Повести. Александр Романов

 УДК  82-31
ББК  84(2) Р 69
 
 
 
 
 
 
Р 69   Романов А.С. Повести. – Саратов: Издательство «КУБиК», 2014. –  240 с.
 
 
          ISBN  978-5-91818-386-1
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
                © Романов А.С., 2014                © Издательство «КУБиК», 2014 
Оглавление
 
 
 
 
Цветок Семи Морей………………………………………………..3
 
Земля Богов 59
Клад 207
История Фрэнка 217

 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
Цветок семи морей
В одной деревне на берегу реки Луара жил юноша. Звали его Фиал. Наверное, так завела здесь жизнь, что население деревни изо дня в день то и делало, что хлопотало по работе, о делах, о том, какие новости гуляют по округе. Фиал же был человеком, не особенно интересовавшимся общественными делами. По крайней мере, он сам так считал.
Его обычный день начинался рано на рассвете, еще по росе. Отец его, Михаэль Д’ебержерак, был человеком в меру зажиточным крестьянином и принадлежал к числу тех людей, кто более всего на свете любил и почитал жизнь своих пращуров. Его деды и прадеды жили в этой деревне и занимались земледелием и скотоводством. Кое-где Михаэль иногда мог и приторговывать на рынке в городе Нант, тогда еще не очень известным всему просвещенному миру. Это случалось у них в особо урожайные годы, когда зерно в своем обилии не подводило хозяина, и он мог продать излишек. Михаэль, воспитанный своим отцом и дедом, был тем человеком, в ком, как часто говорят, говорила родовая память. Надо сказать, в то время это почиталось за весьма и весьма хороший тон и приличным взглядом на жизнь. А ведь шел XIV век во Франции. Во всей Европе она тогда была передовой аграрной державой. Большей частью поэтому, наверно, семейство Михаэля и можно было отнести к числу самых обыкновенных, более-менее порядочных французских семейств.
И вот, когда роса показалась на свежей весенней траве, Фиал был уже на ногах. По велению отца, до того как в половине шестого утра выгнать коров в стадо, он должен был успеть вычистить их стойла, напоить их и дать немного зерна. Отец считал, что это помогает им давать хорошее молоко. Наверно, он был прав насчет этого. Об этом думал и сам юноша по утрам, насыпая в кормушку коровам хлебный корм. Так или иначе, это было каждодневной обязанностью Фиала. Иногда ему нравилось ухаживать за коровами, ведь они давали хорошее и вкусное молоко, а временами желание поработать ранним утром незаметно ускользало. Ведь приходилось работать с самого раннего утра до заката солнца, а это до девяти, а иногда и до десяти часов вечера. Все же Фиал был неплохим хозяином над вверенными ему животными и верою и правдою помогал отцу, чем мог.
В семье Д’ебержераков было четверо детей, из которых Фиал был старшим. У него были младший брат Парис и две сестры Анжелика и Роза. Мать их, добродушная Мэри, была верной супругой Михаэлю и доброй мамашей своим чадам. Отец их поздно женился на матери, оттого Михаэлю шел сорок четвертый, а Мэри тридцать девятый год. К тому времени Фиалу исполнилось девятнадцать лет. Он знал основы выращивания зерна в их местности, отец выучил его основам грамоты, поскольку в то время школы были редкостью, и каждый учился, как мог. Кроме того, Фиал самостоятельно освоил латинский и испанский языки. Его друг Фериньо, сын одного небогатого дворянина, помог ему с книгами, стащив добрую дюжину их с кабинета своего отца, грозного мсье Порижани. Учиться грамоте все-таки приходилось, потому что средневековый мир переходил, если можно так сказать, к бумажной эпохе. Бумажные деньги, бумажные документы, бланки сделок купли-продажи и многое другое входило в круг жизни почти каждого жителя Франции от крестьянина до короля. В целом к девятнадцати годам Фиал довольно неплохо был подготовлен к жизни, кое-чему был образован, неплохо знал по хозяйству и земледелию, помимо этого он и сам был юношей любознательным и открытым.
Доброго телосложения, без излишеств в худобе и силе, темноволосый и зеленоглазый Фиал был завидным женихом среди крестьянских барышень. С позволения сказать, он знал цену труда и был умеренным в тратах человеком. Это, пожалуй, самое главное, что отличало Фиала от его лучшего друга Фериньо, который за те же девятнадцать лет под надзором домашнего учителя успел кое-как осилить латынь и эллинскую эпоху римлян. Дни напролет он предавался вниманию юных миледи с окрестных дворянских поместий и катался на лошадях. Десять лет назад, в осень 1348 года Фериньо возвращался с прогулки на лошадях. Никого с ним не было, а тем временем темнело. Тропа к дому уходила через высокий каньон в город Нант – западную столицу Франции, где располагалось поместье отца Фериньо. Через каньон, с одной стороны на другую, был натянут веревочный мост. Он был стар, как этот каньон, и это знали все в округе. Все, кроме повесы Фериньо. Приблизившись было к этому самому мосту, юноша незатейливо взбежал на него на своем коне, проехал до середины… И вот весь мост под Фериньо захрустел и зашатался. Лошадь в испуге стала метаться и рванула прямо. Но не тут-то было: пройдя треть всего моста, лошадь провалилась одной ногой в каменную пропасть, наступив на старые доски. Фериньо не знал, что делать.
- На помощь! – крикнул юноша, пытаясь призвать когонибудь, кто помог бы ему. Но ответа не следовало. Он попытался было слезть с лошади, но она дернулась, и самого Фериньо стало сносить в пропасть, он ухватился за веревку руками. Юноша обернулся и увидел, наконец, что бревна, за которые держался нависной мост, расшатались и вот- вот упадут. А вместе с ним и мост и…сам Фериньо с лошадью.
- Помогите! На помощь! – крикнул парень еще раз.
Наконец-то кто-то услышал его крики о помощи. К мосту вышел юноша примерно тех же лет, что и сам Фериньо.
- Не шевелись! – крикнул незнакомец. Он спокойно вошел на мост и направился к его середине – только не шевелись! Слышишь?
- Хорошо! – почти шепотом произнес Фериньо. Ему было трудно в этот момент, ведь он висел буквально над пропастью. Не крикни он о помощи, ему было бы не выпутаться оттуда, и неминуемая гибель оказалась бы близка и неизбежна.
Незнакомец приблизился к Фериньо, подхватил его за ногу и легонько вытянул на сам мост. Медленным шагом они вышли оттуда. Но незнакомец вернулся за лошадью. Ловко он выпутал ногу из сломанной доски и за узду вывел испуганное животное на землю.
- Я Фиал, сын Михаэля Д’ебержерака – протянул ему руку спасший его юноша, щуря глаза от палящего солнца.
- Спасибо тебе, Фиал. Я буду помнить это! – ответил изумленный Фериньо.
- Скорее ехай домой. Поставь ее одну в стойло – сказал Фиал, указав на лошадь – А сам напейся чаю.
- Хорошо – кивнул в ответ спасенный и искренне добавил – Отныне ты мой друг и спаситель!
Фериньо хорошенько обдал свою лошадь ногами, и она, и без того испуганная, голопом пошла в сторону своего поместья. Некоторое время Фиал смотрел вослед уезжавшему Фериньо, который через минуту был достаточно далеко, чтобы превратиться в точку на горизонте. 
- Вот чудак! – подумал про себя Фиал о спасенном юноше – Уже два года по этому старому мосту никто не ходит.
И вот с тех самых пор, когда случилась эта история, она не забывалась спасенным парнем. Так или иначе, сам Фериньо, уже много лет спустя после этого, считал это ничем иным, как чудом, а самого Фиала волшебником. Это навсегда запечатлелось в нем, и с тех пор Фериньо почитал Фиала не только за своего другасмельчака, но и за человека, которому в самые трудные минуты улыбалась удача.
Вообще у Фиала было немного друзей, разве что один Фериньо. Отец Фиала довольно сносно отзывался о его дружбе с дворянином, хотя и не препятствовал этому. Он полагал, что дружба должна считаться с тем, кто тебе ровня по кошельку. Может быть, он был прав и насчет этого.
Юноше шел двадцатый год, ему так же, как и всем остальным парням его возраста, вскоре нужно было принять на себя весь груз взрослой жизни. Более-менее удачно жениться, купить неплохой дом, а лучше, если повезет, отстроить новый. Помимо всего прочего, предстояло продолжать укреплять и развивать хозяйства отца и продлевать свой род. Все это предстояло Фиалу. Хотя время для этих приятных, но нелегких житейских перемен было самым неудачным не только для самого Фиала, но и для всех молодых людей его времени.
Сеньориальные войны – так называли историки и сами французские короли мелкие междоусобные войны. За четырнадцатое столетие во всей Франции их было более полусотни. Воевали замки, наследственная власть, крупные феодалы и церковные власти. Причина сих споров чаще всего была в простой борьбе за власть. Каждый желал обогатиться, прославиться. Именно в это время сеньоры, владельцы замков, стали привлекать новых солдатов в свою рать – наемников. От этого столкновения делались еще более жестокими и кровопролитными. Все эти конфликты нередко переходили в грабежи, воровство и издевательство над местным населением.
Однажды в самом начале апреля 1358 года одна такая шайка вооруженных наемников ворвалась в Фираму. Все они были конные, в тяжелых доспехах и при двуручных мечах. Такие мечи были самым грозным разящим оружием средневекового всадника. Банда наемников из замка Депюри господина Бомона после неудачной осады неприятельского замка Брэми искала, чем бы поживиться. И такое приходилось видеть жителям Франции в то время, это было отнюдь не редкость. Власть короля не могла помочь жителям, потому что сама то и дело утопала в бесконечных кровопролитиях против папства и в династических распрях. Около полусотни хорошо обученных и вооруженных солдат молниеносно ворвались в деревню, словно вихрь. Последовали насильственные грабежи, у крестьян отнималась нажитая рогатая скотина, запасы хлеба, мяса, круп и, в особенности, денег. Последние только вводились в оборот в стране, но из-за большой потребности в них к концу четырнадцатого столетия товарно-денежные отношения стали основным путем экономического развития. Деревня в считанные минуты стала обглоданной с ног до головы, жители заперлись по домам, кто спрятался в амбарах, кто убежал вдоль Луары в Нант сообщить о случившемся. Но позже, к концу дня, в Фираму дошли слухи, что эти несчастные не успели добраться до ворот Нанты и были уведены наемниками в плен. Помимо тех троих, что пытались донести весть о грабеже властям Нанты, бандиты увели в плен еще девятерых человек. Это были в основном крепкие мужчины, которых отправляли на всевозможные работы. В их число попал и Фиал.
Фирама долгие месяцы добивалась возвращения плененных домой, собирали общее собрание, посылали прошение правителю Генриху, наместнику короля в Нанте. Но сама Нанта в то время была втянута в длительные тяжбы с другими феодальными замками и городами. К тому же в это время началась тяжелейшая для Франции война с Англией, которая вошла в мировую историю под именем «Столетняя война». Правители не смогли помочь Фираме отыскать и вернуть плененных. Родители Фиала не раз обращались и к господину Генриху и даже к самому королю. И только семь лет спустя, когда волны междоусобиц затихли, напряжение спало, власти Нанты смогли склонить господина Бомона отдать похищенных и уведенных в плен людей. В Фираму вернулись десять из двенадцати похищенных. Не вернулась девушка по имени Люси, которая вышла там замуж за сына сеньора Бомона, и не вернулся сам Фиал. Судьба его сложилась куда гораздо сложнее и запутаннее, чем это можно представить себе на первый взгляд.
 
