Взаимный рассказончик по теме Динки

Представлю на твой строгий и справедливый суд маленький рассказончик, типа школьного сочинения для 8 класса, на тему "С чего началось и чем закончилось" (заголовок обязывает автора включить в повествование элементы прогнозирования).
Творя суд, сделай скидку на то, что это первая редакция, а к прочему – писано было в хвори великой при температуре моих телес 38.5 градусов по Цельсию, а равно после 8-часовой непосильной каторги за металлорежущим станком.  (Справедливости ради надо сказать, что указанные негативные факторы были крепко подавлены употреблением мощной порции пива). Итак…

Итак, по какому сценарию развивались события. Они нашли друг друга на интернете, в толпе доморощенных поэтов на сайте “Русские стихи”.  Оба что-то писали, она –  серьезно и почти профессионально, он – весело, разухабисто и шутейно, заботясь больше о форме стиха, чем о содержании. Собственно, о канале их знакомства можно было бы и не говорить, поскольку у него - у отшельника, живущего вдали от людей, в кукурузной глубинке штата Висконсин, не было альтернатив, кроме интернета. Чего нельзя было сказать про нее: она обреталась в самой гуще Питера, в людском водовороте, среди людей, говорящих на ее родном языке, она имела тысячи возможностей войти в контакт прямо, по объявлению в газете, по телевизору, по радио. Но ей этого было мало (профессия журналиста обязывала), и она подключила к средствам поиска партнеров еще и такое экзотическое, дорогое, не шибко удобное и не слишком привычное россиянину средство, как интернет.

Его реакция на знакомство была, мягко говоря, странной, во всяком случае, не типичной для 56-летнего мужчины, напоминающей скорее романтическую влюбленность студента-желторотика. Вдруг на его лице появилась глуповатая не исчезающая улыбка - не такая, как у американцев, для которых улыбка, это что-то вроде необходимой пристежки к бизнес-униформе, а совершенно натуральная и дисгармонирующая с его довольно-таки суровой, почти старообрядческой внешностью. Вдруг он распечатал ее письма на принтере, аккуратно уложил в черную папку и давай ее таскать с собой везде и всюду - даже в библиотеку, где и без того чтива полно, даже в продмаг - бросит авоську с купленной жратвой в багажник, сам сядет за руль и вместо чтоб ехать, давай снова читать-перечитывать. Вдруг от сделал этакий внушительный, персон на 20, список рассылки и грохнул во все концы залпом: спасибо мол, дорогая ........(имя).........., за приятный контакт, я с тобой прощаюсь, очень надо будет - пиши, но я не уверен, что смогу ответить на твой очередной любовный порыв - а вслед за отправкой подверг все эти 20 адресов операции delete. И еще много начудил чего.

Она отнеслась к этому знакомству более сдержанно, правильнее сказать - более спокойно, несмотря на свою молодость, темперамент и нрав куда круче, чем у него - обладателя "характера выдержанного, нордического", проявляющего свои чувства только при каких-то очень уж сильных внешних воздействиях. Спокойно, но отнюдь не пассивно и безразлично. Чем-то ее он заинтересовал, а чем именно…  Городская толкучка,  учеба, повседневные заботы и дела, от которых в России никуда не денешься, не давали ей сосредоточиться на мысли и понять, а чем же все-таки. И чудить, в отличие от него, она не стала - если не считать причудой отправку этому странному полу-знакомцу почти интимного, дразнящего снимка и нескольких сдержанно-ласковых писем.
 
А я настойчиво звал ее в гости.

Прошло как-то незаметно почти полтора года, в течение которых контакт между ними сохранялся - можно говорить, возникла стойкая привязанность друг к другу, основанная совершенно непонятно на чем - вопреки разнице в возрастах, назло разделяющему их расстоянию и вообще здравому смыслу.  И если при первой встрече перспектива слетать в Америку ее нисколько не манила, то сейчас, через 16 месяцев, это стало для нее назойливым желанием, с которым она пыталась бороться, ибо дальняя поездка ломала строгий график ее жизни и текущие планы - но безуспешно. И она полетела.

Он встретил ее в аэропорту Чикаго 4 июля 2001 года - как-то совершенно случайно ее приезд совпал с самым большим американским праздником, Днем независимости. Можно было бы ожидать проявления каких-то чувств при этой встрече с той или другой стороны - но этого не произошло, поскольку чувства каждого были к тому времени запутаны в свой собственный, строго индивидуальный, неповторимый и сложный клубок, возникший вследствие неискоренимой разницы в возрастах и привычно разделявшей их огромной дистанции. От поездки в горы она сразу же отказалась, что было объяснимо отсутствием у нее походных желаний и привычек, от посещения Чикаго - тоже, а это было непонятно и противоречило ее любви к большим шумным городам. Из предложенных ей вариантов она предпочла отдых на берегу Дьявольского озера (Devil's Lake) в штате Висконсин. И в тот же вечер они сняли дачу на берегу этого озера.

Усталость от перелета и дискомфорт "от перевода часов" исчезли у нее на следующий день. Ее охватила буйная (иначе не назовешь) радость от солнца, озера, окружающей природы, поездок по окрестностям. Многочасовые лесные прогулки выматывали ее силы напрочь - она похудела, почернела от солнца, но каждое утро снова его просила: поедем (пойдем) куда-нибудь еще. Где они только ни побывали за эти две недели - на суровом берегу озера Великого, в сказочном реликтовом лесу на севере штата, на заросших сосняком древних ледниковых моренах, на берегу Миссиппи - "американского Енисея", ездили в столицу - город Мадисон, где ее восхитил университет, в Милуоки, не забыли и про Чикаго. До умопомрачения, потеряв голову от восторга, крутились на захватывающих дух штопорах и мертвых петлях в парке "6 Flags". Она сказала ему: "Я и не думала. что Америка может быть такой прекрасной".

