Поляница

– Не место девке на войне и точка, – грозно отрезал Великий князь.
– Не спеши, перед Богом все равны, дай молвить, – урезонил Дмитрия Пересвет.
И уверенность, былая несокрушимая уверенность начала постепенно возвращаться к Дарье.

***
Погожий день стоял в начале червня, пряный аромат донника кружил голову, серебристые ковыльные пряди скользили на ветру, чуть вспухая. Небо радовало своей чистотой и глубиной, воздух тихо колыхался и перекатывался волнами на просторах степи. Еще не так давно, в Ярилов день, устраивали обряд пострига для юношей, посвящения в воины. Как обычно, после этого дня установилась жаркая погода.
Изнурившиеся работой крестьянки затянули протяжную песню, усевшись на краю кулиги в тени дубравы. От нагретой земли волнами исходил жар. Галдеж детворы, снующей близ материнских юбок, неожиданно стих. Порывистый ветер принес резкий, немного гнетущий запах степного шалфея и давящую тишину. Песнь прервалась. Сверкая босыми пятками, прибежал самый младшенький сорванец. Испуганно прижался к матери.
Поднимая клубы пыли, показался на узкой дороге меж полей едва различимый силуэт всадника, величественно восседающего на коне.
– Никак татарове поганые пожаловали, – зашептали напуганные крестьянки. – Ох, горе горькое.
– Беги, старейшину кликай, – отерев круглое лицо от набежавшего пота, крикнула дородная женщина, заправляя выбившуюся прядь под платок – щеки ее опалило румянцем. – Поспешай, младуха, да деток уведи.
Подняв юбку, молодая дева кинулась в деревню, только щиколотки засверкали. А за ней, появляясь на холмах и пропадая в низинах, неслась детвора.
Придерживая коня, подъехал к притихшим, прижавшимся друг к другу крестьянкам нежданный путник. Староста, дед Наум, как раз подоспел, переводя дыхание от быстрой ходьбы.
Не татарин перед ними, сразу смекнули, и оттого боязливее стало. Кто еще на их землю-матушку пожаловал, что требовать вздумал?
Неторопливо осматриваясь, расстегнул воин под подбородком ремни и снял конический шлем. Тугая русая коса, более ничем не удерживаемая, вырвалась на свободу, опустившись до пояса.
Возглас удивления пронесся в толпе. Бабоньки-крестьянки, разинув рты, застыли в изумлении.
– Всяко за свою жизнь перевидали, но чтоб такое!
Сурово фыркнул гнедой скакун, тряхнув струящейся гривой. Лукаво огляделась наездница светлым взглядом лазоревых глаз и легко спрыгнула с коня, словно с пригорка невысокого.
Женское одеяние препоясано мечом и кинжалом, а из-под него выглядывают мужские шаровары, да лук за спиной здоровенный – не каждый богатырь с таким справится.
– Земной поклон Вам, люди добрые, – зазвучал ее мелодичный голос. – Долго странствую я по земле-матушке, не откажите в приюте. Чем смогу, отблагодарю за гостеприимство, обузой не буду! - В высоком стройном теле чувствовалась крепкая кость и сила.
Первым нашелся дед Наум.
– Давненько не появлялись девы-воительницы в наших краях… – он сгорбился еще больше и почесал лысину, блестящую от пота. – Уж и не думал, что увидят глаза мои. Говаривали, в старое время вас много было, а потом канули куда-то. Как величать-то тебя, удалая?
– В народе Поляницею кличут, так и отзываюсь.
Любопытная детвора сразу же заверещала наперебой, обступив богатырку. Детские ручонки ощупывали тяжелый по-мужски меч, рассматривали кинжал с чужеземными символами. Дева не мешала, улыбаясь одними глазами.
– Куда путь держишь, воительница? Что привело тебя в Задонщину?