Вместе с одиннадцатью другими несчастными Фиала доставили связанным со всеми одной веревкой в замок Депюри господина Бомона. Похищеннымповезло, что тогда стояло лето и не было ни комаров, ни холодов. Ведь от Фирамы до Депюри три дня пути. Плененных ввели во владения богатого сеньора Бомона и тотчас же заперли в каком-то старом бараке. Там находилось еще куча таких же похищенных людей, глаза которых были полны уныния и беспомощности. Впрочем, такими были не только их глаза, но и сами эти люди выглядели такими беспомощными, что Фиал первое время не мог на них смотреть.
- Неужели я стану таким же? – подумал он про себя, когда все в бараке стали засыпать. Фиал и многие из тех, кто был пригнан сегодня вместе с ним, не могли заснуть. Ужас окутал этих людей, поскольку судьба их была неизвестна и, по всей видимости, всех ждало бремя рабства и непосильного гнета. На следующее утро Фиал встал вместе с остальными людьми, никто в эту ночь не спал. Время было что-то около семи утра, в барак зашла охрана. Всех рабов, так их называли здесь, выстроили в один широкий ряд у барака. Затем один из охранников разделил всех на две группы. Все те, кто был из Фирамы, оказались в другой группе.
- Развернитесь лицом к воротам – громко и четко сказал один из охранников той группе, в которой был Фиал.
Группу вместе с Фиалом вывели за ворота, где их ждали четыре конные повозки. Всего рабов было что-то около двадцати – двадцати пяти человек. Теперь им предстояла дальная дорога. Около двух недель их везли куда-то за нескончаемый горизонт.
Всем этим несчастным хотелось пить, что-нибудь отведать из пищи. Но ничего этого, кроме нескольких глотков воды в день, им не давали. Прошло около двух недель, и, наконец, как догадался Фиал, они прибыли. Перед ним лежала Турция. Через два дня его продали какому-то Ахмади, весьма почтенному в той стране господину. Он работал четыре года и три месяца при этом хозяине. В его обязанности входило пасти скот, чистить сараи и выращивать хлеб. Работа была не из легких, но в целом Фиал знал её суть и потому неплохо справлялся с ней.
 Жизнь плененного человека так же трудна, сколь и опасна. В любой момент от грязного и тяжелого труда можно захворать или выбиться из сил, а это верная дорога к погибели. Но Фиалу, как нигде, везло: ведь он попал к Ахмади, а этого господина считали одним из самых великодушных людей. Он был мудр и невозмутим даже тогда, когда опасность стучала к нему в дверь. Слава о его мудрых речах распространилась далеко за пределы великой Турции. Так это или не так, до конца неизвестно, но слухи такие ходили чуть ли не по всей Турции. Такой был человек. Конечно, Фиал обо всем этом никогда не рассуждал, он лишь выполнял свою работу, но когда ему приходилось его видеть, Ахмади казался неплохим хозяином. Да, наверное, так – он был для Фиала не слишком строгим хозяином. Иногда ему позволялся один выходной в году, разрешение в город и совсем немного денег. И уж в этот-то день Фиал был ничуть не хуже самого господина Ахмади! О, это было именно так! После работы он иногда вспоминал, как относились к нему там, еще на своей земле у господина Бомона. Там было совсем невыносимо. Но здесь была хотя бы какая-то жизнь, здесь кормили, поили и одевали. Согласитесь, это не так уж и мало. Ведь для того, чтобы считать себя человеком, не слишком-то многого нужно.
Так прошло еще двенадцать лет. Фиал стал взрослым. Он уже не питал никаких надежд на возвращение, потому что по его мнению это было слишком глупо. Никто никогда его не отпустит отсюда; нет, никогда.
- Такова моя жизнь – так говорил он сам себе в минуты раздумий. 
Мало кто из тех, кому приходилось работать все эти годы рядом с Фиалом, часто задумывался над этим. Ведь жизнь раба настолько убога, что порой сама светлая мысль, сверкнувшая в голове, есть чуть ли не самое светлое счастье в жизни. Правду говорят те, кто считает, что в любом человеке всегда есть то, что нельзя отнять. Но прожив двадцать с лишним лет такою жизнью, сверкающих мыслей становится все меньше, начинает думаться, что это неотнимаемое есть самая жизнь. И вот мир человека в момент ока скукоживается в размер физического существования. Но что же тогда есть человек, у которого нет ничего, кроме его тела? А ведь это проживается живыми людьми каждый день, каждый час. Это давно известно и не ново для тех, у кого есть время остановиться подумать. Все это выглядело так запутанно, что никто этими вопросами среди работников господина Ахмади не задавался.
  Однажды Фиал пришел к воротам жилища своего господина.
- Куда ты идешь? – спросил охранник Фиала.
- Я к господину Ахмади. Впусти меня.
Фиал вошел в жилище господина Ахмади.
- Здравствуйте, хозяин Ахмади.
- Здравствуй, Фиал. Что привело тебя ко мне? – спросил хозяин, удивившись такому гостю в своем доме.
- Господин, посмотри на меня, мне сорок лет, я стар. Отпусти меня домой.
Ахмади впал в задумчивость. Никто прежде из его рабов не говорил с ним на такую тему. Как такое можно просить? Такое вовсе не было принято. Но подумав, Ахмади сказал:
- Послушай, Фиал. Ты служишь мне уже больше двадцати лет верою и правдою. Никогда я не слышал, чтобы о тебе говорили. И это хорошо. Я никого никогда не отпускал. А тебе я дарую свободу за то, что ты попросил.
- Спасибо тебе, Ахмади – впервые обратился к нему на «ты» Фиал.
- Скажи, Фиал, а куда ты пойдешь?
- Я пойду путешествовать, Ахмади.
- Ступай, Фиал.
Через два дня рано утром на рассвете с катомкой за спиной Фиал стоял за воротами поместья бывшего своего хозяина – Ахмади. Двадцать лет пролетели в мгновение око, и ничто, кроме седой головы, не напоминало ему об этом. В катомке его лежал ломоть хлеба и два свертка бумаги, который ему дал Ахмади. Один был его документом, второй – чистый.
Кем был Фиал? Обычным человеком. Его судьба, как и миллионы других судеб, обыкновенна. Но всего этого сам Фиал, казалось, и не замечал, потому что он пристально вглядывался в даль – впервые увиденную им так свободно и легко. Не было обиды на жизнь в рабстве, не было. Сам Фиал выглядел счастливым и довольным, он лишь с улыбкой оглядывал даль, щурясь от солнца. Он был доволен тем, что теперь ее может видеть.
Несколько дней Фиал шел прямо и у одного большого дерева встретил незнакомца с палкой.
- Куда ты направляешься, человек? – спросил его незнакомец, остановившись около Фиала.
- Точно не знаю – отвечал Фиал – кажется, прямо.
- Прямо? – удивленно спросил тот, не скрывая радужной улыбки – Сегодня никто не ходит прямо, друг мой!
- Ну, стало быть, я первопроходец!
- Ну, удачи тебе.
Они разминулись.
Долго он стоял еще на той тропинке у того самого дерева, слушая ветер и смотря все в ту же даль, не понимая куда ему идти. А потому Фиал, подумав, решил остаться прямо у этого дерева. До ближайшего города ему оставалось три дня пути пешком и два на повозке, если повезет встретить ее на дороге. Ближе этого города, которого имени Фиал не знал, хоть и прожил там половину жизни, в округе не было. Он соорудил у этого дерева небольшую хижинку из ветвей, что смог найти. В ней он смог прожить до наступления холодов, потом, правда, ее пришлось усовершенствовать, врыв ее в землю. Раньше строили жилища, выкопав сначала яму, как земляной ров, а потом накрывали ее, чем придется и покрепче. Этих самых древних времен Фиал, конечно, не знал, хоть и был человеком образованным, но догадаться сумел. И так наступила зима. Никого на тропе он не видел уже с сентября месяца, холода подступали, продовольствия у него хватало. Теплой одежды он еще с осени раздобыл у проезжавших обозов. Оставалось только одно: впереди долгих три месяца морозов, а делать что-то нужно. Что делать? – вот вопрос, который Фиалу нужно было решать. Долгими вечерами он сидел в своей хижине у огня и думал об этом. Можно было набраться сил и провианта и отправиться домой, в Фираму. Но ведь прошло уже почти тридцать лет, ни дома, ни семьи его могло и не быть. В то время по всей Европе ходила чума, валившая страны с ног. Об этом знали даже рабы в Турции. И все-таки, думал он, нужно думать ехать к себе на родину, в Фираму. Там его место, там его история. Фиал решил, что будет искать путь домой. 
- Да, так будет лучше – подумал он.
Но стоял декабрь. До весны как минимум оставалось еще четыре месяца. Пока сойдет снег, пока согреется воздух – сколько воды утечет. Надо что-то делать. И потому Фиал решил написать книгу. Какую – он и сам не знал, как не знал и о том, что в ней будет написано. Кажется, он об этом сильно не задумывался. Однажды вечером, вынув один из свертков, тех, что дал ему господин Ахмади, Фиал стал их разглядывать. Вот – чистый лист.
- Что на нем может быть? На нем может история. То, что было. Да, именно так! – сказал Фиал.
Какую историю мог рассказать раб? В семнадцать лет он последний раз видел книги, которые и не были-то его, а его друга Фериньо. Ах, Фериньо, Фериньо! Это было в какой-то другой жизни и не с Фиалом, а с кем-то другим. О чем мог поведать самой книге вот уже старик, который ничему, нигде и никогда не учился? Ни разу в жизни не держал в руках карандаш. Эти мысли пролетели в голове Фиала, но все же не задели его. В те самые холодные минуты декабря, в старой вырытой хижине на заброшенной тропе чужой земли Фиал вдруг понял, что гораздо важнее ему было уметь не писать, а уметь сотворять. Тем самым холодным декабрьским вечером рождалась великая история цветка Семи Морей.
Фиал уселся поудобнее на землю и вот стал говорить вслух то, что говорилось.
«В давно забытые времена рос на земле волшебный цветок. Тысячи лет рос он на вершине самой высокой горы у Белого камня, и ни один человеческий глаз не видел его ни разу. Так высоко рос он, что никто не мог туда забраться. Никто из людей не верил, что растет на Земле такой цветок. И знал цветок об этом, что не верит в него ни одна живая душа. А жили люди в гОре и не были они счастливы ни собой, ни царем своим, ни жизнью своей. Скудна была жизнь на земле. Хоть и не было воровства и убийств, потому что всем был сыт и одет человек, у всех были деньги, и у всех было жилье и пища. Всего человеку было вдоволь. И вот однажды увидел цветок, что нет жизни на земле людям, что угрюмы они и безрадостны, и сказал.
- Я, цветок, пошлю вам свое семя. Будьте счастливы, люди!
Вспорхнул цветок своим лепестком, и слетело с него семя и донеслось до людских поселений. Проросло оно в земле пастуха Арино, распархнулось чудной красотой в его саду, засветилось и заигралось на свету.
- Что за диво – обомлел Арино, увидев такое чудо у себя в саду – Вот уж диво! Голля! Поди сюда! – позвал он свою жену. – Ты только посмотри, как красиво!
- Как красиво! – воскликнула Голля – Какой красивый цветок!
Небывалой красоты цветок рос с каждым днем, свет его становился все больше и больше. Голля и Арино ухаживали за ним так, как могли и как знали. Они хотели, чтобы цветок был.
Прошла неделя и цветок вырос в большое растение. Свет его играл и днем и ночью, ни на миг не переставая. Засохшая накануне картошка в их огороде снова тронулась в рост. Ни комары, ни мошки, ни грызуны не трогали этот цветок. Муж с женой радовались такому чуду у себя в огороде. Впервые за много лет вот уже неделю муж с женой ходили какие-то не такие.  И вот Арино с острожной радостью сказал своей жене.
- Голля, давай позовем своих соседей по обе стороны. Пусть они тоже поглядят на наш цветок.
Голля настолько была рада этому цветку, что тоже подумала, что цветок этот может понравиться их соседям. Соседи пришли и увидели чудо-цветок и воскликнули.
- Какая красота! Какое чудо!
Около часа соседи с обеих сторон вместе с пастухом Арино и его Голля смотрели на нежный цветок. А после отправились все вместе пить чай.
На следующий день уже весь город пришел в сад Арино посмотреть на столь чудное творение природы. Тысячи людей под солнечный свет смотрели, как переливается лучезарный цветок, играя. Все люди, от мала до велика, смотрели и поражались небывалой красоте.
- Как красиво! Как здорово!
Со временем к цветку стали приезжать люди со всей страны, а позже и со всего света, чтобы поглядеть на чудо. Цветок словно чувствовал любовь, исходившую от людей к нему, и от этой любви он рос и рос и становилсякрасивее прежнего и всебольше и больше наполнял людей своею красотою.
Цветок словно и вправду был необыкновенным. У всех людей, кто просто побывал с ним рядом, проходили все болезни и ссоры, у голодающих появлялась вдруг еда. У всех людей появились деньги в достатке. Люди, раз повидавшие этот цветок, навсегда становились счастливыми. Вскоре все заметили, что цветок и в самом деле был необычным. Проходили года и те самые люди, что жили на другом краю света, не ругались и жили счастливо друг с другом.
Вскоре вся Земля, каждый человек на ней, повидали этот цветок и стали счастливыми. И цари, и бедняги, и всяк и прочь жили дружно.
И за красоту его великую и помощь всем людям и земле их прозвали его цветком Семи Морей. Увидел цветок Семи Морей на горе своей, что семя его проросло и принесло людям счастье и радость, и обрадовался. Никто на Земле с тех пор больше не болел и жили долго, долго и умирали в глубокой старости и с почином. Увидал это цветок со своей горы и сказал.
- Вот теперь хорошо. Живите, люди, так.
И жили люди так с тех пор, и никто и никогда другого времени и не знал».
Фиал остался доволен тем, что удалось сочинить. 
- С хорошим счастливым концом! – уважил он сам себя.
Пока Фиал сочинял свой рассказ, настало раннее утро. Костер совсем погас и в хижине сделалось невыносимо холодно. Но утреннее восточное солнце уже потихоньку пробиралось в нехитрое жилье. Хозяин собрал свои продовольственные пожитки, разжег костра и стал подтлевать сыр, который он выменял у извозчиков обозов на ломоть хлеба. В декабре сыр и хранится хорошо, и кушается аппетитнее. Мяса рабу в то время достать было очень трудно, поэтому оставалось довольствоваться тем, чем было. Кстати, сам Фиал был рад тому, что было. Впрочем, он никогда не задумывался над тем, что сварить. Что было, то и ел.
Седой хозяин хижины жевал сыр и думал.
- Хорошо бы на пути в Фираму найти грамотного писаря и попросить, чтобы он записал легенду Семи Морей.
Зачем и почему пришла в голову Фиала мысль о том, что надо запечатлеть эту свою выдумку, он и сам толком не знал. Впрочем, он и не знал, что за легенда будет, пока не сел её придумывать. А она вышла неплоха. Наверное, ему было виднее в том, что он делал. К тому же человеку, который проживает пятый десяток, не так мало известно, и даже кажется, в самых несведущих для него вопросах. Коими для него, несомненно, являлись эти самые рассказы.
Так или не так, но, немного позавтракав и выпив чашку воды, Фиал вышел из жилища и направился в Фираму. Где она была, даже примерно в какой стороне – Фиал не имел ни малейшего представления.
Солнце стояло в зените, когда Фиал вошел в какой-то портовый город. Он не стал мешкать и откладывать на потом и сразу постарался найти писаря в здешней обители.
- Поди в школу. Там есть грамотные люди – сказала ему одна старушка.
Он вошел в здание школы и попросил одного из педагогов об одной услуге. Нужно было написать рассказ, историю, нет лучше – краткую басню, которую продиктует сам Фиал и за это получить денежное вознаграждение. Нехитрый замысел сработал, и педагог согласился записать легенду «цветок Семи Морей». Что верно, то верно – закон денег не устаревает ни в какую эпоху или эру! И хоть у Фиала не было и половины нужной суммы за такую услугу, писарь, с неохотой выслушав несколько слов из легенды, скрепя сердцем, все же согласился за полцены.
Свертком документа пришлось покрыть расходы на новую тетрадь, в то время идущих на вес золота, и также деньгами оплатить гонорар писарю за его труды. Через пару часов рукопись с заглавием «легенда цветок Семи Морей» была на руках у Фиала, чему он был несомненно рад. Он очень искренне поблагодарил писаря за его нужный труд и с рукописью в руках пошел обратно в город. Эта рукопись для него была то ли оправданием за оставление родного гнезда, пусть и не по своей воле, то ли надеждой. Но Фиал чувствовал, что, записав эту историю, он сделал хорошее дело. В глубине души его не покидала надежда, что даже теперь, когда ему почти пятьдесят лет, дома все как прежде: отец со своим хозяйством, мать, младшие, Фериньо и даже мсье Порижани со своей библиотекой. Но он шел по городу и теперь у него не было ни копейки! Последние и единственные гроши он отдал писарю. Из одежды на нем были разве что рабские кольсоны, в которых он работал последние 16 лет, накидка из плохой, потертой кожи и летние сандалии на босу ногу. И без шапки. Кто же думал, что Фиал пойдет в Фираму зимой? Ему еще повезло, что декабрь той зимы не выходил за минус десять. Но, увы, и этого даже хватило, чтобы он заболел. Фиал не протянул и недели в этом портовом городе, откуда намеревался отплыть во Францию, на что правда – неизвестно, как в одном из проулков он свалился у мусорных свалок между двумя трехэтажными домами. Два дня пролежал он в этих свалках, до того, как один свиду богатый мужчина, направившийся в эту свалку выкинуть коробку из под нового костюма, случайно не увидел его.
- Эй! – окрикнула он его. – Вы живы?
Фиал не шевелился, мужчина поднял его за руку и перевернул на спину. У него был сильный жар и озноб, старая одежда его совсем не грела, и час от часу положение для Фиала становилось все хуже, руками своими он прижал свой сверток с рассказом. К нашедшему его мужчине подошел человек, с кем он шел до этого.
- Господин Жонье, оставьте его. Он умирает – сказал подошедший.
- Я вижу – ответил мужчина.
- …Боюсь, ему уже ничем не помочь, господин Жонье.
- И это вижу, Жози. Видимо, этот бедолага - раб. Его одежда в точности как у рабов местных господ.
- Совершенно с Вами согласен – сказал подошедший, которого звали Жози.
- На турка не похож – догадливо сказал мужчина.
- Европеец, надо полагать. …Господин Жонье, нас ждут. – поторапливал Жози господина и стал идти прочь.
- Хорошо. Я иду. – окрикнулся он и повернулся к умирающему – Интересно, откуда же ты приехал. 
Мужчина осторожно взял сверток у Фиала, увидел на нем рукопись и раскрыл ее. Пробежав несколько строчек из рассказа, господин Жонье вдруг замер, затем словно вновь пришедши в себя, остановился и вновь поглядел на умирающего.
- Это твое? – отчетливо спросил он.
Фиал попытался что-то сказать, но язык его не слушался. Он кивнул в ответ на вопрос и в этот момент от сильного жара и озноба потерял сознание.
- Жози! – крикнул господин Жонье.
- Да, мой господин!
- Живо сюда!
Подбежал Жози.
- Мы берем его с собой, Жози.
- Но господин, ведь он же раб и он…умирает!
- Веди сюда мою карету! - Сию минуту, господин.
Всего, что было после того, как Фиал кивнул мужчине, он не помнил. Неизвестно, сколько еще находился в беспамятстве он и где был и с кем. Но ему вновь повезло: одним утром он всетаки открыл глаза. Господин Жонье, прочитав тогда на улице несколько строк из его рукописи, решил помочь этому человеку. Он забрал его с собой в Англию, в свой личный замок. Господин Жонье был очень богатым человеком по тем временам, был лордом и иногда даже мог приходить прямо на прием к самому королю Англии! Таких высот достиг он в своей карьере. А что до рукописи, то сей лорд был ценителем литературы. Он знал всю западную и восточную классику, увлекался философией и иногда за обедом со своей семьей любил вставить этакую мудрость, что всем становилось удобнее за столом, а у самого же господина Жонье, его изречения дополняли ему аппетита. По крайней мере, он сам так полагал. Надо сказать, не без основания на то.
Когда рукопись впервые попала в его руки, Жонье был ошеломлен. Ничего подобного он в своей долгой аристократической жизни не видел и не держал в руках. Удивить господина Жонье, наследственного аристократа, английского лорда не мог никто, ибо слыл он во всей Англии ученым человеком и мастером вкуса в делах культуры и искусства. Но хватило двух строчек легенды о цветке, чтобы он почувствовал себя снова маленьким мальчишкой, играющим на поле с бабочками. Написанное литературно кортаво и неровно, без всякого вкуса – легенда будто снова окунула великого лорда в детство, в самую счастливую пору человека. За всю свою долгую жизнь он не видел и не слышал истории светлее, чем история, найденная им случайно у мусорных баков.
Когда Фиал пришел в себя, он огляделся и увидел перед собою огромную спальню. Сам же он лежал на огромной пуховой кровати. Одеяла были такими мягкими, что он и поверить не мог поначалу, что он лежит на них. Четыре подушки из самой приятной материи теснились одна подле другой. А как все это пахло! Как все выглядело! Это будет почище его хижинки!
- Где это я? – спросил Фиал самого себя, недоумевая. Такое могло ему только приснится. Честно сказать, он так и подумал сначала и лег обратно спать. Затем он все-таки вышел из «своей» комнаты, в пижаме, в коридор. Одних только скульптур он насчитал пятнадцать штук, не считая нескольких дюжин картин знаменитейших художников. Словом, всего описать для себя Фиал не смог. Он решил вернуться в спальню, где проснулся. Он лег и снова попытался заснуть, но ничего не выходило.
Господин Жонье оповестил обо всем Фиала, рассказал ему, что тогда его, больного, доставили сюда, в английский замок для лечения. Около недели Фиалу пришлось приходить в себя, лекари навещали его достаточно часто, чтобы Фиал выздоравливал.
Неделю спустя, господин Жонье позвал Фиала в свою библиотеку.
- Проходи, Фиал. Усаживайся – сказал Жонье.
- Благодарю, господин Жонье.
- Здесь я просто Жонье. Эта библиотека – наша родовая гордость. …Фиал, я хотел тебя спросить.
- Конечно, …Жонье.
Господин Жонье достал сверток с рукописью Фиала и поднес ему ее. Честно сказать, после болезни Фиал ни о какой рукописи и не помнил. Он даже не помнил, что писал её.
Разумеется, завидев её, он вспомнил.
- Это ты написал?
- Да, я.
- Откуда ты? Кто твои родители?
- Я из Фирамы, что во Франции.
- Ясно.
Господину Жонье совершенно не верилось в то, что такой оборвыш мог написать такое. Чтобы понять вкус литературы, ощущить её тончайшие пласты, нужно всю жизнь посвятить этому ремеслу. И он был прав.
- Фиал, я все понимаю. Но, скажи – как ТЫ мог такое сочинить?
- Не знаю – ответил тот, ничуть не кривя душой – Так получилось, Жонье.
Фиал не совсем понимал, что Жонье хотел услышать от него. Наверное, он намекал на то, что Жонье нужно заплатить денег, за то, что он его приютил и не бросил тогда.
- Жонье, я обязательно расплачусь с Вами. Разрешите я отработаю у Вас свой долг!
- Да подожди, подожди – остановил его Жонье, в свою очередь не понимая, к чему клонит Фиал.
Жонье достал листок с пером и дал ее Фиалу.
- Если ты писатель, напиши сейчас на этом листе чтонибудь, что приходит на ум.
Фиал замялся, ведь писать он не умел. Еще в молодости он кое-что умел из этого ремесла, но за долгие годы физического труда все позабылось. Куда ему до букв?!
- Я не умею писать, господин Жонье – стыдливо признался Фиал.
- Как же ты тогда написал это?
- Мне нужно домой, господин Жонье – сказал Фиал, еще больше не понимая, к чему вел его собеседник.
- Вероятно, ты нашел этот сверток, но не помнишь.
- Писарь мне его написал.
- Не обижайся на меня, мой друг, но - какой писарь? Ты на себя посмотри. 
Господину Жонье было искренно жаль этого человека, он проникся личной симпатией к этому малому, весьма доброму и мягкому в общении, но поверить в историю Фиала он так и не смог. Потому что такого просто не бывает!   
- Мне нужно домой, господин Жонье – продолжал Фиал меж тем, пока Жонье был в задумчивости.
- Я понимаю. Фиал… Послушай… Тебе нужен этот сверток?
- Я хотел бы идти с ним.
- Предлагаю нам небольшую сделку. Я даю тебе денег на дорогу и самой лучшей одежды, а ты оставишь для меня свой скромный труд. Как память о нашей дружбе. Ты всегда можешь вернуться обратно и взять сверток себе. Хорошо?
Фиал немного замялся. Конечно, свертка ему было не жаль, тем более для такого большого человека, как господин Жонье, просто Фиалу нужно было домой. Всех этих разговоров, ему непонятных, Фиалу было не нужно. Поэтому подумав так, он решил оставить сверток.
- Хорошо, господин Жонье. Я оставлю его Вам. А Вы помогите мне с деньгами. Мне очень нужно домой.
- Конечно, Фиал. Конечно!
Вскоре Фиала снарядили в дорогу. Он был очень рад тому и оттого был в приподнятом настроении. Ведь он едет домой!
Прошло несколько недель, прежде чем Фиал смог отплыть из Англии: документы пришлись с задержкой. Фиал погрузился на корабль, его определили в трюм. Там было человек около тридцати – сорока. Они тоже плыли в Европу. В пути к Фиалу присоединился попутчик – кстати, тот самый, который повстречался ему на перекрестке. Тот, что был с палкой.
- Здравствуй! – поприветствовал его незнакомец.
- Здравствуй! – сказал Фиал.
- Все так и идешь, прямо?
- Иду!
- Это хорошо, Фиал. Это хорошо. Что нового?
- С того времени мало что изменилось. Все так же направляюсь домой.
- Это хорошо. Каждый должен искать то, что он считает смыслом.
- А почему едешь от дома?
- Сейчас все едут, Фиал.
- И куда же?
- Ты разве не слышал? Искать цветок! Цветок счастья.
Слова незнакомца заинтересовали Фиала, тем более, что он сам недавно тоже думал на эту тему.
- А что за цветок? – поинтересовался Фиал.
- Он называется цветок Семи Морей или цветок Счастья. Говорят, если увидеть его хотя бы раз, он излечивает все болезни и дарует долголетие и счастье.
- Откуда ты все это знаешь?
- Вышла в свет книга английского лорда Жонье «легенда цветок Семи Морей». Ты разве не слышал?
Слова его добродушного попутчика задели Фиала. И хотя ему было почти пятьдесят лет, и терять было нечего и некого, тот сверток бумаги ему стало немного жаль. Не потому, что ушла от него слава и известность, а потому, что это единственное в его жизни, что принадлежало ему, и чем он мог дорожить. Фиал мало обижался на жизнь. И в этот раз он не сильно обиделся. Тянуло его домой – там жило то, чем он дорожил. Что его любило и он любил сам. Его земля, семья и друг Фериньо. За его пятьдесят лет у него не было ни семьи, ни детей, ни своего очага. Он один на свете. Но так уж сложилось все и тут уж обижайся – не обижайся на жизнь, но никуда не денешься. А потому Фиал почти и не заметил того, как прошла его тоска.
- Эту книгу сейчас читает вся Англия! Ты просто обязан будешь ее прочесть, иначе я не Карл Свенсен! Вот тут даже написано, гляди – незнакомец не без важности вынул эту книгу, открыл страницу и указал пальцем в текст – «У всех людей появились деньги…».
Фиал взял в руки книгу, пролистал её. Большей частью её была биография самого господина Жонье, спасшего его тогда на мусоре от неминуемой гибели, и в самом конце на пяти листах поместилась сама легенда. Фиал закрыл книгу и призадумался, глядя на то, как сквозь щели корабля пробиваются капли морской воды. «Должно быть, надо просмолить» - подумал он. 
- Может, вместе махнем?.. – перебил его Карл.
- Куда?! – удивленно спросил Фиал.
- На гору Солнца. Туда все сейчас пытаются залезть, достать его. Из Франции и Дании собрали даже научную экспедицию скалолазов!  Ну, так как? Ты с нами?
- Нет, Карл. Пожалуй, я поеду домой.
- Жаль – сказал Карл – А ты неплохой парень, в дороге с тобой было бы интереснее.
Вскоре они разминулись по прибытию. Фиал добрался до Парижа. Оттуда ему предстоял путь в Фираму – долгий и опасный путь. Война с Англией то затихала, то снова набирала обороты. Бесконечные кровопролитные войны не давали жизни не только королям, но и простому народу. Все свои пожитки, что были у Фиала, уместились в его старой катомке. Были у него и деньги, которые дал ему господин Жонье, но их в самую пору хватало на дорогу до Фирамы, а значит, роскоши в виде обеда в кухарне он себе позволить не мог. Набрав за Парижом воды в роднике, закусив хлебом, он отправился домой. Около ста сорока миль пролегала дорога домой.
Первые сто миль дались легко. Шел караван повозок от Парижа и за мелкую монету погонщик согласился взять его с собой. С тех самых пор, как Фиал покинул господина Жонье прошло два долгих месяца. За разговором с погонщиком Фиал узнал, что чуть ли не все страны мира вверглись в войну за гору Солнца.
- Война? – удивленно спросил Фиал. 
- А удивляться нечему, мой друг – сказал попутчик – Весь мир стал на одно лицо!
- А что за гора? – спросил Фиал.
- Это очень высокая гора. По старинному преданию, на самой ее вершине произрастает растение – цветок. Великой силой исцеления обладает он и делает людей счастливыми и богатыми. Английский лорд Жонье написал книгу про этот цветок, и она разлетелась по всему миру. Вот и завязалась война. Был я у одного своего знакомого в Англии по своим делам, и вот он был на той самой горе Солнца. Рассказывал такое, что миллионы воюют за эту гору, другие миллионы ползут на нее.
Словом, ужас!
- Ужас! – согласился Фиал.
- Да вот она у меня есть – сказал попутчик - та самая книга. Я, прочим делом, сам собираюсь туда отправиться. Знаешь ли, я всю жизнь торгую на повозках, жены не вижу, а проку что на дом с лошадью скопил. Авось, повезет!
Повозчик вынул книгу и раскрыл её Фиалу
- Осторожно. Только из моих рук – предупредил торговец.
- Хорошо – сказал Фиал.
- Говорят, сам лорд, и без того богатый вельможа, стал богаче самого французского короля! И даже сватал свою двадцатилетнюю дочь-красавицу за него!
Караван из ста повозок остановился на ночлег у большого озера. Но той ночью никто так и не уснул. Неизвестные разбойники, налетевшие на караван, растащили и разграбили их дочиста. И, как это часто бывает, увели в плен людей. Схватили того самого погонщика, что разговаривал с ним по дороге, и схватили самого Фиала. Так он оказался вновь в плену, не дойдя до дома 40 миль. Когда рассвело, Фиал увидел, что эти самые разбойники были одеты в солдатскую форму Франции, а ночью конфисковывали продовольствия у каравана на нужды войны.
- Должно быть, наемники – подумал Фиал.
Их отвели снова в Париж и там заперли в тюрьму. Зачем и кому понадобились эти мирные люди, суть которых была торговля да путешествия, никто не знал. Кормили их всякими отрепьями и почти не давали воды. Всего они прожили в этой мокрой обители около полутора месяца, по прошествии которого им объявили, что отныне они солдаты французской армии, которая ведет войну теперь не только с Англией, но и с другими странами за гору Солнца. Им было объявлено, что великая Франция имеет благородные свои цели на этой горе, что там растет ключ к возрождению нации – волшебный цветок. Его высочество лорд Жонье из Англии в результате долгих исследований открыл древнее знание об этом цветке и изложил его суть в своем труде, который ныне известен всему ученому и неученому свету под названием «легенда «цветок Семи Морей». Они, солдаты, должны будут завоевать эту гору во имя славной Франции.
Так началась новая страница в жизни пятидесятилетнего Фиала.
- Фиал, давай держаться вместе – сказал ему тот погонщик, что за монету вез его домой.
- Да, это самое лучшее, что можно придумать – согласился Фиал.
- Вот – погонщик протянул ему монету назад – возьми.
Погонщику было стыдно за эту монету перед Фиалом, и он решил её отдать обратно.
- Как тебя зовут?
- Я Мишель из Марселя.
- Будем держаться вместе.
Фиала и других таких же солдат, час назад еще заключенных, одели в солдатские шинели, выдали сухпайки и через два часа батальон пешим строем направлялся к горе Солнца. Она находилась за пределами Франции, где-то в Бельгии. За несколько месяцев после начала первых столкновений за эту гору сюда стянулись миллионные армии ведущих держав. Такова цена счастья.
- Война – самое страшное дело в жизни - подумал Фиал.
Он был прав. Через месяц марша батальон Фиала прибыл к горе. Всего насчитывалось около пятидесяти миллионов солдат всех армий всех стран. Бои шли непрерывно, воевали все против всех. Линия фронта пролегала далеко от самой горы, поскольку подойди к ней было невозможно: повсюду были неприятельские войска.
- Фиал, будем держаться рядом – крикнул его Мишель.
- Хорошо!
Командованием французской армии было принято решение:
сразу по прибытию на место идти в наступление. Батальоном Фиала и Мишеля командовал капитан Норинг. 
Прошло три с половиной года, но Фиалу несказанно везло: он был жив. Ему уже шел пятьдесят четвертый год или пятьдесят пятый, он уже не помнил точно. Война не прекращалась ни на день, изнуренные солдаты бросались то в атаку на всех и вся, то уходили в отступление. Фиал с Мишелем были ранены в левую ногу и руку, лежали в военно-полевом госпитале для тяжело раненных примерно с год. Прошел еще год после ранения в строю. Судя по всему, затяжная и острая война изнуряла и генералов и самих королей. И вот в начале XV века короли воюющих сторон уселись за стол переговоров. Германия, Нидерланды, Франция, Англия, Бельгия и другие могущественные державы пошли на компромисс.
- Господа – начал секретарь заседания – Мы воюем друг с другом вот уже почти шесть лет и никто из нас так до сих пор и не одержал победу. Но самое главное – никто так и не взобрался на гору Солнца! Не нашел цветка! А погибло уже более двадцати миллионов солдат! Вдумайтесь в эту цифру! Посему предлагаю, наконец, остановить войну и совместными усилиями подняться на гору. Поскольку известно, что никто так и не знает, как преодолеть подъем. После съезда в течение недели экспедиция все-таки смогла залезть на гору. Но цветка, описанного в великой книге народов, как ее уже тогда называли, не было.
Господин Жонье к тому времени разменял седьмой десяток. Написав гениальный свой труд, он сделался не только самым богатым человеком Англии, но и самым известным в мире писателем. Книга, которую он написал, стала очень популярной. Легенду о цветке Семи Морей знал каждый мальчишка и девчонка. Такое признание получила книга за свой свет и надежду, который несла людям, а авторитет господина Жонье благодаря этому труду вырос до небывалых высот.
Но прошел совет перемирия среди стран-участниц войны. Цветка не оказалось на горе. Господину Жонье нужно было давать какие-то объяснения. Народная любовь к книге подверглась сомнению, а правительственный интерес стран, потерявших огромные деньги и целые армии, подставился под обман.
- Мы залезли на гору Солнца, но цветка там нет. Выходит, Ваша книга – обман, господин Жонье? – спросил его король.
Господин Жонье насильно был доставлен в замок короля. Все правительства стран были взбешены, люди роптали про предательство. И все смотрели в сторону английского короля. Ведь это его подопечный написал книгу. Господин Жонье не смог дать разумных объяснений всему случившему, да и что он мог? А потому его тем же днем на народной площади в Лондоне приговорили к смертной казни. Ни деньги, ни былая слава его, ни связи в высших правительственных кругах не смогли помочь ему. Писателя Жонье объявили предателем, обманувшим народы Земли. Конечно, в большей степени такое обвинение было лишь маской – внешней причиной. На самом же деле Жонье должен был ответить не столько за предательство любви народов, а за невосполнимые расходи и потери правительств стран, что воевали долгие годы за кота в мешке. И даже это было более чем справедливо. И со стороны правительства, и со стороны народа. Единственное, в чем не было вины самого Жонье, так это в том, что саму книгу приняли за прямое руководство к действию. Издавая книгу, бывший лорд Жонье преследовал цели славы и денег, он никак не думал, что события могут пойти совершенно другим, непредвиденным путем. Справедливое наказание повисло над головой господина Жонье.
Аристократ, он понимал все это. Не было у него никакой надежды на то, чтобы спасти себе жизнь. Когда Жонье поместили в тюрьму, на следующий день его должны были повесить, а затем четвертовать. Всю ночь он не смыкал глаз, чувствуя близкую смерть. Единственное, что могло его спасти от неминуемой гибели – то же, что и привело к самой этой гибели – книга. Книга возвела Жонье на алтарь славы, потом низвела его в тюрьму. А теперь она может снова вернуть ему почти все то, что было до падения.
Рано утром нарассвете к Жонье вошли солдаты.
- Мне нужно видеть короля. Пожалуйста, передайте ему мои слова.
Король, как ни странно, согласился встретиться с ним. Согласился потому, что Жонье считался гением, и он мог даже в такую роковую минуту сказать, где на самом деле растет цветок Семи Морей. В это верил даже король!
- Ваше высочество. Я…я всю ночь думал над моей книгой, над цветком.
- Что? Вспомнили, где он растет?
- Нет… Понимаете… Когда я задумал писать легенду о цветке, я…советовался с человеком, который много лет назад был на этой горе, и он видел его. Цветок, стало быть.
- Ну, и что? Что с того?
- А с того, что он мне рассказал то, что видел сам, и так случайно получилось, что эта его история совпала с моим замыслом книги. Я решил все это соединить и соединил – вышла книга о цветке. Ваше Высочество…, поймите меня правильно… Я не писал эту книгу! Во всех Ваших бедах виноват другой человек. 
- Другой?!
Фиал был доставлен английскому королю через месяц после этого разговора между Жонье и королем. При умениях и возможностях господина Жонье Фиала сразу же по прибытии обвинили во всем том, в чем обвиняли самого господина Жонье прежде. А именно в том, что Фиал сочинил книгу и из-за нее подвел под смерть миллионы ни в чем неповинных людей. Сам же Жонье был восстановлен во всех званиях и правах. Не сильно пострадал его авторитет, когда он отвел свое авторство от бедовой книги бывшему турецкому рабу. Ведь книга на деле привела к беде людей и правительства стран.
Состоялся суд над Фиалом. На нем присутствовали все короли воевавших сторон, их свиты, а также господин Жонье.
- Если Вы признаете, что это не Вы написали легенду «цветок Семи Морей», с Вас будут сняты все обвинения и Вы будете отпущены домой. В этом случае казнен будет другой человек, который наклеветал на Вас.
Господина Жонье в эти минуты трясло от страха, хотя виду он не подавал.
Прошло несколько минут, прежде чем король снова заговорил.
- Итак, я повторяю свой вопрос, господин Фиал Д’ебержерак. Это Вы написали книгу «легенда «цветок Семи Морей»?
- Я – ответил Фиал.
Король не замедлил огласить свой приговор.
- В таком случае Вы приговариваетесь к смертной казни через повешение, затем Вас четвертуют. После чего части тела буду заряжены в пушку и выстреляны в разные стороны от Лондона – таков был вердикт короля, который он вынес тем же днем, когда его и привели. Виновный был найден, и главная причины войны испарилась – это устроило всех. Турецкий раб обманул разом дюжину государств! И так же жизнь турецкого раба прекратила шестилетнюю войну между мировыми империями, унесшей двадцать миллионов жизней.
После вынесения вердикта его заточили в ту же самую тюрьму, в который был недавно Жонье. Фиала порядочно избили перед тем, как посадить его туда. 
Пришла ночь и в камере стало тихо. Фиал пытался понять, в чем дело, но тревога не давала ему покоя, ведь завтра его будут казнить. Надо было что-то придумывать, чтобы избежать всего этого ужаса. Но что может раб, посаженный в тюрьму для ожидания своей участи? Фиал уселся у стены и стал оглядываться. Камера была сырой, в ней было одно зарешеченное окно, пол был земляным и посыпанным старой соломой. Помощи ждать было неоткуда. Фиал привстал у стены и подошел к двери, она была заперта.
- Эй! – окликнул он стража.
- Чего тебе надо?
- Отпусти меня, я не виноват – сказал Фиал.
- Просто так здесь никто не оказывается, дружище – с сочувствием ответил страж.
Фиал вернулся в свой угол у окна и сел на солому. В этом углу её было побольше, потому теплее. Фиал вдруг понял, в каком безвыходном положении оказался. Что смерть его – всего лишь условная причина окончания войны. В действительно, никого уже не волновала ни книга, ни её автор. Даже смерть Фиала теперь была всего лишь фикцией, потому что того, что государства, даже несмотря на все потери, и народы так долго и мучительно искали, но так и не нашли, не существовало на самом деле. Над искренней надеждой людей надсмеялись.
И потому миру нужна была жертва. Был ей Фиал или же сам господин Жонье – никого, в сущности, не беспокоило. Но всетаки цена, которую заплатили и люди, и короли за гору Солнца, были слишком высока. Еще выше она оказалась для самого Фиала, которому теперь нужно было принять на себя вину за исходы войны. Двадцать с лишним лет он работал на своего хозяина, два раза сменив рабочую одежду на новую, он  вышел в жизнь – и вот завтра его казнят.
- Надо же – подумал Фиал – меня впервые за пятьдесят пять лет назвали господином! И не поверить, кто – сам король!
 Фиал улегся поудобнее в своем посоломенном углу и тихо засыпал, не тревожась о том, что будет ждать его завтра. Ведь он не был ни в чем виновен.
- Раб рассорил королей! – с улыбкой подумал Фиал и крепко уснул.
Настало утро, Фиал проснулся и почувствовал себя крепким и сильным. Сон придал ему хороших сил. Ему и не в таких местах доводилось спать – позимовали бы они у него в хижине! Фиал встал, стряхнул с себя солому, за ночь поналипшую на его лохмотья и бороду, и достал катомку из-за спины, которую унего не стали отнимать. На улице стало совсем светло и окно освещало помещение камеры. Фиал увидел небольшое зеркальце в комнате стражи, оно висело на стене. Фиал увидел себя в нем.
- Да, когда-то я был моложе – сказал он с грустью – Мне бы сейчас в комнату господина Жонье до его духов и пудр. Экий господин бы вышел!
Фиал стал приотряхивать свои лохмотья, чтобы быть починнее перед зеркалом. Честно сказать, он в первый гляделся в зеркало. Нет, он конечно, видел себя в отражении, но только в речке. Это было еще при господине Ахмади, когда их водили купаться на речку. Работников приводили на речку и вот теперь им выдавали по куску мыла рамером с половину спичечного коробка. Работники с удовольствием купались. В уважение господину Ахмади скажем, что у иного хозяина традиции купания были запрещены. Во-первых, хозяйство переводили мыло непонятно на что, а во-вторых, это считалось баловством. Но Ахмади полагал, что тело нужно содержать в чистоте и за это Фиал был ему благодарен. И не только Фиал, а и все остальные работники.
Каждый человек уповает на помощь других людей, ведь мы нужны друг другу. На кого должен был уповать Фиал? У него не было ни семьи, ни друзей.
В помещение тюрьмы вошла королевская стража и вывела его на площадь. Собралось очень много людей со всего света – ведь он был виновен в войне, в смертях. Фиал держался хорошо. Уже было подготовлено все для приведения наказания в силу. Слово взял король.
- У вас есть последнее слово перед тем, как вы будете повешены. Имеете ли Вы, господин Фиал Д’ебержерак, что-либо сказать?
Фиал приготовился ко всему, что могло произойти.
- Да – сказал Фиал.
Никто не ожидал, что он заговорит. На казнь съехались и короли, которые воевали за гору Солнца. Многомиллионная толпа застыла.
- Мне пятьдесят пять лет. Или шесть, я точно не помню. Мне было девятнадцать лет, когда меня увели в плен в Турцию. Двадцать лет я был рабом. В сорок лет я пошел к своему хозяину Ахмади и сказал ему: «Ахмади, мне сорок лет. Отпусти меня домой». И он сказал: «Я отпускаю тебя». Я вырыл яму и прожил там зиму, там я сочинил легенду «цветок Семи Морей». Я дошел до города и попросил писаря, чтобы он записал мои слова на сверток бумаги, что у меня был. И он записал. Я умирал от простуды, но от неминуемой гибели меня спас господин Жонье. Своей жизнью я обязан ему. Я оставил свой сверток у него. Он выпустил этот сверток под своим именем. Началась война. Четыре года из шести я воевал на стороне Франции, был ранен. Затем меня обвинили в том, что я – виновник войны. И вот я здесь. Я уже ничего не боюсь. Но жизнь моя на склоне лет и мне хотелось бы вернуться домой. Отпустите меня, люди.
Общечеловеческое милосердие постучалось в душу каждого, кто стоял тогда на площади. Слова Фиала тронули людей. Тронули потому, что были правдивыми. Его отпустили домой, в Фираму. Немалая доля вины, а может быть и вся – кто знает, была на них самих. А этот бедный человек – Д’ебержерак - никому зла не делал. В тот день милосердие человека восторжествовало.
Фиалу дали денег, одежды и большой ломоть белого хлеба, чему он очень обрадовался. Потому что есть все время приходилось ржаной зачерствелый, а этот был белый пшеничный и, что самое главное – свежий. Фиал не раздумывая над тем, что его практически вынули из под виселицы, едва отошед сто метров от виселицы вплотную принялся за это пшеничное чудо, приговаривая
- Умеют же делать!
Память и уважение к легенде о цветке Семи Морей спасла и господина Жонье от казни. Так решил совет королей. В заслугу Жонье также признали и то, что некогда он спас жизнь человеку, который написал эту легенду. Его оставили в прежних званиях и титулах.
Книга спасла жизнь и Фиалу, и господину Жонье. Но отныне саму легенду во всем мире предали забвению.
Когда-то она была душой мира, вселяя надежду на счастье. И это было более чем правдой.
Теперь эту надежду развеяло время, и человек забыл о «легенде «цветок Семи Морей», о ней старалась не говорить и не вспоминать. Ни господину Жонье, ни всем тем людям, кому она была дорога, она уже не могла принести того, о чем мечталось.
Но, к счастью, теперь все это было позади. Позади остался и великий город Париж, в который Фиал приплыл из Англии и в котором его чуть было не казнили. Но теперь все прошло – и вот он, Фиал Д’ебержерак, с катомкой за плечом, стоит за воротами Парижа, полный решимости в этот раз дойти до дома. Съев последний ломоть пшеничного хлеба, Фиал отправился прямиком в Фираму.
Он снова начал свой ста сорока мильный путь. Он надеется, что со второго раза он дойдет туда, куда он так стремился все свои тридцать с лишним лет.
- Король меня уважает. Еще бы! Два раза назвал меня господином Д’ебержераком! – умничал он по дороге. Погода стояла, что надо – светило июльское солнце, никого в округе не было, кроме прямой пылевой дороги, что тянулась далеко-далеко своей нитью за горизонт.
Как бы то ни было, Фиал возвращался домой. Он прошел около трех миль пешком и остановился на привал. Из продовольствия у него осталась только одна питьевая вода, что дали еще в Париже. Фляжка была наполнена почти на три четверти. Вскоре он увидел караван купцов.
- Куда вы направляетесь? – спросил Фиал.
- Мы идем в Нант – ответил один из конных людей.
- Разрешите, я приютюсь на одной из ваших телег. Я заплачу.
- Хорошо. Это будет три золотых и две серебряных.
У Фиала было только пять золотых, и он решил их все отдать конному.
- Вот так, хорошо. Через три-четыре дня мы будем на месте.
- Это хорошо! – сказал Фиал, обрадовавшись.
Хорошо, что ему досталось неплохое здоровье от его родителей. Фиал видел, и не раз, своих ровесников. Иногда они выглядели моложе его и одеты были поприличнее, но передвигались уже с бадиком. Иные болели. Еще будучи у господина Ахмади Фиал видел, что рабы редко доживали до пятидесяти лет – слишком тяжелым был их труд. Все-таки, думал он, ему было чем гордиться в жизни.
Через четыре дня, как и обещал ему конный, Фиал оказался в Нанте. Многое изменилось в нем. Другими стали здания, другими стали люди. Он решил не задерживаться здесь и сразу двинул в Фираму. Туда он направился старой тропой через нависной мост, где когда-то он спас своего единственного друга Фериньо. Моста того уже давно не было, он, наверно, сгнил и упал в пропасть. Ведь еще в молодость Фиала по нему уж никто не ходил.
Фиал вошел в Фираму. Впервые за долгие-долгие годы его охватила дрожь. Он пошел прямо к своему дому, где когда-то жили его родители, Парис, Анжелика и Роза. Фиал вошел во двор и увидел своего отца, который рубил дрова. Обычно он это делал к бане. Фиал подошел к нему, и старик поднял на него глаза. Два старика стояли друг против друга.
- Сынок - сказал отец и заплакал. Всю жизнь он ждал своего сына, ждал и верил, что он вернется. И дождался. Дождался этой минуты, этого дня. Они еще долго стояли обнявшись и в слезах, пока Фиал не спросил.
- Пап, а где мама? – спросил Фиал.
- Мама? – переспросил Михаэль, никак не придя в себя – Она, должно быть, у Фериньо Густава нянчает. Скоро придет, сынок – Михаэль не переставал плакать и все повторял и повторял слово «сынок». Так долго он хотел ему это сказать.
Фиал, услышав эти неземные для него слова, заплакал пуще прежнего. Зарыдал. Ведь он так стремился вернуться туда, где его любят и ждут.
- Пап, пойдем к ним – сказал Фиал.
Они вдвоем, взявшись за руки, отправились к дому Фериньо.
- Пап, а кто такой Густав?
 
