Монография Социальная патология

Содержание

Введение
Основная часть
1. Основы социальной патологии
1.1. Социальная патология у дикарей и варваров в родоплеменной общине или первобытнообщинной экономической формации в древнейшее время и в древности.
1.2. Патология гностицизма
2.Социальная патология цивилизации
2.1. Социальная патология рабовладельческого строя
2.2. Социальная патология феодального строя
2.3. Социальная патология буржуазного капиталистического строя
3. Сущность социального явления
4. Сущность социальной болезни
5. Лечение социальной болезни коммунизмом
6. Утопии марксизм-ленинизма
7. Как вылечить капитализм
Заключение

Введение

         Появление настоящей работы продиктовано неправильным истолкованием понятия «социальная патология» в научных кругах, что ведёт к  заключению, будто «использование его в научной литературе на современном этапе весьма условно и нецелесообразно».
         Термин «социальная патология» или «социальная болезнь» довольно широко распространен в науке. Обычно под «социальной патологией» понимаются такие социальные явления, как преступность, пьянство, наркотизм, проституция, коррупция и т. п. В современной социологии, криминологии и девиантологии сложилось понимание этих и других нежелательных для общества явлений как социальных девиаций.
         Социальная девиация, девиантность - социальное явление, выражающееся в человеческой деятельности, не соответствующей официально установленным или сложившимся в обществе её нормам.
         В медицинской литературе встречается производный от «социальной патологии» термин «социопатия» для обозначения заболеваний, тесно связанных с социальными условиями, таких, как туберкулез, венерические болезни, алкоголизм, наркомания и т. п.
         Поскольку термин «патология» попал в социальные науки из медицины, то существует мнение, что «перенос медицинского  термина в социальную сферу двусмыслен и несет «биологическую нагрузку», не сочетаемую с изучением социальных процессов». При этом о единстве двух естеств в одном лице, то, что человек - биосоциальное существо забывается.
         Кроме того мысль, будто «преступность - нормальное явление потому, что общество без преступности совершенно невозможно» автоматически делает пьянство, наркотизм, проституцию, коррупцию нормальными, а не патологическими явлениями.       
         В самой медицине термин «патология» не отделён от термина «норма». Так И.Павлов и И.Давыдовский  считали, что «болезни — это всего лишь особенности приспособительных процессов». Это обстоятельство и то, что понятие «норма» не четко определено подводят некоторых учёных к мысли о ненаучности самого термина «патология».
         Тем не менее, понятие «патология» прочно вошло в современную научную жизнь. Поэтому студентам-медикам преподают, что «патология - фундаментальная наука. Патология это наука, изучающая болезнь, ее сущность и закономерности развития применительно к человеку. Патология является теорией медицины».
         Последний пункт, отнесение теории патологии к медицине сужает её рамки и препятствует использованию её в социальных науках. Поэтому преподавание социальной патологии в гуманитарных вузах невольно ограничивается аномией и девиантным поведением, «социальными отклонениями». Хотя иногда в рабочих программах преподавания предмета «Социальная патология» можно обнаружить, что «в современной социологии социальная патология трактуется как: болезненное состояние общества, возникающее в результате воздействия неблагоприятных социально-экономических, политических условий» и «ведущее к разрушению целостности личности человека».
         И вот эта правильная мысль при дальнейшем преподавании растворяется в теориях аномии Э. Дюркгейма, Р.Мертона, Себастьяна де Гразия. Эти теории сведены вместе в подразделе «Социологические теории социальной патологии» раздела «Теории социальной патологии» дисциплины «Социальная патология».
         В разделе «Теории социальной патологии» выше обозначенной дисциплины можно обнаружить и другие подразделы. Так в подразделе «Биологические теории социальной патологии» рассматриваются: «Биологическая концепция девиантного поведения. Теории физических типов. Основные положения школы Ч. Ломброзо: теория «врожденного преступника», психологические и конституциональные особенности преступного типа личности. Теории В. Шелдона и Э. Кречмера. Связь строения тела с личностными качествами человека: эндоморфный, мезоморфный и эктоморфный типы. Изучение влияния наследственности на социальную девиацию. Исследование Годдарда: «Семья Калликаксов». Попытки объяснения социальной девиантности аномалиями половых хромосом. Исследования влияние аномалий половых хромосом на предрасположенность к девиантному поведению У. Пирса, Х. Айзенка. Теория половых и возрастных факторов (В. Гоув). Мнения относительно влияния пола и возраста на количественный и качественный аспект правонарушений. Этологическая теория и воззрения К. Лоренца на роль и место агрессии в мотивах человеческого поведения. Социобиология как новое междисциплинарное направление. Критика биологического подхода».
         В подразделе «Психологические теории социальной патологии» рассматриваются: «Понятие психической нормы. Исследование социальных отклонений в психологии. Причины и механизмы девиации в психоаналитическом подходе. Представления З. Фрейда о «преступниках с чувством вины». Конфликт бессознательными влечениями и социальными ограничениями жизни индивида как основной источник социальных отклонений. Неопсихоаналитические представления о причинах социальных отклонений (А. Адлер, К. Хорни, Д. Боулби, Г. Салливан, Э. Эрикон). Чувство неполноценности, комплекс неполноценности, агрессия и борьба за превосходство в концепции А. Адлера. Влияние дефицита эмоционального контакта ребенка с матерью в ранние годы на отклонения в поведении. Роль чувства безопасности и доверия к миру в психическом развитии ребенка. Бихевиоризм Ф. Скиннера, Д. Уотсона, Д. Долларда и объяснительная концепция социальной девиации. Концепция агрессивного поведения подростков как формы самоутверждения (А.Бандура, А. Басс, М. Лазарус) – делинквентные действия снижают самооценку; за нарушением правил следует осуждение, которое, в свою очередь, обусловливает более низкую самооценку. Экологический подход в исследовании социальной патологии (Д. Халаган, Дж. Кауфман). Рассмотрение социальных отклонений с позиций гуманистической и экзистенциальной психологии (А. Маслоу, К. Роджерс, В. Франкл).
         В разделе «Виды социальной патологии» можно обнаружить подразделы: «Проблема преступного поведения в социологии и психологической науке. Психология криминальной агрессии. Социальные аспекты проституции. Аддиктивное поведение как форма отклоняющегося поведения. Суицидальное поведение как вид социальной девиации. Вандализм как форма подростково-молодежной девиантности. Сексуальные отклонения. Социальное аутсайдерство. Проблема виктимности и девиантной виктимизации личности». [1]
         Как можно видеть, преподаватели-гуманитарии в целях формирования дисциплины «Социальная патология» залезают в чужие «дисциплинарные огороды», не чураясь даже сексопатологии и медицинской генетики. В то же время существует изоляционистская тенденция жёстко разграничивать предметы, категориальные аппараты и методологии частных или специальных наук. В частности, эта тенденция соблюдается диссертационными советами, их председателями. Объясняется она противодействием эклектике и переносу  терминов.
         Получается, что учёные считают, что перенос такого медицинского  термина, как «патология» в сферу социальных наук двузначен и несет «биологическую нагрузку», не сочетаемую с изучением социальных процессов и в то же время преподают «биологические теории социальной патологии».
         Обнаруживается, что термин «патология» двузначен, заключает в себе противоречие. Оно усугубляется тем, что «биологическое» в болезни относится к предмету биологии, к естественным наукам, а «социальное» в болезни относится к социологии и социальным наукам. А классификацию науки ломать нельзя: «богу богово, кесарю кесарево». Ведь одно дело естественные науки, другое дело социальные науки. Поэтому «социальное» в болезни должна изучать социальная патология, а «биологическое» в болезни – биологическая патология, которой как самостоятельной дисциплины пока что нет.
         Кроме того сам термин «социальная патология» вызывает сомнение, поскольку связывается с аномиями, отклонениями от принятых социальных норм или законов, придуманных законодательными собраниями. И вот путаница в социальных законах, смешение объективного с субъективным в них приводит к отрицанию вначале термина «патология», а затем термина «норма».           Болезни, тем не менее, существуют, и это аксиома, так как каждый человек за свою жизнь испытал ту или иную болезнь на себе. Это человеческие болезни. Человеческие, значит, и биологические и социальные болезни, иначе человека нужно лишать социального естества, социальной природы и перестать называть социальным животным.         
         Итак, социальная патология человека связана с существованием социальной природы, изучаемой социальными, а не естественными науками. В результате такого воззрения медицина оказывается наукой и естественной и социальной. Она подразделяется на естественную, традиционную, и социальную медицину. Однако историческая привязка медицины к индивиду лишает её возможности включать в круг предметов религиозную патологию, а также светскую патологию, не говоря о классовых болезнях, относимых к болезням социальных групп, хотя болезнями населения в целом она занимается.
         Вместе с тем, отнесение психиатрии к медицине позволяет через клиническую психологию связывать медицину с психологией, как общей, так  и социальной. При этом в силу определённых обстоятельств из социальной психологии ещё не выделилась социальна психопатология, хотя психиатрией признаётся, что социальные условия могут формировать психопатологию у индивидов, включённых в ту или иную группу.
         Известно также, что общество, воздействуя своими условиями на отдельных людей и целые группы, способно вызывать у них появление изменения поведения, которое может скрывать определённое внутреннее переживание, страдание, так сказать, душевную боль.
         То есть моторика и психика, мышление человека связаны воедино. Поведение же человека рассматривается как деятельность, отнюдь, не инстинктивная, рефлекторная. Это творческая деятельность.
         Из всей совокупности человеческой деятельности складывается текущая социальная действительность, названная основоположниками марксизма «производством жизни: средств к жизни и человека». Это производство заключает в себе способ, который может изменяться или мутировать. Однако способ производства возникает и изменяется не сам по себе, объективно, без участия человека, а изобретается и воплощается людьми. После воплощения он начинает существовать одновременно и в духе, субъективно, и в реальности, объективно, определяя условия существования, как благоприятные для человека, так и неблагоприятные для него. Неблагоприятные условия действуют болезнетворно, порождая болезни у человека.
         Также известно и то, что конституционные психопаты, психически нездоровые люди могут патологически влиять на окружение, индуцируя его своим бредом и через него на большую группу людей, воспринимающих себя как «мы».
         В общем, выше упомянутые обстоятельства позволяют различать два научных направления в социальных науках, одно из которых изучает воздействие общества через свою нормативную базу, нормы на группы, классы, страты, слои. Второе направление изучает воздействие отдельных лиц и групп на общество, способное изменяться от этого воздействия. Оба направления освещают явление социального взаимодействия и развивают базовую категорию социологии.
         Теперь можно сказать, что первое направление развивал К.Маркс и марксисты, а второе направление – такие учёные как А.Тойнби и Л.Гумилёв.
           Особо следует подчеркнуть то, что гумилёвские пассионарии вполне укладываются в группу социальных девиантов, хотя никто доселе не предлагал их туда включать.
         То, что А.Тойнби отличал мимесис, социальное подражание от социальной мутации, следовательно, отличал поведение социальных подражателей, традиционалистов, консерваторов от поведения социальных реформаторов, мутантов, это указывает на возможность формировать понятия социальной нормы и отклонений.
         При этом, во-первых, «пассионарность» у Гумилёва оказывается сходной с «мутацией» у Тойнби. Во-вторых, становится понятно, что социальные условия могут вызывать социальную мутацию, появление тех, кого социальные условия не устраивают, и они стремятся их изменить для себя. Социальные условия способны раздражать людей и вызывать появление реакций и реактивных состояний. А раздражимость есть биологическое свойство живых биологических организмов, относимых к живым, то есть воспроизводящимся системам, к которым относятся и социальные системы или социальные организации (организмы).
         То есть социальные условия существования вполне способны оказывать биологическое воздействие и являться биологическим раздражающим фактором, вызывая стимул-реакцию, с точки зрения бихевиоризма. Реакция имеет приспособительное значение, и она для организма может быть болезненной. Но это не единственная «особенность приспособительного процесса» из возможных особенностей приспособления вообще, дифференцируемого на активное и пассивное.
         Так вот, активное приспособление исторически связано с антропологическим изменением ландшафта и социальной реальности, обществ усилиями реформаторов, пассионариев, социальных мутантов. Таким образом, текущая творческая деятельность, состоящая из социальных действий социальных мутантов, станет называться текущей социальной действительностью, так как без мутации нет развития и течение, движение  становится метафизическим покоем. Тогда движение во времени, воспроизведение вещей и мира не сопровождается изменениями и нарушением закона тождества А есть А. Всё повторяется, словно клонируется, и нет ничего неповторимого, случайного.
         Также следует обратить внимание на то, что категория «социальное» является базовой, фундаментальной в социологии. Она в первую очередь касается взаимодействия: воздействия и ответного действия, реакции, основанной на понимании смысла воздействия, на облечении смысла в понятие, находящееся на высшем уровне психической формы отражения вместе с суждением и умозаключением.
         То есть речь идёт о «второй сигнальной системе» (И.Павлов), о знаково-символической реальности, без которой социальная реальность, действительность, как деятельность невозможна. Социальная реальность не может появиться, не возникнув первоначально как знаково-символическая.
         Так на заре первобытного общества, чтобы ввести в действие половые нормы поведения, половую культуру, первобытные наши предки должны были понять то, что кровосмешение вредит производству здорового потомства. Здесь объективный, естественный закон принял нормативное оформление, субъективное значение.
         Вред, наносимый потомству от кровосмешения, выражается во врождённых уродствах, отсутствие которых является одним из признаков здоровья.
         В настоящее время используется определение, внесенное в Устав ВОЗ: «Здоровье — это состояние полного физического, духовного, социального благополучия, а не только отсутствие болезней или физических дефектов».
         В свою очередь, согласно определению ВОЗ: «Болезнь - это особый вид страдания, вызванный поражением организма, отдельных его систем различными повреждающими факторами, характеризующийся нарушением регуляции, адаптации, снижением трудоспособности».
         Из определений болезни и здоровья вытекает, что наличие врождённых физических дефектов и снижение от этого трудоспособности характеризуют нанесённый человеку вред, ущерб.
         Вред противоположен пользе. А полезны для здоровья сбалансированное питание, чередование труда и отдыха, физкультура – в целом здоровый образ жизни как утилитарная система поведения. То есть здоровье несёт пользу, а болезни – вред. Болезнь может ассоциироваться с вредом, а здоровье с пользой.
         Таким образом, подводя под социальную патологию вред, ущерб, который наносит обществу его устройство, так сказать, конституция легко понять то, в чём суть и проявления конституционной болезни общества.
         Имея в виду вред, который наносит общественное устройство определённому слою, классу, нации, группе, можно говорить об антропосоциальной патологии и, в частности, о психосоциальной патологии, традиционно называемой социальной психопатологией.
         Итак, содержание понятия «социальная патология» связано с содержаниями понятий «социальное» и «патология». Понятие «социальное» может служить синонимом «общественное», характеризуя то, что относится к обществу и, таким образом, характеризуя всё общество в целом. Другой, антропологический смысл понятия «социальное» необходим для противопоставления человека животному.
         Поскольку человек как социальное существо не мыслится оторвано от общества, то, характеризуя общество в целом, невозможно избежать и характеристики человека в нём. Болезнь общества передается социальным существам и наоборот. Дело в том, что общество существует в двух ипостасях, распредмеченной и опредмеченной. Оно существует в мышлении как замысел, идея и вне его, как реальная копия замысла. Именно поэтому патология мышления отражается на обществе его патологией. Патология мышления отчуждается от человека вместе с замыслом общества и затем, после реализации замысла возвращаться к нему извне в виде социальной патологии.
         Эта мысль перевёрнута в «Манифесте коммунистической партии» К.Маркса и Ф.Энгельса. В нём записано, что «основная мысль, проходящая красной нитью через весь «Манифест», мысль, что экономическое производство и неизбежно вытекающее из него строение общества любой исторической эпохи образуют основу ее умственной истории.
         То есть к социальной патологии можно подходить с социологической стороны, а также и со стороны социальной психологии. Два подхода раскрывают две стороны данного явления. Одна сторона является предметом патологии общества, вторая – предметом социальной психопатологии.