– Слух по земле ползет огненным змеем, что князе Московский, Дмитрий Иванович, дружину собирает, поднять с колен Русь-Матушку хочет. Глядишь, и я чем сгожусь.
В деревне, выросшей прямо из-за холмов, на удивление путницы, царило радостное волнение. Быстрые ноги донесли слух о небывалой красавице, наезднице лихой.
– Поляница! Поляница! – окликали разные голоса.
– В былую пору в наши края часто заглядывали странники, – взгляд деда Наума затуманился. – Теперь-то все иначе.
– Знакомо мне это, старец, – дева тряхнула головой, отгоняя набежавшую печаль, и ласково погладила коня. – Дрожит люд мирской от ига ордынского.
Засуетились крестьяне, у кого что было - собрали, да стол дубовый в садочке накрыли.
Потчевали гостью нежданную хлебом ароматным, медом луговым да квасом холодным. Принесла крестьянка запыхавшаяся кусочек масла в тряпичном свертке, на черный день хранимого, но Поляница отказалась.
– Пусть детки младые кушают, им сил еще набираться, – рассудила она по совести.
– А умеешь-то чего? – не сдержал любопытства кареглазый юноша, посвященный недавно в воины. Кровь удалая вовсю кипела в молодецком теле. Косая сажень в плечах, на него и взглянуть-то боязно. За столом все сразу притихли и потупились. Но Поляница взгляда не отвела, выдержала, лишь улыбка на губах заиграла.
– Моя сила маленькая. Умею меч держать по-бабьи, на скаку из лука стрелять, а коли придется и ворожить могу с Божьей помощью.
– Если не врешь, докажи, – не унимался молодой воин, в сомнении качнув головой, – на дворе раздолье, там и сразимся.
Принес ему постреленок меч, новехонький, блестящий, не видавший настоящей битвы еще.
Воительница поклонилась степенно, бесшумно выхватила свой меч из ножен и атаковала, едва выдохнуть противник успел. Изящно и грациозно парила Поленица вокруг юноши. Изо всех сил тужился соперник, стараясь себя показать, да уменья не доставало. Легкими точными движениями дева отводила удары в сторону и гасила молодецкий запал, а когда разгорячился совсем, резко и с неожиданной силой выбила меч из крепких рук.
– Хорошо дерешься, красавица, – досадливо хмыкнул удалец и покраснел, отирая пот, струящийся по лицу.
– Не вража ты мне, чтоб драться с тобой, – Поляница поддела носком сапога выбитый меч и подала юноше.
– Никто еще нашего Якова за пояс не затыкал, – крякнул старик довольно, а детвора разразилась хохотом.
Забылись на миг невзгоды и тяготы, гнетущий оброк, нищета. Шуточные сражения продолжили между собой собравшиеся удальцы, поглядывая украдкой за богатыркой. Одобрит ли? Чувствовалась в чужестранной девице сила, уверенность, непоколебимая вера. И они поверили.
Поутру, едва выглянуло солнце из-за горизонта, окрасив степь прозрачной позолотой, Поляница зачерпнула ключевой воды в ладонь, угостила жеребца да умылась. Чуткий слух ее сразу уловил шаги за спиной, напряженно брел кто-то к ней. Смолк соловей, упорхнув с куста, зазвенела роса под незнакомой ногой.
– Рано солнце сегодня взошло, знать дождь будет, – остановившись поодаль, заговорил подошедший. Поленица сразу признала резкий голос Якова.
– После вчерашнего тебя не видать было. Говаривали, поражение от девки тяжко далось тебе.
– Возьми меня с собой, красавица, вдвоем веселее будет, – Яков пропустил колкость мимо ушей.
– Не веселиться я путь держу, да и попутчики мне ни к чему. Лучше в ответе быть только за свою голову, – голос Поленицы был тверд, а тон решителен.
– Так ведь лишним меч не будет!