Это внук его, сынок. Сына его Аскольдом зовут, он сейчас работает в Нанте, а Фериньо вот присматривает за Густавом. Он на выходных приедет, вы с ним увидитесь. Я ему, разбойнику, всегда говорил, что ты вернешься, а он все не верил. Феринья - морда козлинья… Погоди, сынок. Айда сначала в другой дом. Они вошли в большой каменный дом, и Фиал увидел своих брата и сестер, Париса, Розу и Анжелику. После этого свидания всей семьею они отправились к дому Фериньо.
- Здравствуй, мам – сказал Фиал, войдя в дом своего единственного друга.
Мэри Д’ебержерак, пожилая старушонка, стояла с широко открытыми глазами. Она не понимала, почему перед ней стоит этот старик и называет её мамой. Но счастью Мэри не было предела.
- Сынок! – воскликнула она – Ты вернулся, сынок! Я так ждала тебя!
Конечно, тридцать лет разлуки – самое большое испытание для любого человека. Но дом Д’ебержераков оказался настолько крепок, что даже эти тридцать лет не потревожили его ни на каплю. Никого из них не тронуло время, поседели только волосы. Да, именно в тот день был большой праздник, на который в дом Д’ебержераков собралась вся Фирама, все плясали и веселились – такой была радость людей. Михаэль Д’ебержерак, как и тридцать лет назад, восседал за столом на своем месте и распоряжался семьей, но, как говорится, уже расширенным составом – с большим мешком внуков от Розы, Париса и Анжелики. И тем вечером, в день которого Фиал вернулся к себе домой, он вышел на крыльцо. На улице уже совсем стемнело, не было луны, тускло светили лишь звезды на небе. Фиал вышел на улицу и пошел за дом, где еще мальчонкой он сажал оливки и яблоню. Он подошел к середине огорода и присел. Вокруг было тихо и безмолвно. Фиал положил в ладонь горсть земли, помял её в руках и вдохнул её запах.
- Вот теперь все хорошо – сказал Фиал – Теперь тебе есть, где жить. 
Фиал поднес ладонь с землей к губам и дунул в нее со словами – Явись!
Едва Фиал успел сказать эти свои последние слова, как воздух перед ним осветился и закружился словно юла. Воздух переливался то синим, то красным, а то еще какими-то неивестными цветами. Свет вспыхнул и погас, а на его месте появился цветок – цветок Семи Морей. Фиал стоял и тихонько смотрел на нежный свет цветка, который переливался и играл озарением. Он был красив и нежен, от него исходили тепло и любовь. Ночь озарилась светом, и Фиал любовался его игрой.
- Как красиво – сказал он – Как красиво!
Фиал стоял тихонько и с улыбкой наблюдал цветок.
Через некоторое время к цветку подошли остальные люди, что были в доме. Каково было их удивление увидеть такое – никто никогда прежде не видывал такой красоты.
Какой красивый цветок! – сказала Алиса, дочь Розы.
Все произошло в точности, как и было описано в книге Фиала. Вскоре все в Фираме, а потом и во всей Франции узнали об этом цветке. Загадочная сила была в нем: каждый, кто хоть однажды взглянул на этот цветок, навсегда обретал счастье. Нищим цветок дарил еду и кров, богатым прощал их злые поступки, словом, цветок был настолько добр, что дарил всем то, чего каждому не хватало. Он будто знал, что нужно каждому. Такой был он – цветок Семи Морей.
Огород Фиала стал местом достопримечательности – туда отныне стремились все странствующие со всего света, известного и неизвестного. Все сбывалось по книге – все люди на земле, кому удавалось посмотреть на цветок, раз и навсегда становились счастливыми. Сама же книга «легенда «цветок Семи Морей» вновь ожила во всем мире, её читали и пересказывали все люди от мала до велика.
Однажды осенним утром в дом к Фиалу пришел человек, который назвался Тацит.
- У моего господина больна дочь – сказал этот человек – Он просит тебя, чтобы ты помог ему, Фиал. Ей очень нужна твоя помощь.
Уже на следующий день Фиал и Тацит направлялись в неизвестные края.
- Где твоя земля? – спросил Фиал.
 
Далеко отсюда. Моя земля мудра и могуча, как и твоя, Фиал.
- А что с дочерью твоего хозяина? – спросил Фиал.
- Она больна. Ни один врач на свете не может вылечить её. Мой господин очень богат и могуч, но даже его власти не хватает, чтобы вернуть здоровье своей дочери. Её зовут Акура – она его единственная дочь. Спасибо, что согласился, Фиал. Он очень щедрый и отблагодарит тебя, если ты поможешь ему.
Путь двоих путников пролегал далеко за пределы Франции. Фиал не стал интересоваться, куда ведет его Тацит, ведь просьба его была глубока.
- Вернусь, картошка подойдет выкапывать – подумал про себя Фиал.
Целую неделю бежала нитью дорога в землю Тацита. Они прибыли в замок его господина. Фиал вошел в огромный и знакомый ему зал. Перед ним сидел господин Ахмади.
- Фиал?! – воскликнул Ахмади – Так это ты?! О, Фиал! Это ты! Как мало знал я о жизни, мой друг!
Господин Ахмади очень обрадовался своему старому теперь уже другу. Когда-то Ахмади помог Фиалу и об этом хорошо помнили они оба. Радость от встречи была очень велика.
- Фиал – сказал господин Ахмади – Видишь ли… Моя дочь Акура… Ей всего тридцать, она больна. Вот уже много лет никто не может помочь ей.
- Мне рассказывал об этом Тацит.
До нас дошли слухи, что на вашей земле растет чудоцветок, и будто этот цветок дарует каждому человеку здоровье. Я помог тебе однажды, Фиал. Помоги и ты мне: отведи меня к твоему хозяину. Пусть он позволит Акуре посидеть у этого цветка – со слезами на глазах говорил Ахмади – У меня больше нет ни на что надежды в мире, кроме надежды на этот цветок.
- Ахмади, можно я посмотрю Акуру? – спросил Фиал.
- Конечно, мой друг. Пройдем со мной.
Они прошли через большой зал в комнату Акуры. Когда-то в этом зале Ахмади отпустил Фиала на свободу. Отпустил потому, что он попросил его об этом. 
- Ничего с тех пор тут не поменялось – подумал про себя Фиал.
Дочь Ахмади выглядела слабой и очень больной.
- Акура, доченька, вот человек – его зовут Фиал. Он хороший, я его давно знаю. Он отведет тебя к цветку, и ты выздоровишь, дорогая.
Фиал посмотрел на Акуру, и глаза больной девушки будто чему-то обрадовались.
Вскоре Ахмади и Фиал вышли из комнаты Акуры и направились в его кабинет.
- Ахмади, она очень слаба. Ей нельзя уходить отсюда.
- У меня нет другого выбора. А что я могу еще, Фиал?! … Вот – Ахмади достал из-за стола книгу – книга о том самом цветке. До войны много о ней говорили, а потом стали забывать…
- Я был на той войне – сказал Фиал.
- А ведь она меня спасла, Фиал – произнес Ахмади, глядя на книгу.
Вскоре они оба замолчали. Ахмади держал в руках потрепанный переплет этой книжицы. Они долго еще гуляли по саду, по окрестностям замка Ахмади. Фиал рассказывал ему о его жизни после рабства, о том, как добрался до дома и как встретил семью.
- Отведи меня и мою дочь к твоему хозяину, Фиал. Пусть он позволит ему помочь Акуре, я прошу тебя.
Фиал взял за руку Ахмади и повел в комнату Акуры. 
Он подошел к ней, взял за руку и сказал.
- Живи!
Воздух на девушкой озарился ослепительным светом, так что Ахмади закрыл глаза от радужного сияния. Но свет этот никого не ранил собою. Прошел миг, и свет погас. Ахмади открыл глаза и увидел Акуру. Та стояла и словно сияла своей красотою. От былых ран на его любимой дочери не осталось и следа. Ахмади стоял пораженный.
 После всего увиденного Ахмади не задал Фиалу ни одного вопроса. И лишь на прощанье, когда тот покидал турецкую землю, Ахмади сказал
Мы вновь прощаемся, мой добрый друг Фиал. У меня на свете есть две вещи, которые дороги мне: это моя дочь Акура и эта книга – тут он вынул свою старую затертую книгу «легенда «цветок Семи Морей» - Не знаю, кто написал её, но поверь, она исцеляет человека, даруя ему Веру. Читая её, обретаешь Себя. Это тебе говорю я, султан турецкий Ахмади! Теперь - я дарю её тебе – Ахмади бережно протянул её Фиалу.
- Это я написал эту книгу, Ахмади – ответил Фиал.
Ахмади заплакал.
- Ровно тогда, когда ты отпустил меня.
Ахмади заплакал пуще прежнего.
- Спасибо тебе, Ахмади!
Старый Ахмади разрыдался. Столько чувств сошлось в его сердце.
 
- Стало быть, она не нужна тебе – сказал, успокоившись, он и с радостью добавил - я оставлю её себе. Если ты не против!
- Не против! – улыбнувшись, ответил Фиал.
Ахмади ничего не стал больше говорить Фиалу, он лишь обнял свою дочь-красавицу Акуру и пошел от ворот, где они провожали Фиала, в родной замок. На прощанье Акура оглянулась на Фиала. Но тот уже шел домой, в Фираму.
- Однако! Картошка уже поспела – подумал он и прибавил шагу.
 
Жизнь Фиала Д’ебержерака была интересна и
необыкновенна. Он прожил долгую и счастливую жизнь со своею супругою и верною женою Акурой, любовью всей его жизни, которая родила ему шестнадцать здоровых и крепких детей. Он умер, прожив почти двести сорок лет, в полном здравии и разуме, повидав многих и многих своих правнуков и правнучек, пережив многих королей и королев. В последний путь его пришел проводить теплый утренний рассвет 1569 года, озарив уход Фиала своим светом. И за дело его великое и помощь всем людям и земле их на месте могилы все народы Земли поклонились и установили плиту, где была выгравирована надпись:
               