Основная часть

1. Основы социальной патологии

         Чтобы добраться до научных основ социальной патологии необходимо опереться на научную методологию, наблюдение и индукцию. Кроме того без категории «социальное здоровье», которая противоположна категории «социальная патология», а также без формирования категориальной антиномической диады "здоровье-болезнь" анализ социальной патологии будет неполным.
         Как уже выше упоминалось, понятия «здоровье» и «болезнь» традиционно более употребимы в медицине. Поэтому  для социологических целей можно вновь попытаться использовать понятия «норма» и «отклонение от нормы», «девиация». Можно вместо понятия «социальное здоровье» употребить понятие «социальная норма», а вместо понятия «социальная патология» употребить понятие «социальное отклонение». Но что из этого получится?
         В медицине, а также и в статистике норма выводится после изучения множества родственных и в то же время имеющих отличительные особенности объектов наблюдения – генеральной совокупности, или выборки.
         Чтобы не углубляться в статистический метод, для простоты понимания выведения нормы, обратимся к модели электронного облака. Как известно, электрон водорода, вращаясь вокруг атомного ядра, образует некое электронное облако как генеральную совокупность орбит. И вот одна из орбит электрона условно принимается за норму, а остальные – за отклонения от неё..
         Возьмём другой, медицинский пример. По телосложению все люди делятся на три группы, на астеников, нормостеников и гиперстеников. При этом у нормостеника рёберный угол под грудиной прямой, составляет 90 градусов, у гиперстеников – угол тупой, больше 90 градусов, а у астеников – угол острый, меньше 90 градусов. То есть прямой угол в 90 градусов принимается за средний, а также за норму и некий идеал или эталон. Получается, что норма это нечто среденее.
         Заострим внимание на слове «прямой», противопоставив ему слово «кривой» для того, чтобы тупой и острый углы отнести к кривым углам. Это помогает понять, что прямая линия, в отличие от кривых линий, имеющих отклонения может браться за эталон, идеал. Кроме того, противопоставив кривую логику традиционной логике, можно назвать последнюю прямой логикой, принимаемой за эталон, образец, норму.
         Как известно эталон, идеал женской красоты менялся во времени. А в ХХ веке иррационалисты стали вовсе отрицать эстетическую сущность искусства, прекратили поклоняться красоте, гармонии, предпочитая дисгармонию, отсутствие красоты в произведениях искусства.
         Таким образом, норма в искусстве по логике должна была бы оказаться между эстетикой и её отсутствием, как нечто среднее, как связующее звено. Но этого не произошло.
         Вот и Всемирная организация здравоохранения (ВОЗ) трактует здоровье как отсутствие болезни. В психиатрии здоровым мышление считается, если в нём нет ошибок и заблуждений – кривой логики.
         Из этого следует, что понятие «норма» не может быть синонимом понятия «здоровье», если оно имеет значение нечто среднего между двумя противоположностями, если норма это и не здоровье и не болезнь, если и здоровье, и болезнь это отклонения от нормы. Приняв же здоровье за норму, следует болезни относить к отклонениям от неё.
         Однако дихотомически «норма» - одна из двух противоположностей. «Норма» противоположна не отклонению от нормы, а отсутствию нормы. «Норма» полностью отрицает свою противоположность, то есть «отсутствие нормы» также, как «нечто» отрицает «ничто», А отрицает Б, то, что она есть Б. При данном подходе утверждается только «нечто из нечто». Утверждение «нечто из ничто» отвергается.
          В отличие от этого, отклонение от нормы не отрицает норму, следовательно, болезнь организма не исключает его здоровья.
         Проще говоря, одно дело, когда мы опираемся в мышлении на традиционную логику, другое дело, когда опираемся на диалектическую логику.
         При опоре на традиционную логику мы отдельно рассматриваем А, здоровье и отдельно рассматриваем Б, болезнь. В данном случае и здоровье – нечто и болезнь – нечто. Однако мы не связываем А и Б, здоровье и болезнь единством, не говорим, что здоровье тождественно болезни, А есть Б. Мы утверждаем А это А, Б это Б, здоровье это здоровье у него свои признаки, болезнь это болезнь, у неё свои признаки. Если имеет место здоровье, то нет места болезни, и наоборот.
         Диалектически же нельзя утверждать, что здоровье это отсутствие болезни, как это делает Всемирная организация здравоохранения, ВОЗ. Это можно делать, только опираясь исключительно на традиционную логику.
         Чтобы лучше понять то, как думает ВОЗ, можно обратиться к некоторой аналогии. И вот, проводя некоторую аналогию, мы говорим, кофе это кофе, чай это чай. Думая так, мы не сможем обменять кофе на чай, кофе не сможет превратиться для нас в чай. Для обмена необходимо найти тождество, эквивалентность кофе и чая. То есть здесь нужен универсальный эквивалент, которым выступает золото в виде денег. Он нормирует кофе и чай. Благодаря этому кофе обменивается на чай, или превращается в чай. Становится возможным утверждение, что кофе есть чай, А есть Б, хотя кофе не есть чай, А не есть Б.
         Для того, чтобы обменять кофе на чай, мы, казалось бы, поступились традиционной логикой и использовали кривую логику. Однако это не совсем так. На деле мы выделили в кофе и чае их субстанцию, нечто общее. Мы сформировали силлогизм из трёх равных терминов, «кофе», «чай» и «деньги», диаду превратили в триаду. Мы нашли нечто среднее, норму, меновую стоимость или золотую стоимость кофе и чая.
         В данном случае мы не поступились традиционной логикой, а дополнили её кривой логикой, соединили их в диалектическую логику.
         Теперь, думается, понятно, что для того, чтобы связать болезнь и здоровье, нужен диалектический подход. Нужно доказать, что здоровье способно превращаться в болезнь.
         Для доказательства нужно привести факты. И вот один пример. Человек жил до двадцати лет с чистой, здоровой кожей. Вдруг без видимой причины у него на коже появилось родимое пятно - высыпание под названием «болезнь Сеттона». Как оказалось, точно такое же высыпание на точно таком же месте было у его деда.  Другой пример – наследственный нейрофиброматоз, проявляющийся не сразу, а какое-то время спустя после рождения.
         В общем, речь идёт не просто о наследственных, то есть передаваемых по наследству, а о конституциональных заболеваниях. В таких случаях фенотипическая конституция организма меняется под воздействие генетического кода. Получается, что генетический код не только внутриутробно, но в течение всей жизни человека определяет конституцию его организма, совокупность его морфологических и функциональных особенностей, так сказать, телосложение и даже обмен веществ. Доказательством может служить врождённое нарушение белкового обмена, вызывающее подагру, изменение суставов. И если в конституции обнаруживается эндогенная патология, то это означает, что она вызвана патологическими особенностями конституционного кода, способного передаваться по наследству или воспроизводиться в поколениях.
         Точно также особенности социального кода общества станут предопределять особенности общественного устройства, конституции общества. И если в обществе люди начнут массово болеть по причине социальных условий, то это значит, что в нём появилась патологическая индикация.
         Социальный код содержит экономическую, политическую и культурную части. То есть он состоит из экономического, политического и культурного кодов.
         Принято считать, что экономический код лежит в основе материального производства, базиса общества. Базис определяет надстройку, следовательно, особенности экономического кода могут предопределять особенности политического кода, институциональной надстройки, представляющей собой систему придуманных и принятых социальных норм или законов. То есть объективно базис определяет надстройку, а на деле, субъективно, наоборот, надстройка, следовательно, мышление указывает, каким будет способ производства или экономический код системы материального производства. Ведь способ производства не возникает сам по себе, а изобретается людьми.
         Также и в конституции человека издревле выделяли физическую и психическую конституции, пытались отыскать их взаимообусловленность. Так немецкий психолог Э. Кречмер (1888-1964) в своей знаменитой работе «Строение тела и характер» предложил астенический, лептосомный тип телосложения связывать с шизоидным типом личности, пикническое тип телосложения – с циклоидным типом личности, а атлетический тип телосложения – с эпилептоидным типом личности.
         Физическая конституция, как уже излагалось выше, представлена структурой и функциями организма. Считается, что психическая конституция представлена темпераментом (типом высшей нервной деятельности), характером человека (типом личности) и мировоззрением – общими взглядами и убеждениями человека.
         Поскольку человек биопсихосоциальное существо, необходимо в нём выделять наряду с биологической и психологической сущностями ещё и социальную сущность.
         Поскольку русский физиолог И.Павлов находил темперамент у собак, его можно отнести к предмету биопсихологии, к «оно», в психоаналитическом понимании. В таком случае чисто психологическую сущность следует отнести к предмету общей психологии, к «я», в психоаналитическом понимании. Ну и мировоззрение можно отнести к «над-я», в психоаналитическом понимании, к предмету социальной психологии.
         Чтобы нас не обвинили в психологизме, можно обратиться к социологическому учению К.Маркса о типах способа производства и типах общественно-экономических формаций, заметя, что в марксизме тип способа производства предопределяет типологию общественно-экономических формаций. Ну а «способ производства» может иметь синоним «экономический код».
         В общем, мы подошли к тому, что общество в чём-то похоже на человека. Но это ощущение вызвано не поиском аналогии, а одними и теми же приёмами мышления. В результате получается, что у общества имеется материальная часть, материальное производство и общественное сознание, мышление или производство идей.
         Поскольку принято мышление связывать с деятельностью мозга, которого у общества как сложной живой воспроизводящейся системы нет, то термин «общественное сознание» также как термин «общественный дух» не приживается в социальных науках. Органа мышления у общества как бы нет. Но если отойти от анатомо-структурных представлений к организационно-структурным представлениям, то в законодательном собрании вполне проглядывает официальный общественный орган по производству идей, называемых социальными нормами и законами. Эти идеи воплощаются исполнительным органом в современном обществе и всем народом в общине.
         Идей производится много, но принимают форму закона не все. То есть методом обсуждения и голосования в законодательном собрании осуществляется искусственный отбор идей. На практике осуществляется естественный отбор. И если общественные законы приводят к нарушению спокойного течения жизни, существования, бытия общества или социальной реальности, то они заменяются другими законами. Так происходит развитие общественно-экономической формации от первобытнообщинного типа к рабовладельческому, феодальному, капиталистическому и социалистическому типам. Происходит соответствующее развитие способа производства, экономического кода материального производства, названного К.Марксом и Ф.Энгельсом «производством средств к существованию»
          Поскольку общественное воспроизводство определено основоположниками марксизма как «производство жизни: средств к жизни и человека», то, понимая человека не биологически, а социологически, под производством человека нужно понимать закладывание в него мировоззрения, формирование «над-я». В результате происходит аутоидентификация человека, и он определяет своё место в мире и обществе, свою страту, веру, национальность, пол и т.д. При этом он производит оценку своего социального положения, и, бывает, удовлетворён и нет.
         Неудовлетворённость социальным положением может служить стимулом его продвижения по социально лестнице, а также стимулом реформирования социальной системы, которое может быть радикальным, связанным с разрушением прежней социальной системы.
         В общем, основы социальной патологии связаны как с социальными основами, так и с социально-психологическими основами. 
         И если обратиться к марксизму, историческому материализму, то нужно станет принять положение, где «способ производства определяет практическую жизнедеятельность человека, а практика определяет его мышление, социальную и политическую структуру общества». Из этого положения вытекает, что патология общественного мышления, социальной – экономической, политической, культурной -  структуры общества вызвана патогенизацией  способа производства. А в целом под социальной болезнью нужно станет понимать нарушение «производства жизни: средств к жизни и человека».
         «Согласно материалистическому пониманию, - писал Ф.Энгельс, - определяющим моментом в истории является, в конечном счете, производство и воспроизводство непосредственной жизни, но само оно опять-таки бывает двоякого рода. С одной стороны – производство средств к жизни: предметов питания, одежды, жилища и необходимых для этого орудий; с другой – производство самого человека, продолжение рода» [2, с. 25-26].
         Если обратиться к идеализму, отрицающему постулат «бытие определяет сознание», то о материалистической концепции социальной патологии следует забыть.
         Тогда можно начать утверждать обратное, что сознание определяет бытие, и перевернуть марксистскую модель социальной патологии, «поставив её с ног на голову». Тогда мышление начнёт определять «практическую жизнедеятельность человека, социальную и политическую структуру общества», следовательно, способ производства.
         Соединив оба подхода, следовательно, две концепции, можно обнаружить прямую и обратную связь между социальным бытием – общественным производством и социальным мышлением, сознанием. Получается, что когда «практическая жизнедеятельность», значит, и «социальная структура общества» перестают устраивать людей, они их меняют вместе со способом производства.
          Так вот, когда общинный тип способа производства, заложенный в основу бестоварного общества, ушёл в прошлое, на месте бестоварного общества появилось товарное общество с его типами способа производства. Вначале товарообмен в товарном обществе был эквивалентным, основанным на традиционной логике, затем появился коммерческий обмен, основанный на кривой логике.
         И вот данный момент перехода от одного типа товарообмена к другому типу свидетельствует о переходе мышления от традиционной логики к кривой логике, об изменении общественного мышления, вызвавшего спекулятивное изменение системы ценностей. И если кривую логику продолжать относить к патологии, то и основанную на кривой логике систему ценностей нужно считать патологической.
         Измерение материальных ценностей стало спекулятивным. Разделительным моментом послужило возникновение ростовщичества, самовозрастания стоимости, капитала. Это день рождение капитализма в истинном смысле или социальной патологии.
         Поскольку социальное отчуждения человека, отнесённого К.Марксом к признаку социальной патологии, появилось раньше, до ростовщичества, то и связывать его с кривой логикой довольно трудно. Тем не менее, и естественное и социальное отчуждение связано с кривой логикой, а его преодоление – с традиционной.
         Об это речь поведётся ниже.
         