– Вашей деревне тоже защитник нужен. Глядишь, испугается тебя татарин проклятый, да обойдет другой стороной, – богатырка сжала рукоять меча до хруста пальцев.
Пронзительный визг потревоженной лисицы нарушил утренний покой. Деревенские собаки тявкнули пару раз спросонья и умолкли.
– Имя-то у тебя есть?
– В народе называют меня Поляницей.
– А родные, коли живы, как кличут?
Призадумалась воительница. То ли воспоминания нахлынули, то ли слова подбирала. Затянулась пауза, но Яков не мешал - у каждого на душе свое бремя.
– Окрестили меня Дарьей, – румянец залил девичьи щеки.
– Молиться буду за тебя, Дашенька. Бог даст, еще свидимся, – юноша снял с шеи медный крест и, почему-то смутившись, протянул деве. – Прими от всего сердца, оберегать тебя будет.
Ничего не сказала Поленица, молча поклонилась и приняла подарок.
Вся деревня пришла проводить воительницу.
– Тяжко под игом татаровым, да разве уж кто припомнит время иное, – заговорил вместо прощания дед Наум, – одни сказания об этом остались, поди разбери, что правдой было.
– А что теперь? Удастся ли дать отпор поганым? Сейчас мочи нет, а что ж дальше-то будет? – загудел люд.
Поленица молчала, глядя вдаль на колышущийся ковер из трав, на перышки ковыля, вздымающиеся на ветру. Уже вовсю разносилось жужжанию насекомых, щебет птиц, радующихся новому дню. Она никак не могла отвести взгляд от бескрайнего поля, величественно раскинувшегося до самого горизонта.
«Как похоже на отчизну мою далекую», – сердце защемила грусть.
– Одного опасаемся, – виновато молвил дед Наум, не дождавшись ответа, – придут татарове разъяренные да покарают непокорных.
Словно очнувшись от своих дум, дева сжала медный крест, который все еще держала в руке.
– Гордое и непреступное поле, изрезанное реками, разве можно его покарать? – голос Поляницы звучал задумчиво. – Так и человек: сколько не топчи его, сколько не терзай, а он в душе все не покорится.
– Да поможет нам Господь, – снова зазвенел ее голос. Она отвесила низкий поклон, прыгнула на ретивого коня и умчалась.
***
«По душе мне пришлось это место» – размышляла Поленица. Бескрайняя степь влекла ее. Летнее солнце нещадно палило, как всегда перед грозой. Облака тонкими лоскутами разбегались по небу прочь, а с запада уже медленно ползла пухлая черно-серая туча.
Воительница увидела невдалеке дубовую рощу и спешилась. Радушно поклонился ей пушистый ковыль, трепыхаясь на ветру.
– Куда рвешься ты, седовласый? От кого бежишь, кого догнать стремишься?
Дева облизнула пересохшие губы.
– Что шепчешь ты, дай послушать?
Воительница опустилась на мягкую траву, припала ухом и затихла. По щекам ее заструились слезы.
«Домом пахнешь ты, край сторонний. Как родную меня принимаешь».
– Не дадим тебя в обиду, Матушка-земля, – нежно погладила Поленица траву, вдохнула терпкий аромат. – Не тужи, полюшко, не горюй, - богатырка перевернулась на спину, достала из-за пазухи медный крест и внимательно осмотрела. Свои трофеи всегда получала она в битве, еще никогда подарка от сердца не преподносили ей. – Господь с нами, да поможет нам.
***
Разливаясь сиянием, солнце добралось до горизонта и начало тонуть, окрашивая облака всевозможными красками, от золотисто-желтого до нежно-фиолетового.

– Здравствуй, полюшко, не узнать тебя, все дрожишь, перепуганное. Вот и свиделись вновь с тобою. Вересень медью тебя одарил, позолотой осыпал. Истоптали сапоги да копыта покров твой шелковистый, – дева прикрыла глаза и вдохнула полной грудью. Степной воздух смешался с запахом металла, страха и пота, но едва уловимый родной дух все еще манил ароматом свободы.