«Фиал Д’эбержерак, цветок Семи Морей»
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
Но цветок в его огороде так и растет там и по сей день.
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
24 марта 2014 года
Земля Богов
Глава первая. Накануне трагедии
Северный полюс – самое холодное место на Земле, и мало кто из людей отважится там жить. Это стихия могучих красавцев – белых медведей, царей здешней обители. Много северных государств еще со времен XX века стремятся исследовать эти широты – неиссякаемые источники жизни, самые суровые на планете. И никто до сих пор не знает, какие секреты и тайны хранят эти безмолвные вековые льды. Что в них сокрыто.
Шел 3123 год. Все мрачные прогнозы относительно таяния ледников оказались происками политиканов и игрой лжеученой знати. Вот уже не одно столетье планета обезвожена. Людям нечего пить, вода стоит дороже золота, деньги полностью исчезли из обращения, потому что еще в XXI веке американских долларов накопилось столько, что каждый мог быть миллионером. Эпоха финансовых систем была завершена. Деньги ничего уже не стоили, равно как и жизнь человека. Коту под хвост пошла вся эта вековая возня с индустрией. Как и во все времена, работает одна идеология: все решается силой оружия, и главный предмет спора – вода, нет ничего дороже её в это время. Мир давно глобализировался, во главе стоят несколько сильных людей, которые имеют наибольший доступ к военным ресурсам мира, нет государств в классическом понимании, суверенитет больше не существует. Природная поступь подчинила человеческую историю своему ходу, в результате мир стал недопивать. Цивилизация человека подходит к своему логическому завершению – глобальному водному кризису. Ошибка это или нет, но пить планете стало просто нечего. Много воды было испорчено в реках промотходами, веками загрязнялись поверхностные воды, грунтовые запасы - технологическими отходами, зеленое движение исчезло совсем к 2300 году, когда им стало, наконец, понятно, что над ними не смеются только вши и блохи. К концу 2750-му году воды на планете стало так мало, что мировое производство практически встало. Каждый первый на планете ежедневно не выпивал положенной нормы, на земле жило несколько тысяч человек. Мир вверг себя в невообразимый хаос, человечество проживало последние времена.
И вот летом 3123 года, была выслана большая экспедиционная команда, чтобы узнать, есть ли еще во льдах запасы пресной воды, да еще такие, чтобы их можно было достать. 
Последняя надежда была на эти запасы. То, что было грунтовыми водами и пресными озерами и заводями, уже давно было выпито, а остальное загрязнено. Мор по всей планете заражал воду, она становилась непригодной для питья.
Фарид, бородатый и мощный мужик лет 35, возглавлял эту экспедицию. В нее также вошли девушки Руби и Линси, молодой лет семнадцати парень Бачик (ударение на последний слог), 27ми летний Даниель, и его, на взгляд, ровесники Козби, Джеймс и Фартук. Все эти ребята знали неплохо свое дело и шли, зная, куда и зачем.
Они прибыли на место на северном вездеходе, разбили лагерь в помещении бывшей метеостанции. 
- Глянем, что у нас тут – заговорил Даниель, обшаривая радиомаяк, эхолокационные приборы, барометры и термометры.
– Отлично, парни! Компьютеры тут работают. Но надо попытаться запустить основной дизельный генератор, на нашем переносном питании они долго не протянут. – на сих словах он вышел на улицу и направился осматривать основной стационарный генератор.
Мороз жал – 65 по Цельсию, с севера дул леденящий ветер и вздымал клубы снежной пыли. Не привыкшее к заходу здешнее солнце пронзало собой игру ветра со снегом и оттого выглядело неповторимо красивым. Нигде такого не увидишь, кроме как здесь, на краю планеты!..
Вся территория лагеря уложилась в несколько бывших помещений метеостанции. Основной блок управления, где была техника, журналы метеонаблюдений, микроскопы и прочее, и еще два помещения, стоявшие друг подле друга метрах в десяти от центрального блока – жилые. Тут стояли кровати, электрообогреватели, кухня и все, что требовалось по быту.
- Даниель, что там с генератором? Заживет? – окрикнул Фарид, капитан экспедиции.
- Думаю, должен ожить. Видимых поломок нет, надо солярки залить и посмотреть. Старый добрый друг – дизельный генератор – развел руками в улыбке Даниель – как мы жили без тебя?
- Джей, помоги залить солярку. Первое, что надо – это тепло – скомандовал капитан.
Основные мужские силы двинулись в сторону вездехода с привезенной соляркой. Пока шла работа с разгрузкой топлива, Линси, Фартук и Руби переносили в центральный блок управления привезенное оборудование: специальные северные буры по льду, термостаты, цилиндры для взятия и анализа ледяных срезов, химическую лабораторию и спецодежду.
- Как же тут холодно, Линси – взмолилась на бегу Руби, укутанная в северные бурки, фуфайку и шапку.
- Надо побыстрее узнать о воде и отчаливать отсюда! – комментировала Руби.
- Граждане девушки, пошустрей. Я возьму буры, а вы спецовки и мелкие снасти – сказал Фартук.
Часы показывали половину шестого вечера. Генератор был починен, оборудование размещено в главном блоке, а одежда и все, что полагалось к быту, перенесены в жилые блоки.
- Господа! Прошу внимания! – начал торжественно капитан экспедиции - Сегодня мы с вами оказались на самом холодном месте планеты. Задача наша проста: раздобыть воды и уехать отсюда как можно скорее. На все про все у нас с вами пару дней.
Завтра в шесть утра в центральном блоке! – Тут они подняли по стакану шампанского и рассредоточились по жилблоку.
- Ты сегодня хорошо выглядишь, Руби – отметил Фартук.
- Спасибо.
Так прошел первый день приезда. День суетный, прошедший в торопях и заботах.
На следующее утро в шесть утра началась планеркаобсуждение.
- Имеются данные, что к северу отсюда в 3-5 километрах залегают пласты пресной воды – начал Фарид. - Площадка, согласно снимкам, чистая, с хорошим подъездом. Здесь можно будет достать пробы. Фартук, бери буры, дамы – колбы и химлабораторию. Даниель и Бачик вам помогут. 
- Есть, сэр – отозвались Даниель с Бачиком.
- Если все будет нормально – продолжал капитан – и пробы окажутся удачными, то мы с вами, граждане, станем спасителями цивилизации рода человеческого! Козби, ты остаешься здесь и смотришь за компьютерами и генератором питания.
Козби попал в экспедицию на север из Америки. Парень был немым, но отлично знал свою работу по компьютерному программированию.
- А сколько спасителям полагается? – восспросил капитана Даниель.
- Пожизненное обеспечение водой, друг мой!
Все засобирались. Через час они были на месте. Погода стояла хорошая, морозец 40 градусов пощипывал носы, холодный ветер струился по бескрайним снежным барханам всё куда-то за нескончаемый кипельный горизонт. Северная тишина стояла по округе, и только наши отважные северяне сновали туда-сюда. 
- Вот! Кажется вот это место! – проговорил громко и четко Фарид, указывая на небольшую ледяную площадку, не засыпанную снегом и ровную, как стекло – Даниель, тормози. 
Вездеход остановился, экспедиторы вышли на площадку.
- Бачик, неси буры! Даниель, подгоняй машину!
Буры вставили в специальное сцепное устройство на вездеходе, и они начали бурить.
- Туго идет, Даниель. Сбрось обороты и давление, долота поломаем – говорил Фарид.
- Есть – тут Даниель, водитель вездехода, подергал за рычаги управления позади вездехода, и бур задвигался, кажется, медленнее. – 73 метра, Фарид!
- Хорошо, очень хорошо. Пусть так идет – внимательно глядя на буровую установку, говорил капитан.
- Треск какой-то – отметил Даниель
- Лед сухой, должно быть. Долота трутся о него, и лед трещит – ответил капитан - после одного километра пройдет. Бачик, подготовь химлабораторию. Бурить еще с час, будь на готове. Как только достанем, чтобы сразу взять анализ – распорядился капитан.
- Есть – ответил Бачик.
Команда отошла в сторону от буровой установки, надела защитные маски и стала наблюдать за бурением.
- 326 метров, капитан!
- Хорошо. Параметры держи прежними. Здесь толщина небольшая, по сведениям – 1563 метра.
Буровой станок бурил ледяную породу, капитан пристально смотрел на образовывающуюся скважину.
- 1200 метров, кэп! – скомандовал Даниель – скоро будем на месте! А треск стоит!
- Еще 300-400 метров! Бачик, будь на готове.
- Есть! Прошли породу! 
- Выноси бур из скважины! Джей, Фартук, готовьте колбы, будем спускать.
Буровой инструмент достали, и начался процесс спускания инструментов для взятия проб воды подо льдом и среза самого льда.
- Линси, придержи колбу у скважины – сказал Бачик - Хорошо. 
Пробы подледной воды были взяты, отобран пробуренный срез ледового пласта и все это с переменным успехом было погружено на вездеход. Даниель выносил инструменты на поверхность и прислушался к звукам из скважины – треск, что появился во время бурения, не исчез. 
- Странно… - подумал Даниель и подошел к Фариду – кэп, треск из скважины не прекратился. Там точно все нормально? Когда доставал инструменты, звук этот не проходил.
- Обычно треск стоит, когда долото по ледовой поверхности работает, лед крошится, трескается и область бурения начинает «фонить».
- Всё так, Фар, но мы отбурились, а треск стоит. Значит, одно из двух: долото породило этот треск, и дальше он пошел сам распространяться по цепной реакции. Или…
- Это практически невозможно, Даниель. Здесь слишком большое давление. Даже если треск пойдет самопроизвольно, он прекратится из-за огромного массива давления. Или сразу взорвется. Но, поскольку мы еще с тобой говорим, а звук есть, то это не взрыв, а некая инерция, которая заглушится через часполтора.
- Ясно, кэп.
- Сматывай удочки, выдвигаемся в лагерь.
Работа была проделана рисковая и ответственная, все участники экспедиции были довольны её исходом. Все образчики воды и льда были получены и без аварий. Вездеход с людьми на борту курсировал к лагерю, где их ждал Козби. Погода была как на ладони: покорно лежал снег на ледяном покрывале, только припекало по северному тепло, и стих ветер.
- Руби, смотри! Белые медведи! – закричала Линси, глядя на больших белых существ вдали – белых медведей.
- И как им только не холодно тут – укутываясь поплотнее, бормотала Руби.
- Они же – белые медведи, детка – сказал Фартук Руби – у них кожа с мехом как обшивка боевого корабля – непробиваемая!
- Спят твои соседи, белые медведи… Помните эту песню с детства? - напевала Линси.
- Помнится. Времена-то какие были, ребята! – вздохнул Фартук и подмигнул Руби.
- А вон, кажется, завиднелся наш штаб! – заговорил Джей.
Вскоре команда на машине подъехала к месту дислокации. 
- Продолжаем работу, господа. Джей, Фартук и Бачик, заносите образчики льда и воды в главный блок. Посмотрим, что мы раздобыли. 
Пробы были занесены в главный блок, дело было за проверкой результатов бурения.
Команда собралась в центральном блоке управления, Линси и Руби делали анализ взятых образчиков льда и воды.
- Так…посмотрим, что ты за вода…- проговаривала про себя Линси, титруя колбочки с водой, в которую она добавляла то и дело реактивы.
- Еще немного и надо будет подогреть эти колбы – заявила Руби – тогда посмотрим, будем ли мы спасителями или нет.
Титрование закончили, медленно нагрели на огне колбы, и вот вся команда стоит в ожидании, предвкушая результаты.
На колбе появился какой-то осадок, не понятный никому из наблюдавших.
- Руби, ну, скажи же что-нибудь! Буду я богатым или нет? – стонал нервный Даниель
 В центральном блоке повисло молчание.
- Будешь, Даниель! Вода из водного образчика хорошего качества, и состав воды льда примерно такой же, пригодный для питья! – радостно сообщила Руби.
Раздались громкие радостные возгласы, взаимные поздравления, что работа теперь их оправдается и поможет, наконец-таки, остальным людям. Ведь воду эту можно качать и увозить прямо машинами на Большую землю. Полтора километра - скважина не такая уж и сложная, особенно тут – на открытой ледяной площадке.
Вечер в помещении бывшей метеостанции выдался на славу! Все участники экспедиции были довольны и собой, и остальными, а в особенности тем, что, наконец-то, люди получат долгожданную воду! Шампанское безжалостно пьянило ребят, они были по-настоящему королями этого дня. Каждый из них ощущал трепетное чувство ответственности и радости за то, что вложил частичку себя в эту воду – главного спасения погибающей цивилизации человека. Теперь эти несколько тысяч уцелевших инвалидов получат шанс на второе рождение.
Осталась только донести эти сведения до Большой земли и начать пробуривать скважины.
- Руби, с каждым часом твоя красота становится все более ослепительной для меня, ярче северного солнца! – говорил Фартук.
- Да что ты говоришь – кокетничала она в ответ - Совершенно ослепительна! Богиня!
В такие моменты Руби смеялась и убегала к Линси.
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
Глава вторая. Аруд-Миканела
Аруд-Миканела - узловой пункт временного размещения уцелевших людей, располагавшийся на территории бывшей России в районе Мурманских широт. Единственный оплот человечества, сохранившейся на Земле, был здесь. Что-то вроде небольшого городка.
Начальником Аруд-Миканелы был Борис Михайлович Коньяк. Он представлял и возглавлял здешнюю власть. Коньяк, как и всякий обыкновенный человек, был личностью далеко не простой. А именно: врал, убивал, лицемерил, воровал, предавал близких людей и то большинство, с которым ему доводилось иметь дела по долгу службы. Хотя, к слову, и был человеком сентиментальным, умным и высокообразованным. Выглядел Борис Михайлович на 45-50 лет, высокого роста, брюнет с зализанными назад волосами, под которыми всегда будто на дежурстве туда-сюда сновали большие круглые серые глаза. Всегда при строгом костюме. Был у Бориса Михайловича заместитель - Петр Иванович Мазоль, существо того же сорта, но несколько меньшего росту и ума, был маленьким и толстым с рыжими кудрявыми волосами, вечно потливым лицом, на котором висели очки. Петр Иванович считал, что всякий культурный человек обязательно должен был знать литературу и потому всегда в своих монологах старался вкрутить –с.
В подчинении Коньяка находился действующий регулярный батальон из 250 человек. Беспорядки в Аруд-Миканеле были делом обычным, законов Коньяка никто не слушал, потому что зачем их слушать, когда нечего пить.
- Петр Иванович, сегодня, старики говорят, солнце печь будет – начал Борис Михайлович у себя в кабинете.
В кабинете номер 9 – кабинете Коньяка - почти всегда находилось двое: сам Коньяк и его зам.
- Надо объявить, чтоб не выходили из домов, а то опять начнется: «Дайте воды, дайте воды». А где я её возьму? Где?! – начальник развел руками в буйном порыве, а между тем продолжал – вчера за день двойную норму отпустили. 170 грамм на человека!
- 170 грамм на человека – повторял Мазоль, качая головой – легко ль дело…
- Да, дорогой мой Петр Иванович! Если мы такими шагами пойдем, то неизвестно еще, чем всё кончится! Ползать будем по земле все до единого и слизывать отравленную росу с травы! – начальник напрягся лицом и телом. Тема эта, прямо скажем, была всегда ему не по душе.
- Неизвестно еще, чем все кончится-с – повторял Петр
Иванович
Заложив руки за спину, Коньяк заходил по кабинету.
- Сегодня справлялся о запасах! О запасах! – тут он приостановился и поднял указательный палец вверх и продолжил - и знаете, что они мне сказали? Знаете?!
- И что же они Вам сказали, Борис Михайлович?
- И десяти тонн нет! Я спрашиваю, где вода? Куда, спрашивается, воду дели, аршинники-самоварники?
- Аршинники-самоварники! – услыхал знакомое Петр Иванович в словах своего начальника и обрадовался!  - Куда воду дели! Это представить себе невообразимо! Невообразимо даже представить себе такое! Собаки…
Коньяк взял со стола газетку и заходил вновь.
- На той неделе заходил к Прохоренко - 11 тон целехеньких лежало! На три года с лихвой хватало. Я уж, грешным делом, подумал: «Думаю, на три годка, а там, можа, и на четвертый хватит»
- Вот шельма Прохоренко! Куда, спрашивается, воду дел? – качал из стороны в сторону рыжую свою голову Петр Иванович и глядел на своего начальника.
- Сегодня же доложишь мне, сколько отпустили в народ воды – стучал он по столу пальцем - каждый день следи! Головой отвечаешь, Петр Иванович!
- Будет исполнено, Борис Михайлович!
- 10 тонн! Легко ль дело, как вы ни скажете, Петр Иванович – вздохнул Коньяк.
Он прошел за свое кресло, уселся и открыл книжку. Начал читать.
- Борис Михайлович, тонн-то пятьдесят две почитайте-с. И в бункере вашем-с триста тридцать тысяч пятьсот двадцать ишо – как-то неуверенно произнес Петр Иванович.
Молчание.
- Голубчик мой! – подпрыгнул на стуле Коньяк - да разве можно вслух такие речи произносить?! Неровен час и услышит кто! Вы что же, голубчик, такое говорите – совестил Борис Михайлович своего подчиненного – смерти моей хотите, ей-Богу!
- Виноват, Борис Михайлович – каялся он – Да все на вас гляжу и жалко мне вас. Так переживаете, так переживаете-с. Воды-то на три года городу – вот беда-то какая. Поберечь бы себя надо, один же Вы у нас, Борис Михайлович.
- Да какое тут здоровье, верный мой слуга?! Какое ж тут здоровье, когда две с половиной тысячи неповинных людей недопивают ежедневно! Сердце-то – оно ж не каменное, не железное. Всё болит за народ, за счастье наше – тут Борис Михайлович искренне уронил слезу – как же детки-то эти, малыши эти – им-то как? В чем они-то виноваты?
- Время нынче такое – оглядываясь по сторонам, сказал Мазоль и со страхом произнес – страшное. Покорнейше прошу Вас простить меня, Борис Михайлович.
- А – махнул с горестью он – пустое, друг мой. Пустое.
И так со слезами на глазах остался сидеть неподвижно в своем кресле Борис Михайлович, а Петр Иванович вышел в коридор и спустился на первый этаж ко входу.
- Майор, сюда подойди – жестко приказал Мазоль офицеру, охранявшему в то время главный выход из здания правительства. Штаб главы Аруд-Миканелы находился в центре города, представлял собой пятиэтажное здание. Все пять этажей считали воду, кто сколько выпил. Пятый этаж считал воду по выдаче, остальные четыре – по лишению её у провинившихся больных злодеев и бессовестных инвалидов.
- Пойдешь сегодня вечером в главный цех водных запасов, найдешь Прохоренко – начальника цеха.
Мазоль вышел из здания правительства и через пару минут растворился в городской суете.
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
Глава третья. Анель
На лавке у выхода из цеха двое курили цыгарки
- Иваныч, айда по домам, хорош на сегодня. Один хрен воды не дадут завтра. Вон кричит наша вшивота, до 170 хотят поднять или уж подняли, а как получать – так меньше сотни. Пошли, Иваныч
- Скорее бы уже пять. Кудрявый увидит – опять воды лишит. 
- Сука
- Надоело тут сидеть. Каждый день как вол на жаре чалишь, чалишь. Придешь на работу, пить охото – нечего, придешь домой, пить охото – нечего!
- Начальникам-то отделов поболее нашего брата дают, по две сотни, Данилыч Воронов рассказывал - Вроде нормальный мужик, без гнилья - Навроде того.
- Моя вчера заявила: «Уйду, - говорит – к соседу. У него воды больше!»
- И будешь жить как Фома с третьей улицы. У него же так прямо и ушла к Трофимычу
- А, то-то я смотрю, он всё с синяком ходил неделю. Фома что ль?
- Его работка
- Вон энти шишки с управления водой-то себя запасают, а нам – хрен с маслом.
 
Только что без масла
- Я вот почитай шестьдесят второй год нынче живу и вот как кумекаю о жизни. Ежели я родился, ежели хожу по земле этой самой, ежели я сам вырастил краюху хлеба да семью накормил, да зачем же мне нужен начальник?!
- Настанет такое время, Иваныч, настанет! Жизнь – она всё видит.
- Ладно, пойдем.
Семья Григория Даниловича Воронова, его жена, дочка и двое сыновей, жила в Аруд-Миканеле. Долгое время семья Вороновых бедствовала. Это было время взросления детей. Старшего из братьев звали Вадим, младшего – в честь отца – Григорий, дочь Анель. Мать, Изольда Потаповна Воронова, вкладывала в детей себя всю без остатка. Трое ребятишек росли в целом бодрыми и жизнерадостными. Они выучили их в школе Аруд-Миканелы, после – в их единственном водном техникуме. Как выросли дети, Вороновы зажили получше, поскольку, выучившиеся, они смогли работать на единственном в их городе заводе конденсирования влаги. Атмосферная влага была наполнена вредными воздушными соединениями, которые веками накапливались в нем после того, как водообмен на планете стал снижаться. И так со временем вредные и ядовитые соединения аккумулировались, значит накапливались, в атмосферной влаге. Поэтому нельзя было пить утреннюю росу, конденсаты и испарины на стеклах и в прочих местах, где воздушная влага переходила в водное состояние.
Этот самый завод, который, к слову сказать, назывался «Завод по очистке и производству питьевой воды», был источником и жилья, и питья для всего населения. За воду, которую в мизерных количествах производили жители города, завод кормил и поил их, а также предоставлял им жилье. Его строилось сравнительно мало в Аруд-Миканеле, поскольку естественный прирост населения из-за нехватки воды из десятилетия в десятилетие падал.
Когда выросли Анель, Гришка и Вадим, мать с отцом вздохнули полегче. Теперь дети ходили на завод, зарабатывали себе на воду. Гришка и Вадим получили по квартире, а Анель пока еще начинала карьеру.
- Мам, где мои туфли? – крикнула Анель
- Смотри на нижней полке под трюмо! – ответила мама - Их тут нету!
- Да глаза-то разуй, девка бестолковая! Ну! Рядом с отцовскими драными калошами! Нашла что ль?
- Тут куфайка!
- Да не куфайка, а фуфайка!
- Да их тут нету всё равно!
Молчание
- Нашла! – обрадовалась Анель.
Твой этот ухажер…БамжИк…тебя до добра не доведет, девка бестолковая! – отчитывала её мать – да было б хучь на что посмотреть! Два маслА и кружка крови! – критиковала Изольда Потаповна приятеля дочки.
- Мам, перестань. Он хороший парень. Работает и не шатается по подворотням, как наши Гришка с Вадимом, когда им было по 17 лет!
- Рано, девка, начинаешь гулять. Тебе сколько годков-то, а?
- Шестнадцать, мама!
Тут мама переместилась на кухню, села, закусывает пряник. 
- Я в шешнадцать лет вона в куклы играла да посмотреть боялась на отца тваво!
- Да потому что он тебя на 7 лет старше был! А Бачик меня на год старше. Ровесники почти!
- Бачик… Имя-то какое. И где только такие имена выкапывают. Брюки хоть погладит пусть жених-то твой. Вот отец твой, знаешь, какой ходил ко мне…!
- Мам! Всё, хватит! Я – не ты и у меня свои планы на жизнь.
- Ты его хучь сколько знаешь-то? На свидание она идет. Я вот отцу-то всё расскажу! – угрожала Изольда Потаповна.
На сих словах Анель вышла из дому и направилась к центру города. Сегодня у неё особый день. Её первый приятель из числа парней пригласил её погулять, сегодня у них романтическое свидание.
Бачик орлиной походкой прибыл на место дислокации в праздничном наряде. Он и был-то у него всего один – праздничный: старые брюки, рубашка и портфель. Парень в нервном ожидании своей подруги усердно вспоминал заготовленную речь о том, как он будет гордо идти вверх по карьерной лестнице.
- После окончания техникума я устроюсь начальником отдела, один из многих моих хороших знакомых на заводе обещал мне. Корешок мой. Поработаю с пару лет и на повышение. А вообще мне нравится всякая музыка, когда я не читаю классику и не играю в баскетбол капитаном команды - старательно повторял про себя он – про корешка с повышением надо после музыки перед стихами сказать… Или лучше после стихов, перед баскетболом…
Юный оратор и не заметил, как подошла Анель. Красивая, она поздравствовалась с ним.
- Привет, Бачик
- О! Здравствуй, Анель! А я вот стою тебя жду!
- Я вижу
- А ты давно пришла? 
Анель удивленно посмотрела на своего приятеля - Вообще-то нет. - А куда шла-то?
- Да вышла погулять вот…
- Аааа! Ну, ясно, ясно. А я вот стою тебя жду
Правда?
- Ну, да. Конечно, я тебя жду! Я же пришел и стою тебя жду, Анель! А ты пришла ко мне на свидание и теперь мы пойдем гулять! – обрадовался Бачик, что как это всё у него тонко и незаметно получается с девушками.
- Эгоист несчастный – подумала про себя Анель
Они гуляли по улицам Аруд-Миканелы, рассказывая друг другу про свое детство, настоящее и будущее. Девушка пришлась парню по душе. Бачик даже подумал, что нет надобности хвастаться перед Анель - и не рассказал про баскетбол.
- Я живу на окраине города со своими родителями. Я один у них. Когда нас шесть лет тому назад перевезли сюда, в АрудМиканелу, многое прояснилось в моей жизни. Я вижу, как нам всем не хватает воды. День за днем люди мечтают напиться и жить, не думая, что завтра пить и как раздобыть воду. Я верю, что когда-нибудь люди придумают, как достать воду, и жизнь на Земле забьет ключом.
- А что это такое – забьет ключом, Бачик? – спросила Анель, заслушавшись своего друга
- Сам я никогда не видел, но вот мой прадед рассказывал, что видел в земле, якобы, родник. Это вода из земли течет, она сразу очищенная и очень чистая. И в ихние времена говорили, что жизнь бьет ключом как родник из земли. Жизнь чистая, новая. Ключевым источником у них называли эти самые родники. Оттуда и пошла эта фраза.
 