1.1.Социальная патология у дикарей и варваров в родоплеменной общине или первобытнообщинной экономической формации в древнейшее время и в древности.

         Не станем вдаваться в дискуссию о границе, разделяющей доисторический период или древнейшее время и древний мир. Акцентируем внимание лишь на том, что в древнем или античном мире появилось государство и рабство, семья и частная собственность. Но это не значит, что переход первобытнообщинной формации в рабовладельческую формацию происходил скачкообразно. Переходный период был длительным и заключался в вытеснении признаков одной формации признаками другой, то есть в меняющемся пропорциональном отношении признаков старой и новой формаций. Нас же интересует не хронология, а культура, культурные основы общества, религиозно-мировоззренческие и половые, касающиеся «производства человека», следовательно, «производства жизни», общественного воспроизводства. 
         Общественное воспроизводство или воспроизводство социальной реальности основоположники марксизма определили как «производство жизни»: средств к жизни и человека, продолжение рода». И если производство средств к жизни – материальная культура не обеспечивает производство человека, производство жизни сворачивается и может исчезнуть вместе с человечеством. Точно также в некоторых случаях может влиять на производство жизни половое поведение человека.         
         Как известно, выделение ископаемого предка человека из природы привело к формированию им второй природы – культуры. Российский  сексолог И.С. Кон в работе «Введение в сексологию» особо выделяет сексуальную культуру. Ядро этой культуры составляют лежащие в обычаях запреты; посредством их общество унифицирует поведение своих членов. Кроме запретов, в культуре (обычаях) содержатся положительные предписания, указывающие, как должно себя вести. Санкции за нарушения обычаев (запретов и предписаний) варьируют от смерти до лёгкого осуждения или осмеяния [3].
           В этнографической литературе культуры по типу их половой морали делят на антисексуальные и просексуальные. Пример антисекуальной культуры - микронейзицы, населяющие остров Ян (в западной части Каролинских островов). Эти люди считали секс грехом, поэтому женщинам предписывалось избегать половых сношений не только во время беременности, но и в течение нескольких лет после рождения ребёнка. Обычай полового воздержания поставил население острова Ян на грань вымирания.  Противоположный полюс, просексуальную культуру представляют народы Полинезии. Сексуальность и эротизм здесь открыто поощряются и в мужчинах, и в женщинах [3].   
         Во времена дикости и варварства рождаемость в первобытном обществе во многом зависела от обычаев, пропитанных религиозной ритуальностью. На островах, расположенных между западной оконечностью Новой Гвинеи и Австралией у местного населения, верящего в то, что солнце – это мужское начало, которое оплодотворяет женское начало – землю до сих пор существует, например, такой обычай. Один раз в году в начале сезона дождей население этих островов празднует оплодотворение Земли Солнцем. Под священное фиговое дерево для облегчения спуска Солнца на Землю ставится лестница из семи ступенек. Она украшается резными фигурками птиц, символизирующими возвещение приближения Солнца. В жертву приносится множество свиней и собак; мужчины и женщины предаются разгулу, инсценируя мистический союз Солнца и Земли путем реального соединения полов под священным деревом [4].
         Индейцы из Никарагуа, наоборот, от сева маиса до его жатвы ведут целомудренный образ жизни: они не приближаются к своим женам и спят отдельно от них. Люди баганда из Центральной Африки верят в существование интимной связи между общением полов и плодородием почвы так твердо, что бесплодную жену они отсылают обратно по той причине, что она якобы мешает плодоносить саду своего мужа [4].
         Вышеописанные обычаи позволяют предположить, что во времена язычества наши предки отождествляли плодовитость и плодородность. Это. во-первых. А, во-вторых, они верили в то, что природа – живое существо, когда был анимизм.
Поэтому после сбора урожая община совершала религиозный обряд принесения в жертву людей ради содействия урожаю.
         Джеймс Джордж Фрэзер так описывает этот ритуал: «За 10 или 12 дней до этого события жертву освящали. Обряду предшествовали несколько дней необузданного разгула и неприкрытого распутства. За день до совершения обряда жертву, одев в новое платье, в сопровождении торжественной процессии, музыки и танцев вели из деревни в рощу. Там жертву привязывали к столбу, и украшали цветами. В течение всего дня ей оказывали знаки уважения, почти ничем не отличающиеся от поклонения. Утром в день жертвоприношения разгул возобновлялся и продолжался до полудня, когда процессия направлялась к месту принесения жертвы. Способ предания смерти разнился. Иногда человека заживо резали на части. Люди уносили с собой отрезанные куски мяса и зарывали их на своих участках до захода солнца» [4,с.407].
         Данную «дикость» социальной жизни невозможно объяснить одним только навязчивым страхом голодной смерти в неурожайные годы. Хотя понимания, что смерть людей ведёт к гибели общество, в то далёкое время не было. «Дикость» была завязана на вере, а вера – на мировоззрении, в котором имеет место одушевление, анимация природы, представление, что природа не только живое, но и имеющее душу существо. Природа уподоблялась человеку, можно сказать, отождествлялась с ним. И в этом скрывалась кривая логика, утверждение А есть Б, заблуждение, похожее на бред.
         Антропоморфизация природы нужна была для преодоления отчуждения человека от неё, которое он ощутил при появлении у него самосознания, «я», при замене непосредственного к ней отношения на опосредствованное. Человек осознал, что он не такой, как растения, животные – природа, иной ей, не А, но Б. Человек не есть природа, Б не есть А. В библейском изложении Адам и Ева, отведав райского яблочка увидели свою наготу. В осознании, что А не есть Б скрывалась традиционная логика.
         Короче говоря, момент обособления, индивидуализации человека, противопоставления его остальному, возникшему до него миру связан с  появлением у него самосознания, «я», которое без противопоставления невозможно. Следовательно, момент искушения  Адама и Евы, когда им открылось, что они нагие служит символическим указанием на появление у них основанного на традиционной логике мышления, находящегося под божественным запретом.
         Традиционная логика мышления вызвала революционный скачёк эволюции. Произошло выделение человека из природы. Непосредственное, животное, потребительское, отождествляющее отношение к природе сменилось на опосредствованное трудом отношение.
         «В поте лица своего будешь добывать хлеб свой» - сказал Господь Адаму, обозначив таким образом труд как проклятие, кару за нарушение заповеди. 
         В свою очередь, обращая внимание на появление общинного, коллективного самосознания «мы» при выделении людей из природы, невозможно не согласиться с тем, что первобытный человек пользовался не только  традиционной, но и кривой логикой мышления.
         То есть первобытные люди, не открыв ещё для себя логики, не  до конца осознав, пользовались ею и её приёмами.
          В общем, антропоморфизация природы позволяла общаться с ней как с подобным человеку существом, то есть понимать её. А понимал дикий человек, что эквивалентный обмен между общиной и природой дарами уравнивает их. В равенстве  - тождество, снимающее противоречие между А природой и Б человеком, то, что А не есть Б, природа не есть человек.
         То есть в религиозном ритуале поклонения людей природе (богине плодородия) лежит преодоление логики, ведущей к отчуждению людей от природы: соединение кривой логики и традиционной логики в одну единую диалектическую логику.
         В итоге выводилось, что человек есть и не есть природа. Он биосоциален. В его лице два естества, в его существе две сигнальные системы, первая – рефлексы, инстинкты и вторая – письменная и устная речь, мысль. Из этого вытекало, что мыслит только человек. Это его особенность. А мышление о мышлении это логика, превращённая Аристотелем в метафизику, следовательно, очищенная им от кривой логики и таким путём от диалектики.
         Преодолением отчуждения снимается страх людей перед всем необычным, неизвестным, новым – иным, перед инобытием. То есть отчуждение духа в природу, инобытие связано с преодолением страха.
         Так, по словам Д. Фрэзера, некогда деревенские жители в Сиккиме испытывали неподдельный ужас и скрывались, когда на них направляли объектив фотоаппарата [4, с. 188]. Им казалось, что вместе со снимком фотограф унесет их души. Это происходило от того, что они были «тёмными» и верили, что душа человека пребывает в его отражении, в  воде, зеркале и т.п. [4, с. 186]. Кроме этого существовали поверья, что душа – тень человека и что она копия тела, но только более тонкой, воздушной природы [4, с. 186, 175].
         Естественно, дикарь при встрече с неизвестностью опасался  за свою жизнь и принимал меры предосторожности, прежде, чем решался сблизиться с ней. Например, еще не так давно на населенном полинезийцами острове Онгтонг-Джава, когда на него высаживались иностранцы, их опрыскивали водой, смазывали маслом и опоясывали сушеными листьями пандуса [4, c 190].
         На афганской границе миссию часто встречали огнем и курениями. Однажды при въезде Эмин-паши в одно селение в центральной Африке были принесены в жертву две козы, их кровью была окроплена дорога, и наступив на кровь, вождь приветствовал Эмина [4, c. 191].
         Проще говоря, дикарь испытывал экзистенциальный невроз, относимый психиатрами к мягкой форме психоза или реактивного состояния. Что осознавал невротик, когда приступал к ритуальным защитным действиям, так это потребность в них как в манипуляциях с предметным миром и собой. Известно, что даже дети постоянно манипулируют средой [5. c. 152 ].
         Примером манипулирования одновременно средой и собой в древности служило установление крючков у естественных отверстий человека перед его засыпанием, чтобы душа не могла расстаться с телом спящего. Навязчивый страх отчуждения души от тела, страх смерти, следовательно, невроз навязчивых действий был настолько распространен среди языческого населения в древности, что для избавления от него потребовалось создание и распространение учений о бессмертии души и о ее переселениях, реинкарнации: христианства и буддизма.
         И.Льюис считает, что когда отчуждение и страх невротика проецировались не на имущество, а на его жизнь, то защитные действия его переставали носить рациональную форму при мнимом характере угрозы. Они становились ритуальными. Без них невротик не мог, например, сесть за стол или взять в руку книгу. Они присутствовали почти в любой его повседневной деятельности. Что до молитв, то их надо было произносить снова и снова в определенном месте и в определенной позе [6,c. 263 ].
         Не станем перечислять всех основанных на паранойе, околоумии «дикостей» нецивилизованного мира, только заметим, что и в первых цивилизациях дохристианского времени их было не меньше. 
         Так в Древнем Египте, например, посевная была одновременно похоронами бога Осириса, на которых фараон первым начинал подготовку почвы для посева – делал первую борозду. [7, с. 201] Он же бросал до этого в Нил свиток с приказом начать разлив.
         Посевная связана с возделыванием земли, с материальной культурой. Также посевная в качестве похорон бога связана с религиозным культом и духовной культурой. Здесь материализм и идеалим, хотя и разделены, но не противопоставлены друг другу, как А и Б. Во время посевной Бог отчуждается в природу, отождествляется с ней, соединяется. Налицо преодоление обособленности духа и природы, использование кривой логики в мышлении, объясняющем суть действия, отнюдь, не биологического. Здесь социальное действие это два действия в одном - и материальное действие и духовное действие. Суть духовного действия в опредмечивании мысли. Опредмечивается религиозная мысль при помощи молитвы, изречений -  второй сигнальной системы или знаково-символической реальности. 
         Язык – это понятийный, знаково-символический элемент культуры. В историческом плане он указывает на то, как мыслили люди в то, или другое историческое время.
         Особенно ярким символизмом характеризуется письменность и вся культура древних египтян. Она своим существованием наводит на мысль, что в своем развитии мышление и культура всех народов проходят символическую стадию. В этот период времени, когда в Древнем Египте средством воздействия на реальность служила магия, а отнюдь не вышедшая из нее и алхимии наука, понятие было именем, выражавшим самую сокровенную сущность богов и вещей.
         Имя тщательно оберегалось, т.к. от этого зависела жизнь человека или бога, носившего это имя. Вот что пишет по этому поводу М.Э. Матье: "Для того, чтобы получить власть над богом, по верованиям египтян, требуется знание его имени. Вспомним известный рассказ о том, как Исида, желая узнать у Ра его настоящее, тайное имя, делает из земли и слюны червя, который кусает  Ра во время прогулки. Ра отравлен ядом укуса и созывает на помощь всех богов. Исида соглашается его вылечить, если он откроет ей свое тайное имя" [7, с. 23].   
         "И сказал Его Величество Ра: - Пусть Исида обыщет меня и да перейдет имя мое из моего тела в ее тело. И Божественный скрылся от богов, и опустел трон в Ладье миллионов (лет). Когда пришло время, чтобы вышло сердце бога, Исида сказала своему сыну Хору: - Да будет связан он клятвой бога и да отдаст свои глаза (солнце и луну)" [8, с. 168].
         Из выше сказанного явствует, что имя хранилось в теле, точнее, в сердце, имеющем прямую связь с жизнью бога. Переход имени Ра из его тела в тело Исиды вызвал опустение "трона Ладьи", в которой Ра совершал обычный свой путь, "дабы обозреть сотворенное" им, т.е. символическую смерть бога, но не его имени, не слова, то есть знаково-символической реальности.
         Следует заметить, в раннем христианстве, в словах Иоанна: "Слово плоть бысть и вселися в ны, в начале бе Слово, и Слово бе у Бога, и Бог бе Слово" [9, с. 172] осуществляется отождествление плоти (праха, материи) и Бога, духа, противоположностей А и Б. Вселение – средство отождествления.
         И.В. Рак в своей работе "Мифы Древнего Египта пишет": "Египтянам казалось совершенно естественным отожествлять людей с богами. Когда бальзамировщик во время мумификации трупа надевал маску шакалоголового бога Анубиса, он считался самим Анубисом до тех пор, покуда маска была на нем". [10, с. 17]
         Влияние религии Древнего Египта на формирование христианства проявляется в вочеловечивании Бога, непорочном зачатии святой девы Марии. Это в сущности антрпоморфизация Бога, подобная антропоморфизации природы (богини плодородия). Она нужна была для преодоления отчуждения Бога от человека.
         Отчуждение Бога прописано в Ветхом Завете в адресованных Адаму словах Господа: "за то, что ты ел от дерева, о котором Я заповедал тебе, сказав: "не ешь от него", проклята земля за тебя; со скорбию будешь питаться от нее во все дни жизни твоей (…), доколе не возвратишься в землю, из которой ты взят; ибо прах ты и в прах возвратишься". [11, с. 3] И далее – "истреблю с лица земли человеков, которых Я сотворил; ибо Я раскаялся, что создал их". [11, с. 6]
         В том, что Бог объявляет человека и землю, из которой он взят, то есть природу, прахом скрыта традиционная логика. Эта логика Ветхого Завета, А не есть Б, вела к идее отчуждения человека от Бога, Духа, к изгнанию человека из рая. При этом стоит обратить внимание на то, что в Ветхом Завете человек отождествляется с природой, и это логично, хотя он выделился из неё и осознал, что он иной ей. То, что человек чужд природе, из которой произошёл - это бред. То, что природа  одухотворена - другой бред, основанный на отождествлении природы и духа, кривой логике. Поэтому при монотеизме было осуществлено отделение Духа от природы.       
         Осознание последствий отчуждения - изгнания человека из рая, его уничижения и обвинения в первородном грехе пришло не столько через появление идеи апокалипсиса, сколько через изменение поведения верующих.
         Ветхозаветное учение порождало апокалипсические настроения верующих и подготовку их к концу света, к смерти. Они бросали работу, не выдавали замуж дочерей. [12,с.133] В результате останавливалось «производство жизни: средств к существованию и человека, продолжение рода», что вызывало большое беспокойство властей и святых отцов.
         Тревога правящих кругов по поводу остановки общественного воспроизводства привела к пониманию необходимости исправления Священного писания, к появлению идеи спасения, "перехода от отпадения, разрыва к примирению". [13, с.249] Пришлось жертвовать традиционной логикой и соглашаться на применение кривой логики в Новом Завете, в идее вочеловечивания Бога, непорочного зачатия.
         В целом нужно сказать, что наступало новое время, молодое рабовладельческое общество изживало пережитки старого, общинного, кстати, столь милого сердцу Плотина, жившего значительно позже реформатора Солона и мыслителя Сократа, что он изрек: "Назад, в милую общину"[14, с. 81].
         В «милой общине» человек научился преодолевать естественное отчуждение от природы, создал материальную и духовную культуру, анимизм, язычество. Рабовладельческий же строй принёс с рабством социальное отчуждение. И его ещё предстояло преодолевать как некую общественную болезнь.
         Новое время вызывало не только тоску по старому образу жизни и старому языческому мировоззрению - социальную депрессию. Оно принесло новое духовное учение - гностицизм.
         Г.Йонас, автор книги «Гностицизм», давая оценку одноименному религиозному явлению и учению, указал на то, что гностики были первыми спекулятивными «теологами» в новой эпохе религий, вытеснившей классическую античность. Гностический вызов, считал он, был одним из выражений кризиса, который испытывала культура в общем. Что касается христианства, то оно, в некотором роде, возникло как нечто рядоположенное тому пёстрому конгломерату течений, что именуется нами гностицизмом [15,c.233,237,349].