Последние лучики пробежали по полю, по реке, по верхушкам дубов и неожиданно скрылись за горизонт.
Поляница тревожно обернулась - странное напряжение повисло в воздухе. Ветер стих. Неприятное предчувствие, как тогда, еще совсем ребенком, когда поганые напали на их маленькую деревеньку и изрубили всех, кто спрятаться не успел.
Пересвет тоже что-то почувствовал, он встревожено искал глазами Дмитрия. Великий князь слегка покачал головой, отвечая на немой вопрос. Поляница крепче сжала свой меч. Все глаза были направлены вдаль. Но ничего не происходило.
Нечеловеческий рев разорвал тишину. Черным-черно стало на тускнеющем горизонте. Темное пятно разрасталось на глазах, приближаясь.
– Татарове войско, – прошептал кто-то глухо.
Богатырка краем глаза заметила, как Великий князь легко взмахнул рукой, отдавая распоряжения.
Туман поднимался, становился гуще, окутывал липкой холодной пеленой. Сырость ощущалась на губах, на языке, растекалась по горлу. Дон шумел, по-осеннему холодные капли разлетались, чтобы обрушиться с новой силой.
У Поляницы бешено колотилось сердце, дрожали руки, ее сковывал неведомый ранее страх. Она пробиралась во мраке почти на ощупь. Больше всего на свете дева мечтала отомстить татарам за смерть родителей. Но в этот самый миг ей захотелось остановиться и убежать прочь, подальше.
«Хорошо, что переправы сожжены», – подумала богатырка и устыдилась.
Так ли плохо жилось ей все эти годы? Одержимая желанием мести, она не замечала этого. Поляница огляделся по сторонам и поймала на себе пронзительный взгляд черных глаз. Пересвет внимательно наблюдал за ней. Воительница вздрогнула, озноб пробежал по коже.
– Что за глупые мысли навалились на меня? – она засунула руку за пазуху и достала медный крест, подарок Якова, который хранила теперь у сердца. – Да прибудет с нами сила Господня!
– Постой, Дарья – тихий голос монаха ворвался, как спасительный глоток воздуха, – не кори себя за страх. И мне тоже страшно, и князю нашему Великому. Но на все воля Божия.
Пересвет возложил длань на плечо богатырки, воскресив воспоминания об их первой встрече, когда она, покрытая дорожной пылью, ожидала решения своей судьбы.
– Не место девке на войне и точка, – грозно отрезал Великий князь.
– Не спеши, перед Богом все равны, дай молвить, – урезонил Дмитрия Пересвет.
И уверенность, былая несокрушимая уверенность начала постепенно возвращаться к Дарье.

***
Группа археологов продолжала раскопки на Куликовом поле, на предполагаемом месте сражения. Среди экспонатов был найден медный крест. Гайлют, член археологической группы, взяла находку в руки и застыла. Еще от прабабки у нее иногда просыпался странный дар. Она видела обрывки прошлого, каких-то воспоминаний, когда брала в руки старинные предметы.
Шквалистый ветер ударил в лицо. Гайлют явственно услышала мелодичный смех. Зашумел ковыль, кланяясь пред неясным очертанием, возникшим над полем. Восседая на гнедом скакуне по-богатырски, неторопливо пронеслась над ним дева.
– Поляница, Поляница, – зашептал ветер в ковыле, зашумел в дубраве.
– Поляница, – отозвался журчанием Дон.
– Поляница, – прошептали тихие воды Непрядвы.
По сей день Гайлют, прикрыв глаза, вспоминает древнюю находку и удивительное видение.
Знать, не перевелись на Руси поляницы. Неустанно хранят они покой земли-матушки. Стоит лишь выйти в степь, подальше от посторонних глаз, обратить лицо к небу и вслушаться.