Отец у меня все время говорит, что можно сделать устройства, и они будут славливать воду из воздуха, и наш завод не нужен будет. Эти устройства разнесут по каждому дому, и всем её будет хватать.
- Эх, если бы можно было что-нибудь придумать…
- Хорошо бы было, если бы мы не хотели пить – засмеялась Анель
- Да уж, это точно.
На миг повисла тишина. Они шли призадумавшись и, вероятно, каждый о своем.
- Бачик…, а у тебя были девушки до меня? – неловко обратилась Анель
Бачик как настоящий мужчина честно соврал
- Ну, были, конечно. Я опытный в этих делах. А у тебя были парни до меня?
- Нет – девушка не обманывала
Анель и Бачик пришлись по душе друг другу. Вечер выдался у них какой надо! Они говорили о музыке, о работе, о том, что надо будет зарабатывать на воду, как-то устраивать неустраиваемую жизнь.
- Мне очень понравилось, Анель, как мы провели сегодня вечер - смотрел на неё и говорил Бачик.
- Мне тоже – протягивала ему руку Анель – до завтра!
Встретимся на заводе завтра.
- Конечно, встретимся, Анель. Спокойной ночи тебе!
И тебе тоже – она махнула ему рукой и взошла в дом.
Следующее утро в Аруд-Миканеле выдалось теплым. Время шел восьмой час, и все шли на работу. Бачик прибыл на рабочее место, он писал всевозможные вторичные отчеты и вел документацию относительно воды, а затем шел непосредственно в цех. На этом заводе все вели вторичные отчеты и вели документацию по воде. Каждый шаг регистрировали на бумаге в целях экономии воды.
- Бачик – обратился мужчина лет 28-30 к нему
- Да, Джей
- Сегодня, толпа гудит, дождь будет, включи дождевые насосы на всякий случай. Может, в этот раз дождевая вода нормальной будет. Хотя чего это я размечтался.
Бачик смотрел на Джея и тоже улыбался мечтам своего начальника и одновременно старшего друга.
- Как прошло, кстати, свидание с твоей подругой?
- Отлично, Джей! На днях пойду к ней во время работы, договорюсь о следующей встрече. 
- Ну, ну 
- А я ей понравился – хвастался Бачик
- Ну, ну 
Они принялись каждый за свою работу. Минут через пятнадцать Джей заговорил.
- Сегодня должны с правительства зайти, этот…как его…ну, на ноге вскакивает…мазоль! Зам Коньяка
Ясен пень. Зачем это он к нам пожалует? 
- Дело какое-то у него. Вчера собирали начальников цехов, там объявили. Через пару часов должОн зайти. Всем заводом пойдем.
Они поработали еще где-то с час, затем к ним зашли Фартук с Григорием Даниловичем Вороновым, начальники других отделов, и позвали их в актовый зал.
- Кудрявый пришел!
Бачик, Фартук и Джей вошли в зал и увидели за трибуной Петра Ивановича Мазоля. Он стоял и перебирал бумажки у себя, повозился еще несколько минут, затем начал
- Здравствуйте, уважаемые рабочие! Сегодня-с, 12 июля 3123 года мы с вами, может быть, будем гордиться сами собой! И столетья, придущие за нами, вспомнят наши имена! Бог! – тут он поднял многозначительно глаза и указательный палец левой руки с золотым перстнем вверх -  За нашу святую к Нему жалует нам воду! И вода эта есть на северном полюсе, товарисчи! Да, да! Там! Именно там! Да не оскудеют дары природы для нас, детей ея! Многие лета нашей земле, многие лета!
Тут все захлопали, а Петра Ивановича взял конфуз от смущения, и он решил отойти от трибуны, дабы охладить восторг восхищенной публики.
Петр Иванович поправил очки, публика улеглась, и он продолжил. 
На северном полюсе лежит наша вода! Мы напоим народ, несущий на себе бремя лишения воды! Мы построим новые детские сады и школы для новых поколений! Мы возродим цивилизацию человека, товарищи! Да здравствует СССР! Мир, труд, май, товарищи!
- Ууу…понесло кота на масло… - буркнул кто-то из начальников отдела.
Что такое СССР а, тем более, «Мир, труд, май» никто не знал. Да это было и не важно, потому что публика вновь восторженно захлопала, и Петр Иванович снова впал в конфуз. Восторг неимоверный! Мазоль стоял и во всю улыбался вдохновленной публике. Еще бы – кому как не ему, Петру Ивановичу, сообщить всем такую весть!
Тут встал тот самый офицер, охранявший вход в правительство, и объявил
- Внимание, уважаемые рабочие! Прошу всех начальников отделов собраться в главном цехе на рабочее собрание.
Люди покидали помещение актового зала и всё переговаривались меж собой
- Слышь, чо болтает. Северный полюс какой-то. Он есть-то этот полюс-то?
- Хде его искать-то, матьеводушу?
- Холодно там, говорят, медведи пасутся.
- Да хватит врать-то. Медведи…
Ей-Бо, Михалыч! Сам слышал от Мартына. Он книжки читает, умный.
- Мартын твой соврет – недорого возьмет! – смеялись мужики 
Так или иначе, но весть о воде на далеком северном полюсе не на шутку озадачила сначала весь завод, а затем и весь АрудМиканелу. Была ли эта новость враньем или же правдой, никто знать не мог, но все горожане, узнав о ней, стали каждый посвоему радоваться. Прежде нелюдимый и неразговорчивый АрудМиканела стал понемногу оттаивать, люди начали здравствоваться друг с другом, а, уходя с работы, прощаться. На улицах по вечерам появились дети с мамашами, мужики кучковались на лавках во дворах, старые бабки – и те сидели сплетничали рядом с мужиками. Было об чем поболтать. Город словно оживал после долгого сна. И весь этот народ был занят обсуждением одной единственной новости – правду сказал кудрявый (под таким кодовым именем слыл Петр Иваныч в народных кругах) или наврал, как всегда.
Офицер, прибывший вместе с Мазолем, вышел в главный цех, окружил себя начальниками отдела и начал говорить.
Мазоль стоял в стороне
- Уважаемые управленцы, ни для кого не секрет, что воды осталось на пару лет. – и задумчиво оглянул пришедших - Пить нечего, завод нас не спасет. Единственное, что нас содержит – это главный цех водных запасов, который возглавляет всем вам
 
хорошо известный инженер Константин Ёсифович Прохоренко. И дело наше, кажется, было швах, но появились слабые слухи о том, что где-то на северном полюсе есть точка, откуда можно буром добраться до неиспорченной питьевой воды. Я поработал с этой информацией и нашел человека, чей дед бывал в тех широтах. Он подтвердил эти сведения и дал нам еще кое-какую информацию. Так вот требуется собрать команду и отправиться туда. Есть северный вездеход на машинном складе, в нем 8 посадочных мест и грузовой отсек под оборудование.
В толпе пошел гул.
- Вопрос один: кто поедет?
Гул стих совсем.
- Товарищи! Голосуем, не стесняемся. Дело важное, ответственное – заявил Мазоль громко, затем развернулся к офицеру и шепотом спросил - А что нужно-то?
- На север люди нужны.
- А!
Тут Мазоль распрямился и со свойственными ему обаянием произнес
- Голосуем! Кто за Север!
За сим Петр Иванович удалился.
 Первым заговорил Джей.
- Ехать туда – самоубийство. Никто прежде не бывал в тех краях, у нас даже нет оборудования, чтоб пробурить лед.
С этим вам помогут наши люди из правительства. На старых складах, доставшихся нам от предыдущих веков, есть коекакое оборудование. Оно должно сгодиться.
- Я согласен – сказал Фартук – мне терять нечего, а вот за водой съездить можно.
- Я согласен – сказал Джей и Даниель, который тоже работал в отделе Джея.
- Я тоже за – повторил за своим начальником вдруг Бачик, а Джей недоумевающе поглядел на него.
- Очень хорошо, парни – обрадовано заявил человек Мазоля – кто еще, может быть, желает отправиться в путь с этими смельчаками?
Тут появились две девушки, Линси и Руби, они работали в здании правительства и занимались бумажной работой.
- Мы едем и никаких возражений! – заявила Линси
- Ты никуда не поедешь, Руби – сказал Фартук
- Я тебя одного никуда не отпущу! И мне тоже интересно узнать, есть ли там вода, куда вы едете.
- Руби, милая, а ты знаешь, куда мы едем? – нервно спросил Фартук Руби, которая вдруг поняла, что не знает.
- На северный полюс к белым медведям! – крикнул кто-то из мужиков, стоявших там.
- Я все сказала – завершила Руби и встала рядом с Фартуком и Линси.
Очень хорошо, дамы и господа! Значит, Фартук, Бачик, Джей, Линси и Руби – никто больше не желает? 
И тут сквозь толпу вышел Козби, немой парень. Никто, честно сказать, и не ожидал от него такого, потому что он был замкнутым и нелюдимым человеком. Про него поговаривали, что он вроде чокнутого гения, помешавшегося на компьютерах и всем, что с ними связано. И вот Козби вышел и без раздумий встал прямо по центру собравшейся команды.
- Отлично, Козби! С нами не пропадешь, дружище!
Молодчина! – хлопали его по плечу товарищи по команде.
- Что ж, уважаемые, очень хорошо! Вас семеро
- Семеро козлят – съязвил Даниель
- Нужен еще один. Я вам представлю его сам.
Тут вышел откуда-то рослый крепкий мужик лет 35-ти и встал рядом с человеком Мазоля.
- Этот парень, зовут его Фарид. Да вы его уже видели. Он – капитан вашей команды, слушайте его, как свою маму. Он знает всё, что нужно для хода экспедиции. Ваше дело простое – делать то, что он вам скажет. 
- Здравствуйте – начал Фарид – выдвигаемся на точку завтра. Из вещей взять самое необходимое. В основном это теплая одежда. Что касается питания и воды – правительство нас обеспечит всем, в том числе и транспортом. Встретимся завтра у выездных ворот из города в десять утра. Прошу не опаздывать. – сказал Фарид и встал рядом с ребятами из своей команды.
Похлопаем, друзья мои! – сказал человек Мазоля - команда в сборе и нам остается только пожелать им удачи и ветра в паруса! Похлопаем, друзья!
Все начали хлопать и радоваться, что наконец-то за долгие сотни лет только сегодня появилась возможность открыть хотя бы единственный источник воды. И хотя предприятие это не сулило ничего хорошо, кроме риска замерзнуть во льдах Арктики, все радовались и поздравляли друг друга с этой новостью. 
Каждый со своим вернулись домой. Бачик вернулся домой в задумчивости.
- Я уеду, Анель, наверно, не будет меня ждать и скучать по мне. Да и с чего это вдруг такие почести мне? – думал он про себя – мы и знакомы-то с ней всего неделю.
Задумчивость в голове Бачика медленно переходила в грусть. Его совсем не жаловала мысль о том, что Анель будет его ждать с нетерпением, как героя с ответственного задания. Он, может быть, и согласился отправиться в эту экспедицию из-за неё. Однако романтичной душе Бачика не хватило крепости сегодня, и он загрустил.
А усталое солнце Аруд Миканелы тем временем клонилось к закату, претворяя ночь своим появлением. Анель пришла с работы домой, весь день она слышала разговоры по поводу того, что собралась какая-то команда, чтобы на севере добыть воды. Конечно, её волновал этот вопрос, но усталость от
 
каждодневного труда буквально валила девушку с ног. Зайдя в квартиру, едва пройдя через зал в свою спальню, она в чем было рухнула на кровать и закрыла глаза. Немного погодя она услышала тишину в доме, отец с матерью что-то бормотали друг другу на кухне, но это совсем не было на них похоже. Вернее сказать, это было не похоже на Изольду Потаповну.
- А чего это вы так тихо сегодня разговариваете, мам? – спросила Анель, зайдя на кухню
- Ну, ты же устала, детка. Вот мы и сидим с отцом потихоньку, чтобы тебя не разбудить – сказала Изольда Потаповна и со свойственным её натуре шармом многозначительно взглянула на супруга.
- Да, дочка. Ты же устала сегодня. Да еще эти слухи об этой экспедиции никому покоя не дают. Люди словно с ума посходили с этим северным полюсом – сказал отец и стал мешать чай в стакане
- А что? Мне эта идея нравится. Если у них все получится, у нас у всех будет вода, и я не буду каждый день ходить на работу и так уставать – улыбалась Анель.
- Чаю не хочешь? – спросила Изольда Потаповна - Хочу.
Григорий Данилович встал из-за стола, стал наливать своим дамам чаю да все посматривал на свою супругу. По всей правде сказать, Григорий Данилович, глава семейства, не то чтобы боялся Изольды Потаповны, совсем наоборот, но все же считал - береженого Бог бережет. Владелец разума, он к своим 55 годам сумел выбиться в начальники отдела, хотя особо этим и не гордился. Григорий Данилович старательно и суетливо наливал чаю, что-то болтая себе под нос.
- И как же там твой Бачик поживает, а? – наконец-таки зазвучала Изольда Потаповна так, что Анель чуть не поперхнулась.
- Нормально – поднимая голову на маму, смотрела Анель – а что?
- Да ничего, просто спросила – и отвела глаза.
- Ну-ка говори, что скрываешь!
- Анель, ну, когда я от тебя что-нибудь скрывала? Просто он тебе не пара.
- Это почему же? – насупилась Анель
- У вас в таком возрасте, детонька моя, ветер в голове!
Сегодня Бачик твой есть, завтра – нету! 
Григорий Данилович покинул помещение кухни.
- Это ты к чему? – нахмурилась Анель.
- Дык друг твой вона в команду эту напросился! Ишь ты герой! На север он поедет! Вот я и говорю, что не пара он тебе… Тут Анель подскочила со стула и побежала в коридор.
- Стой! – кричала Изольда Потаповна – Куда ты бежишь, девка бестолковая?
Анель наскоро выбежала на улицу и исчезла вон.
Темнота на улице настала почти слепая. Людей на улицах уже не было, Аруд-Миканела медленно погружался в сон.
- Бачик, к тебе пришли – сказал ему отец и добавил – девушка.
Тут за спиной отца появилась Анель, лицо её было встревоженным, а Бачик не отводил от неё удивленных глаз.
- Я оставлю вас – сказал отец и удалился.
Немного времени они молчали, Анель не стала присаживаться в комнате, а рассматривала её. Но потом, очнувшись, зачем пришла, лихорадочно заговорила.
- Бачик, ты с ума сошел? Зачем тебе этот полюс? Тебе семнадцать лет всего! Они без тебя обойдутся! Мы ведь…мы ведь только подружились, а ты…ты уезжаешь – отчаянным голосом сказала Анель и села на стул.
- Анель, милая Анель, я хочу увидеть воду. Хочется, чтобы мы все не страдали от недостатка воды. Каждый день люди умирают от жажды. Когда-то это должно остановиться! Ведь я рассказывал тебе уже об этом. Ну, и если я туда поеду, то ты будешь считать меня смелым мужчиной!   
- Пусть бы другие поехали, а не ты. Эту воду они все равно нам ведь привезут! Когда вы хоть уезжаете?
- Послезавтра утром.
- Долго вы там будете?
- Говорят, что около недели.
- Ты даже со мной не посоветовался – с новой волной обиды разразилась Анель – мог бы хоть меня предупредить заранее
- Анель, еще утром я ничего не знал об этом. Как же я мог тебе…
- Хватит! – перебила его Анель - не хочу твои враки слушать!
- Не перебивай меня!
- Буду перебивать! Ты уезжаешь, а мне даже не сказал – никак не могла смириться с отъездом Бачика Анель. 
Вот повисла тишина между ними. Бачик присел рядом с Анель и взял её за руку.
- Милая моя Анель, я вернусь, обещаю тебе.
- Правда?
- Правда, добрая моя – ответил ей Бачик
Анель, кажется, немного ожила лицом, складки у губ и глаз её расправились от грустного выражения. 
- Пойдем я провожу тебя до дома. Поздно уже. Они вышли из дома и направились к Анель. 
- Вот вернемся и будет у нас вода у всех – как попугай, повторял всю дорогу Бачик.
- Конечно – соглашалась с ним Анель – мы могли бы и не работать. А то я вон каждый день как после каторги: прихожу, купаюсь и спать. Разве это жизнь? Разве человек для того рожден, чтобы на нем кто-то пахал?
- Все смогут, наконец, напиться и жизнь станет веселее. Жить станет лучше, жить станет веселее!
- Ты главное возвращайся поскорее – на этих словах они уже стояли у крыльца её подъезда.
- Хорошо. Обещаю – скоро вернусь.
Анель поцеловала его в щечку и еще долго стояла смотрела вослед уходящему Бачику.
- Храни тебя, Господи – мысленно проговаривала она – пусть жизнь защитит тебя.
И вот уже ровно в десять утра 14 дня июля команда в сборе стояла у выездных ворот. То ли из суеверия, то ли из-за боязни упустить удачу, то ли из-за чего-то еще, но никто не вышел проводить команду в путь. Ни жители, ни правительство - никто не пришел в это время к воротам города. Они мысленно благословляли их на опасное, но жизненно необходимое для всех предприятие. И теперь каждый житель, каждый дом АрудМиканелы, начиная с сегодняшнего дня, с этого часа, будет жить в ожидании скорейшего возвращения ребят. Возвращения новой старой жизни, как было много веков тому назад.
- Зачем немого посадил в вездеход, идиот? – орал Мазоль на своего человека – он же – немой!
 
 
 
 
Глава четвертая. Катастрофа
О, мое солнце! O, sole mio! – распевал Даниель на следующее утро в главном блоке и пил воду, которую они вчера днем получили из скважины. Сегодня судьба словно подыгрывала всем ребятам теплыми утренними своими лучами сквозь окна. Они ведь и в самом деле сделали дело бравое и полезное!
В главный блок управления вошел Фарид.
- Как вода на вкус, Даниель?
- Отродясь такую не пил!
- Ну, и очень хорошо. Надо найти Козби. Пусть подготовит компьютеры, чтобы передать данные в Аруд-Миканелу.
Тут как раз он и вошел
- Козби, здорово! Надо передать данные в Аруд-Миканелу о том, что мы отбурились и достали воду питьевую.
Козби одобрительно кивнул и принялся включать компьютеры. Через пару минут они были готовы к работе. Козби настроил интернет-соединение, единственное, наверное, что осталось от технологий у цивилизации – интернет.
- Пошло соединение. Включаем скайп – дублировал Козби Даниель - соединение устанавливается. Есть!
Тут на мониторе компьютера появилось лицо Бориса Михайловича Коньяка, который включился в разговор по скайпу. - Добрый день, Борис Михайлович! С Вами говорит Фарид, капитан команды северного полюса! Как слышите меня? – сказал громко и отчетливо он и замахал перед камерой рукой.
С утра вялый и ленивый, Коньяк при виде Фарида заметно приободрился и даже повеселел. Большие его серые круглые глаза забегали быстрее обычного, предвкушая хорошую новость.
- Я вас слышу очень хорошо, Фарид! Очень хорошо вас слышу! Какие у вас новости, капитан?
- Докладываю! В расчетной точке пробурена скважина!
- Скважина!
- Взяты пробы скважного льда и подледной воды.
- Воды! - все звончее и лихорадочнее повторял Коньяк и кивал головой.
- Сделаны анализы проб воды и льда.
- Льда!
- Подледная вода и вода льда пригодны для питья!
- Для питья!
- Как слышите меня? Вода пригодна для питья, Борис Михайлович! Как слышно?
Бориса Михайловича взяли эмоции. …Но вот он собрался и искренне заговорил
- Поздравляю нас всех с этой великой исторической победой над суровой и жестокой нашей жизнею! Очень рад! Очень рад!
- Что прикажете делать?
Борис Михайлович растерялся совсем и не знал, что командовать. Ну, что ж – обрадовался человек. Мгновение спустя последовал ответ
- Фарид, приказываю вам добыть подледной воды, сколько сможете погрузить на транспорт, и как можно скорее доставить в Аруд-Миканелу! Надо напоить людей, милый друг! Вы же помните о них?
- Конечно! Из-за этого и поехали сюда – замялся немного Фарид.
- Конец связи! – ответил Коньяк и исчез с монитора.
Разговор был окончен, Фарид взглянул на часы. Время было полуденное.
- Нам поставили новую и последнюю задачу – сказал он Даниелю и Козби – необходимо достать еще воды. Даниель, бери все емкости, какие есть, наполним их из нашей скважины.
- Есть, кэп.
- Да и…позови Бачика. Поедем втроем. Ты, я и Бачик. Скважина пробурена, останется только спустить инструменты и забрать воды оттуда. Втроем управимся.
- Хорошо. Я пойду его крикну.
Даниель зашел в жилой блок к ребятам.
- Бачик, собирайся. На пару часов поедем на скважину, надо набрать как можно больше воды. Ты самый маленький, в машине места больше будет – шутя добавил Даниель.
- Хорошо, пять минут.
И вот Фарид, Даниель и Бачик отправились за водой на скважину, пробуренную им вчера.
День стоял погожий, но морознее, чем в предыдущие дни. Ветер шалил по лобовому стеклу вездехода, обметая его своими снежными северными хлопьями. Минус 65 градусов – для ребят это абсолютно рекордная отметка холода.
- Даниель, включи побольше печку. Что-то холодно – попросил Фарид
- Да, сегодня заметнее похолодало.
- Хотя солнце все так же светит – поднимая голову кверху, добавил Бачик.
Вдруг дорога под колесами стала неровной, они проехали еще с полсотни метров и увидели перед собой трещину, ведущую вперед по направлению к скважине.
- Не к нашей ли скважине трещина ведет, Фар?
- Не знаю – задумчиво произнес капитан – сбавь ходу. Еще сто метров, дальше пешком.
Трещина с правой стороны вездехода с каждым метром становилась все шире и глубже.
- Стой! – скомандовал Фарид – дальше идем пешком.
Они вышли, одели непродуваемые капюшоны и пошли к скважине, до которой оставалось метров триста.
Ветер усиливался и в воздух поднялся небольшой смог из снега, сквозь которое солнце с трудом пробивало свет.
Ребята шли вдоль трещины к скважине.
 
Откуда всё это взялось?! Вчера же еще ничего не было! – недоумевающее спрашивал Фарид
Даниель шел в задумчивости, а потом сказал
- Фар, помнишь тот треск, который вчера остался после бурения?
- Помню. И что? Думаешь, всё из-за него?
- Если думать так, то трещина стала фонить, только почемуто это не остановилось.
- А должно было, Даниель! Это нормальное явление для скважины. Большое давление должно было сразу остановить всё это, но не остановило.
- Может быть, тут есть какие-то аномалии? Ты ничего не слышал об этих местах?
- Нет, ничего, кроме того, что тут холодно.
Тем временем они вплотную приблизились к скважине. На месте метровой скважины образовалось отверстие в семи-восьми метровую дыру неправильной формы. Все трое были поражены.
- Вот это да! – сказал Бачик – не верю своим глазам.
- Как такое могло случиться? – повторил Даниель.
- Даниель, ты слышишь? – произнес Фарид и прислушался – треск-то еще стоит, только он где-то далеко.
- Да вроде не далеко, а совсем наоборот, кэп – ответил Даниель.
Вдруг послышались какие-то толчки лопающегося где-то далеко внизу льда, треск стал нарастать. 
Ничего не понимаю. Откуда это здесь? Ребята, идем обратно к вездеходу и возвращаемся к лагерю.
Они успешно добрались до вездехода и вернулись в лагерь.
Встревоженные, они вошли в главный блок, где ждал их Козби. 
- Хорошо, что никого нет – сказал Даниель.
- Козби, найди информацию по северным широтам планеты. Нет ли в нашем районе каких-нибудь аномалий. 
Козби стал быстро вбивать информацию в компьютер, просматривать десятки страниц текстов. Прошло минут десять и на мониторе высветилась картинка с текстом. Даниель стал читать вслух
- Однако на нашей планете бывают и точки аномальной магнитной активности, которые могут в зависимости от степени активности глубоко, а порой – кардинально, влиять на ход природных процессов, нарушая их равновесие. Эти точки развивают одни процессы, когда природа в нормальном состоянии стремится их замедлить, и замедляют другие, которые бы природа развила в данный момент. Это явление называется геомагнитной аномалией – Даниель перестал читать и посмотрел на Фарида. 
- В школе нам рассказывали, что аномалии магнитные портят компасы, и они начинают работать в противоположную сторону – вставил Бачик. Ну, вообщем тоже – все наоборот.
Козби развел руками в вопросе: «А чтопроизошло, парни?»
Ну-ка посмотри, есть ли такие точки насеверном полюсе – быстро проговорил Фарид.
Мгновение спустя монитор Козби выдал положительный ответ. Парни остолбенели на месте. 
- Вообщем, парень, дело такое: скважина, которую мы вчера пробурили, стала фонить. Такое бывает и часто, но потом это явление самостоятельно останавливается под действием сдерживающих природных сил давления. Но почему-то вчера этого не произошло, и скважина стала расширяться в диаметре. За сутки выросла в 5-6 раз в диаметре! – объяснял Фарид Козби.
- Если мы находимся в магнитной аномалии, то фон не прекратится, и скважина будет расти, парни – продолжать рассуждать Даниель.
- И до каких пор она будет расти? – спросил Бачик.
- Пока не выравнится давление подо льдом и атмосферой – твердо вставил Фарид - а проще сказать – пока все не перевернется здесь кверх дном!
- Вы понимаете, что это такое? – со страхом произнес Даниель – это же медленный взрыв всех северных льдов! Это – конец планеты! Вода зальет всё живое, никто не выживет!
Все ребята замерли от испуга и стали переглядываться. Никто не мог допустить этой мысли, которая нависла над ними разом.
- Надо предупредить остальных и сообщить в АрудМиканелу – скомандовал Фарид.
Я за ребятами – крикнул Даниель и убежал в жилблок.
- Я с тобой – сказал Бачик.
- Козби, отыщи наш регион и посмотри степень магнитной аномалии.
Через минуту Козби отыскал ответ и вывел на монитор:
максимальная.
- Побурили… – вскипел Фарид.
- Козби, сообщи текстом в Аруд-Миканелу о том, что экспедиция терпит бедствие! Выключай всю аппаратуру, бери данные всех проб и готовься к быстрому отъезду.
Козби кивнул в ответ и стал быстро набирать текст бедственного положения. Через пять минут все члены команды экстренно были созваны в центральный блок управления. Заметно разгоряченный Фарид, прежде ровный и рассудительный, выглядел беспокойным.
- Ребята, по всей видимости, мы с вами попали в большую беду. Наша задача – всем быстро одеться и погрузиться на вездеход! Руби, Линси, Джей и Фартук, берите воду и теплую одежду и грузитесь без промедления!
Капитан повернулся к Даниелю и приказал завести вездеход.
- Есть, кэп! – сказал он и скорым шагом направился к теплой одежде.
Через пятнадцать минут все сидели в вездеходе. Ветер разбушевался с такой силою, что уже трудно было передвигаться
 
по снегу – сносило. Казалось, сама мать-природа прогоняла их оттуда поскорее. Завихрения снега полностью обездвижили солнечный свет, и над землею повис мрак. Вскоре послышался глубокий треск во льду. Лед стал трескаться и на поверхности.
- Дави на газ, Даниель – крикнул Фарид.
Вездеход сорвался с места и понесся вон от метеостанции. Машина гнала вперед, а лед трескался под её зимними колесами. Через пару километров стали образовываться трещины и машину закидало по дороге.
- Стой, Даниель! Быстро все из машины! – кричал Фарид.
Ребята выбежали из вездехода и разбрелись. А лед трескался уже между их ногами. 
- Линси! Фарид! Что делать?! – в истерике орала Руби.
Лед уходил вниз из под ног, ноги стали соскальзывать вниз.
- Ребята! Держитесь там, где лед не лопается.
Вдруг лед под Джеем и Фартуком резко ушел вниз, и ребята вмиг исчезли.
- Нет! – закричала в ужасе Руби!
Каждый кричал от ужаса, страха и отчаяния, охватившие от всего происходящего.
Лед следом провалился под Фаридом. Все кричали и рыдали. Уцелевшие легли на живот и орали диким криком, чтобы лед остановился.
- Руби, Козби, Бачик! Не стойте рядом!
Вдруг мощная волна воды и снега вырвалась наружу и взлетела на сотню метров вверх.
Бачик инстинктивно закрыл голову руками, скорчился лежа и заорал. Кричал он неистово и в беспамятстве от всего ужаса и страха, что охватили его. Безумие жадно проглатывало, он лежал навзничь, а лед крушил все вокруг и взрывал, и рвал, и крошил на куски все, что было у него на пути. Уже не осталось ни Руби, ни Козби, ни Даниеля - все ушли в жерловину природного ужаса. Звериный крик из глубины горла Бачика разрывал его голосовые связки, когда уши его уже оглохли, глаза заслонило невидимой пеленой, а разум лишился рассудка. Жизнь предательски покидала молодое тело Бачика. Лед взрывался вокруг его ушей, глушил их и вселял страх в любое, что попадалось стихии на пути. Испугалось небо. Невообразимое безумие, страх, отчаяние, злость, агония смерти витали повсюду. Но всего этого парень уже не слышал, не видел и не чувствовал. Исдыхающий зверь додышивал последние минуты.
 
