                Бледный цветик белозор.

                Впереди зима седая,
                Мрачно хмурится, грозя; 
                Реет дум суровых стая,
                И уйти от них нельзя.

                Всё печально, всё сурово!
                Доживу ль до тех я пор,
                Как цвести ты будешь снова,
                Бледный цветик белозор?

Это стихотворение принадлежит русскому учёному-зоологу, поэту-переводчику Н.А. Холодковскому (1858-1921). Миниатюра «Белозор» вошла в сборник «Гербарий моей дочери». Николая Александровича вдохновляли самые простые цветы, а в трудную пору, когда «реет дум суровых стая», он обратился к белозору – Parnassia polustris.

Маленький цветок под ногами… Зацепишь его взглядом, в лучшем случае присядешь на минутку, полюбуешься нежными лепестками и забудешь. Возможно, белозор ушёл бы из моей памяти, если бы не эта болотная история. Теперь я его не забуду: моё сознание в очередной раз сражено тончайшей мудростью природы.

Знание доставляет человеку радость. Ты восхищаешься слаженностью и порядком в природе, понимаешь, как мало знаешь о жизни вообще. Сердце наполняется благодарностью за возможность проникновения в жизнь, в мир удивительных явлений, которые задуманы для тебя, для развития и роста твоей души, для понимания божественности жизни. Природа способствует развитию в человеке вкуса к жизни. Мы обязаны поймать его, этот вкус, и передать его детям и внукам, чтобы у них кристаллизовалась привычка видеть доброе и творить добро, чтобы в один прекрасный день они сказали: «Хорошо, когда тебя понимают, но счастье – это когда отдаёшь».


 
Фото: моя Парнассия только что распустилась, остальные - из отдалённых регионов (интернет). По тычинкам легко определить, когда раскрылся цветок.