Апрельский вечер

   Помню, был чудесный апрельский вечер. Стояла теплая погода и небо, на удивление, было чистое; уже смеркалось, и первые звезды появились на светлом, но уже темнеющем небосводе. Я шел по своей любимой старой Мясницкой в сторону Кремля. Наслаждаясь редкой красотой для апреля, внезапно почувствовал, что голоден. Я решил зайти в ближайшее кафе. Быстро найдя оное, заказал какое-то блюдо и черный чай с чебрецом. Сел я за столиком около большого витринного окна, выходящего на Мясницкую. Сначала я ничего не замечал, кроме того, как последние лучи солнца ласкали дома, эти каменные изваяния человека, придавая им некую живость. Но потом меня привлек разговор двух молодых людей, сидящих за соседним столиком.
    Они говорили очень живо, даже скорее всего спорили. Я запомнил их разговор и сейчас передал его. Именно эта беседа сделал тот день запоминающимся, а таких денечков можно по пальцам пересчитать.
— Вот скажи мне Вань, мы крутимся, вертимся, что-то делаем, а ради чего? Чтобы это все потом ушло в никуда? мы ведь ничего такого не сделаем, чтобы войти в историю, как Наполеон или Бах, или Серов... И возникает вопрос: зачем мы с тобой живем? Наши дети будут помнить с внуками нас, а вот правнуки скорее всего забудут. Вещи, деньги — всё уйдет в небытие, и что же тогда? Где смысл? Да и еще, а что если нет ничего после смерти, что наши души умирают вместе с нами? Что если мозг и есть душа, как говорится: «Я тебя породил, я тебя и убью». Что же тогда? Жить ради этого шестидесяти- или восьмидесятилетнего наслаждения? Да и не всегда то, что мы делаем приносит нам удовольствие, а зачастую даже  получается так, что  за целую долгую жизнь счастья было-то, как кот наплакал. И что же тогда? —это говорил один из собеседников. Он был невысокого роста, обычного телосложения с прямыми, красивыми чертами лица. Его взгляд был открытый, в нем многое можно было прочитать. Волосы имел черные, как сажь, они были аккуратно острижены. Одет был хорошо, по тогдашней моде. Вообще, посмотрев на него, было ясно, что он не из простой семьи. Ах да, оказалось, что его зовут Алексей Теглов.
— Ну, Алеш, я тебе вот что скажу: неоспорим тот факт, что от нас ничего не останется, но жить можно не только ради этого, ведь столько всего прекрасного вокруг. Например: этот чудесный закат и теплая погода, я не готов с этим преждевременно расстаться, еще столько не испытал, не прочувствовал. Ведь получается, что для тебя смысл жизни нет, и единственный вариант — это узнать, что же есть смерть, смертна ли душа. Но,я думаю, вряд ли ты уже на той стадии, когда еще чуть-чуть и сделаешь этот шаг, потому что ты молодой и уже привыкаешь к жизни, тебе с каждым днем все становится жальче из мира сего. Грубо говоря, у тебя появляется привычка жить. Поэтому на войне умирает очень много молодых. Они не привыкли к жизни, поэтому много подростков часто думает о самоубийстве, им нечего терять. Я вот хочу влюбится в какую-нибудь красавицу и проводить с ней времечко, попивая вино, и ни о чем не думать, а лишь наслаждаться тем, чем имею. Пойми, в этом мире столько загадок и тайн, которые человек не в силах постичь, да и есть они для того, чтобы мы вечно стремились к их разгадке, но так и не достигали своей цели. Вот же  в чем шутка. И черт знает, кто ее сочинил. — сказал Иван — собеседник Алеши. Он был высокого роста, с приятными чертами лица и так же обладал какими-то загадочным, но в то же время вроде бы и простым взглядом. Одет был стильно. Волосы его —светло-русого цвета, подстрижены классически с пробором.  Взглянув на этих собеседников, вы бы сразу поняли, что они скорее всего будущие представители русской интеллигенции, и это заметно по их манерам и внешнему виду.