 
 
 
 
 
 
 
Глава пятая. Страшная весть
- Как прекрасен этот мир, посмотри!  Как прекрасен этот мир – распевал, сидя на своем роскошном кожаном кресле, Борис Михайлович Коньяк и любовался пейзажом на картине, затем отточенным движением руки нажал кнопку на телефоне и, улыбаясь во весь рот, выразительно произнес  – Мария Ивановна! Чаю мне!
Мария Ивановна, секретарь высшей власти, худощавая женщина в больших очках лет пятидесяти, засуетилась у себя в кабинете с чайниками и стаканами.
Борис Михалыч снова нажал на кнопку телефона и еще выразительнее прежнего жирно произнес - С лимоном!!!
Он распивал чай у себя в кабинете и услышал, как к нему постучался Петр Иванович. Только он и стучался.
- Разрешите, Борис Михайлович! – и вошел.
- Покорнейше Вас благодарю, Петр Иванович!
- Какие пустяки, Борис Михайлович!
- Чаю?
- Чай не пил, откуда сила? Чай попил - совсем ослаб! – проговорил старую поговорку Петр Иваныч, и оба они от души рассмеялись. Единственное, кому в этот момент было не до смеху, был Прохоренко Константин Ёсифович, которого уж как с неделю выгнали в шею с завода. Как жил он теперь, никто не знал.
Тут по рабочему телефону зазвонила Мария Ивановна, женщина честная и сухая в общении.
- Борис Михайлович, на почту пришло сообщение с экспедиции. В теме - «Аруд-Миканела. Срочно!»
- Хорошо, Мария Ивановна. Распечатайте и зайдите.
Минут через пять чай был выпит, и как раз вошел секретарь и зачитал текст
- «Срочно! Аруд-Миканела! Экспедиционная команда терпит бедствие! Под нами трескается лед! Срочно эвакуируемся!»
В кабинете повисла тишина.
- Ступайте, Мария Ивановна.
- Что…что? Как терпят бедствие? – медленно проговаривал Коньяк – Что там могло случиться?
- Может, землетрясение? 
- Не могу в это поверить – растерянно и медлительно повторял Коньяк слово за словом - Лишь бы живыми вернулись…
Коньяк сидел несколько минут неподвижно и не моргая.
- Что будем делать, Борис Михайлович?
- Первое – подготовьте больницу – начал слабо он - поставьте на уши всех врачей-специалистов, пусть дежурят круглые сутки. Наверняка будут больные.
- Ясно, сделаю. Еще что?
- Зарезервируй из городского водного баланса литров двести воды для команды. Лишь бы вернулись… Лишь бы вернулись… И собери весь народ на центральной площади. Люди ждут возвращения ребят и будут ждать. Надо им сказать правду, что там случилось.
- Да, они ведь ждут воды как манны небесной.
- А тут еще эта катастрофа… Лишь бы вернулись… - растерянно говорил Коньяк.
- Ступайте, Петр Иванович. Сделайте всё, что надо.
Подготовьте больницу, воды оставьте и людям объявите. 
Молча заместитель вышел из кабинета.
Под вечер Борис Михайлович внезапно слег. Два дня он лежал в беспамятстве, вода так и лилась потом из него, а он всё пил и пил её. На третьи сутки стал понемногу приходить в себя.
Все: люди, врачи, правительство, город – все ждали возвращения раненых ребят. Но никто не вернулся.
И горе пришло в Аруд-Миканелу. Люди скорбили по погибшим, вместе с родственниками каждый житель поровну делил их горе. Неожиданная катастрофа и то, что вода так и не появится, давило людей тяжелым грузом кручины и тоски. Тосковали люди по ребятам. Отныне этот день, 16 июля 3123 год, день народной скорби.
Молчание царило на улицах долгие и долгие месяцы, настолько была тяжела потеря ребят, отдавших свои жизни ради светлой надежды, надежды на новую жизнь для каждого. Но никто ничего не мог поделать.
И город умолк.
 
Но жизнь никогда не стоит на месте. Бескрайнею рекою, всею вольностию, она бежит всегда и везде безо всяких условий, преград, желаний, требований, несмотря на то, что уходят и приходят новые судьбы. Она всегда живет и в тех, и в других, ни на миг не оставляя и не забывая никого и ничего. И вот вместо увядшего цветка природа своей кистью нарисует новое, прежде небывалое красоты творенье…
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
Глава шестая. Второе рождение
Кошмар пронесся в несколько минут. Так миг превращается в вечность.
На заснеженной неровной площадке лежал комок плоти, укутанный в одежду. Снег улегся наземь, снежный сумрак исчез, и солнце стало понемногу пробиваться тонкими лучами к поверхности земли.
Бачик открыл глаза, вдохнул свежего воздуха. Так он лежал несколько минут, затем нашел в себе силы приподняться на руки и оглядеться. Огромная снежная пустыня с её кипельными могучими барханами, что далеко на горизонте сливались с небом, простиралась настолько вокруг, насколько видел человеческий глаз. 
Поодаль он увидел застрявший в трещине полупровалившийся командный вездеход. Бачик приподнялся сначала на колени и затем встал и выпрямился. 
- Все как назло - подумал Бачик – неспешно подвывает ветер, солнце греет и кругом тихо. Только снег блестит. Все как назло.
Еще немного и он встал, начал приходить в себя. Ребят уже не вернешь. Аруд-Миканела… Что же случилось с городом?
Наверняка он так же сгинул подо льдом.
- Что делать? Теперь что надо вообще делать? 
И тут на Бачика нашла мысль, чуть не свалившая его с ног.
- Если ребят нет, город подо льдом… Значит…значит, я один на свете?!
На миг парень оцепенел. Мысли мелькали одна за одной.
 
- Я мог так же уйти под лед, но остался. Пусть я один, но я – живой! - и вдруг ему стало намного легче, когда в голову пришла эта мысль. 
- Жизнь все-таки стоит того, чтобы жить – подумал он.
Он потоптался на месте еще с три-четыре минуты, выбирая путь, а потом пошел прямо.
 
По холодному замерзшему снегу он прошел несколько километров, ровно до того места, где стоял опрокинутый в трещину вездеход, которого непонятно как отбросило во время стихии. Передняя рулевая часть машины торчала из трещины. Бачик, изловчившись, сумел залезть в кабину. Он огляделся: тепло от недавней езды еще не рассеялось совсем, и здесь было значительно теплее, чем на улице. Бачик это сразу отметил, потому что стал приходить в себя и подмерзать.
Вода стояла в нескольких больших пластиковых емкостях, некоторые запасы продовольствия и теплой одежды.
- Все это мне пригодится – сказал Бачик – вот если бы еще и двигатель завелся…
Он сел в кресло водителя, включил нейтральную передачу, выжал сцепление и через несколько секунд повернул ключ в замке зажигания. Двигатель зашевелился стартером, еще немного покрутил и вот – вездеход завелся!
- Ура! – вскрикнул Бачик.
Двигатель бодро работал на морозе на повышенных оборотах, набирая рабочую температуру и постепенно приходя в нормальное состояние.
Бачик огляделся по сторонам и стал думать, как выехать из трещины, вся задняя часть машины была провалена. Он подспустил шины до одной атмосферы, заблокировал 4 межколесных дифференциала и включил пониженный ряд передач.
- Ну, парень – выручай! – бормотал он про себя, включая первую передачу.
Вездеход потихоньку стал проворачивать все колеса разом и миллиметр за миллиметром, зацепляясь за поверхность порванного льда и снега, пополз из трещины вон.
Несколько минут вездеход упорно выкарабкивался из трещины. Наконец ему это удалось.
- Ура! – воскликнул Бачик, а потом, немного подумав, добавил – а теперь куда?
Бескрайняя пустыня слепила глаза своим ярким светом. Ни компаса, ни захудалой карты, ни навигатора в машине не было.
- Единственное, что может спасти – это карты. А они на метеостанции. Придется возвращаться к метеостанции. 
Деваться было некуда, и он стал разворачивать вездеход.
Ненастный день исчез в долине времени, а Бачик
направляется к бывшей метеостанции. Через час-полтора дороги он оказался на месте.
- Не может быть – сокрушенно произнес он, неотрывно смотря на помещения метеостанции. Все они были разрушены и сломаны, ни одна из них не смогла устоять против стихии.
- Что же делать? Ведь мне нужно узнать,  как выбраться с этого места. Мне нужно в Аруд-Миканелу! Увидеть хотя бы то, что осталось от него. Там моя семья, там моя Анель…
Он окидывал взглядом бывшие помещения блока управления и жилья.
- Не может же быть, чтобы не было выхода. …надо попробовать вспомнить обратную дорогу по памяти. Что у нас с топливом – он запрыгнул в вездеход и метнулся к заднему отсеку – Двадцать, тридцать, сорок пять, сто тридцать… Должно хватить – сказал он, не сводя внимательного взгляда с топливных емкостей с горючим.
Вездеход тронулся с места и поехал в направления юга. Следуя здравой логике, если точка бурения была к северу от Аруд-Миканелы, то верный путь обратно – на юг. Так он и сделал.
 
 
 
 
Глава седьмая. Запой
18 ноября и снег покрыл землю. Осенняя пора в АрудМиканеле – особое время года, потому что снег зимой – это почти питьевая вода, и главное – бесплатная! Осень здесь встречают как подобает в таких случаях – когда вымирает вся цивилизация – широкий длинный, метров в тридцать, стол и на нём жирное сочное ароматное свежее жареное мясо говядины и свинины. На столе стоят чаны с водой, а рядом с ними – стаканы. Повсюду фрукты и овощи, зелень и все вокруг радостные и нарядные. 
Сегодня в Аруд-Миканеле хозяйничает единственный в году долгожданный праздник, посвященной встрече зимы. Зимний снег почти не отравлен химикатами, есть только осадок, его нужно только отстоять и вот уже вода готова к употреблению. Левая вода, кою таковой определял Петр Иванович, хорошо экономила маломальские трехгодичные городские запасы, но, опять-таки, народ из-за этой же воды массово мог неделями не выходить на работу зимой - опять-таки.
Ожил народ!
- Матвеевна! Где твой Михей? 
- На диване лежит, зиму ждет!
- Старики чаво толкуют? Будет что ль снег?
Тут эти три бабы у праздничного стола сгуртовались
- Слышь, чо говорят! Зима-то, говорят, снежная идет! Мой вона все бутылки, все шины, все канистры повынал! А давече гляжу – сидит на диване, карманы штопает! – хохот лился с довольных бабьих лиц - Ну! Врешь!
- Добро говорю!
- Мой вон тоже говорит, все – уволюсь! А я ему – сиди уж!
Хохотали что было сил!
- Эт где эт ты слыхала-то?
- Так Митрофан-предсказатель по секрету сказал.
- Да прям тебе так и выложил за здорово живешь?
- А шо? Так и сказал: «Бери – говорит – Матвевна поболее канистр. Нападает в эту зиму хорошо!»
- С три короба наврал, точно тебе говорю!
Праздник шел во всю. Девушки, бабы, мужики – все ходили нарядные и веселые. Пили, ели и закусывали!
Тут немного загодясь, вышел Борис Михайлович
- Уважаемые граждане Аруд-Миканелы! Сегодня у нас с вами большой праздник! Поздравляю вас с наступающей зимой! Не за горами настоящий снегопад! Я надеюсь, мы с вами побольше наберем снегу в этом году! Убедительная просьба – на работу выходить всем!
На этих словах Коньяк ушел восвояси. Он зашел в кабинет, сел призадуматься.
- Борис Михайлович, тут к вам родственники погибших пришли – сказал секретарь
- Да? А по какому вопросу, не сказали? 
- Нет. Но их много
- Да? …минут через пятнадцать пусть зайдут.
Вошло человек пятьдесят или семьдесят, Коньяк не успел сосчитать.
- Прошу вас, проходите, гости уважаемые.
Люди прошли, и тут одна дама вышла с коробкой какой-то.
- Борис Михайлович, вы же помните о той скорбной дате. Мы живем одной семьей все-таки в Аруд-Миканеле. И Вы, и мы – все братья по несчастью. И вот в связи с сегодняшним праздником мы дарим вам подарок.
Коньяк открыл коробку и взял подарок в руки – маленькую статуэтку – каплю воды. 
- Спасибо вам большое! Очень приятно получить такой подарок! Очень!
- Что я могу для вас сделать?
- Нет, ничего! Спасибо! Мы просто решили вас отблагодарить! Вот только бы помочь маме того немого парня Козби. Вы его помните, должно быть.
- Да, да, конечно.
- Его мама приболела, она не смогла прийти сегодня вместе с нами к вам, но она передала Вам вязаный шарф!
- Оооо! Ну, что вы! Спасибо огромное! 
- Знаете ли, Борис Михайлович, она сама бы никогда не сказала, но мы, родители и родственники погибших ребят, просто обязаны за неё попросить – она приболела и теперь ей некому зарабатывать на воду. Козби нет, муж её давно умер и теперь она одна.
- Какие могут быть вопросы по такому случаю?! Конечно же, мы все решим. Я сегодня дам распоряжение и всё, что касается проблем с водой у… как её имя?
- Джессика Тойц.
- Отныне семья Джессики Тойц будет до конца жизни обеспечена водой!
- О, спасибо, Борис Михайлович!
- Какие пустяки! Наши ребята отдали свои жизни ради того, чтобы жизнь стала лучше.
Настала тишина. Все присутствующие умолкли на минуту, чтобы почтить память. Потом заговорил Коньяк
- Есть ли у вас какие-то еще просьбы, пожелания ко мне? Не стесняйтесь, уважаемые. Пожалуйста, говорите.
Толпа немного затушевалась. Конечно, всем хотелося выпросить себе воды! И побольше! Но никто говорить вслух об этом не стал. И так все ушли.
- Всего доброго! – попрощался с уходящими Коньяк.
А между тем он сел и вновь призадумался. 
- Мария Ивановна, попросите Петра Ивановича ко мне.
- Сию минуту, Борис Михайлович!
Через минут пять, а то и меньше Петр Иванович стоял в дверях кабинета.
- Петр Иванович, вы и ваш человек подбирали людей в команду. Кстати, как его зовут?
- Никак… - растерянно ответил Мазоль и развел руками – товарищ майор, Борис Михайлович.
- Мда. Ну, тогда – на север – продолжил он - Вы не помните, был ли среди них немой парень Козби?
- Был такой, Борис Михайлович.
- Мама его тут заходила, вот шарф вам вязаный подарила. Надо обеспечить её водой нормой в день. Сама она не может, а семьи нет.
- Хорошо! Сегодня же распоряжусь.
Мазоль стал выходить из комнаты.
- Майор, сюда подойди – обратился он снова к тому самому офицеру, что обычно дежурил у входа в здании правительства.
- Кто там за Прохоренку?
- Яшков, Петр Иванович!
- Что? Прямо так и Яшков?
- Так точно, Петр Иванович!
- Это хорошо. «Хорошо» говорю, слышь майор! Ему передай, Джессика Тойц – мать того немого, которого ты всучил в команду. Её обеспечивать водой постоянно.
- Будет исполнено!
- Выполняй.
Барон вышел, а Мазоль про себя добавил 
- Зачем, дубина, послал еще и этого с ними?...
А потом запел песенку
- Это очень хорошо, даже очень хорошо! И под ливнем и под градом лишь бы быть с тобою рядом, это очень хорошо!
Даже очень хорошо!
Глава восьмая. Затерянный во льдах
 Северный ледовитый океан – серьезное дело. Чтобы выбраться оттуда и найти правильную дорогу домой может потребоваться уйма времени, опыта и необыкновенной выносливости. Ни того, ни другого, ни третьего у 17-ти летнего Бачика не было.
Три дня он держал путь на юг, сориентировался по восходу и закату солнца. На четвертый день пути он уже двигался больше на восток. Он выруливал снова на юг, а время спустя, снова оказывался либо на востоке, либо на западе. Без навигации было крайне трудно следовать правильным маршрутом.
- Сколько же можно ехать… С ребятами мы ехали от силы полтора дня, а я кружу здесь уже как неделю. Где-то я сбился с дороги – думал он про себя.
Дни летели. Он ночевал в вездеходе. Автономная печка спасала своим теплом. Но и солярка была тоже не вечная. Прошло еще три дня бесплодных поисков, и солярка закончилась. Мороз стоял минус тридцать четыре-тридцать пять градусов.
Бачик вынул лопату и стал копать снег в одном из больших сугробов – так он хотел построить себе небольшое жилище, иначе на улице он бы околел. Два часа он ковырял замерзший снег и смог соорудить небольшое укрытие от снега, ветра и мороза.
- Тут должно быть теплее, чем на улице
Он вытащил из вездехода автономную печку, подзалил её соляркой и втащил в вырытую им снежную пещеру - Это должно помочь.
Автономный обогреватель заурчал. Что-то проснулось в душе Бачика вместе с этим урчанием – мимолетное успокоение. Он посидел минут десять и взглянул на свои часы. Было половина седьмого вечера.
- Через пару тройку часов будет темно.
Бачик вышел из пещеры и направился к вездеходу. Оттуда он взял всю теплую меховую одежду и остатки продовольственного провианта, затем вернулся вновь в свое жилище.
Ветер беспокойно то и дело врезался в стены жилища, Бачику казалось, что вот-вот и стены от ветра рухнут. Печка хорошо добавляла тепла. Меховая одежда, в которую парень с головой укутался, и печка грели отлично. Бачик начал согреваться и постепенно засыпать. Целые дни дороги мелькали у него в голове, перемешивались с обрывками воспоминаний недавних прошедших дней на метеостанции. Теперь он один на всем белом свете и все еще стремится в Аруд-Миканелу. Зачем - ему и самому было непонятно. И с этими мыслями он, согреваемый одеждой и печкой, заснул. И так пошла первая ночь.
На утро он открыл глаза. По телу пошла мелкая дрожь от подступившего холода, печка потухла. Он потянулся вновь к печке, попытался её включить, но, как говорится в таких случаях, все тщетно. Делать было нечего и надо было вставать из меховой одежды. Что делать, что думать – все это еще предстояло определить молодой смышленой голове.
- Топливо на исходе, остался запас только на печку. Надо посмотреть, насколько мне его хватит. 
Он забрался в вездеход подсчитать остатки топлива. Вороха был целый багажник, там и стояли канистры. Одна или две их стало всего. Бачик разрыл этот ворох меха и одежды, увидел одну канистру топлива двадцатилитровую. Но тут судьба словно подыграла парню: он выдернул канистру и увидел на дне какойто настил. Он раздвинул его, и там обнаружилось небольшое помещение для предметов. Наподобие углубления для запаски. Её там не было, но среди прочего вороха были три двадцатилитровки топлива и сверток бумаги. Обрадовавшись, Бачик развернул сверток и увидел на ней чертежи. 
- Карта! – воскликнул Бачик, тряся бумажкой – Карта! Ах, Фарид, Фарид! Какой же ты молодец! Ну, теперь я выберусь отсюда!
Только пришла эта прекрасная мысль в голову Бачика, как он вспомнил, что топлива-то все равно нет. Километров на триста-четыреста максимум.
- А, пустое. Я ничего не знаю о своем местоположении.
Откуда и куда двигаться – что пальцем в небо. Вот несчастье.
Он стал перебирать остальной ворох и увидел кое-какую одежонку в пакете. Развернул пакет и достал оттуда костюм наподобие защитного плавательного костюма для аквалангистов.
- Интересно, кому в голову пришла идея положить акваланговый костюм и поехать на полюс?! – подумал про себя
Он развернул его, примерил по размеру, внутри был теплый мех.
- Возьму его, понадобится для согрева.
Бачик вернулся в жилище, разделся и скорее стал одевать костюм, а потом поверх него и всю остальную одежду.
- Вот так будет теплее. В самый раз.
Мысли по поводу того, что делать и как быть не давали покоя ни на мгновение.
Он поёрзал в костюме, чтобы он подсел по телу. На груди костюма обнаружилась небольшая кнопка.
- Что это у нас такое? – и нажал на кнопку.
В то самое мгновение, когда Бачик нажал кнопку, костюм передернулся сам и самым благоприятным образом сел на тело, затем будто изниоткуда взялся капюшон, налез на голову и сам тепло облег.
- Что…? Что происходит?! – закричал парень.
А костюм продолжал тесно обволакивать тело Бачика.
- Что это такое? Ты что делаешь? – кричал он костюму… 
Через несколько мгновений что-то произошло с костюмом или с самим Бачиком, но он упал навзничь, а костюм весь замуровал его с ног до головы.
Солнце меж тем набирало северные обороты, время близилось к обеду. Снег, как много веков назад, все так же покорно лежал на ледяной поверхности да помалкивал. Вот уж диво!
Бачик вдруг открыл глаза – темно.
- Дурацкий костюм! Кто его придумал? Срочно выкинуть – подумал он.
С трудом он дотянулся до головы, освободил её и стал помаленьку освобождаться от кровожадной одежды.
То ли солнце стало греть сильнее, то ли еще что-то, но на улице было от силы градусов 5 мороза. Шалаш его вырытый обтекал слякотью. Снег таял!
- Вот так да… - подумал Бачик, оглядываясь по сторонам – Мне сегодня определенно везет! То костюм теплый, то погода теплая. 
Он кинул взгляд на вездеход, на месте которого стоял огромный сугроб. Он как ни в чем не бывало, стал смахивать замерзший снег с машины.
- Теплая погода, можно двигаться дальше. Весна что ли наступила? Так-с… Где наша карта? – Предположительно, точка метеостанции была вот здесь – и ткнул пальцем - Затем меня сдвинуло влево, затем я снова выпрямился – и так три раза. Следовательно, я где-то тут – и ткнул пальцем. Значит, надо на юго-запад.
Он завел вездеход и тронулся.
 