В ночь накануне ее отъезда он неслышно прокрался к ней в комнату и, опустившись на колени, очень-очень так нежно и тихо прикоснулся губами к ее руке. Ему было невдомек, что в ту ночь она лишь делала вид, что спит. Она о чем-то думала, и эти мысли были известны только ей. Он мог бы догадаться, что она не спит - спящий человек почти всегда вздрагивает от прикосновения, но ее рука оставалась неподвижной. И эта непонятная ситуация продолжалась очень долго, не меньше часа.

У него затекли колени, он окаменел в скованной позе, но ощущения неудобства не было - он вывалился из пространства и времени, ему казалось, что он может ласкать ее руку своим дыханием бесконечно.

И тут он услышал в страшной и пронзительной тишине ее негромкий голос: "Ну что, все никак не можешь определиться?  Иди отдыхай, тебе ведь завтра долго вести машину до Чикаго......."

Расстались они в чикагском аэропорту так же прохладно, как и встретились. Он даже и не пытался поцеловать ее на прощание, понимая, что это совершенно лишнее. Она улыбнулась и сказала: "Чао, Казанова ты несостоявшийся". И больше она ему уже не писала.

А теперь мой вариант твоего рассказа. Слегка укороченый по причине нехватки в универе интренетного времени. Читай и - не суди. Я же тебя не судила...

...Когда она придумала себе новое имя - ей показалось, что оно прозвучало, как звучит падающий снег, то есть никак, - еще долго она не могла избавиться от ощущения, что это кто-то другой по вечерам кликает мышкой куда ни попадя, заносит на кишащий гениями поэтический сайт старые стихи, отвечает на непонятно откуда прихоящие письма, авторизует послания, приходящие по ICQ. Раздвоение личности уже приобретало катастрофические размеры, пропасть между двумя людьми становилась все глубже и радикальнее... Несмотря на тишину онлайн, Интернет кипел голосами, которых не хватало в суете Васильевского острова, на Черной речке, даже на Невском. Порой голоса были живее, ярче, чем настоящие, вечно ноющие над ухом, сильнее и громче, чем визг рекламных объявлений в метро, спокойнее, чем песни на радиоканале "Ретро". Сетевое общение затягивало, как трясина, трясина пустоты. И девушке с новым именем это даже нравилось.

Его письма приходили чаще других, они всегда ждали у двери, они улыбались и кричали: "Ну что, ты уже дома? И я тоже уже здесь! Заходи! Я давно тебя жду".
Поначалу она смеялась, потом плакала, потом привыкла. Она как-то сразу поняла, что их роднят три совершенно не совпадающих в жизни обычных людей вещи. Умение писать по-разному в зависимости от того, хочется или нужно - это раз. Тоска по Богом забытой родине - это два. Петербург, хотя для них он значил совсем не одно и то же, - это (с натяжкой) три.

Она встречала его стихи о себе с непонятной обреченной радостью, как то, чего долго-долго ждала, а когда оно пришло, было слишком хорошим, чтобы радоваться, когда это наконец здесь. После первого же письма из Висконсина стало ясно, что Америка - что-то уродливое, прекрасное, незнакомое, отвратительное и притягательное, как портрет карлика. Ее родители привезли из Штатов кучу шмоток и видеопленок еще три года назад. Она знала, что не любила Америку. Никогда не любила. Но... Слишком много "но" было в ее теперешней двойной жизни.

Так больше нельзя. Говорила она себе эту фразу каждое утро. Но понимала, что воссоединить куски расползающейся личности она сможет, только увидев его - там, в Америке. И потому "лететь или не лететь" вопросом даже не становилось. Оставалось ждать.

И ждать пришлось долго. Но зато четвертое июля вознаградило ее за томительные, безликие, одинаковые питерские будни. А маленький домик на озере с берегами, похожими на берега реки, на которых она родилась, подарил покой и единение с собой. Ее настроение снова стало контролируемым, но каким-то лихорадочно скачущим с одного на другое. И посреди визга и солнца "сикс флэгс", посреди мелькания чикагских небоскребов она вдруг просила его: "Давай вернемся...". Целые дни она просиживала в одиночестве на берегу. Он приносил ей чай и учил, как закидывать удочку. И молчал. Им было о чем было говорить, но не было необходимости произностиь это вслух. И молчание наполняло их дни, как воздух...

В аэропорту Чикаго было, как всегда, прохладно от кондиционеров(Господи, ну разве можно включать кондиционеры, когда и так плюс пятнадцать! Господи, ну что же очередь такая короткая! Я не хочу! Лео! Лео... Нет, ничего. Я подумала, вдруг я что-то забыла.. Ты пиши, ладно?). Девушка у стойки "чек-ин" была вежлива, как лед. Си ю ин ауа кантри, лэйди. Си ю.

Она никогда не умела прощаться. Потому что верила, что в жизни все повторяется. И снова оставалось ждать. А его руки никак не отпускали ручку ее чемодана. Ну все, Лео. Я пошла. Да, кстати, следующий раз приехать придется тебе. Ну, да ты знаешь, какой Питер, он же очень гостеприимный. Приезжай. Си ю. Си ю...