1.2.Патология гностицизма

         Духовные учения могут нести угрозу жизни и здоровью верующим. Известны религиозные секты, где верующие подвергали себя массовому сожжению, то есть доводили себя до суицида – венца любой депрессии.   
         Можно привести и менее опасные для здоровья и жизни человека учения, как аскетизм, например, или гностицизм, которые пока еще никто не относил к разряду патогенных, вызывающих патологические отклонения в мышлении и поведении людей, но которые не способствовали развитию здоровой личности у человека и были оставлены человечеством в прошлом.
         Так, например, согласно антропологии гностических учений, человек состоит из плоти, души и духа. Не только тело, но и душа представляют собой продукт космических сил. Заключенное в душе является духом, имеющим божественное происхождение, по отношению к которому тело и душа человека являются его тюрьмой. [15, с. 59-60]
         У гностиков весь видимый материальный мир – зло, от которого надо избавиться, чтобы спастись. [15, с. 5-6] Спасение достигается через практику строжайшего аскетизма. Ведущее настроение гностицизма – чувство экзистенциальной разорванности человека, его «затерянности» в злом и чуждом материальном мире. [15, с. 7].         
         Враждебное отношение гностиков к миру предопределяет конфликт души и духа в человеке, разрушающий целостность  личности, что никак не может способствовать его психическому здоровью.  Гностические учения наглядно показывают, что дуализм, в котором мир, природа и человек противопоставляются богу, сознанию, мышлению, духу неприемлем с психологической точки зрения, так как вызывает явление отчуждения, выражаемое как в поведении, так и в мировоззрении людей.
         По этой же причине был изменен Ветхий Завет, появилось христианство. Тайна живучести христианской веры и церкви состояла, как можно полагать, в вочеловечивании Бога и таким образом в спасении человечества.
         В этике учения гностика Мани, для спасения, следует умерщвлять плоть: ограничивать себя в питании, есть только овощи, воздерживаться от брака, удовольствий любви и рождения детей, но не  следует кончать жизнь самоубийством [15, с. 228], хотя идея данного учения подводит верующего к суицидальной мысли. Высшая задача человека в освобождении его души от всего телесного, только смерть позволяет душе восстать из своего падения и возвратиться в прежнее состояние. [16, с.381]
         Следует заметить, аскетизм, вытекающий из самой сути гностического учения, некогда был распространенным  явлением. Даже в 15 веке в России Нил Сорский призывал жить в скитах, в нищете. А согласно гностической этики, как уже выше писалось, следовало  ещё отказаться и от брака и рождения детей, так чтобы божественная сила не могла на ряд поколений дольше оставаться в Нуlе.
         Спросите, а где здесь социальная патология? А она, отвечу я, в поведении, в производстве человека, в половой культуре. Отказ от производства человека, продолжения рода означает гибель общества. А то, что ведёт общество к смерти, относится к патогенному фактору. В данном случае это мировоззрение.
         Дело в том, что в гностической мысли  мир является царством смерти [15,c.83,228]. В ней значения жизни и смерти поменяны местами. Произведено своеобразное извращение смыслов, семиозисов. Земное существование это «сон», «оцепенение», «забвение» - характеристики, описывающие состояние смерти в преисподней. [15,c.83] 
         Надмирное существование называется Жизнью, Светом, а души  мёртвых - частицами Света. [15,c.230] Умереть для гностиков означало ожить, проснуться, вспомнить Жизнь. Поэтому нравственный аргумент гностиков базируется на теме презрения и вражды к миру [15,c.274].  Аскетизм, стало быть, и выражает эту вражду. «Люби не злато, и не серебро, и не владения этого мира. Не люби ароматных венков и не получай удовольствия от прекрасной женщины… ты – не отсюда, и корни твои не в том мире»,- учили гностики. [15,c.275]
         Считая гностицизм, а также и герметизм конкурентами христианства, следует отметить, во-первых, то, что их появление было вызвано кризисом языческой культуры. Во-вторых, в борьбе за паству победило наиболее востребованное учение. Можно даже сказать, что из элементов множества новых учений складывалось то, которое максимально могло удовлетворять нарождающиеся культурные запросы или потребности населения - нужду.
         Понимая культуру во взаимосвязанности её материальной и духовной подсистем, следует кризис язычества рассматривать системно. Данный подход обязывает духовный кризис объединить с кризисом материального производства общинной формации, с вытеснением натурального хозяйства рабовладельческим хозяйством, появлением товарного производства и погони за выгодой. 
         Смута, сопутствующая данному кризису заключалась не только в разрушении старого порядка жизни с его ценностями, но и в установлении нового. Те, кто не увидели  себя в надвигающейся  новой жизни, впали  в пессимизм, меланхолию. Гностицизм стал выражением этого реактивного состояния.
         Для многих привычный Мир рушился на глазах. Новый, рабовладельческий мир с социальным отчуждением человека они не желали принимать и поэтому разрушали его своим поведением, нашедшим обоснование в гностическом учении, которое похоже на систематизированный бред. Однако ответ, бред это, или нет, может дать только выдающийся профессионал в области психиатрии и философии, владеющий предметом под названием психиатрия философии, которого ещё пока нет. Если же считать, что гностицизм есть не только форма социального протеста, но и борьбы, то тогда есть смысл его сравнивать не только с христианством, но и с герметизмом.
         Гностическая форма социальной борьбы противоположна той, которую предложили герметики. Герметика или герметизм магическое и оккультное учение, приписываемое мудрецу Гермесу Трисмегисту. Считается, что герметизм начал складываться вместе с христианством и гностицизмом в Александрии после завоевательного похода Александра Македонского.
         Тогда гении  всего мира устремились в Алесандрию, некий космополитический  метрополис, население которого состояло из людей со всех  концов Земли, всех рас, национальностей, культур и всех известных религий. [17,c.27] И дело было не только в «Великой библиотеке». Нужда была и в другом, в том, что возникало из столкновений и борьбы, можно сказать, в живую идей различных сект,  культов, религий, философских школ.
         Среди самых значительных продуктов александрийского синкретизма, считают Майкл Бейджет и Ричард Ли, был и сплав, который впоследствии кристаллизуется в западную магическую традицию. Её удобнее всего назвать герметизмом. [17,c.32] Кроме того, к середине первого века нашей эры в  Александрии стала распространяться новая вера, которая стала именоваться христианской. [17,c.30]
         Чтобы понять суть герметизма, нужно обратить внимание на то, что некогда герметик Джованни Пико делла Мирандоле (1463-1494) написал речь. В ней он обратился к мысли, которую герметизм озвучил ещё за пятнадцать веков до него, - что человек не должен быть беспомощной жертвой обстоятельств или судьбы, но может обрести силу, которая позволяет формировать окружающую его реальность, а также определять  свою судьбу. Пико заявил, что человек был создан для того, чтобы занять центральное место в мире, между небесами и землёй. Поэтому он способен сделать из себя того, кого пожелает. [17,c.133]
         Активная позиция герметиков указывает на пассионарность их учения, суть которого очень кратко выражена в словах «Интернационала»: «мы наш, мы новый мир построим».
         Но поскольку новым миром оказалась сменившая варварство цивилизация, вначале рабовладельческая, затем феодальная, буржуазно-капиталистическая и социалистическая, то об этих формах цивилизации и их патологии пойдёт речь в дальнейшем.

2.Социальная патология цивилизации

         Термин «цивилизация» введён в научный оборот цивилизационистами, делавшими упор при описании обществ не на общее в них, а на особенное. В противовес им основатели формационного подхода занимались поиском общей сущности обществ, что позволяло формировать системный взгляд на них и их историю. В результате цивилизационисты пришли к плюрализму, заключающемуся в том, что цивилизация характеризуется несколькими общими признаками. Формационисты пришли к монизму, к одной сущности обществ под названием способ производства.
         С точки зрения социальной генетики цивилизационисты изучали социальный фенотип, социальное явление, а формационисты изучали социальный генотип, скрытую от непосредственного наблюдения сущность социального явления. Цивилизационисты назвали социальный фенотип культурой. Формационисты назвали социальный генотип способом производства, поскольку понимали под социальным фенотипом материальное производство.
         Чтобы преодолеть плюралистическую односторонность учения цивилизационисты в поиске скрытой сущности социального явления – культуры пришли к социальной психологии.
         Попытка формационистов связать материальное производство – деятельность, моторику людей с их психикой привело к открытию социальной психопатологии и её предмета, социального отчуждения.
         Открытие социального отчуждения повлекло за собой его изучение. Открылось, что социальное отчуждение приводит к социальной патологии – к патологической деятельности, действиям, моторная часть которых рассматривается как патологическое социальное поведение, а психическая часть, как производство патологических идей.
         Поскольку способность изобретать встречается не у всех людей, то остальных людей, которые не способны изобретать, генерировать идеи назвали подражателями, выделив, таким образом, явление подражания или мимесис.
         В общем, мы подошли к тому, что материальная культура, производство и способ производства изобретены, придуманы.
         Производство – то, что отличает человека от животных. Однако период человечества под название собирательство как бы изобличает, что это не совсем так. Тем не менее, принимая во внимание существование запрета на кровосмешение во время собирательства, то есть идеи, можно говорить о существовании идеаторного производства и общественного сознания, мышления.
         Производство, генерация идей, мыслей связана с мышлением. Когда мышление стало предметом мышления, когда стали интересоваться тем, как мыслит человек, появилась наука логика, точнее, традиционная логика. Поскольку традиционная логика не смогла объяснить, как возникают идеи у людей, то идеалисты обратились к Богу и понятию «откровение», а материалисты – к понятию «озарение». В конечном итоге появилось понятие интуиции. И всё это случилось из-за недопустимости нарушения традиционной логики, превращённой усилиями Аристотеля в метафизику, взятую на вооружение монотеизмом и его институтом – церковью.
         Кривую логику теософы, философы и учёные изгнали из жизни, назвав околоумием, паранойей. Так она оказалась в застенках психиатрии с клише патология. Святые отцы запрещали вмешиваться в дела божьи, изобретать, преследовали чернокнижников. Учёные и научные философы запрещали эклектику и софистику.
         Тем не менее, кривая логика здравствовала и цвела буйным цветом вместе с цивилизованным обществом, впервые появившемся в 3-4 тысячелетии до нашей эры в Шумерах. Именно там зародилось рабство.