 
Глава  девятая. В поисках дома
Путь на юго-запад пролегал среди снежных барханов, раскиданных по всему обозримому пространству.
- Как красиво – про себя думал Бачик. Он поднял голову и увидел парящего орла над собой. Бачик несколько раз моргнул получше и снова взглянул на небо – парил орел над ним и снегом! Парень почувствовал в этом орле добрый знак судьбы и заметно, прямо скажем, воодушевился! Прямо посреди ледяной пустыни парил орел. 
Около трех дней кружил он над ним, Бачик уже несколько дней как брел наугад на последних литрах топлива. Красавецорел летел над ним, а Бачик рулил на вездеходе. Через несколько дней исчезла гордая птица с глаз Бачика. Он заблудился, но вот показался дом.
- Не может быть! – воскликнул пораженный этим предметом вдали.
Он поднажал на педаль газа и приблизился к дому.
В доме наподобие юрты горел огонь, размером она была квадратов двенадцать-пятнадцать. Бачик потоптался и решился войти. Он вошел и увидел перед собой человека. Мужик лет пятидесяти, с длинной черной бородой, худоватый и в теплой фуфайке, одет по-простецки, но тепло.
- Здравствуйте – начал Бачик. Честно сказать, парень не сильно удивился такому повороту судьбы его, потому что она уже мало могла чем удивить.
- Здравствуйте – поклонился мужчина, пристально и с опаской смотря на молодого человека.
- Я – Бачик!
- А я Фунька! – сказал северянин.
Фунька показался Бачику самым обыкновенным человеком. Они поздравствовались, и Фунька пригласил его попить чаю для обогрева.
- Спасибо! 
Они напотчивались чаю и лежат отдыхают.
- Фунька, как ты тут оказался? Ведь все люди живут в узловом пункте безопасности – Аруд-Миканеле.
- Я тут давно, с самого детства, Бачи
- Ты слышал что-нибудь об этом месте, откуда я родом?
- Нет, не слышал. Я живу здесь один.
- Как же ты тут один? А где твоя семья, Фунька? Интересное какое у тебя имя – улыбнулся парень.
- Семья не знаю где. Не помню свою семью. Было холодно, когда я маленький совсем был, люди умирали в нашей деревне от голода.
А ты как тут оказался?
И Бачи рассказал свою историю.
- А у вас есть вода?
- Какая вода?
- Питьевая! Которую пьют!
- А! Есть, конечно! Есть! Вона целый пруд хорошей воды у нас! Тут таких много.
- Ч..что? У тебя есть питьевая вода?
- Есть! Хочешь? А что ты так спрашиваешь?
- Как что?! Ты разве не знаешь, Фунька? 
Бачику почему-то неудобно было произность Фунькино имя. Глуповато-смешное оно ему казалось. Оно и верно – парню всего-то восемнадцатый год.
А меж тем Фунька смотрел непонимающими глазами на своего нового друга.
- Фунька, воды ведь нету уж сколько веков на земле!
Фунька все так же смотрел на своего приятеля Бачи, как он его называл.
- Как нету? Вота же пруды. Пей!
Они отошли метров триста от юрты, и Бачик увидел то, что никогда прежде в своей жизни не видел – озера с пресной водой.
- Не верю своим глазам – губы Бачи дрожали, руки тряслись. Мешались в голове все его ребята, Аруд-Миканела, Анели... Все они и ведать не ведают, что хранит в себе матьземля!
А Фунька как ни в чем не бывало стоял с кружкой.
- Бачи, на попей свежей!
- Бачи, нагнулся к озеру, зачерпнул стаканом воды и прильнул губами к живительной влаге, вкуса которой ему еще не доводилось знать.
Бачи словно одурманенный мигом выпил стакан, потом зачерпнул еще, выпил, потом зачерпнул и выпил еще и еще. И так этот бездомный сирота нашел то, что искал всю жизнь.
- Я живооой!!! – кричал он во все горло словно в бреду – Я живооой! Есть! Она существует!
Бачи радостно плескал ледяной водой в кружке, смеялся, прыгал.
- Кстати, это мой друг Луч! – сказал Фунька. На руке у него сидел тот самый орел, который летел вместе с Бачи пару дней назад, а потом исчез.
- Ему пять лет! Он очень умный!
Бачи добро глядел на вольную птицу.
- Как же он живет в этих краях?
- Не знаю!- пожимал плечами Фунька – Нравится ему тут, наверно. Вот живет со мной.
Бачи снова опомнился
- Фунька, ты разве не знаешь, что планета вымирает от недопивания? Воды нет на Земле!
- Как нет? Вот же она!
Бачи ничего Фуньке ответить не мог. Всё было ясно и просто!
Подошел к Фунькиной юрте белоснежный бодрый вечер. Безветренный и тихий закат лежал на снегу, поднимая в Бачике размышления. Что было, что прошло, что есть и что будет.
Были ребята, был Аруд-Миканела, Анели, отец с матерью, была работа. Теперь всего этого нет, стихия разрушила всё, за что - непонятно – отобрала скудную, но все же родную жизнь. А что осталось взамен? 
Вопросы терзали. Лишь глядя на опоздавшую воду, приходило облегчение. Веселья немного добавлял чудак Фунька со своим орлом, внезапно появившийся изниоткуда. Всё до наивности здесь просто: озера, полные незамерзающей пресной воды, посреди вечной мерзлоты, орел-морж, живущий во льдах северного ледовитого океана и, наконец, сам Фунька – чудак, живущий в мороз совершенно один в тряпошном шалаше.
Бачик вернулся с Фунькой в теплую юрту, и тут парня свалил с усталых ног глубокий сон.
Наутро он проснулся крепким и решил пойти умыться.
- О! У тебя даже зеркало есть – кричал Бачик хозяину.
Парень взглянул на себя в зеркало и ужаснулся:
- Что со мной? Что с моим лицом? Борода? Усы? 
Он быстро сбрил растительность и снова никак не мог прийти в себя
- Да что же это такое?
- А что не так? – спросил Фунька - Я какой-то не такой.
Фунька по привычке смотрел непонимающим взглядом. 
- Такой же как вчера!
- Нет, не такой. Я выгляжу как мужик. А…какой сегодня год идет?
- Как какой? Все тот же – тридцать третий.
- 3133?!
- Ну, да.
- Не может быть!
- Чего не может? Ты какой-то странный парень – небезосновательно говорил Фунька.
- Да как же это 3133, когда 3123 сейчас. Получается, я десять лет во льдах жил? Да у меня топлива не было столько!
- А что это на тебе за одеяние такое? – и указал на костюм Бачика, который он полностью не снял.
- Да это костюм меховой.
Молчание.
- Костюм?! – спросил сам себя Бачик – Да быть не может!
Глупость какая-то.
И это-то Фунька – чудак!
- Что? Костюм меня на десять лет убаюкал? Это как же может быть?
- Похоже на то – беззаботно пожал плечами Фунька.
 
 
 
 
 
Глава девятая. Подземелье
Зима за зимой неспешно сменяли друг друга. Снег лежал повсюду, народ не терял даром времени: консервировал снег. Кто-то спрессовывал его и заколачивал в холодильник, другие пытались сами делать снег, замораживая пух в морозилке, и продавать, третьи умоляли его, чтоб он не таял. Дело спорилось в Аруд-Миканеле хорошо: весь январь-месяц народ не выходил на завод. Борис Михайлович с Петром Ивановичем, с одной стороны, конечно, не противодействовали сложившемуся ходу дел, но, с другой стороны, ходили всё как-то настороженными. В общем говоря, жизнь текла на улицах самая обыкновенная.
Борис Михайлович, как всегда, сидел в своем кабинете и, довольный самим собою, потчивал грибного супу и гадал сканворды.
- Борис Михайлович, к Вам… - Северный верблюд?!
- Не знаю… - растерялась Мария Ивановна.
- Медведь! – весело выкрикнул начальник и вписал карандашом отгадку.
- Борис Михайлович, к Вам пришла…
- Никогда не принимайте решение на пустой желудок! – мудро поучал Борис Михайлович, многозначительно поднимая кверху ложку.
- Борис Михайлович!!! - нервно выкрикнула Мария
Ивановна
- Я же с ним только разговаривал – гундосым голосом проговорил главный управляющий.
- Это Джессика Тойц, Борис Михайлович!
- Что за дама? – довольно поинтересовался Коньяк.
- Это же мама того немого парня Козби. Когда-то давно по покрову люди приходили воду для неё просили, она болела.
Как с белых яблонь дым исчез счастливый налет с лица Бориса Михайловича.
- Да, да. Я помню её – заговорил серьезным тоном он – а она по какому вопросу? Не сказала? Что ей нужно, так сказать?
- Нет, не сказала.
- Занят я! Освобожусь через пятнадцать минут! Пятнадцать!
– и обиженно отвернулся к своей картине – позови зама сюда.
Через несколько минут объявился Петр Иванович.
- Как Вы, Борис Михайлович? – трепетал Мазоль
- Час от часу не легче, друг мой. Час от часу. Пообедать не могу по-человечески! Что ж Вы стоите – проходите.
Мазоль молчком проследовал на кресло для гостей.
- Вызывай Гену. Пришла эта самая Тойц.
- Да?! Аааа…Что ей нужно?
- Ты, болван, почему ей воду не выдавал, когда я тебе говорил? А? Сколько лет прошло?! Думаешь, она мне пирог к чаю принесла? – разразился Коньяк
- Борис М…
- Не хватало этой еще головнойболи!
 
Майор ссссука… - бормотал про себя Мазоль - Вон! Гену давай сюда.
- Сию секунду! – и пулей вылетел из кабинета
Минуты не прошло, как в дверях кабинета появился новый персонаж сего действа – Гена Шбруц. Позади с виноватым лицом зашел и Петр Иванович. Гене на вид было лет шестедесят пятьсемьдесят, вот уже как с год возглавляет главный водный цех, как когда-то Прохоренко и Яшков.
- Геннадий Васильевич! Милости прошу! – начал ласково Коньяк – Этот Петр Иванович – и зло посмотрел на Мазоля – этот нехороший человек… Я ему десять лет назад еще говорил, чтоб он Тойц выписывал воды… Она вон стоит ждет меня. Что я ей скажу?
Мазоль как первоклассник сдвинул брови и виновато скосил лапы к центру и обиженно уставился на грибной суп.
- Работа у Вас ответственная, Геннадий Васильевич, как я погляжу – веско подметил Коньяк – И человек Вы, видно сразу, положительный. 
Гена вытянулся в струну.
- Чем могу служить, Борис Михайлович? – наотбой рубил Гена
- Голубчик, дай этой Тойц воды, сколько она захочет, сколько влезет. Понял?
- Есть, Борис Михайлович дать воды!
- Ступайте, голубчик. Бог Вам впомощь!
Потом он посмотрел на Мазоля и добавил в его сторону - Ну, неужели так сложно отдать приказ?
Мазоль тактично отмалчивался и что-то совсем почти про себя что-то бормотал.
- Мария Ивановна, пригласите гостя.
Тут вошла Тойц с пирогом для чая. Коньяк остолбенел.
- Зззздраствуйте, Джессика… А я как раз недавно о Вас вспоминал. Думаю, как дела обстоят с водой в Вашей семье…
- Добрый день, Борис Михайлович! Да ничего страшного. Соседи наши – очень хорошие люди. Помогают мне во всем, чем могут.
- Да… Лет-то сколько минуло. И всё впустую – горько произнес Коньяк
- А ничего и не в пустую! Я вот к Вам, Борис Михайлович, зашла поинтересоваться на счет выхода на пенсию.
- Конечно, конечно, Джессика. Петр Иванович Вам полностью с этим поможет – и строго взглянул на Мазоля. Тот откивнулся.
- Я сделаю все, что нужно для Вас, уважаемая Джессика – сказал Мазоль.
- Ох, спасибо вам, наши мужи! Пожалуйста, Петр Иванович, откушайте пирога чайного! Я его сама готовила – и протянула поднос с вкуснейшим домашним пирогом Мазолю.
- Петр Иванович на диете, Джессика – сказал Коньяк и взял поднос себе и сладко добавил– я какраз пил чай!
Ну, в таком случае разделите пирог, как сами посчитаете – благодушно отвечала добрая женщина.
- Хорошо, Джессика! Завтра зайдите ко мне, пожалуйста – сказал Мазоль – и мы с Вами все решим по Вашему вопросу - Всего доброго!
Тойц ушла, а Коньяк и Мазоль остались вдвоем.
- Да… - вздохнул Коньяк – Жаль. Столько сил, а взамен ничего. Что я получил за свои труды? Молчание
- И главное, что мы имеем: воды я так и не получил.
- Барон… Сука – зло бормотал себе под нос Мазоль
 
Рабочий день  был окончен. Все разошлись по домам. Шел седьмой час вечера. Коньяк в черном сюртуке и с зонтиком похаживал у одного старого промышленного здания, что на окраине города. Тут вообще редко кто появлялся. Походил он так с минут пять, затем вошел туда. При входе вдоль правой стены виднелся старый железный шкаф, он подошел туда, что-то негромко сказал и железный шкаф этот открылся. Он вошел в него. Это оказался лифт в подземное помещение. Дорога вниз была долгой, около десяти минут. Три километра под землей – здесь остановился лифт. Двери распахнулись, и Коньяк вошел в огромное по величине помещение. Самому Коньяку за всю свою долгую жизнь приходилось бывать тут всего несколько раз.
- По истине подземное царство – неистовал Коньяк.
Оглядываясь по сторонам, разглядывая супердизайн подземелья, повсюду на фоне богатейшей отделки висели картины, была расставлена сплошь и рядом дорогущая мебель. Тут и там висели камеры внешнего наблюдения, военизированная охрана. Вестибюль размером с пару добрых футбольных полей Борис Михайлович преодолел минут за 10.
- Зачем ему тут камеры? – недоумевал про себя властитель города.
Дойдя до конца вестибюля, он снова сел в лифт, который вновь тронулся вниз. Через десять километров вниз лифт остановился, двери открылись, и пошел длинный коридор. Богатейшие кабинеты, картины, ковровые дорожки, компьютеры, какие-то строгие люди – все это мелькало в глазах Бориса Михайловича, пока он шел к самому крайнему кабинету с самыми большими входными дверями.
Он подошел к нему и повернулся к камере.
- Да. А тут ничего не поменялось за двадцать лет – думал про себя Коньяк.
Он прислонил палец к считывающему устройству, и двери отворились. В кабинете был один большой стол, за которым сидел седовласый мужчина лет семидесяти. Словом, дед.
- Сколько лет, сколько зим!
Коньяк подошел вплотную к сидевшему деду и заорал
- Мы с тобой договаривались, что команда погибнет, но воды достанет! Десять лет!
Вода есть – спокойно отвечал дед.
- Где???!!!
- У тебя в бункере, который я тебе дал.
Сзади подошел какой-то офицер с шокером и сильным электрическим разрядом разом успокоил озверевшего Коньяка.
Тот упал. Минут десять приходил в сознание Борис Михайлович.
- Сядь – приказал дед.
Коньяк послушно исполнил приказанное и стал поправлять галстук и прическу.
- Тебе разве Барон ничего не сказал?
- Он сказал, собери команду - будет вода.
- Я приставлял его к тебе не за этим. Воды там нет и никогда не было. Аномалия в районе бурения должна была вызвать фоновый взрыв и только.
- Так и произошло – непонимающе разводил руками Коньяк
- Задача команды была произвести взрыв. Вода есть в другом месте, но в каком – мы не знали. Место это можно было найти только по точке аномалии, а саму точку – по взрыву.
Понял?
- Воды-то все равно нет!
- Глупый ты человек, Боря. А еще Михайлович! От точки взрыва на северо-запад километрах в трехстах.
- Что там? – искушенно спросил Коньяк
 
Там озера с пресной водой – все так же спокойно и неторопливо объяснял дед – без аномалии невозможно было определить даже примерно место озер.
Дед развернул карту и стал рассматривать.
- Зачем же было людей отправлять на верную смерть?...
Дед оторвался от карты.
- Ты что ли поедешь туда взрывать? Герой
- Да, без взрыва, получается, никак… Ну, и где же вода? Вы установили уже?
- Да. Вот она.
И дед положил карту на стол.
- Вот видишь точка, отмеченная западнее аномалии?
- Ну.
- Вот это они и есть. Там пресная питьевая вода.
- А откуда ты знаешь, что там вода?
- Лет пятнадцать тому назад, когда Барон только заступил ко мне на службу, он случайно наткнулся на хранилища юга города. Там нашел обрывки карт и какие-то записи. Им сто лет в обед. Ну, и в разговоре брякнул, что, мол, видел какие-то карты.
Вот оттуда все началось
- Да кому нужны ваши бумажки? Кто в них поверит? Бред.
Дед довольно ухмыльнулся.
- Кому бред, а кому - клад золотой.
- Что же твой Барон мне ничего не сказал?
- Всему свое время. Не хотел тебя лишним загружать.
Лишним?! – разразился было вспыльчивый на характер Коньяк, но тут же утихомирился – Могли бы и меня в курсе держать.
- Ты городом управляй, вот об чем забота твоя. А что касается Барона, то он должен был сказать тебе, что – и тут дед немного посмягчел – соскучился я по тебе. Света белого не вижу в этой конуре.
- Ничего он мне не передавал.
- Как мать-то?
- Нормально. Прибаливать стала в последнее время.
- Годы! Куда их денешь – философски заметил дед - Ну, как там наверху?
- Как, как? Как обычно!
Человек к старости вообще склонен к философским измышления, надо сказать. А что касается до самого деда, то имя его Михаил Александрович Коньяк. Это отец нашего, Бориса Михайловича, Коньяка. Михаил Александрович был в этом подземелье главным. Здесь было самое главное – огромные запасы воды. 99% её у цивилизации веками складировалась и оберегалась, как зенице око, здесь. Понятно, что «наверху» об этой утайке никто не знал. Всемогущий Борис Михайлович – и тот даже примерно не знал, сколько хранится в этом бункере запасов питьевой воды. 
Всего же здесь насчитывалось около полутора тысяч людей, которые состояли на службе у Коньяка старшего. Можно только догадываться, что это за подземелье.
Отец с сыном сели за ужин. Начался новый разговор о деле.
- Так вот послушай, что я тебе скажу, дорогой мой сынок. Мы теперь знаем, где озера. Надо просто поехать туда и взять воды.
- И что надо делать? - …собрать команду
Борис Михайлович перестал жевать и призадумался - Опять? А вода-то точно есть?
- Он еще спрашивает! Ну, конечно, сын мой!
- Так ты за этим меня вызывал?!
- Ну… Не только за этим. На тебя посмотреть, как ты, что ты. О матери расспросить. Про меня не спрашивает?
- Нет. Она траур год носила, когда тебя «похитили».
- Мда… Но так сложились обстоятельства, сынок. Итак, о деле. Собирай команду и высылай их на поиски озер. Как только они их обнаружат – дело решится сразу, начнем перегон воды. И город напоим, и все будет хорошо.
- Из кого набирать? Из народа никто не пойдет.
- А нам и не надо из народа. К счастью…, команда собрана.
- И кто поедет?...
Дед замолчал, а потом иронично произнес.
- Ты.
 
Коньяк младший чуть не упал со стула
- Боря, ну, кому как не тебе я  могу доверить такое важное дело?!
- Я оберегаю город – кричал Борис Михайлович – там мой народ! Законы! Батальон!
- Трус ты трус мелкий. Назначишь Барона и его людей – брезгливо сказал дед
- Много понимает твой барон…
- Что это ты так взъелся на него? Это ведь он тебе, между прочим, все про твой бункер рассказал. Всё, как я и велел, рассказал. Как ты прыгал от его слов-то, помнишь?
Коньяк младший затушевался. Да, именно Барону было поручено вручить личный бункер с питьевой водой Борису Михайловичу, когда того дед назначил главным в АрудМиканеле. Так и остался Барон «наверху» при Борисе Михайловиче. 
Барон - не барон – главное – не он! Не сам градоначальник поедет на север. Спало с души Борис Михалыча
- Я надеюсь, тебе не надо объяснять, что никого посвящать в это дело не надо?..
 
На следующий день Борис Михайлович вызывает Мазоля к себе. Коньяк сегодня в прекраснейшем настроении от того, что скоро Барон привезет ему воды! Запасы в бункере пополнятся и ему не надо уже будет переживать, что она закончится или её отберет кто—нибудь. Осталось догадать сканворды и дождаться Барона с задания, который сегодня, стало быть, его и получит. 
Тут вошел зам с бумагами.
- Петр Иванович! Голубчик мой драгоценный! Как Ваше здоровье-с? – сказал Коньяк
- Да вроде ничего, Борис Михайлович. Спасибо – Мазоль как-то растерялся такому чувственному, теплому приему и обрадовался – Вы как-будто из подземелья выбрались!
- Так и есть, Петр Иванович!... Ну, что там по Тойц? Дал ей воды этот…как его… - Гена Шбруц!
- Да, Гена.
- Так не по воде же она, по пенсии приходила, Борис Михайлович.
- Что? Так уж и по пенсии? – с сочувствием говорил начальник.
- Оформили ей всё как надо. Можете сами посмотреть.
- Дааа… Время-то как летит, а! Годы, Петр Иванович, годы!
- Всё как вы ни скажете, Борис Михайлович! Одна мудрость.
- Это у нас наследственное.
- Что?
- А – махнул он рукой - Ну, что там, значица, с Тойц? Все с ней? Воды отписали?
Все, Борис Михайлович. Вот тут распишитесь и через три месяца она на пенсионное довольствие выходит.
Коньяк проштудировал папку с документами, подписал и отдал обратно заму.
- Смотри у меня – и принялся за свежий сканворд.
- Всё в полном порядке. А с водой, Борис Михайлович, с
Тойц понимаете, что получилось…
- С какой водой? – недоуменно переспросил Коньяк.
- Ну, с водой питьевой. Тойц же не дали ей…
- Ааа. Ну-ну, помню. И что там? – говорил Борис Михайлович, вписывая правильные ответы.
- Я же Барону приказал исполнить все по Тойц. Так он же, сволочь армейская, ни в зуб ногой!
- Ты начальник, с тебя и спрос.
Майор, о котором ведется здесь речь, и был тем самым Бароном.
Петр Иванович так разозлился на этого самого майора, что решил воспользоваться хорошей боевой обстановкой и вынести обидчка на ковер.
- Борис Михайлович, разрешите я приглашу его сюда.
- Приглашайте – безучастно добавил Коньяк, полностью погруженный в китайский кроссворд.
- Мария Ивановна, Барона сюда.
- Одну минуту, свяжусь с батальоном.
Прошло пару минут.
 
Его нигде нету!
- Из под земли мне его достань!
Борис Михайлович захихикал втихаря.
Через десять минут Барон стоял в кабинете у Коньяка.
- Ну, милостивый государь, объясните нам с Борис Михайловичем, почему-с Вы не исполнили мой приказ по Джессике Тойц? Поведайте-с. – учтиво начал Петр Иванович.
- Мясо в тесте – пельмени…
- Я, честно сказать, как-то растерялся – немного засмеялся
Барон
- Шбруц где?
- Уволен!
Мазоль, видя, что начальник погружен был не в ход разбирательства, а в китайский кроссворд, свирепел на глазах, краснея и надуваясь лицом.
- Это что еще за смех такой? Вы где находитесь? Ты почему мой приказ не выполнил – и жирно врезал - сволочь?!
- Я?... Забыл, Петр Иванович! Виноват! Дел невпроворот.
- Забыл он. Да ты знаешь, что если мы вот так все будем оставлять и забывать – завтра же ползать будем по земле все до единого и слизывать отравленную росу с травы!
Борис Михайлович, не сводя глаз со сканворда.
- Да, да, господин майор. Действительно, как же можно.
- Виноват, Петр Иванович! Исправлюсь! 
Ты офицер! Ты как себе такое позволяешь? – все не унимался он – Приказы мои не слушаешь! А слушать не будешь – без воды останемся! Негодяй!
- Так точно, Петр Иванович!
- Воды в бункере три с половиной тысячи – думаешь, на тебя готовили?..
Тут Борис Михайлович вмиг отошел от кроссворда.
- Ой… Что это я ляпнул – и закрыл рот себе рукой Мазоль.
- Петр Иванович, какой бункер? Вы в своем уме? Что Вы такое несете? 
- Да это что это я… Я ничего, Борис Михайлович.
- Какой еще бункер? 
- Да нет никакого бункера, Борис Михайлович! Я говорю – юнкер!
- Юнкер?! Какой юнкер?!
- Майор если приказы не будет исполнять, разжалуем в юнкера его! Майор, ну-ка пошел на службу!
- Так точно, Петр Иванович!
- И дверью не хлопай, самоварник! – добил врага последней фразой Мазоль.
- Петр Иванович, уймись ты с этим служакой. Сдался тебе он…
Майор вышел, дверью на всякий случай, дабы не навлечь снова на себя пыл Мазоля, решил не закрывать до конца, чтобы не хлопнуть. А меж тем хотя и честные, но все же уши Марии Ивановны, стали невольными свидетелями всего последующего разговора в кабинете начальства.
Несколько минут в кабинете Коньяка царила тишина, оба собирались с мыслями. Свирепству Коньяка не было предела.
… - Петр Иванович! Ну, сколько можно раз повторять? Да вы понимаете, что если хоть одна душа в городе прознает, что у вас столько тысяч литров утаенной воды, вам в лучшем случае отрубят голову!
- Помилуйте, Борис Михайлович… Мне?! – лихорадочно заговорил Мазоль дрожащим голосом - Вам!
- Час от часу не легче – жаловался сам себе Мазоль, вытирая пот из под очков.
- Вы понимаете, Петр Иванович, насколько это серьезно? Никто и знать об этом не должен! Это вам не три ведра, голубчик. 
- Виноват, Борис Михайлович
- Я надеюсь, к этому диалогу возвращаться надобности более не возникнет. Должность – она ведь девушка привередливая и хвост у неё склизкий. Она вам сподоблена государством за умение держать язык за зубами. Да-с! Это тебе, брат – тут он налил себе горючего в рюмку - не санаторий!
И выпил.
Следом последовал второй дубль, исполненный на два лица, со словами
 
- За Вас, Петр Иваныч! Друг ты мой сердешный.
Они опорожнили емкости, и вновь довольный самим собою Коньяк подошел к двери проводить своего заместителя. Мазоль собирал бумажки в портфель, а Коньяк увидел открытую дверь. Народное сердце Бориса Михайловича так и запрыгало, так и запрыгало со страху в ту саму секунду, когда он увидел незакрытую дверь – говорили же только сейчас о бункере, а дверь-то, а дверь-то открыта!
- Ну-с, прощайте Борис Михайлович. Приятного Вам дня! – попрощался Мазоль и поддатый пошел домой на тихий час.
Коньяк со страшным лицом подошел к дверному проему высунул свое лицо в кабинет секретаря и заговорил - Мария Ивановна, Вы что-нибудь видели?
- Где, Борис Михайлович?
- Слышали?
- Ничего не слышала. О чем Вы, Борис Михайлович? Чаю принести?..
Коньяк вернулся к себе в кресло и занял неподвижную позу у окна и о чем-то думал.
- Вызовите майора ко мне, Мария Ивановна.
- Сию минуту.
Время спустя, Барон появился на горизонте дверей Коньяка.
- Однако – сказал Барон – Дисциплинка у тебя.
- Дверь закрой.
Барон закрыл дверь и вошел.
Когда ты собираешься выдвигаться на озера?
- Планируем сегодня ближе к вечеру. Мои люди готовы, ждут меня.
- Это хорошо. Сколько мне полагается?
- 100 литров с тонны.
- Что?! 100 литров? Да он в своем уме ли? И это-то за мои труды?
- Борис Михайлович, мое дело исполнять приказ. Вы знаете. - 100 литров. Убожество. Да за кого он меня считает?
- По предварительным данным там несколько тысяч миллиардов тонн воды. Причем она, неизвестно откуда, постоянно пополняется и обновляется.
- Да?
Барон кивнул
Молчание
- Что ж Вы сразу не сказали мне это, товарищ майор?... Это очень даже интересно. Да, пожалуй, это хорошая цифра… Ступайте, голубчик. Сделайте всё, как надо. Удачи в нелегком деле!
 
