Анино счастье. Глава 1. Новость

Утро. Лишь рассвет блёклым светом осветил окошко, а в избе уже гость. По голосу –   соседка зашла Марья. Я сладко поёжилась на полатях. Рядом дрыхнут Настя и Егорка. Шумит самовар. Слышно, как Соседка разговаривает вполголоса, чтобы не разбудить детей.

–  Покос то нынче слабый.
–  Да уж сухо всё. Господь не дал.
–  Что ж делать то будем?
–  А ж кто знат. Мой то к барину хочет просить покос уж хоть где то.
–  Да у нас уж барин то прости Господи.
–  Да уж бог послал мучиться. А что вчерась у него не спросил? Он же к вам заходил.

Понизили голос.
–  Да он не затем приезжал.
–  А зачем?
–  Про Анну спрашивал.
–  Что спрашивал?
–  Да что? Как жива, да что делает.? Смотрим ли за ей?
–  Ирод. Она уж взрослая совсем. Видать к себе забрать хочет для потехи.
–  А то. Для чего ж ещё?–   подошла к полатям, –  Аня.
Подождала. –   Спит.

–  Так мать её сама знаешь для чё купил то.
–  Дак уж все знают.
–  У Борисова. Тот сладок был до женщин.
–  Ну да. А что, много было у него энтих самых, как их?
–  Кокоток.
–  Да, прости Господи.

–  Дак много –   штук шесть держал.
–  Так, говорят, добрый был. В теле держал, кормил, ласков был.
–  Ласков. Она сама сказывала. Только лелеял. Нежный говорила был. Не забижал.
–  Хм. А чё ж ему так много то надо было?
–  Так, хе хе. Одна одно обихоживат, другая другое. Хи хи. Сладость любил.
–  Так он вроде и от дел отошёл совсем.

–  Ну да –   жену оставил, сам на заимку свою, и там целыми днями любезничал. Там и помер, царствие ему небесное.
–  Жена сразу продала энтих вроде.
–  Да. И наш то туда ездил, акцион там был.
–  Что за ацион.
–  Акцион. Кто больше денег даст, тот и купит.
–  Вон чё.
–  Что одну только Машку взял? Деньгов видать не хватило. Наш то слюни на всех пускает.

Вздохнули.
–  Жёсткий, ирод. Закона на него нет.
–  Хотя не одну получаться.
–  Да. Красавица растёт. Господи, как ребёнком ещё не взял? С него сталось бы.
–  Дак Лукерью Семёновну боится. Дак дети уже взрослые. Что скажут.
–  Да уж одна заступница. Дай бог ей здоровья.
–  Маша то всё переживала за свою Аньку то. Что на кого останется. Тебе уж спасибо, Глаша. Мне уж так жалко было Машу то. Уж больно жалко.
–  Да уж. Тебе бы себя пожалеть Марья. Ой, судьба наша горькая.

Слышно всхлипывание. Тут начал храпеть Михал Иваныч.
–  –  Дед то, здоров ещё?
–  Ползает. Кое где Гришане то помогат.
–  Ой, дай то бог нашим мужикам здоровья.
–  Дай то бог.
Замолчали, прихлёбывая.

 «Мама. Говорили о маме. Мама не рассказывала ничего о той жизни. Помню жили в имении. Бегала с другими детьми. Барин добродушный растрогавшись детишками, угощал кусочками сахара и гладил по головке. А мама, как то захожу в комнату, а она сидит у барина на коленках. Увидела меня вскочила.–  Ты что здесь? Иди играй с другими детишками. Погладила, отвела. А я жаловаться приходила на Гришку.»

«Потом, помню, жили близко к лесу.  Мама попадала подолгу в доме с другими мамашами. Иногда Выходила в толпе из бани, шли окружив барина, с улыбочками, раскрасневшиеся. Барин, разомлевший и добродушный. Обнимал то одну, то другую. Смеялись.»

«Потом барина не стало. Помер. Приехала барыня, что то кричала. Потом в какой то зале сидевшие на стульях баре называли что то. Стучал дядька молоточком. Затем баре расходились. Нас взял этот Аркадий Фёдорович. Помню пока ехали в экипаже. Он всё трогал маму за грудь. Мне показалось, что ей было больно.