2.1. Социальная патология рабовладельческого строя

         Начнём с того, что, по мнению Э.Фромма, «исторический материализм – не психологическая теория». [18,с.493] Но она, тем не менее, касается психической патологии человека.
          «Основным проявлением психической патологии Маркс называет отчужденного человека». [18,с.486] Это «отчуждение человека от самого себя, от других людей и от природы». [18,с.496] Появление социального отчуждения человека связано с отчуждением труда, которое вызвано разделением труда, появлением товарно-денежных отношений и погони за прибылью.
         Повторюсь, вначале, с появлением излишков, был изобретён продуктообмен, затем, с изобретением металлических денег - эквивалентный товарно-денежный обмен. При эквивалентном товарно-денежном обмене работала трудовая теория стоимости, и выгода объяснялась прибавочным трудом, производством и реализацией прибавочного продукта.
         Появление выгоды, прибавочного продукта труда вначале объяснялась ростом производительности сельскохозяйственного труда, развитием орудий и технологии труда – материальной культуры. Идея выгоды, открывшись человеку, изменила смысл труда, которым была польза или нужда в средствах существования. Материальная выгода вызвала появление интереса к  продукту прибавочного труда и погони за ним, что привело к возникновению рабства и вытеснению им натурального хозяйства.  Смыслом труда стала выгода. Материальное производство переориентировалось на извлечение выгоды, на рынок. Возникла рыночная экономика и товарное производство.
         Товарное общество впервые возникло в четвертом тысячелетии до нашей эры. Первоначально оно располагалось на территории Месопотамии (Двуречья, Междуречья). Месопотамией древнегреческие географы называли равнинную область между Тигром и Евфратом. Считается, что не позднее IV тыс. до н.э. на крайнем юге Месопотамии возникли первые шумерские поселения. Постепенно они заняли всю территорию. Именно в Шумере в конце IV тыс. до н.э. человеческое общество вышло из стадии первобытности и вступило в эпоху древности, что означает сложение культуры нового типа и рождение нового типа сознания, мышления.
         Население шумерского города-государства разделялось следующим образом:
1. Знать: правитель города, начальник храмовой администрации, жрецы, члены совета старейшин общины. Эти люди имели в порядке семейно-общинного или родового, а часто и индивидуального владения десятки и сотни гектаров общинной земли, эксплуатируя клиентов и рабов. Правитель, кроме того, часто пользовался для личного обогащения землей храма.
2. Рядовые общинники, имевшие участки общинной земли в порядке семейно-общинного владения, составляли более половины всего населения.
3. Клиенты храма: а) члены храмовой администрации и ремесленники; б) подчиненные им люди. Это бывшие общинники, утратившие общинные связи.
4. Рабы: а) рабы храма, мало отличавшиеся от низших категорий клиентов; б) рабы частных лиц (число этих рабов было сравнительно невелико). Известно, что раб в то время трудился по дому и имел свой небольшой земельный надел, из которого мог делать подарки, а иногда даже выкупать себя на волю. Долговое рабство в Древней Греции указывает на то, что первоначально в рабство попадали за долги. И это было цивилизованное рабство, пока не появилось криминальное рабство, насильственное превращение людей в рабов. Этому способствовали войны, выраставшие из конкуренции.
В общем, классовая структура, стратификация шумерского общества указывает на его переход от общинности к рабству.
         Анализируя историю Шумер, также можно увидеть, что при распаде родовой общины одновременно с рабством сформировались зачатки крепостничества и найма. Просто из-за распространенности общинного и рабского труда редкие случаи своеобразных «оброка» и «барщины» не были заметны. Так натуральные выдачи за работу на жреческой земле, разве это не найм. Подобным образом некоторые коммунисты мыслили вознаграждать членов коммуны за труд не по принуждению, а по потребности. Ну и, конечно же, «земля кормления» отдает идеей феодально-дворянского общества.
         Проще говоря, изучая товарность, имеет смысл не просто расширить значение понятия «капитализм», но перенести его на все товарное общество, подразумевая под этим крупное товарное производство.
        В целом надо сказать, что древнейшими обитателями Двуречья была создана культура, которая оказала исключительно сильное влияние на дальнейшее развитие всего человечества. Получили оформление многие ее черты, надолго определившие весь последующий ход всемирной истории.
         Не исключено, что и основанное на эксплуатации человека человеком крупное товарное производство жизни было открытием своего времени. Считается, что оно вначале носило примитивную форму рабства, затем феодальной аренды и затем – найма.
         Нас же интересует не столько история товарного общества, сколько то, как цивилизованное рабство стало криминогенным, патогенным для человека. Как социальные основы общества стали патогенными, болезнетворными: патогенизировались.
         Для этого следует обратиться к анализу способа производства рабовладельческого типа – основы или социального генотипа фенотипа рабовладельческого общества. 
         Как известно, «производство средств к жизни» или материальное производство представляет собой соединение в процессе труда трех факторов или генов: предмета труда, орудий труда и рабочей силы. Соединение это происходит на основе собственности, устанавливаемой на эти факторы, общественной и частной.
         Так вот рабовладельческий способ производства появляется при установлении частной собственности на все факторы производства или производительные силы. Собственником их выступает не община, а одно отдельное физическое лицо. И в этом хозяйственном индивидуализме нет ничего плохого, если это лицо никого не эксплуатирует, если рядом нет физических лиц, находящихся в его собственности, то есть лишённых своего хозяйства.
         Да и в эксплуатации нет ничего предосудительного, если эксплуатируемым людям хватает средств существования, если условия их существования человеческие. Однако когда появляется бедность,  нищета, лишение средств существования, голод, то в производственные отношения начинает вмешиваться инстинкт самосохранения. Появляются бунты и восстания.
         Конечно, сам по себе голод это не болезнь. Также и вирус, попавший в организм это не болезнь, но патогенный фактор, вызывающий болезнь или создающий неблагоприятные условия существования внутри организма. Во время голода также возникают неблагоприятные условия, но из-за ослабления синтеза, приводящего к преобладанию над ним распада веществ в организме как сложной живой воспроизводящейся системе.
         Естественно, человеческий организм это не общественная организация, но в них есть нечто общее как у сложных воспроизводящихся, следовательно, живых систем. Если жизнь человеческого организма основана на обмене веществ, то жизнь общественной системы основана на обмене вещей. Вещи производятся, генерируются, синтезируются. И если их перестаёт хватать, дегенерация начинает доминировать над генерацией, распад над синтезом. Общество начинает болеть вместе с людьми или медленно умирать вместе с ними. С одной стороны, это похоже на старение, с другой стороны, на обменное заболевание.
         В классовом обществе вещи для одних это богатство, для других – средства существования. Их производство раскрывает потребность одних в богатстве, других в средствах существования. Потребность в богатстве открыта меркантилистами вместе с явлением накопительства. С меркантилизмом, накопительством открылось умение, искусство обогащения. На современном этапе это искусство «делать деньги».
         Анализ искусства обогащения раскрыл нежелание рабовладельцев полностью удовлетворять потребность рабов  в средствах существования, в отчуждении от них не только продуктов прибавочного труда, но и продуктов основного труда. При этом открылось то, что удовлетворение потребности в богатстве мешает удовлетворению потребности в средствах существования. Обогащение одних вело к разорению и обнищанию других. Вскрылось основное противоречие товарного общества, основанного на частной собственности и корысти, ведущее к противоречию «производства средств к жизни» и «производства человека, продолжения рода».
         Произошёл переворот, лучше сказать, извращение «производства жизни». «Производство средств к жизни» стало не способствовать, а препятствовать «производству человека». Разрыв общинных, кровнородственных связей привёл к родовому отчуждению и был настолько велик, что не то чтобы соплеменников, своих родных отдавали древние греки за долги в рабство. Возникавший вследствие экспорта рабов демографический кризис вынудил афинского архонта Солона (559 год до нашей эры) запретить долговое рабство и простить согражданам их долги [19, с. 1236].
         Рабы, попадая в собственность рабовладельцам, были лишены не только права собственности на свою рабочую силу, но и на предметы и орудия труда. Они не имели семьи, а также права на жизнь. Полное бесправие означало полное отчуждение их от социальной жизни. Рабы находились как бы в положении умных домашних животных, не требовавших ухода. Они не имели своей воли, т.к. обязаны были исполнять только волю хозяина, которому было позволено лишать их жизни.
         То, что люди вынужденно попадали в рабство, когда за долги лишались собственности на предметы труда и орудия труда, не исключает, того, что существовала охота на людей как промысел, поскольку к тому времени возник спрос на рабов, их рабочую силу на невольничьем рынке.
         Рынок, таким образом, оказался тем инструментом, что регулировал не только материальное производство, но и производство человека. Продавали рабочую силу вместе с ее физическим лицом, т.к. не ведали о существовании личности, «я» человека, его самосознания в то далекое языческое время. Христианства вместе с идеей единства двух естеств в одном лице тогда еще не существовало, и люди не могли помыслить о том, что приобретая раба, отчуждали от него его душу, его «я», его волю.
         В целом следует сказать, что раб был не просто объектом управления, он был вещью, которую подобно предмету труда и орудию труда нужно было только потреблять, эксплуатировать, ни мало не заботясь об этой вещи. Раб был материальным фактором производительных сил и только. Быть может, данное, деперсонализированное отношение к рабам способствовало тому, что за ними не стало никакого ухода.
         Не исключено и то, что погоня за выгодой и конкуренция, сопровождающие товарное производство всюду, где есть частная собственность, принуждали рабовладельцев почти полностью лишать рабов производимых ими средств существования. Так на о. Сицилия, лишенные средств существования рабы вынуждены были промышлять разбоем [20, с. 86]. А.Д. Тойнби, присоединяясь к мнению Св. Киприана, считал причиной «старческого распада эллинистического общества» не упадок производства, а то, что производители фактически не получали того, что производили, т.е. жадность [21, с. 301].
         За отсутствием других объяснений можно согласиться с мыслью, что жадность и погоня за выгодой вели к бунтам рабов. Не получая «средств к жизни», благ за свой труд, рабы освобождали себя от существующих производственных отношений. Производительные силы лишались фактора, без которого производство общественной жизни становилось невозможным.
         В результате открывалось то, что одни и те же производственные отношения могут способствовать как единству, так и борьбе образующих социальную систему классов. Они могут давать обществам и расцвет и упадок.       
Отчуждение человека, таким образом, указывало на то, что рабовладельческое общество было поражено какой-то болезнью, выражавшейся в том, что отчуждение от предмета труда и орудий труда вынуждало людей становится рабами, а отчуждение от продуктов труда заставляло их бросать рабский труд и идти на разбой, чтобы выжить.   
         Длительная рабовладельческая практика хозяйствования доказывала, что лишая людей собственности на предмет труда и орудия труда, т.е. возможности трудиться на себя, можно было принудить их работать на других, при условии разумного распределения продуктов труда. А его-то со временем и не стало.
Называя лишение производителей прибавочного продукта относительным отчуждением труда, лишение производителей и прибавочного и основного продукта труда нужно отнести к абсолютному отчуждению человека от труда. Превращение относительного отчуждения в абсолютное отчуждение влияло на психику и поведение рабов асоциальным образом, угрожало прекращением производства налаженным способом вообще.
         Выводом выше приведенного рассуждения служит умозаключение, что развитие отчуждения труда – причина и возникновения и исчезновения рабства. В истории отчуждение труда возникает как бы стихийно, благодаря его развитию: появлению разделения труда, товарообмена, погони за выгодой, рыночной конкуренции и разорению слабых мелкотоварных индивидуальных и натуральных хозяйств (свободных).
Данной, объективной причине отчуждения труда противолежит субъективная причина, то, что, жажда, мания выгоды толкают рабовладельцев к снижению затрат на производство продукции за счет ухудшения содержания рабов.
         Во время кризиса страх разорения толкает рабовладельцев к абсолютному отчуждению труда, а страх смерти ведет рабов к открытому насилию, к «грабежу награбленного».
          Насилие рабовладельцев оборачивается насилием рабов. Начинается война, в которой на стороне элиты участвует орган социального насилия – государство, армия. Эта война рабов, по сути дела, не решает ничего, т.к. причина конфликта скрыта не столько в психике рабовладельцев, сколько в нарушении двойственности труда.
         В марксистской традиции труд имеет двойственный характер. Он одновременно является общественным, абстрактно-всеобщим (А) и конкретно-особенным (Б). Превращение конкретно-особенного труда в абстрактно – всеобщий труд в процессе товарообращения доказывает их единство, тождественность, то, что Б есть А, или наоборот, А есть Б. 
         Двойственность труда передается человеку. У него появляются общие и особенные социальные черты. Особенность человека проявляется в том, что при производстве он как рабочая сила овеществляет рабочее время в процессе конкретно-особенного труда. Овеществлённое рабочее время выступает продуктом конкретно-особенного труда, имеющим потребительную стоимость.
         При товарообмене человек выступает в качестве собственника продукта своего труда, который, приобретя меновую стоимость, теряет конкретную особенность. Овеществлённое количество рабочего времени превращается в количество денег, переходит в другое измерение. Особенное превращается в общее. Индивиды теряют индивидуальность, качественные отличия, приобретая только количественные отличия по количеству заработанных денег.
         Когда происходит отчуждение производителя от продукта его труда тем или иным путём, исчезает двойственность человека. Общество раскалывается на производителей и собственников продуктов труда. Измерение ценности производителя становится другим. Точнее, он перестаёт измеряться. Его как бы нет. Есть только собственники продуктов труда. Они и составляют общество, называемое гражданским.
В общем, попав в рабство, человек перестаёт быть социальным животным, общественным существом, социально деградирует, дегенерирует. Дегенерация производителя сказывается на производстве. Производство рабовладельческого типа перестаёт удовлетворять потребность в богатстве. Появляется нужда в изобретении способа производства другого типа.
         Таким образом, раскол общественного производства, нарушение единства является причиной и сутью болезни общества.