Эх, Ваня, Ваня... За свои 20 с лишнем лет я уже, кажется, многое пережил, и причем всё было раньше срока. Я многое узнал раньше, чем нужно было, многое обдумал. И вот сейчас спрашиваю себя, что же мне делать с этим опытом? Куда его деть? Ты думаешь, меня радует этот закат? Нет, я больше тебе скажу, что пережил я, Ваня, немало событий. И все они живут в моей памяти, не имея желания исчезнуть оттуда. Почему я не радуюсь этому закату? Потому что у меня с ним много хороших моментов связано, которых уж не вернуть никогда, а новых и не видать на горизонте. Я устал каждый день  ждать чуда. Вот просыпаюсь и думаю: «сегодня должно что-то замечательное и прекрасное случится». Но оно не происходит и так уже года этак два. Да были моменты,  когда казалось, что наконец-то случилось ожидаемое, но нет через некоторое время это хорошее незаметно и бесследно исчезало, оставляя лишь какие-то приятные воспоминания. Конечно же, возникает вопрос в чем смысл этой жизни? Да и будет ли что-то дальше: умирает душа, ан нет? Вот в каких поисках я сейчас... — закончив свой монолог Алеша, выпил чая и стал внимательно слушать Ваню.
— Эх, Алеша, ты преувеличиваешь. Во-первых, я уверен, что много разных приключений, событий, неизвестных чувств ждут тебя впереди и что вся твоя так называемая «депрессия» временная. Во-вторых, ты устал и тебе нужно отдохнуть, освежить свою голову, ибо беда может статься. Рвани куда-нибудь недельки на две, где голова будет пуста, и никакие мысли, происшествия не потревожат тебя. В-третьих, перестань жить ожиданием чуда, ведь оно может где-то рядом с тобой, и ты его не замечаешь. Carpe diem — лови момент. Это изречение должно быть твоим девизом! Мы молоды и нам сейчас нужно получать максимум удовольствия от всего, что есть в этом мире и этой жизни. Молодость — это сокровище, доступное всем и имеющее неизмеримую цену. Кто это понял во время, то, ручаюсь, что он счастлив. Конечно же, выбор за тобой, но обдумай всё хорошенько, мой тебе совет. — сказав это, Ваня замолчал и стал смотреть на закат. Алеша, видно было, серьезно задумался над словами своего друга. Просидели они так с минут десят, каждый в своих мыслях, не говоря ни слова, чтобы не разрушить тишину, в которой всегда думается хорошо. Взглянув на часы, Ваня попросил счет. Они стали разговаривать на какую-то тему, связанную с работой или учебой, я так и не понял, потому что находился под впечатлением от их разговора. Не то что бы, я никогда не размышлял на эту тему, но как-то очень поверхностно. А в их беседе услышал столько идей и рассуждений, что невольно мои мысли увязли в этом омуте. Помню, как задался вопросом: «А в чем же для меня смысл жизни?». Ответ нашел, кажется, быстро. « Да в том, чтобы наслаждаться такими вечерами и жить ради не испытанных чувств, эмоций, ради свершения каких-то дел... Впрочем, у меня же всё впереди, я ещё слишком молод, чтобы искать ответы на такие вопросы. Живу, потому что интересно жить. Конечно, много не хватает, много хочется достичь, и живу, чтобы исполнить все свои мечты. Эх, как жаль, что очень малое зависит от меня. Например: вот я сейчас сижу один , ужинаю, любуюсь этим чудесным закатом. А так хочется, чтобы рядом был человек, кто бы смог разделить это всё со мной, кому мог бы доверить свою душонку, при ком мог бы не разыгрывать каких-либо комедий. Но нет его, и проблема не в том, что  я не смог найти, а вот не было таких обстоятельств. У Алеши хоть какие-то лучики были, у меня ни одного, ни одной вспышки, лишь мрак, и ничего живу же как-то, не ищу смысла, может быть, что он обеспечен и нет у него желания жить хорошо или стремления к богатствам, потому что и так уже всё есть. Скорее всего так и есть, он избалованный человек, который имеет образование, деньги, некоторый опыт, но ему мало, и он решает познать не разрешаемые секреты, а отказаться не может, привык получать то, что хочет. Ваня в этом смысле, наверно, лучше. Он более приземленный... Да, ведь это судьба, что я зашел именно в это кафе, в это время. Нечасто услышишь такие разговоры...» С такими мыслями я сидел, а солнце уже почти зашло, фонари начинали загораться, но на небе еще видны были последние оранжевые оттенки лучей солнца. Внезапно поняв, что засиделся, я рассчитался и вышел на улицу. Там пахло весной, не знаю,  как описать этот прекрасный запах, приносимый ветром ,как бы сообщающий, что пришло время для пробуждения после очередного долго сна. На улице было так хорошо, что я не удержался и решил пройтись вниз по Мясницкой. Выйдя на Маросейку, решил пойти посидеть в Ильинском сквере, насладиться этим вечером и поразмышлять о прекрасном. Когда я нашел свободную скамейку — многие были заняты красивыми парами, для которых этот вечер, самое лучшее время, всегда, когда первые теплые сумерки, чувства раскрываются как-то по-новому— уже окончательно стемнело и стихло, только изредка тишина нарушалась ревом двигателей проезжающих машин.