– Пустите. Барин. Что ж вы, дитя здесь.
– Ничё. Пусть привыкает. Ты ж для этого. Что ещё можешь?
Мама со слезами брезгливо отворачивала лицо.»
Вспомнила, как мама болела. Исхудавшее лицо. Как перекрестила в последний раз. Сказала –   пусть тебе будет счастье. Я всё своё не пришедшее счастье тебе отдаю. Пусть у тебя будет его больше. Бог услышит, аминь. Прости. Больше она не приходила в себя.

 «Слёзы. Что это я о грустном... Батюшка сказал, что ей там будет хорошо. Душеньке хорошо. Пусть так и будет. Мама. Пусть тебе будет хорошо.» Лежу в слезах. Не спится уж.
Сполз дядя Григорий.
 
–  Налейка и мне.
–  Так ты на двор ещё не сходил.
–  А пусть остынет маленько.
Я тоже поднялась.
–  И мне.
–  Спускайся. Давно проснулась?
–  Нет. А что?
–  Да так ничё.
Спрыгнула, пошла на двор. Подождала, пока дядька Григорий, освободит нужник, заскочила поздоровавшись.
–  доброе утречко, дядь Григорий.
Выходя из нужника, снова увидела дядьку Григория, скручивающего самокрутку с махрой.

–  Ты это, Ань. В имение сёдни поедем. Барин велел привезти.
–  В имение? Ну так поедем.
–  Ну да. Ты это. Слышь. Около Лукерьи Семёновны крутись. Как увидишь. К ней прибейся. Будто помогать. Окли барина много не крутись.
–  А зачем?

Григорий вздохнул.
–  Барин дурак немного. Ну увидишь. Только ему не говори. Так то, если что к Лукерье Семёновне. Чуешь, что говорю?
–  Ладно. «Что это он про барина.? Ну всяко говорят. Но что же это? Вроде насильничат, так я ему сразу скажу –   я, барин, девушка строгих правил, чуть что –   утоплюсь. Пусть только попробует, я сразу ножик возьму и скажу, что тут же с собой что–  нибудь сделаю.»

«А там в имении Гришка ездовой на подхвате. Хи хи. Шебутной. В тот раз приезжал мимоходом. Всё глазел. Чем это я ему приглянулась? Хотя все говорят –   красавица. Интересно, будет глазеть? И что скажет? Нужно только вид сделать, будто не вижу. Надо мамины платья, чулки посмотреть. Уже почти впору многое. Где то подшить.»

Зашла. К столу. Смотрят. Тётя Глаша, –  Ты уж совсем заневестилась. Краса! За кого ж тебя отдадим то? В округе ж ровни то нет.
«О чём это она? Рано ещё. Вот уж говорит то напраслину.»
–  Дак в имение сёдни поедет. Мож там найдут?
«Уф, что это они. Стыдно как.»

–  Рано мне ещё.
–  Рано то может и рано, да женихи уж скоро убиваться начнут.
«Что это им убиваться. Хотя как знать» В душе от лести и смущение и радость.
–  И пусть убиваются. Мне то что?
Смеются.
 
–  Вот мама то не видит тебя такую. Царствие ей небесное.
–  Видит. Она всё видит с небушка.
–  Чудная ты., –  и тёте Марье, –  Вот давеча рассказывала сон свой, будто, приехал за ней кто то. Прынц. На Белом коне.
–  Да не на белом, тётя Глаша. Просто на экипаже.
–  Ну да. Прынц на экипаже. Да и забрал с собой.
–  Да и не принц вовсе. Что вы всё придумываете.
–  Ну да. Не прынц. На экипаже. И что сказал то?
–  Что мама дорогу показала.

Женщины вдруг прослезились. Я прихлёбываю морковный чай с душицей.
–  Как жешь показала?
–  Да так. Говорит. Вышла на дорогу женщина в белом. И сказала, что там я его жду. И вот он приехал за мной.
Женщины замолчали, вытирая подолом глаза.
–  Да что вы грустные такие? Мама мне всегда видится. Я сейчас сама заплачу.
–  Ой, да что это мы? Ты пей, пей. Потом твою одежку посмотрим. Не ехать же к барину абы как.

–  Ты пей, деточка, на нас не смотри. Мы уж старые, а у тебя ещё жизнь впереди. Дай Бог всё сложится.
–  Какие ж вы старые, тётя Маша. Вы уж наговорите.
–  Пей, пей, Ань. Хлебушек то бери. Маслица вон. Чай есть пока. Ты, Марья, бери! Что ж ты не берёшь ничё?
–  Дак я ела уж с утра, Глань. Сама ешь.

– – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – –
к следующей главе – http://www.proza.ru/2016/06/21/1171