2.2. Социальная патология феодального строя

         Считается, что начало первого тысячелетия новой эры связано с  распространением христианства и переходом от рабовладения к феодализму. Главным направлением социальной и экономической мысли был переход от оправдания рабства к его осуждению. Экономически отрицательное отношение к рабовладельческой системе было обусловлено, прежде всего, низкой эффективностью рабского труда. 
         Не менее важную роль в этом сыграли и религиозные воззрения того времени. Согласно новозаветному учению, человек был спасён, одушевлён. Он перестал быть только прахом. Душу, дух, искру божью в человеке, согласно христианской традиции, нельзя стало продавать, отчуждать от человека. Хотя в гностицизме, наоборот, искры божьи, рассеянные в  темницах человеческой плоти надлежало вернуть в начало, ускоряя этот процесс аскетической практикой, приближая естественную смерть.
         С научной точки зрения, отчуждение производительных сил – предмета труда, орудий труда и рабочей силы - от производителя потребовало снятия отчуждения. Цикл онтогенеза рабовладельческой цивилизации подошёл к концу в соответствии с действием закона отрицания отрицания, открытого Г.Гегелем. Фаза роста материального производства сменилась фазой его спада, в конце которой маячила полная остановка производства.
         С философской точки зрения, универсальный закон отрицания отрицания Г.Гегеля указывает на двухфазность не только цикла социального развития, онтогенеза, но и цикла всемирного развития, онтогенеза.         
         Согласно этому закону абсолютная идея, дух, мышление А отчуждается в природу Б, развивается в свою противоположность. А отчуждается (превращается) в Б. А есть Б. Это кривая логика или нарушение традиционной логики. Нарушение надо снять как ошибку, заблуждение, паранойю, околоумие. Снятие околоумия (кривой логики) – есть отрицание  или «возвращение к себе», то есть к началу, к тому состоянию, когда отчуждения абсолютной идеи, духа, мышления ещё не было. Когда не было кривой логики, паранойи, ошибки, приведшей к заблуждению.
         В общем, отчуждение производительных сил от производителя – рабовладение можно стало расценивать как заблуждение, приведшее к отчуждению духа производителя, его «я», личности. Однако в то далёкое время, когда на смену рабовладения приходил феодализм, о выше изложенном объяснении не помышляли. Класс имущих ориентировался не на логику, а на сохранение богатства.
         В итоге была изобретена феодальная аренда. Отчуждать от производителя решили не все производительные силы, а только предмет труда – землю, природу, в сущности. Без предмета труда, земли производитель принуждён был работать на условиях собственника земли. Эксплуатация человека человеком сохранялась при соблюдении христианского запрета на превращение души в товар. 
         В феодальной экономике господствовали авансируемое сельское хозяйство и феодальная аренда. Главным и самым богатым феодалом, способным содержать армию был король, можно сказать, государство.
         Государь был хозяином земли. В его лице государство не только контролировало внешнюю торговлю, но и владело землёй. Феодалы рангом ниже на определённых условиях арендовали землю, хотя считались собственниками её, не смотря на  существование проскрибции. Они сдавали свои земли в субаренду крестьянам, которых прикрепляли к земле, чтобы те не разбежались. То есть крестьян принуждали к труду, прибавочный продукт которого в виде оброка или барщины отчуждался от производителя.       
         Теперь стоит обратить внимание на то, что в период раннего феодализма торговая прибыль и ростовщический процент объявлялся церковью грехом. Цена объявлялась справедливой, следовательно, обмен товарами считался эквивалентным, можно сказать, симметричным, гармоничным, осуществляемым по формуле Т=Д=Т.
         Во время позднего феодализма, то есть уже при капитализме, зародившемся в недрах феодализма, торговая прибыль и ростовщический процент допускались в определённых случаях, если были связаны с транспортными и прочими издержками, а также риском.
         Затратный принцип установления справедливой цены объявлялся неточным. Начинался переход от справедливой цены к несправедливой цене, к формуле товарообмена Т не равно Д не равно Т. Модель экономического равновесия в обществе уходила в прошлое.
         В это время появление богатства стало связываться со стяжанием. Проблема стяжания широко обсуждалась в XIV-XV вв. на Руси во время царствования Ивана III. В связи с этим в церковной мысли сформировалось даже два направления, нестяжателей и осифлян, возглавляемых Нилом Сорским и Иосифом Волоцким.
         Дело в том, что в XIV – XV вв. монастыри в России переживали расцвет. В центре и на окраинах появлялись сотни новых обителей. Одни из них превращались в крупных землевладельцев, другие существовали в виде скитов и крохотных лесных пустыней. Если в пустынях иноки жили трудами своих рук и вели аскетический образ жизни, то в богатых монастырях старцы не жалели усилий на то, чтобы приумножить свои владения. Они вели торговлю, занимались ростовщичеством, а полученные деньги тратили на приобретение недвижимости. Быстрому обогащению способствовали пожертвования богомольцев. [12, с156-158]
         И хотя принято считать, что во время феодализма не было экономических теорий, общество развивалось стихийно, в этом можно усомниться. Дело в том, что капитализм зародился в недрах позднего феодализма. Неравномерность исторического развития стран и народов растянула сроки сосуществования позднего феодализма и раннего капитализма в мире. Поэтому меркантилизм и физиократизм вполне можно отнести к экономическим теориям конца эпохи средних веков.
         Появление меркантилизма связано, с одной стороны, с развитием экономического мышления, с другой стороны, с открытием новых торговых путей в ХV веке. В результате торговля приобрела мировой характер, привела к образованию колониальной системы. Экономическая политика государств подразделилась на внутреннюю и внешнюю. Государство оказалось экономическим игроком, имевшим свои интересы. Внешние экономические интересы государства были обрисованы  в меркантилизме.
         Меркантилизм – первая экономическая теория. Ярким представителем её являлся Т.Манн (1571-1641). До этого экономическая мысль не имела систематизированного вида и рекомендательного характера. Она лишь формировала то или иное отношение к некоторым экономическим явлениям общества.
         Базовая категория данной теории – богатство. Откуда взялась эта категория – можно только гадать. Возможно, она имеет теологические корни. Дело в том, что люди пытались найти объяснение происхождения богатых и бедных, и обращались к религиозному источнику знания. Логика  религиозного учения не могла не подвести к мысли, что одних людей бог сделал богатыми, дав им богатство, других сделал бедными. Тех, кто в поте лица добывал хлеб свой, он одаривал богатым урожаем, тех, кто ленился – нет. Но это объяснение могло служить лишь в том случае, если все работали. В жизни же богатые не работали.
         Как бы то ни было, понятие богатства когда-то появилось на свет и засвидетельствовало собой переход от предметно-символического мышления к абстрактно-символическому мышлению, от эмпирии к теории. В жизненном опыте, использующем предметно-символическое мышление, золото – это богатство. В теории, использующем абстрактно-символическое мышление, богатство – это ценностная субстанция, имеющая формы, в том числе материальную форму.
         В меркантилизме важное место отводилось золоту и золотым деньгам. Накопление, рост  богатства, по мнению меркантилистов, происходит в процессе внешней торговли или в ходе добычи благородных металлов. Поэтому представители раннего меркантилизма рекомендуют государству удерживать благородные металлы в стране.
         Под страхом суровых наказаний запрещается вывозить золото и серебро из страны. Вырученные от продажи товаров деньги предписывается тратить на территории данной страны, так как превышение экспорта над импортом является показателем экономического благосостояния страны. Прибыль тогда ассоциировалась с ростом богатства за счёт позитивного дисбаланса внешней торговли. Экономическое мышление носило механистическую форму, как и всюду в науке того времени.
         Теория и практика меркантилизма, надо заметить, подрывала религиозное мышление и устои. Но была и другая сторона такого рода деятельности. Вмешательство государства в рыночную экономику не могло не вызвать недовольство со стороны бизнеса. И это обусловило переход к политике позднего меркантилизма. 
         Поздние меркантилисты осуждают накопление сокровищ и ориентируются на торговлю как на источник прибыли. Появляются идея торгового дисбаланса, принцип покупки дешевле в одной стране и продажи дороже в другой.
         Меркантилистов интересовала исключительно сфера денежного обращения, к анализу материального производства, потребления и распределения они не обращались. Понятий прибавочный труд, прибавочный продукт, прибавочная стоимость, фигурирующих в трудовой теории стоимости не возникало. То есть меркантилизм ориентировался на рыночную теорию стоимости, в которой прибыль закладывается в стоимость товара, а не производится прибавочным трудом.
         В общем, в эпоху позднего феодализма, то есть в переходный период от феодализма к капитализму получили развитие идеи экономического иррационализма.

2.3. Социальная патология буржуазного капиталистического строя

         При капитализме идеи экономического иррационализма получили дальнейшее развитие, эквивалентный товарообмен был полностью вытеснен коммерческим товарообменом. Вместе с этим индустриальная революция, развитие орудий труда в средства труда, становление их богатством побудили к отчуждению их от производителя. В результате появился способ производства нового типа. Частная собственность распространилась не только на предмет труда, но и на средства труда. У производителя в собственности осталась только рабочая сила.
         Существует несколько определений капитализма.
1. Капитализм – тип общества, основанный на частной собственности и рыночной экономике.
2. Капитализм — общественно-экономическая формация, основанная на частной собственности на средства производства и эксплуатации наёмного труда; сменяет феодализм, предшествует социализму — первой фазе коммунизма.
3. Капитализм — экономическая система производства и распределения, основанная на частной собственности.
         Первое определение капитализма самое общее.
Второе определение капитализма, марксистское, уже. В марксистской системе капитализм – один из классов такого родового понятия как общественно-экономическая формация. Формаций пять: первобытнообщинная, рабовладельческая, феодальная, капиталистическая и социалистическая. Различаются они по способу производства.         
         Третье определение капитализма не связано с понятием капитала как самовозрастающей стоимостью, ни с понятием способа производства, ни с типологией общества.
         Если относиться к капитализму по-марксистски, то следует в основе его видеть экономическое явление, называемое самовозрастанием стоимости. Самовозрастающая стоимость – это капитал. Самовозрастание стоимости – капитализм. Здесь «деньги делают деньги», даются в рост или продаются по завышенной цене. 
         Кредитование указывает на то, что имеется в виду банковский капитал. Промышленный капитал имеет другую формулу. Здесь продаётся другой товар, не деньги. Цена его выше себестоимости на величину прибыли. Продаваться могут и услуги и информация. Покупая газеты, оплачивая интернет, мы покупаем информацию.
         Таким образом, главным признаком капитализма является прибыль и погоня за ней, коммерческий расчёт. Форма собственности на производительные силы здесь не имеет значения. Погоней за прибылью может заниматься и община, участвующая в производстве вещей на продажу.
         И вот когда появились торговая прибыль и ростовщический процент, авансирование хозяйств сменилась на кредитование, затратный принцип установления справедливой цены был объявлен неточным, тогда появился капитализм, вначале буржуазный, затем государственный.
         При этом если при буржуазном капитализме имела место частная собственность на средства производства – предмет труда и средства труда, то при государственном капитализме имела место государственная собственность на эти производительные силы.
         В общем, начавшая формироваться при позднем феодализме трудовая теория стоимости, предполагающая хозяйственный расчёт и эквивалентный товарообмен, формулу Д=Т=Д, вытеснилась при раннем капитализме рыночной теорией стоимости, предполагающей коммерческий расчёт, неэквивалентный товарообмен, формулу Д меньше Т меньше Д.
         Закон стоимости, самовозрастание стоимости стали определять течение экономической жизни и мысли. Сверхценная идея прибыли завладела сознанием предпринимателей, буржуа, и началась безудержная погоня за прибылью. Мысль о прибыли стала навязчиво преследовать всех их, напоминая, как минимум, о неврозе навязчивых состояний, то есть о мягкой форме социогенного реактивного  состояния, вызванного созданными социальными условиями. Однако так как каждый предприниматель  начал бороться не с идеей, а за идею  сверхприбыли,  за максимальную прибыль, то диагноз сместился в сторону паранойи.
         По мнению К.Маркса, в буржуазном обществе больны, охвачены отчуждением девять десятых населения. И это, надо думать, наёмные работники, поскольку оппоненты указывали Марксу на то, что при социализме, экспроприации отчуждено будет всё население. Таким образом, получается, что  1/10 населения – это буржуа, те, кто не отчуждены от средств производства и от продуктов труда, то есть, по мысли Маркса, те, кто не больны.
         Дело в том, что К.Маркс не был ни медиком, ни психологом, ни психиатром. Поэтому, а может и по другой причине психологическую сторону отчуждения в своей концепции социальной патологии не рассматривал. В результате понятие отчуждения не коснулось буржуазии. А то, что под воздействием закона стоимости буржуазия вынуждена гонятся за прибылью, что её воля подчинена этому закону, что это другая, параноидная разновидность апато-абулии , Маркс опустил из вида.
         Итак, дело подошло к диагнозу.
         Термин "диагноз" (от греч. diagnosis - распознание) пришел в социологию из области медицины, где он обозначал результат процесса диагностики, распознавания болезни - медицинское заключение, выдаваемое на заболевание, физиологическое состояние и причину смерти. В социологии первоначально этот термин также использовался при изучении тех или иных социальных болезней и девиаций. В настоящее время под социальным диагнозом подразумевают распознавание сущностной характеристики социальных явлений и процессов.
         Если социальная болезнь это социальное явление, то распознавание его сущности будет диагностикой, подводящей к заключению. Но если мы выставим капиталистическому обществу диагноз: социальная шизофрения, поскольку отчуждение в психиатрии это симптом болезни, способной появляться у людей как реактивное состояние в ответ на патогенные социальные условия, то тогда мы как бы разворачиваем социальную патологию психопатологической стороной.
         Нам же в чисто социологическом виде нужен диагноз, остающийся в рамках социологии, что не вполне возможно, так как исследование социальной болезни связано с изучением её экономического аспекта. Ну а комплексный подход к исследованию данного явления указывает на предметную сложность диагноза.
         Тем не менее, социологический аспект социальной патологии обязывает обратиться к распознаванию (диагностики) сущности социального явления вообще и сущности такого социального явления как социальная болезнь.