Эта теплая на редкость апрельская ночь захватила меня и унесла в страну грез, где все так хорошо и прекрасно, но такая едкая вещь как память разрушила ту идиллию в секунду. И теперь моя душа была полна сожалением о том чудесном и незабываемом, что уж очень быстро ушло, оставив лишь след в моем сердце, который якобы должен вести в рай, но дорога идет прямиком в ад. Ох, воспоминания! Многое я бы отдал, чтобы забыть некоторые моменты! Но это невозможно, и как обычно, внезапно, приходя, они начинают отравлять и так уж наполненный ядом напиток. Та ночь была неисключением. Они посетили меня и так же стремились к своей цели. Но произошло событие, которое сыграло немалую роль в моей жизни...
Я так был увлечен своими мыслями, что не заметил девушку, сидящую на другом краю скамейки. Выражение ее лица было грустным, она чуть ли не плакала. Я не мог оторвать глаз от нее. Мне хотелось узнать, почему такая прекрасная девушка была в ужасном настроении. Выглядела она прилично. Одета была хорошо. Черты лица прямые, красивые и незабываемые, невысокого роста, с длинными темно-русыми волосами. Взгляд простой, без каких-либо загадок.
 Конечно, я боялся заговорить с совершенно незнакомым человеком, но знаете, меня посетила мысль: « А чего боятся, не захочет говорить, ну и пусть, встану и уйду.» Я повернулся к ней и спросил:
— Девушка, у вас все в порядке?
— Вполне, а что? — ответила она, как бы ожидая моего вопроса и приготовив уже ответ.
— У вас грустное выражение лица в такой чудесный вечер, как будто что-то случилось.
— Разве?
— Да. —ответил я и замолчал, чувству, что зря решил ввязаться в эту затею. Мы сидели молча минут этак пять. Было очень тихо... Она решила нарушать эту молчаливую идиллию.
— Почему вы решили спросить меня?
— Мне кажется ужасно, что кто-то грустит в такой великолепный апрельский вечер. Ведь и так много чего плохого свершается в этой жизни и можно хоть один раз забыть проблемы, обиды — всё, и побывать счастливым.
— Может быть, вы и правы, но по вам не скажешь, что вы радостны.
— Потому что это очень тяжело выкинуть кое-что из головы, думаю, даже невозможно.
— Разве есть что-то невозможное? Вы молоды, вам все под силу.
— Мы. И все же, есть одна вещь, выкинуть которую я не смогу до конца моих дней. Может только со смертью она уйдет.
— Если не секрет то, что же это такое?
— Прошлое. От него я не могу избавиться. Многое бы отдал, чтобы забыть половину того, что успел пережить.
— Хм, не знаю, но у меня с ним проблем нет. Я все давно оставила и отпустила..
— Везет, вам. Впрочем, что об грустном. Давайте лучше наслаждаться этим прекрасным вечером.
— Что же вы так влюблены в него?  С усмешкой сказала незнакомка.
 — К счастью или несчастью, это последнее во что я могу влюбиться..
— А девушки как же?
