На рынке

Мясо-молочный павильон открывается в девять утра. Розовощёкие  продавщицы свинины уже разложили пальцами-сардельками нежные куски. Всё, как обычно. Сочные шея, карбонат поближе к внешнему краю прилавка. Грудинка небрежно, как пулемётная лента, брошена в центре и готова к атаке на покупателей. Окорока пышным разрезом и узким слоем сала под шкурой напоминают о повышенном холестерине.

Я один из первых. Через пару часов знатоку здесь  делать будет нечего. Прохожу сквозь строй всего поросячьего разнообразия, ничего не спрашивая, вежливо улыбаясь и здороваясь с настороженно ожидающими вопроса женщинами в белых халатах. Чувствую на спине провожающие взгляды.

«Чтоб тебя…».

Пять процентов скидки  обеспечено.

Делая незаинтересованный вид, сворачиваю в говяжьи ряды.

Здесь продавцы посуше и почему-то повыше. Пальцы тоньше, цвет кожи не такой розовый, хотя и ясно говорит о регулярном белковом питании. Глаза и мочки ушей напоминают о недостатке овощей в рационе.

Внутри периметра, играя бицепсами и топором, кромсает коровью тушу рубщик Алёша. Во всех его движениях сожаление о ненужности в наше время профессии палача.

Прогуливаюсь, краем левого глаза продолжая следить за свиными рядами. Там уже считают меня потерянным бойцом, переключившись на единственную даму аналогичной с ними упитанности. Судя по сумке-тележке, поститься сегодня она тоже не собирается.

Ясно слышу из говяжьих рядов: «Чтоб тебя…» и медленно, с приветливой улыбкой дефилируя вдоль свиных, подхожу к молочным.

Ещё на пять процентов скидки вполне могу рассчитывать.

Торговка молочными продуктами резко отличается от продавщиц мяса. Цвет лица здоровый, подвижна.

Рассматриваю две горки зернистого творога. Неохотно, уступая настойчивым предложениям, пробую из обеих. Глотаю, не пережёвывая. Морщусь. Читаю во взгляде: «Чтоб тебя…». Иду на выход. Снова через свиные ряды.

Будто случайно останавливаюсь рядом с задним окороком, напомнившем о бывшей соседке по подъезду. Улыбаясь, оглядываю его и с гордостью распрямляю плечи. Да, так и не удалось ей тогда затащить меня на чашку портвейна.

– Уступлю, – мягко произносит продавщица.

– Она тоже так говорила, – твёрдо отвечаю я.

– Кто? – озирается женщина. – А я ещё больше уступлю!

Левая её соседка приближается к нам, внимательно прислушиваясь. Кодекс чести рыночного торговца не позволяет ей вмешиваться в разговор, пока я не подойду к ней.

– А шея? – небрежно спрашиваю я, делая шаг влево и теперь находясь ровно на границе между владениями двух продавщиц.

– Триста! – вскрикивает та, что справа.

– Двести восемьдесят! – идёт на понижение левая. Теперь уже и ей можно.

– Двести семьдесят! – чуть не рыдая, кричит правая.

– Двести пятьдесят! – безнадёжно машет рукой левая.

– А мне по триста двадцать отдали, – жалуется тётка с сумкой на тележке.

– Да идите вы! – в один голос орут ей обе торговки.

Я молчу. Чем дольше продлится соревнование, тем лучше.

– Двести сорок, – шепчет правая. – По закупке отдаю.

– Беру, – неохотно соглашаюсь я.

Левая сдаётся.

– На шашлычок? – с пониманием спрашивает правая, укладывая покупку в бесплатный пакет.

Я мечтательно киваю, в уме подсчитывая экономию. Ну что ж, вполне неплохо. Как раз на зеленый лучок и баклажаны.

«Чтоб тебя…», – снова слышу за спиной.

Это прощальное.


2011