3. Сущность социального явления

         Думается, диагностикой сущности социального явления должна заниматься социальная философия, так как парная категория «сущность-явление» относится к категориальному аппарату, как общей, так и социальной  философии. Наука предпочитает заниматься изучением закономерности явлений, естественных и общественных, используя  детерминизм и факторный анализ.
         Поскольку в детерминизме фигурирует пришедшая из философии парная категория «причина-следствие», то наука в стремлении к самостоятельности заменила термин «причина» термином «фактор». При этом она отошла от монокаузальности и пришла к многофакторности, поскольку объявила своим специфическими методами наблюдение и индукцию, отдав дедукцию философии.
         Таким образом, распознаванием (диагностикой) социального явления в научном смысле должно стать его изучение, основанное на наблюдении, описании и индукции, которая невозможна без сравнения, следовательно, без анализа и синтеза. Предвидение же в науке заменено на прогноз. Прогноз раскрывает исход, к которому приходит явление, обусловленное факторами.
         Поскольку социальных наук несколько, то данное обстоятельство наводит на мысль о множестве социальных явлений, поделенных между науками в качестве их предметов. Получается, что в родовом понятии «социальное явление» есть такие его классы, как «экономическое явление», «политическое явление», «социологическое явление», «культурологическое явление».
         И вот социология в результате классификационного распределения социальных явлений по научным предметам должна изучать социологические явления.   
         Тем не менее, Питирим Сорокин, исследуя понятие социального явления, написал: «Как бы разнообразны ни были те определения, посредством которых социологи характеризуют сущность социального или надорганического явления, — все они имеют нечто общее, а именно, что социальное явление — объект социологии — есть прежде всего взаимодействие тех или иных центров или взаимодействие, обладающее специфическими признаками. Принцип взаимодействия лежит в основе всех этих определений».
       В другом месте он написал: «социальное явление есть социальная связь, имеющая психическую природу и реализующаяся в сознании индивидов, выступая в то же время по содержанию и продолжительности за его пределы. Это то, что многие называют "социальной душой"(Г.Штейнталь и М.Лацарус), это то, что другие называют цивилизацией и культурой (О.Шпенглер, Н. Данилевский), это то, что третьи (представители аксиологии) определяют термином "мир ценностей", в противоположность миру вещей, образующих объект наук о природе. Всякое взаимодействие, между кем бы оно ни происходило, раз оно обладает психическим характером (в вышеуказанном смысле этого слова) — будет социальным явлением. Психическое взаимодействие может быть только там, где взаимодействуют единицы или организмы, одаренные развитой нервной системой». (22с.39)
         Дальше он продолжает: «социальные науки изучали всегда различные стороны деятельности человеческих сообществ именно как сообществ объединенных психологическими, а не только биологическими связями. Выражаясь кантовским языком, можно было бы сказать, что психическое есть априорная посылка социальных явлений». (22с.41)
       Короче говоря, П.Сорокин раскрывает многогранность социального явления, что позволяет рассматривать  его то, как «психическое взаимодействие», то как «социальную связь, имеющую психологическую природу», то как «социальную душу», то как «мир ценностей», то как «цивилизацию», «культуру». На вопрос, почему такие «непсихические вещи, как храмы, музеи, машины, дома и т. д., имеющие чисто "материальный" характер, рассматриваются в качестве социальных явлений, он заявляет, что все эти явления принадлежат к категории социальных фактов (социальных явлений) лишь потому, что они суть символы психических переживаний или, иначе говоря, они суть реализовавшаяся психика". (22,с.41)
         Сам Сорокин в словах «социальные науки изучали всегда различные стороны деятельности человеческих сообществ» склоняется к мысли, что «социальное явление» это «деятельность человеческих сообществ».
         Теперь следует сказать, что в отношении социального процесса П. Сорокин написал: «Социальный процесс есть любое изменение изучаемого объекта в течение определенного времени».
         Это определение социального процесса, следует заметить, в чём-то, совпадает с определением исторического процесса. Сближает социальный и исторический процессы понимание исторических событий как социальных событий. Ведь часто общественные события трактуются как исторические события.
         Тем не менее, проводя демаркационную линию между историческим и социальным процессом, мы не можем не отметить, что история – это взгляд в прошлое, чего не скажешь о социологии, занимающейся опросом населения и выявлением общественного мнения как какого-то социального явления настоящего.
         Говоря же, что социология занимается изучением общества, общественного или социального процесса в настоящем времени, следует обратить внимание на некоторое терминологическое несоответствие.
         Дело в том, что социальных наук много и каждая из них занимается изучением своего процесса. Политология изучает политический процесс, экономика – экономический процесс, право – правовой процесс, культурология – культурный процесс, социология – социологический процесс. Ну, а понятие «социологический процесс» ещё не только не сформировано, термина такого не существует.
         В общем, если все выше перечисленные процессы не отвергают собой существования самого социального процесса, то их надо признать классами родового понятия «социальный процесс», или аспектами, сторонами реально текущего социального процесса, заключающегося в изменении такого крупного социального явления, как социальная деятельность, социальная действительность. Ведь «социальные науки изучали всегда различные стороны деятельности» или социальной действительности.
         Теперь стоит заметить, что  в марксистской традиции «деятельность» синоним «жизнедеятельности», «производства жизни: средств к жизни и человека» - общества.
         На вопрос, является ли общество социальной реальностью, действительностью, можно ответить да, или нет. Если мы скажем - нет, то для связи этих понятий придётся принять общество за форму социальной реальности, объективность которой обязывает отчуждать её, эту реальность, от людей, а субъективность - соединять её с ними, использовать термины «отчуждение» и «принуждение».
         Так у Дюркгейма социальная реальность состоит не из социальных явлений, а из социальных фактов. «Социальным фактом является всякий образ действий, способный оказывать на индивида внешнее принуждение». Он же сказал, что социальные факты - «это типы поведения». То есть, по мнению Э.Дюркгейма, в социальной реальности имеет место принуждение. Социальные факты, типы поведения принуждают людей к тому или иному поведению. По сути дела они, социальные факты есть причины или факторы поведения индивидов, образующих «человеческие сообщества». И поведение это является предметом научного изучения.
         В кибернетике поведение есть любое изменение социального объекта. У Сорокина «социальный процесс есть любое изменение изучаемого объекта». То есть социальный процесс это изменение социального объекта, которое невозможно без способности изменяться, без изменчивости – элемента эволюции.
         Объектом социального наблюдения является социальное явление. А «социальное явление» это «деятельность человеческих сообществ». Круг замкнулся. Деятельность человеческих сообществ – это явление принудительного поведения, изменения.
         Что принуждает общество изменяться – другой вопрос, ответом на который может стать «нужда». Нужда есть базовый фактор, побуждающий к действию её удовлетворения. Понятие «нужда» разработано детально в моей монографии «Философия нужды», которая размещена в интернете на сайте проза ру.
         Не вдаваясь в освещение понятия «нужда» в данной работе следует остановиться на том, что история освещает социальные факты прошлого, называя их историческими. Именно поэтому «материалистическое понимание истории» К. Маркса - исторический материализм касается социального прошлого, истории. Критический анализ современного Марксу капитализма как одной из общественных форм объективной реальности (действительности) относят к социологии. 
         Согласно марксистской социологии, принимая социальную форму, действительность превращается не в чистую деятельность (движение), как это есть у теоретиков социального действия, в частности, в понимающей социологии М.Вебера,  а в материальное производство. Здесь социальное движение не оторвано от социальной материи. Так в предисловии к своей работе «К критике политической экономии» в 1857 году Маркс написал, что «в общественном производстве своей жизни люди вступают в определенные, необходимые, от их воли не зависящие отношения – производственные отношения, которые соответствуют определенной ступени развития их материальных производительных сил».[23, с.6-7]
         Реальной основой социального и исторического, точнее, социально-исторического процесса являются материальные производительные силы  общества: предмет труда – природа, орудия труда и рабочая сила. Способ соединения (взаимодействия) этих сил – способ производства социальной жизни,  социальной реальности, той социальной действительности, которая материальна. Если кратко сформулировать суть материалистического понимания истории, то она состоит в том, что Маркс нашёл «в истории развития труда ключ к пониманию всей истории общества». [24, – с.317 ]
         Труд – это основная причина, фактор, а также социальный факт, образ действий, тип поведения, позволивший человеку выделится из природы. Он способен оказывать на индивида внешнее принуждение. Труд принуждает, так как в нём как производстве средств существования есть нужда. В сущности, за нуждой в труде скрыта нужда в самих средствах существования. Однако речь здесь не об этом.
         Важно, что социальная диагностика как распознавание социальных явлений и их закономерности состоит из изучения факторов – этиологии, из изучения процесса – социогенеза, из изучения признаков, симптоматической картины, из предсказания – прогноза и исхода.
         
4. Сущность социальной болезни

         Сущность социальной болезни как социального явления в его закономерности. Социальная болезнь это закономерное социальное явление. Оно возникает объективно, как бы естественным образом, вырастая из конституции общества, обладающей способностью к мутации, эндогенным изменениям. При этом появлению эндогенных изменений конституции, социального кода или генотипа общества способствуют изменения его социального фенотипа, служащего внешним условием для генотипа.
         Рассмотрим взаимодействие социального генотипа и отвечающего ему социального фенотипа рабовладельческого социального организма или организации.
         Как уже выше излагалось, производительные силы – гены социального организма сцеплены при помощи частной собственности. При этом исходным моментом является то, что каждый производитель – собственник производительных сил: предмета труда, орудий труда и рабочей силы. Благодаря этому он не отчуждён от природы и способен создавать для себя средства к жизни.
         Так возникает фенотип индивидуального натурального хозяйства. И он существует до тех пор, пока не происходит разделение труда, возникает продуктообмен, появляются излишки и затем конкуренция, приводящая к расслоению общества на рабов и рабовладельцев. То есть экономический фенотип общества в процессе социального развития претерпевает изменения. Меняются внешние для генотипа условия. Они то и начинают играть роль патогенного фактора.
         Способ производства как экономический генотип, определяет политический генотип, а он – политический фенотип. И если натуральному хозяйству отвечает полиархия, то рабовладению – олигархия.
         Олигархия, политическая власть немногих над многими возникает в силу нужды. К этому обязывает появление отчуждённого класса производителей, следовательно, экономической власти, сложившегося экономического строя, который необходимо охранять. Так возникает рабовладельческое государство, «ночной сторож» олигархического богатства.
         Сложившиеся при рабовладении производственные отношения скрыто носят патогенный характер. Поэтому до времени болезнь не проявляется. Она находится в латентном периоде. Манифестация болезни начинается вместе с восстаниями рабов. Восставшие выходят из производственных отношений. Производство останавливается. Это указывает на слом генетического кода и дегенерацию фенотипа рабовладельческого организма.   
         Подавление восстаний – борьба с симптомом болезни, симптоматическое лечение даёт лишь временное улучшение, но не излечение. Для этиологического лечения нужна генетическая коррекция или генетическая мутация, необходимое изменение способа производства. Патогенетическое лечение, предполагающее обратное развитие болезни, возвращение к общинному и индивидуальному натуральному  хозяйству оказывается невозможным.
         В конце концов, как бы стихийно возникает новый способ производства, то есть генотип и новый фенотип, а вместе с ними социальный организм феодального типа. На место рабовладельцев и рабов приходят феодалы и крепостные крестьяне.
         Отличительной особенностью феодализма является то, что от отчуждённого класса отчуждён только предмет труда, то есть земля. И поэтому крепостной крестьянин принуждён не всё рабочее время, как в рабстве, а определённую часть своего рабочего времени в той или иной форме жертвовать в пользу феодала. Это оброк и барщина. При феодализме на смену олигархии приходит монархия, меняется политический код общества.
         Феодальная болезнь течёт до времени латентно, затем появляется такой её симптом, как крестьянские восстания. Исход нам сегодня известен.
         На основании прогноза и исхода рабовладельческого и феодального типов производства К.Маркс заключил о неизбежности такого же исхода для производства буржуазно-капиталистического типа. Предложенный им и его сподвижниками новый способ производства, названный коммунистическим, на деле не оказался настолько эффективным, чтобы стать последним и окончательным.

5. Лечение социальной болезни коммунизмом

         Коммунизм (от лат. communis – общий) – теоретически предсказанное  Карлом Марксом будущее человеческого общества [25, с. 127].
С коммунизма начинается собственно человеческая история, тогда как предшествующую эпоху Маркс называл предысторией человечества [29, с. 129].
         Различают научный и донаучный коммунизм как уравнительный и утопический, «плохо отесанный, лишь инстинктивный, во многом грубоватый» [26, с. 18]. Если идеи уравнительного коммунизма содержатся в народной, главным образом крестьянской идеологии древности и средневековья, то идеи утопического коммунизма связаны с появлением и развитием капитализма [25, с. 127]. В отличие от утопистов, Маркс представил коммунизм не как жалкий идеал, с которым должна сообразоваться действительность, а как необходимый продукт реального исторического движения [25, с. 127].
         В широком смысле, научный коммунизм – научное выражение коренных интересов и задач рабочего класса, в узком смысле – наука об закономерностях, формах и методах коммунистического преобразования общества [25, с. 199]. Коренные интересы рабочего класса связаны с тем, что «частная собственность в нынешнем обществе уничтожена для девяти десятых его членов». Вместе с ней уничтожены и социальные личности данных людей [26, с. 41]. Они отчуждены от них. Называя отчуждение личности патологией, следует сказать, что в данном случае это не только психическая, но и социальная болезнь. Не имея собственности на средства производства, человек деперсонализируется, становится «рабом машины» [26, с. 33], рабочей силой, фактором материального производства, объектом управления – перестает быть субъектом.
         И таким образом можно, наверное, согласиться с той мыслью, что К.Маркс в своем учении об отчуждении человека вскрыл его причину, так сказать, этиологию, а также патогенез и предложил лечение путём преобразования капиталистического общества в коммунистическое общество и формирования нового, коммунистического способа производства. Тем самым он косвенно указал на патогенность капиталистического способа производства, относимого к товарному способу производства. В механизме возникновения отчуждения человека - патогенезе - Маркс отразил первичность социальных и вторичность психических его проявлений, ту прямую их связь, соединение которой с обратной их связью, формирует порочный круг, способный усугубить ситуацию.
         В открытой Марксом смене общественно-экономических формаций Э.Фромм увидел процесс оздоровления, исцеления товарного общества.
         Размышляя в свете выше изложенного об исходе социального развития, хочется задаться вопросом, коммунизм – прогнозируемое следствие социального развития, исход (конец) истории, или всё-таки один из методов лечения болезни товарного общества?
         Дело в том, что предлагая коммунизм в качестве здорового состояния общества, к которому оно стремится, можно идею искоренения денежного обращения - метод лечения, предложенный марксистами отделить от идеи коммунизма.
         Вместе с тем, учитывая, что лечение может быть этиологическим, патогенетическим и симптоматическим, следует решить, к какому виду лечения относилось искоренение денег.
         Относя искоренение денежного обращения, денег к этиологическому виду лечения, видя в них причину болезни товарного - рабовладельческого, феодального и капиталистического – общества, социально патогенную детерминанту, то, что обуславливает, точнее, вызывает социальную болезнь, следует предположить, что ликвидация денежного обращения радикально его излечит.
         Идя путём проб и используя для этого "пробное лечение" легко по результату узнать, отвечает ли истине выше изложенное предположение, точен ли предварительный диагноз. Искоренение денег во время военного коммунизма в России – лечение противоположным – доказало на практике неточность заключения о болезни товарного общества.
         Теперь стоит упомянуть об освобождение крестьян с землей на основе Манифеста «О Всемилостивейшем даровании крепостным людям прав состояния свободных сельских обывателей» от 19 февраля 1861 года.  Как известно, в 60-х годах 19-го столетия в России крестьяне были освобождены с землей, то есть от феодализма. Основными причинами реформы были: кризис крепостнической системы, крестьянские волнения, особенно усилившиеся во время Крымской войны. Получив землю, крепостные крестьяне стали бы социально здоровыми. Но этого не произошло. Излечить феодальное общество Александру II не дали дворяне, класс феодалов. История избрала другой путь, приведший в 1917 году к построению марксова государственного коммунизма, а не анархокоммунизма.
    