— Был влюблен, печально все кончилось. И всё, что было позже, похоже на жалкую пародию.
—Странно, видно вы романтик и идеалист.
— Может быть…
  Мы замолчали. Каждый ушел в свой мир, стал что-то искать там. Я нашел лишь бешенное сожаление по ушедшему, тому, чего уже не вернуть. Опять стал вспоминать приятные моменты и, кажется, полностью ушел в себя. Но слова незнакомки заставили меня очнуться.
— Приятно было  с вами поговорить, но час уж поздний, мне пора домой
— Если вы позволите, то я провожу вас.
— Позволю, — с улыбкой сказала она — я живу на Хитровском переулке.
— О, вам точно нужно сопровождение, ведь 100 лет назад это было самое опасное место в Москве.
 — Да, а вы где живете?
— На Покровке.
— Так мы с вами, грубо говоря, соседи.
— Получается… Нет, ну вы всё таки оцените этот вечер, он редкость, вдруг такую погоду мы увидим через месяц.
Усмехнувшись, она сказала: «Да, ночь прекрасна, просто великолепна.»
    Мы вышли на Солянку и стали подниматься на Иванову горку. Она выглядела необычно, очень таинственно, чувствовалась старая Москва. От фонарей исходил чудесны загадочный свет. Дома также выглядели странно, совершенно по-другому. Они стали еще великолепней и роскошней. Все это создавало такую удивительную атмосферу, какую редко модно найти в Москве. И секрет был в том, что все утопало в тишине и спокойствие. Нигде не было слышно гула машин, толпы, вечно открывающихся и закрывающихся дверей. Мы шли и поражались этому чуду
— Не знаю почему, но я никогда не покину этот город. — сказал я, нарушив небывалую тишину.
— Я тоже. Без Москвы меня захватывает тоска, становится не по себе без этой суматохи, вечно царящей.
  Поднявшись на горку, я решил посмотреть на Солянку, на эту старинную и красивую улицу, и увидел, что подъем освещалась не только фонарями, но и большой  белой луной. Она довершила эту прекрасную картину. Ночная Москва предстала во всей своей красе. Все было на столько великолепно, необычно и неимоверно удивительно загадочно, как будто говорило, что именно в этот вечер, в этих местах свершаются чудеса. МЫ простояли несколько минут, восхищаясь красотой Москвы, так сильно обожаемой нами — москвичами. Дальше вышли на уже много чего повидавший Хохловский переулок, где так  сильно чувствуется старина, забытая и брошенная новыми поколениями. А мы шли и разговаривали о чем-то прекрасном, что нас обоих занимало. Я совершенно забыл, к огромному моему сожалению, как прошли Морозовский сад, Малый Трехсвятный переулок и вышли к Хитровскому переулку. Помню лишь, что мне было как-то исключительно хорошо. Я шел тогда и наслаждался теми мгновениями, которые разжигали огонь в моей промерзшей насквозь душе. Но как обычно всё, что приятное проходит быстро и незаметно, оставляя лишь сладкое послевкусие, которое еще может долго будоражить мысли. Но тогда я шел и не замечал, как летят мгновения. Она жила в сталинке, в дома под номером 4. 
  Подойдя к подъезду, она остановилась и сказала:
 — Спасибо большое за то, что проводили. — на столько у неё был нежный и мягкий голос, что все льды в моей мелкой душонке окончательно превратились в океан.
— Да, не за что, и напоследок не могли бы вы дать свой номер и сказать свое имя? — сказал я все на одном дыхание, чтобы она не услышала тех ноток в голосе, которые так часто выдают многое, что ты испытываешь в данный момент. Но мне кажется, что она все же уловила мое состояние.
— Конечно, мой ночной кавалер, — достав ручку и бумажку она написала свой номер и имя, — Держите, приятных вам снов — произнеся это с улыбкой, она развернулась и пошла к подъезду, а я стоял и смотрел ей в след, чувствуя как все в душе переворачивается, меняется. И вот она исчезла за этой железной дверью, которая и окончила мое апрельское приключение. Я тогда жил на Покровке недалеко от Армянского переулка. Я решил прогуляться и уж обдумать все, что произошло в этот чудесный апрельский вечер. Выйдя на бульвары, освещаемые желтым, желтым светом фонарей и холодным ярким полукругом, висящим на небе я пошел в сторону пруда, удивляясь и восхищаясь этой красотой. А в голову, как белки в колесе, бегали мысли. Не знаю почему, но мне они запомнились и въелись в память, в принципе как почти и весь тот вечер.