6. Утопии марксизм-ленинизма

          Как теперь известно, многое чего из теории марксизма-ленинизма не удалось реализовать большевикам, хотя теория предельно рациональна, следовательно, основана не на кривой, а на традиционной логике и не содержит заблуждений, ошибок.
         Начнём с положения, что государство изживёт себя в бесклассовом обществе.   
         «Рабочий класс, – пишет К.Маркс, – поставит в ходе развития, на место старого буржуазного общества такую ассоциацию, которая исключает классы и их противоположность; не будет уже никакой собственно политической власти, ибо именно политическая власть есть официальное выражение противоположности классов внутри буржуазного общества». [27]
         Ф.Энгельс вторит К.Марксу: «Пролетариат берет государственную власть и превращает средства производства прежде всего в государственную собственность. (Вот она ошибка, приводящая к госкапитализму)Но тем самым он уничтожает самого себя как пролетариат, тем самым он уничтожает все классовые различия и классовые противоположности, а вместе с тем и государство». (Анти-Дюринг)
         Налицо классовый подход в учении о государстве. То есть существует марксистская теория государства. В соответствие с этой теорией Маркс пишет: «То, что я сделал нового, состояло в доказательстве следующего: 1) что существование классов связано лишь с определенными историческими фазами развития производства 2) что классовая борьба необходимо ведет к диктатуре пролетариата, 3) что эта диктатура сама составляет лишь переход к уничтожению всяких классов и к обществу без классов». [28]
         Пункт 2 расшифровывается следующим образом: «Пролетариат использует свое политическое господство для того, чтобы постепенно вырвать у буржуазии весь капитал, централизовать все орудия производства в руках государства, т.е. организованного, как господствующий класс». [29]
         Теперь будет нужно заметить, что  у Маркса государство отождествляется с господствующим классом. Однако отдав средства производства государству, класс теряет господство, власть. Это произошло в СССР, построившем вместо коммунизма государственный капитализм. Но если бы пролетариат России не отдал средства производства государству, то в Конституции СССР было бы записано, что в СССР имеет место общенародная собственность на средства производства и трудящиеся являются акционерами общенародного хозяйства в расчёте один работник - одна акция.
         В.Ленин считал, что «государство есть организованный в господствующий класс пролетариат». [30]
         В Манифесте Коммунистической партии основоположники марксизма написали: «Парижская Коммуна доказала, что «рабочий класс не может просто овладеть готовой государственной машиной и пустить её в ход для собственных целей».
         «Мысль Маркса,- сказал В.Ленин,-  состоит в том, что рабочий класс должен разбить, сломать «готовую государственную машину», а не ограничиваться простым захватом ее». [30]
          Сказано – сделано. В 1917 году под руководством Ленина большевики «захватили и сломали готовую государственную машину», построили, как они считали, бесклассовое общество, но это  не привело, как прогнозировал Ф.Энгельс, к исчезновению политической власти и государства. Почему?
         Дело в том, что государство в СССР называлось советским, а не пролетарским, хотя логичнее было бы сказать, что «пролетариат берёт государственную власть и превращает средства производства прежде всего» не в государственную, а в пролетарскую собственность. Государство логичнее было бы назвать пролетарским, и ВКП(б), идеократию не ставить над ним, так как это привело к превращению пролетарского государства в идеократическое государство.
         Нужно было сделать так, чтобы после установления «политического господства для того, чтобы вырвать у буржуазии весь капитал», и вырвав его путём экспроприации, пролетариат не упустил его из своих рук. Для этого следовало в Конституции закрепить пункт, что средства производства принадлежат пролетариату, а пролетариат является учредителем такого юридического лица, как государство. То есть государство не является политическим лицом. Политическим лицом является организованный в сплочённую группу пролетариат.
         В этом случае пролетариат не стал бы наниматься к идеократическому государству на работу, не оказался бы отчуждён от средств производства, принадлежащих идеократии в лице коммунистического, идеократического государства.
         В общем, предрекая появление государственного коммунизма, основоположники научного коммунизма не предполагали того, что государство не отомрёт само собой в процессе социалистического строительства.
         Не предполагали они и того, что деньги не исчезнут, товарообмен не уступит место продуктообмену, а вот изобилие, наоборот, исчезнет. Они как-то не задумались над тем, что трудовая теория стоимости своим трудовым подходом оставляет без внимания рыночную теорию стоимости. Да и зачем внимать рынку, товарно-денежному обмену, если деньги надлежит уничтожить как зло.
         По трудовой теории стоимости  «прибавочный труд создаёт излишки, которые в условиях товарного производства находят свою, именуемую прибавочной, стоимость. Создает прибавочную стоимость прибавочный труд, который ничего не стоит капиталисту».
         Хотя рыночный подход подводил К. Маркса к мысли, что «прибыль – то же самое, что прибавочная стоимость, состоящая в избытке стоимости товара над издержками его производства», он, тем не менее, эту мысль отбросил и решил, что прибыль это неоплаченный прибавочный труд наёмного работника. [31]
         Трудовая теория стоимости своей логикой ослепила Маркса. Он не увидел того, что в рыночной теории стоимости прибыль – преднамеренная ошибка, закладываемая в стоимость товара при коммерческом расчёте. Особенно хорошо это видно при продаже денег, которые не создаются трудом и не являются продуктом прибавочного труда и труда вообще.
         Если бы Маркс ввёл в научный оборот понятие хозяйственного расчёта, связал его с эквивалентным товарообменом и меновой стоимостью, а также противопоставил хозяйственный расчёт коммерческому расчёту, то понял бы разницу этих расчётов. И основывая коммунистический базис на хозяйственном расчёте, он бы пришёл к мысли, что при коммунизме не будет изобилия, так как централизованное планирование не предполагает производство излишков, продуктов прибавочного труда и самого прибавочного труда. И это ведёт к «кризису товарного голода» - когда, писал Н.И. Бухарин, «спрос масс шагает впереди производства, когда у нас не только нет резервов, но перебои в снабжении, очереди и «хвосты» стали бытовым явлением, в  значительной мере дезорганизующим и нашу производственную жизнь».
        Известно, что в первые годы Советской власти в России «большевистское правительство требовало, чтобы крестьянин сдавал излишки хлеба на государственные приемные пункты по цене на 8 августа 1918 года от 14 до 18 рублей за пуд ржи, при том, что на рынке он приносил от 290 рублей (в Москве) до 420 (в Петрограде). Крестьянин реагировал на государственную политику в области ценообразования сокрытием излишков и сокращением посевных площадей. Незачем было утруждать себя выращиванием хлеба, если государство все равно конфисковывало его за бесценок [32, с.411, 414].
         В результате в 1918 году города по всей России вскипали и волновались от недостатка хлеба. В мае 1918 г. специалист по производству зерна С.Д. Розенкранц объяснял Зиновьеву, что нехватка хлеба не является следствием спекуляции, а возникла из-за отсутствия стимула к производству. При установлении государственной монополии на хлеб крестьянину становится невыгодно выращивать его на продажу [32, с.414], т.е. производить излишки.
         То есть эмпирия жизни доказывала большевикам, что прибыль это выгода, называемая ими спекуляцией. И если её нет, то и нет смысла в прибавочном труде, нет расширения производства, изобилия или перепроизводства. При марксовом коммунизме изобилия не будет. Будет «застой».
         Теперь о построении бесклассового общества. Основоположники марксизма считали, что «пролетариат использует свое политическое господство для того, чтобы вырвать у буржуазии весь капитал, централизовать все орудия производства в руках государства».
         «Вырвать у буржуазии весь капитал», значит экспроприировать. Экспроприация по существу есть экономический механизм ликвидация буржуазии как класса. В СССР все были лишены частной собственности, так как её ликвидировали в процессе революции. На практике же буржуазия как люди, обладающие буржуазным самосознанием, буржуазной психологией, не исчезли после экспроприации. Таким образом, идея частной собственности не была уничтожена методом экспроприации, проведённой в России после пролетарской революции 1917 года. Классовая борьба продолжилась. В результате в 1985 году к власти в СССР пришла теневая буржуазия и в 1991-1993 произвела контрреволюцию.
         То есть бесклассовое общество в СССР не было построено, как казалось. В этой связи уместно вспомнить работу Л.Д. Троцкого «Сталинская школа фальсификации», где он пишет: «Наша критика должна быть направленной на то, чтобы пробудить в сознании пролетариата внимание к надвигающейся опасности, чтобы он не думал, будто власть завоевана раз и навсегда, будто советское государство есть некий абсолют, который является рабочим государством всегда и при всех условиях. Нужно, чтобы пролетариат понял, что в известный исторический период, особенно при ложной политике руководства, советское государство может стать аппаратом, через который власть будет сдвинута с пролетарской базы и приблизится к буржуазии, которая затем окончательно отбросит советскую оболочку [33,с.146].
         Уместно также будет здесь вспомнить о том, что Энгельс в своей работе «Принципы коммунизма» в 1847 году написал: «Может ли революция произойти в одной какой-нибудь стране? Ответ: нет. Коммунистическая революция произойдёт одновременно во всех цивилизованных странах, то есть, по крайней мере, в Англии, Америке, Франции и Германии».
(http://gruzdoff.ru/wiki)
         В свою очередь Г.В. Плеханов считал, что «русская история еще не смолола той муки, из которой будет со временем испечен пшеничный пирог социализм».
         Практика опровергла эти заявления. Пролетарская революция произошла первоначально в одной «отсталой» по западным меркам стране.
         В этой связи уместно вспомнить, что в мае 1924 г. Сталин в брошюре "Об основах ленинизма" писал о том, что свергнуть власть буржуазии и утвердить власть пролетариата в одной стране еще не значит обеспечить полную победу социализма. Для окончательной победы социализма усилий одной страны, особенно такой крестьянской, как Россия, недостаточно; для этого необходимы усилия пролетариев нескольких передовых стран".
         Удивительно, что этими странами оказались Китай, Северная Корея, Куба, Вьетнам и некоторые страны третьего мира.

7. Как вылечить капитализм

         Буржуазный капитализм хронически болен. Обострения болезни преследуют его. Так в России в 2008-2010 был кризис, в 2015 он появился опять. ВВП не растёт, население нищает, безработных всё больше. Дело запахло «революцией снизу». Что делать?
         Всего ничего: встроить в систему буржуазного капитализма один из элементов общенародного капитализма.  Ввести в Конституцию пункт: природные богатства (земля и природные ресурсы)страны – общенародная или общегражданская собственность (собственность гражданского общества). За пользование ими народу полагаются дивиденды при росте ВВП.
         Конкретно что это даёт.
1. Революций снизу никогда больше не будет.
2. У народа появится стимул в постоянном росте ВВП, следовательно, в росте производительности труда.
3. Возникнут условия для устойчивого роста экономики и общественного развития.
3. Исчезнет такой признак социальной болезни, как отчуждение рабочего класса.
4. Исчезнет классовый антагонизм.
5. Социальное неравенство уравновесится социальным равенством, социальная несправедливость – социальной справедливостью.
         С теоретической точки зрения социальный плюрализм соединится с социальным монизмом, так как все в стране станут капиталистами. Социальная система окажется моноплюралистичной, капитализм – буржуазно-народным.

Заключение

         Учение о социальной патологии начато К.Марксом. Наверное, оно могло бы войти в такую область медицины, как социальная медицина, но этого не произошло.
         Медицина – это область науки и практическая деятельность, известная как врачевание, лечение болезней. Обычно имеется  в виду лечение тех болезней, которые возникают у населения. Поэтому не ясно, кем и как лечится общество, если болеет и может ли оно болеть.
         Предполагают, что термин «социальная медицина» был впервые предложен французским врачом Жюлем Гереном. Герен считал, что социальная медицина включает «медицинскую полицию, гигиену среды и судебную медицину».
         Современник Вирхова Нойман ввел в немецкую литературу понятие «социальная медицина». В опубликованной в 1847 г. работе «Die offentliche Gesundshitspflege und das Eigentum» он убедительно доказал роль социальных факторов в развитии здравоохранения населения.
         В конце XIX века определилось развитие основного направления общественного здоровья до наших дней. Это направление связывает развитие общественного здоровья с общим прогрессом научной гигиены. Основателем этого направления в Германии был М. фон Петтенкофер. Понятие «социальная гигиена продолжала служить синонимом понятия «социальная медицина» и в ХХ веке.    
         Существовало еще несколько синонимических названий: «организация здравоохранения», «медицинская социология», «профилактическая медицина», «общественное здравоохранение». 
         Соглашаясь с тем, что лечением больного общества должна заниматься социальная медицина, логично было бы в понятие социальной медицины вкладывать именно этот смысл. Тем не менее, в Европе в ХХ веке социальную медицину почему-то стали называть социальной работой.
         Считается, что социальная работа, с которой ассоциируется профессиональная помощь нуждающимся, является порождением западной культуры, вышедшим со временем за её рамки, что она призвана нейтрализовать негативные последствия установления частной собственности на средства производства.
          В настоящее время основатели отечественной социальной медицины определили её как науку об общественном здоровье и здравоохранении. Основной ее задачей стало изучение влияния медико-социальных факторов, условий и образа жизни на здоровье различных групп населения, разработка научно обоснованных рекомендаций по предупреждению и устранению неблагоприятных социальных условий и факторов, а также оздоровительных мероприятий для повышения уровня здоровья населения.
         В наши дни в Номенклатуре специальностей научных работников можно отыскать две научные специальности, которые могли бы претендовать на включение в свой предмет социальную патологию, это общественное здоровье и здравоохранение (14.02.03) и  социология медицины (14.02.05). Однако этого нет. Поэтому защититься по темам социального здоровья и социальной болезни нет возможности. В результате тема разрабатывается одержимыми одиночками, выпавшими из официальной науки, в тени. Так появляется теневая наука, находящаяся в оппозиции к официальной науке. И её официальная наука, находящаяся на содержании государства старается не замечать.
         Всё выше сказанное касается и социальной психопатологии.

Источники

1. Рабочая программа дисциплины Социальная патология. Направление 040400.62 «Социальная работа».- Анжеро-Судженск: Изд-во Анжеро-Судженского филиала Кемеровского госуниверситета. [Электронный (Дата обращения 27.05.2016)
2. Энгельс Ф. Происхождение семьи, частной собственности и государства.- К.Маркс и Ф. Энгельс, Соч., 2-е изд. Т.21.-М.: Политиздат, 1961.-745с.
3. Кон И.С. Введение в сексологию. - М.: Медицина, 1988.
4. Фрэзер Д.Д. Золотая ветвь: Исследование магии и религии.-М.: Полииздат,1983.
5. Крэйн У. Теории развития. Секреты формирования личности. СПб. 2002, С. 512
6. Льюис Ив. Инициация подростка с неврозом навязчивости //  Большие проблемы маленьких детей. М., С. 384.
7.  Матье М.Э. Избранные труды по мифологии и идеологии древнего Египта. – М.: Восточная литература, 1996. – 326 с.
8.  Липинская Я., Марциняк М.  Мифология Древнего Египта. М., 1983.
9.  Епископ Аксайский.  История вселенских соборов. М., 1995.
10. Рак И.В.  Миры древнего Египта. СПб., 1993.
11. Ветхий Завет // Библия. – М.: Российское Библейское Общество, 1992. – 923 с.
12. Скрынников Р.Г. Государство и церковь на Руси XIV-XVI вв.: Подвижники русской церкви. – Новосибирск: Наука, 191. – 397 с.
13. Гегель Г. Философия религии в 2-х г., Т.2. – М.: Мысль, 1977, с. 249 (573 с.)
14. Философия: Учебник для вузов / Под ред. В.Н. Лавриненко. М., 2004, С. 584.
15. Йонас Г. Гностицизм. – СПб.: Лань, 1998. – 384 с.
16. Трубецкой С.Н. Курс истории древней философии. М., 1997, С. 576.
17. Бейджент М., Ли Р. Эликсир и камень.- М.: Изд-во Эксмо, 2004    
18. Фромм Э. Душа человека. – М.: АСТ – ЛТД, 1998,
19. Советский энциклопедический словарь. – М.: Сов. энциклопедия, 1983.
20. Сергеев В. Революция рабов в Римской республике // Борьба классов. – 1935. № 6. С. 86-95.
21. Тойнби А.Д. Постижения истории. – М.: Прогресс, 1991.
22. Сорокин П.А. Человек. Цивилизация. Общество. - М.: Политиздат, 1992, 543 с.
23. Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т.13.
24. Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т.21. 
25. Научный коммунизм. Словарь.- М.: Политиздат, 1969.-368с.
26. Маркс К. Энгельс Ф. Манифест коммунистической партии.-М.: Изд-во политической литературы, 1974.-61с.
27. Маркс К. и Энгельс Ф. Сочинения, 2 изд., т. 42.
28. Маркс К. и Энгельс Ф. Избранные письма, 1953
29. Маркс К. и Энгельс Ф. Сочинения, 2 изд., т. 4
30. Ленин В. Полное собрание сочинений. 5-е изд. Т. 33 - М.: Политиздат, 1974
31. Маркс К. Энгельс Ф. Избранные соч. В 9 т. Т. 9. Ч. 1. – М.: Политиздат, 1988
32. Пайпс Р. Русская революция. Ч.2. – М.: РОССПЭН, 1994.
33. Троцкий Л. Сталинская школа фальсификации. – М.: Наука, 1990.