   « Что это все было? Неужели мне повезло? Любовь с первого взгляда? Не уж то я влюбляюсь? Нет, не может такого быть, не должно. Я отвык быть с кем-то. Настолько же мне въелось мое вечное одиночество, что я уже не могу жить по–другому… Господи, что за чушь я несу? Как же все это глупо и смешно. В любовь он поверил… Скорее всего это яркая вспышка, которая снова проявилась, но только уж теперь в таком обличии. А я, как тот потухший, но все же дымящийся костер, которому лишь нужна маленькая искра, и он загорится с новой силой Свет опять озарит темный туннель, в котором я иду, опять мечты, надежды, счастье — секундное удовольствие для погибшего романтика в этом чертовом колесе. Да, вообще, смысл жить, если все, что я так хочу и жду приходит на секунду и исчезает в неизвестном направлении. Тот, кто ищет, он всегда найдет — чушь собачья, нет, не всегда. Да, и к тому же что будет дальше, после такой мелочной, несчастной жизни. Ничего, ведь никто не может дать нам никаких гарантий, и что же тогда получается? Зря горит, например, этот фонарь, освещающий мне путь, ведь там ничего не будет — пустота. Тогда все получается сделано напрасно. Абсолютно все, тогда, не имеет смысла ведь рано иль поздно оно уйдет в никуда: забудется, исчезнет… Эх, чертовы мысли, вед живут многие ради своего удовольствия, почему же я не могу? Могу, конечно. Там более видно снова влюбляюсь, а это всегда было лекарством от всех невзгод. Господи, сделай же так, чтобы все обошлось… Я устал ждать, терпеть, передумывать и осмысливать — все, что мне преподносит судьба. Хватит ей уж издеваться надо мной. А то уже меня захватывают мысли, каких-то замученных несчастьями и бедами холериков, которым видно уж нечего обсудить в такой прекрасный вечер, как кроме поиска смысла жизни. Для меня он, именно в таких чудесных вечерах, как этот. Когда случаются такие удивительные чудеса. И все же я влюбился…»
  Незаметен был мой путь домой. Только я зашел и закрыл за собой дверь, как почувствовал, что все события лишили меня сил. Еле-еле я дополз  до кровати и забылся младенческим сном прямо в одежде.
 На следующее утро, умывшись, поев, я решил позвонить незнакомке и договориться о встрече.
— Доброе утро. — сказал я в трубку, как поднялась трубка на другом конце провода.
— Доброе, чем могу служить? — ответил мне молодецкий мужской голос. В миллисекунду я вспомнил все обстоятельства вчерашнего «чуда», и ее слова, что она одна в семье, и ее любовную историю, которой я не придал должного внимания… Эта вспышка озарила всю картину, и трубка выпала из рук…


Этот отрывок из дневника я нашел в квартире своего друга Евгения Трубникова. Он был очень ранимый, сентиментальный молодой человек. Почему «был» вы, скорее всего, спросите? И первое, что приходит вам на ум, что Женя уже лежит в земле сырой. Но, к счастью, это  не так. Он уехал из столицы в один день, никому ничего не сказав, а лишь оставив почему-то именно мне его ключи от квартиры, где все было чисто и убрано. Там я нашел письмо, в которым Женя отрекся от всего, что было здесь, признал, что ему не хватает покончить с собой, что жизнь его ужасна и несчастна, что он не видит никакого смысла существовать, но все же привык, и поэтому он уезжает в далекие города, где может быть ему удастся начать все сначала и испытать удачу, которая в последние года ему так много изменяла. Вот все, что оставил после себя Женя. Больше никаких вестей о нем или от него я не слыхал. Надеюсь, что он нашел то, чего так ему не хватало.