А меж тем, действительно, прошло уж десять лет с тех пор, как погибла команда. Об этом помнила и Анель. Жизнь её с тех пор мало чем изменилась: она все так же работала, все так же уставала. Личная жизнь её только никак не хотела устраиваться, она все так же помнила о Бачике. Чем запомнился ей этот простоватый парень, неизвестно, но ни с кем, кроме Бачика, Анель дружить с тех пор не хотела. Не сказать, чтобы по прошествии десяти лет она ждала его. Верно, если бы хоть кто-то чудом и спасся бы, то давно бы уже добрался до Аруд-Миканелы и рассказал всем, что случилось. Тайна экспедиции так и осталась нераскрытой. Поэтому и Анель, будучи здравомыслящим человеком, с трудом, но приняла эту потерю. Но всем ветрам на зло нутро её каким-то глубинным чувством не принимало этого, она и сама не понимала это чувство, но, хотела она этого или нет, знала или не знала, это чувство жило в ней.
- Живой он – говорила она самой себе – Живой.
Рана от пустоты постепенно зарастала травой новой жизни.
Действительно, время лечит. 
Первое время для семьи Воронцовых было самым тяжелым. Дочь их очень тяжело перенесла потрясение. Но спустя время, они все зажили вроде бы нормально.
- Иди что ль погуляй на улице, дочк. Ну, посмотри парни какие ходют! А! Орлы! Ну, погляди-к хоть на Петьку Иванова, иль вон на друга его Вовку Шбруца. Батяня у него в больших начальниках ходил. Уж 28-й год идет тебе…
- Ой, мам, какая тебе разница. Надо будет – выйду замуж, тебя не спрошу!
- Батеньки… Ты посмотри, что делается! Отец! Отец, ты слышишь, что твоя доча говорит матери, а? Слышь, штоль чо говорю! 
Анель, не переговаривайся с матерью – буркнул отец и продолжил смотреть футбол.
- Нет, ну, это ни в какие рамки уже! Так, ну-ка иди сюда! Ты насчет квартиры ходила узнавала?...
Словом, жизнь у Вороновых, спустя десять лет, наладилась и пошла своим чередом. Любая пустошь на земле не остается без травы, без жучков и паучков. Всё на ней зарастает рано или поздно, и новая жизнь расцветает.
Минут десять спустя, Изольда Потаповна подсела к супругу на диван
- Ты сегодня пойдешь на домино во двор?
- Навроде собирались.
- Че говорят-то? Не слыхать?
- Я сплетнями не занимаюсь.
- А вот я кое-что знаю про ваших начальничков-воров – ехидничала Изольда Потаповна.
- Молодец.
Молчание - Гриииш…
- Что?
- Ну, спроси хоть, что я знаю…
- Ну, что ты знаешь?
 
А то, что воду зам Коньяка затарил у себя дома! А Коньякто ваш ни сном, ни духом!
- Я не слыхал такого
- Мазоль ворует, а как Коньяк скажет? Его тут же самого обвинят в том, что Коньяк – вор. Он сам-то, может, и не ворует, а сказать-де боится. А может, и ворует… Да неее. Не станет он. Я то уж знаю! При власти все ж – вдруг на него на самого подумают и слетит. Пойду на лавочку.
- Вас только слушай больше! 
- Да тебе вечно ничего не надо. Ни я, ни семья, никто.
- Вам, бабам, языки поджать щипцами, чтоб меньше боломутили. Иди чайник поставь.
Часа через два Григорий Данилович вышел поиграть в домино.
- Данилыч, слыхал про воду?
- А шо такэ?
- Кудрявый нашу воду у себя держит, а Коньяк рта открыть не может – боится за себя. Его могут обвинить в краже. Слушай, надо выручать Коньяка
- Надо выручать, Данилыч. Пропадет!
- И сколько ж?
- Дохрена и больше.
Как бы узнать?
- Да, как бы узнать-то?
- Данилыч, ты там в начальниках часто бываешь, узнай. Сколько помню, отродясь таких новостей не гуляло по улицам. А то айда Борису Михайловичу скажем. А то что же это! Пусть Мазоль нам выдаст эту воду. А то вишь как получается - воровство! Да Михалыча жалко тоже. 
- Вот - мысль! Да и Коньяк нас в этом поддержит.
- Заодно кудрявому влетит!!! Сука, помню вышел без десяти пять с цеха – он идет.
- Куда – говорит – государь, направляешься? На 180 и вперед!
- Дааа – почесывал затылок Григорий Данилович.
- Слышь, Данилыч, ты бы еще это… подошел бы к майору ихнему да попросил с нами сходить к Коньяку. Он лицо правоохранительное, официальное. С ним спокойнее.  - Поговорю. Ну, ходи что ль…
- Рыба!
Мысль витала в городе и постепенно заполняла умы людей. Неслыханное! Столько воды было утаяно от народа! Послушать невозможно, поверить – тем более. На такое просто не может решиться человек, тем более при такой ответственности как у Мазоля. Вот так на! Нет, он утаил ради народа. Не может быть, чтобы на такое человек – Человек! - был способен.
Как народ ни оправдывал добродетеля своего, вскоре начальники отделов вместе со всеми подчиненными завода столпились у здания правительства. Выдвижных человек пятнадцать - двадцать во главе с майором вошли в кабинет Коньяка.
- Здравствуйте, Борис Михайлович у себя? – начал майор.
- Да, он у себя – ответила секретарь.
- Скажите, что мы очень хотим увидеться с ним.
- Хорошо, одну минуту. Сколько вас?
- Сорок – сказал майор.
Мария Ивановна сняла трубку и сказала.
- Борис Михайлович, к вам пришло сорок человек с завода и товарищ майор. Говорят, очень хотят Вас видеть!
 
 
 
 
 
 
 
 
 
Глава десятая. Десять лет спустя
Сегодня определенно выдался погожий день. Бачи весь день прокрутился у озер, пристально рассматривая их, каждую волну, каждую каплю. Невиданные красоты открылись взору парня. Он и мечтать не мог о таких бескрайних водных просторах. Они будто дышали на него, а он чувствовал их. Целый архипелаг водной обители – красивейших озер с кристально чистой водой. Тысячелетиями об этой воде никто не знал. Природа устроила так, что вода эта сочилась и накоплялась тут веками и тысячелетиями. В покое и тишине. Великое творится только так. Лишь единственный народ обнаружил эти просторы – потомки эвенков и некоторых других исконно северных народов. Только им по плечу оказалось выжить в таких условиях. Вдали от цивилизации и людей. Эти северные малочисленные народы не знали о существовании Аруд-Миканелы – единственном оплоте цивилизации. Не знали они и того, что воды на планете катастрофически не хватает, имели самые смутные представления об этом от своих странников – людей, ходивших в чужие края.
- Фунька, мне надо домой. Я должен добраться до него.
- Но чем же я могу тебе помочь?
- У тебя есть какие-нибудь карты, указатели? Компас, наконец.
Фунька подумал, подумал и полез в старый сундук.
Карт и компасов у меня нет, Бачи – говорил он, разбирая старый хлам в ящике.
- Может, есть что-то, что поможет мне найти путь домой?
- По-моему ничего нет, Бачи.
- И как это я тебя нашел. Интересно, что это за костюм такой – разворачивая его, говорил Бачи – вроде обычный костюм тепловой. Трубки какие-то… Зачем это ему?
- Кому? – поинтересовался Фунька.
- Капитана нашего звали Фарид. Это его костюм. Вспомнил, он его укладывал. Десять лет проспать…
- Слушай, пойдем со мной сегодня. Мне надо воды набрать и пополнить чаны. 
- Хорошо, пойдем!
Дорога до озер заняла минут пять. Хорошо одетые, посеверному, Фунька и Бачи разогрелись в дороге и когда прибыли на место, чувствовали себя превосходно.
- Наливай вот в этот чан – указал хозяин на одну и канистрчанов. Бачи принялся наполнять поочередно свои чаны.
- Красиво здесь. Хорошие места – сказал Бачи и стал поправлять воротник – только холодные.
- Эти места – одни из лучших на северном полюсе.
- Поверь, и на Земле тоже! – смеялся Бачи, имея в виду то, что земля эта богата водой.
- Да, холодно. В среднем здесь всегда – 45 градусов.
А почему эта вода в озерах – почему она притаком морозе не замерзает?
- Потому что тут, друг мой, не совсем нормальные места.
- Это как?
- Тут неподалеку есть что-то вроде поломки природной. Она одна такая на всей планете. Вот из-за неё и не замерзают озера.
Они тут и появились из-за этого.
- Из-за чего?
- Мои предки любили рассказывать, когда я был вот такой же, как ты сейчас, молоденький… - Фунька отвел взгляд в даль северной ледяной пустыни – Рассказывали, что много веков назад вода исчезла у многих народов. И когда она исчезла на планете, то почему-то тут неподалеку появилась та самая поломка – и лед взорвался, и от этого появились озера. Наши странники рассказали нам об этом, и мы семьями перебрались сюда.
- Постой-ка. Ты говоришь, что эта поломка – она одна здесь? – прервал его Бачи.
- Так говорили наши предки. Нигде такой поломки на планете нету. А они знали все. Вот недавно тут такое было! Думал, вода выйдет из берегов. Хорошо, что обошлось. Прямо землетрясение! 
Бачи стал вдумываться в слова Фуньки.
- Взрыв… - думал он про себя, а потом добавил вслух.
- Фунька, а ты можешь указать, в какой стороне был взрыв?
Конечно! – и протянул руку ровно в том направлении, откуда и появился Бачи – да и землетрясение тоже с той стороны было, что недавно, откуда ты пришел.
Бачи потускнел и присел на чан с водой.
- Ты случайно не видел, что там такого могло произойти? – поинтересовался Фунька.
Но Бачи ничего ему не ответил, как ни глядел на него Фунька. Мысли крутились одна за одной в голове.
- Взрыв, что слышал он – это наш взрыв, где бурили. Так и есть. Поломка эта, как говорит Фунька – она одна здесь. И озера здесь одни. Как жаль, что в Аруд-Миканеле никто не мог знать, что тут питьевая вода. Что не нужно было ни бурить, ни брать анализы и пробы, ни команду высылать! Сколько ошибок! Как жаль город, ребят… Анель. Добрая моя Анель, ты, верно, сейчас думаешь обо мне. Я живой, а ты… Эх, переиграть бы жизнь заново, и я бы не поехал никуда, а остался с тобой. Переиграть бы все сначала. Руби, Фартук – вы так и не успели пожениться. Фарид! Твой костюм спас мне жизнь! Спасибо тебе. Спасибо вам, ребята, за то, что остался жив. 
Накатила кручина на парня, слеза потекла по щеке.
Слишком глубокой была рана.
- Пойдем Бачи. Обедать будем. Сготовлю что-нибудь. Хорошо, что взрывы эти не уходят никуда. Просто «бах» и все. А то бы у меня бы все жилище поломалось.
- Не уходят. Это хорошо – повторял Бачи. 
 
Они прошли еще метров с двести и Бачи ни с того ни с сего встал как вкопанный. Заговорил вслух, смотря в небо.
- Взрыв не ушел дальше точки бурения. А значит, город жив – командным голосом проговорил он, потом опустил глаза на Фуньку и добавил – Пробурив точку, мы спровоцировали взрыв. Взрыв здесь может быть только в одном месте. Только по этому единственно возможному взрыву можно определить местонахождение озер.
- Бачи, что это все значит? – непонимающе говорил Фунька.
- Команду убили.
На мгновение повисла тишина.
- Только по взрыву можно найти озера. Они засылают на точку команду, она делает взрыв, погибает. В итоге никто не узнаёт об озерах в городе. Кроме тех, кто убил команду.
- Сумасшествие.
- Ты не единственный, кто знает об этих озерах.
Фунька заметно взволновался
- Пойдем в дом. Надо думать – скомандовал Бачи.
Наполненные чаны водой взобрались в жилище Фуньки. Хозяин засуетился в приготовлении, а Бачи сидел рядом и думал, и думал, и думал.
- Выходит город стоит как стоял. Мы погибаем на точке бурения, проходит пару месяцев, им объявляют, что мы героически погибли, доставая воду.
- Так что же ты со своей командой тут делал, Бачи? Расскажи мне.
- Мы бурили воду. Бурили, потом пошло все не так и началось невообразимое. Лед стал взлетать вверх и взрываться. Никто не уцелел. …Подумать только – всё это какой-то план!
- Выходит, это вы взорвались – с сожалением произнес
Фунька
Бачи кивнул
- Больше десяти лет прошло. Я должен добраться до дома. Анель – единственная, ради которой я выжил и до сих пор борюсь.
- Это твоя девушка, Бачи? – мягко произнес Фунька.
- Она – с улыбкой ответил Бачи – Хочешь фотографию посмотреть?
- Хочу! – сказал Фунька и стал вытирать руки и подходить к Бачи.
- А нету! – рассмеялся Бачи.
Фунька бросил тряпку в обидчика и продолжил готовить обед.
Через получаса двое обедали. Суп с мясом, ватрушка и вода.
- Вкусно! – сказал Бачи.
- Еще бы!
- Лишь бы я не ошибся в своих мыслях. Иначе зачем тут делать взрыв? И почему отправили именно на эту точку – единственную такую на всей планете? Все бессмысленно, если не знать, что тут озера.  Интересно, как они вообще о них узнали? … Маловероятно, что я ошибаюсь. Хорошо, если так. Надо добраться до города. Надо рассказать людям, что ребят убили.
- Но как, Бачи? Я даже примерно не знаю, где находится твоя земля.
- Скажи, ты тут никого последние десять лет не видел? У озер никто не крутился? – посмеивался Бачи.
- Нет, конечно. Тут вообще никого нет!
- А нам и не надо никуда ехать! За нами приедут.
- Кто?! – восспросил Фунька.
- Те, кто убил ребят. Те, кто заранее весь этот план придумал. – говорил Бачик и хлебал похлебку - приедут люди Коньяка за водой.
- А…кто такой?
- Он главный в городе. Никто властью большей, чем он, у нас не пользуется. Он все спланировал.
- Зверь.
- Если они до сего дня еще не появлялись, то будь уверен, в скорости мы их встретим. Тот, кто это задумал, от своего не отступит.
- Как будем действовать, Бачи?
- Кое-какие тайны мы угадали. Тот, кто приедет сюда, наверняка будет человеком Коньяка. Сам Борис Михайлович вряд ли сюда пожалует – Бачи развернулся к Фуньке и, улыбаясь, произнес - Языков когда-нибудь брал?
- Чего?!...
Глава одиннадцатая. Цена слову
 Борис Михайлович Коньяк забегал по кабинету и заметался по углам. 
- По мою душу пришли! Не иначе! Ах, Боря, Боря… Головушка буйная твоя. Секретарша тебя под нож подвела! И Барон с ними! – в спешке говорил начальник сам себе, завязывая шнурки на ботинках и соображая, куда же бежать – Да! Куда бежать?!
Двери распахнулись, и в кабинет вошла толпа. А в кабинете никого не было.
- Куда он делся?!
- Борис Михайлович! Вы где? – заговорили зашедшие.
- Может, на обеде?
- Может, заболел?
- Да тут был он, когда мы пришли! Секретарша еще сказала, мол, в кабинете он.
- Мария Ивановна – сказал тогда майор – мы не понимаем, куда делся Борис Михайлович? Вы же говорили, он в кабинете.
- Ну, так и есть.
- Так нету!
Секретарь зашла в кабинет и удивилась
- Нету. Так вы же, господин майор, сами у него недавно были. Он с тех пор и не выходил никуда. Точно вам говорю.
- А где же Борис Михайлович…? – задались все вдруг одним вопросом.
 
А Борис Михайлович тем временем сообразил, что дело туго и полез в окно.
- Боря, смелее! Ты сможешь! Я в тебя верю! – отважно говорил он сам себе, карабкаясь по карнизу.
 Отваги Бориса Михайловича хватило до ближайшего окна, которое, к его счастью, было открыто, и он нырнул туда. Это был женский туалет.
Так случилось, что Петр Иванович в ту самую минуту, когда пожаловали рабочие с майором донести на вора начальнику города, по долгу службы направлялся по той самой лестнице вверх к кабинету Коньяка, весело напевая свою любимую серенаду: «Это очень хорошо, даже очень хорошо! И под ливнем и под градом лишь бы быть с тобою рядом, это очень хорошо!
Даже очень хорошо!» 
Поднявшись на третий этаж, на этаж Коньяка, Мазоль решил сначала навестить общественную уборную, которая находилась в соседнем кабинете. Он подошел, толкнул дверь.
- О, закрыто. Странно – и постучал в дверь и себе добавил – Вот стану начальником – сделаю у себя на этаже мужской туалет.
Безобразие полнейшее.
Он постучал еще раз. Никто не открывал.
- Тут кто-нибудь есть? Эй! – крикнул Петр Иванович.
- Нет! – выкрикнул Коньяк.
Нету?
Кто тут?
Я, собственно – прикашлял - Петр Иванович Мазоль, заместитель начальника управления города Аруд-Миканелы. Приказываю открыть мне туалет!
Коньяк узнал голос своего подчиненного – за 27 лет совместной работы – и впустил.
- О! Здравствуйте, Борис Михайлович! А я к Вам с докладом-с!
- Тссс… - нервно зашипел Коньяк и втащил Мазоля в помещение. Туалет оказался тесным – метр на метр. И теперь оба начальника вынуждены были стоять грудь к животу, между лицами оставалось сантиметров пятнадцать.
- Сортир он построит! – зашипел вспотевший Коньяк – Не дождетесь! – и зло засмеялся.
- Борис Михайлович, да что случилось-то? 
- И ты с ними – в исступлении тыкал пальцем в Мазоля Коньяк и тяжело дышал – Сговорились!  Ну, я вам еще покажу!
- Борис Михайлович, побойся Бога! Ты что такое говоришь?
Я причина того, что ты в панике? - Они… Они пришли за мной… - Кто? Кто пришел?
И тут Коньяк посмотрел на Мазоля злыми глазами
- Аааа…. Так это ты все…! Это ТЫ сказал, чтоб он дверью не хлопал…
Кто, Борис Михайлович? Я Вас совершенно не понимаю.
Разговор-то наш недавний про бункера мои секретарша услыхала! Кто ж еще может такое разболтать?
- Святой Иоанн Креститель! Что делается-то, а… И что ж теперь?
- Они в кабинете все у меня! За мной пришли. И Барон с ними. Сука… 
- Еще какая. Я ему сказал, воды Тойц отпиши, так он, своло… Беда-то какая, а. Мммм… - Тихо! Сюда идут!
Оба начальника вспотели от напряжения, в туалете стало душно.
Кто-то из толпы вышел в туалет, стал стучаться - не открывают.
- Эй, тут кто-нибудь есть?
Молчание
Мужчина дернул за ручку – заперто. 
- А может, Борис Михайлович – тут? – подумал про себя мужик.
- Борис Михайлович, вы тут?
- С чего это он решил, что я тут? – шепчет начальник заму.
- Не знаю! Борис Михайлович, сотрите мне пот с носа своей головой. Ужасно щекотит.
- Еще чего!
Борис Михайлович, а может… бежим…за границу?
Ты че мелешь, дурак? Какая заграница?
Ну, я каквариант…просто.
- Откройте дверь! Кто там заперся? – толпа вышла к туалету. Подошел и Барон.
- Борис Михайлович, что делать будем? – Мазоль.
 Изображать, что тут никого нет.
Тем временем толпа из кабинета переместилась к туалету и встала полукругом к двери.
- Борис Михайлович – начал Барон – нам надоело воровство, которое сеется в нашем городе. Народ обманывают прямо на глазах!
- Мы не можем больше молчать! – кричали мужики.
Молчание
Крыть, как говориться, было нечем. Борис Михайлович решил сдаться на милость врага.
- А что вам, собственно, нужно? – начал официальным тоном Борис Михайлович - Я еще пятнадцать минут буду занят!
- Хорошо – сказал Барон
- Что делать, Борис Михайлович? Как теперь без Вас-то, а? – Мазоль.
- Это ты язык за зубами держать не умеешь! Они пришли, потому что ты проговорился тогда в кабинете при Бароне и когда тот вышел и не закрыл дверь, секретарша все подслушала!
Глупая твоя голова не могла сообразить ничего другого?
Да я…
 
Вместе отвечать будем! Ты все знал о бункерах, я же с тобой поделиться хотел. Волк стереленный, все знаешь. Вот теперь вместе будем отвечать. Никто не поверит, что ты ничего не знал. А потом иди доказывай, что ты не верблюд. Вместе 27 лет. Неужели бросишь меня?
- Интересно, с кем он там разговаривает? – сказал Григорий Данилович и все подались головами вперед, чтобы получше расслышать.
Молчание
- Нет, Борис Михайлович. А Вы меня?
- Что ты, что ты, голубчик. Полжизни рука об руку идем. И мысли такой даже не пришло бы. Я, ты знаешь, далеко не идеальный человек, но верность людей всегда ценил и сам таким старался быть. – Коньяк опустил голову и искренне произнес – Куда бежать с тонущей лодки? Как шли вместе, так и пойдем. Все ж вдвоем легшее. 
Женский туалет на третьем этаже наполнился влагой пота, дышать было просто невозможно, но обоим мужчинам, находившимся там, вдруг стало легче. Поддержка в самый трудный момент жизни всегда необходима. Она наполняет людей верой. А без веры жизнь невозможна.
- Интересно, зачем он заперся в туалете? – вновь сказал
Григорий Данилович, тоже как начальник отдела пришедший к Коньяку.
Грехи давят – сказал Барон, и все хором засмеялись.
Смеютсячто-то – слышь?.. - Чудовища – кряхтел Коньяк.
- Я в туалет хочу, Борис Михалыч…
 
Борис Михайлович! У нас имеются сведения – тут Барон сделал паузу и прислушался - Коньяка помутило от этих слов, а затем мягко продолжил – что известный Вам по долгу службы Петр Иванович Мазоль ворует у города воду!
Молчание. Все стали прислушаться к двери, затем Барон продолжил
- Вы случайно не знаете, где он?
На миг Борис Михайлович от нервно-психического и физического перенапряжения отключился в обмороке.
Мазоль стал тыкать головой своей в подбородок Коньяка. Тот очнулся и неизвестно почему прямо на глазах воспрял духом! - Нет, уважаемые! Не знаю!
- Святой Апостол! Я воровал воду? – недоумевал про себя Мазоль - Вот так новость!
- Борис Михайлович! Мы за вас! – закричали мужики и тут подоспел остальной народ к туалету. Всяко разно бабы, мужики – Мы знаем, что Вы боитесь! На Вас отовсюду давят! Мы Вас понимаем, Борис Михайлович. Мы знаем, что это Мазоль Вас заставляет молчать! Вы боитесь потерять доверие наше! Мы все знаем и мы за Вас! Не бойтесь, говорите!
- Испугался человек. Оттого и не выходит. Ответственностьто какая на нем! – шептались бабы промеж мужиков у туалета.
Да, не бойтесь, Борис Михайлович! Говорите – помогал общему кличу Барон – Скажите, сколько воды утаил ваш заместитель!
Вся пришедшая публика и двое в туалете от напряжения взяли паузу. Публика что-то тихонько обсуждала, пыталась подбодрить своего запершегося героя.
А сам герой меж тем преданным взглядом смотрел на Мазоля. Еще бы! 27 лет бок о бок работать, хлебать одну чашку, есть один хлеб, каждый день ругаться и мириться – и вот так предать коллегу, ставшего, по сути, родственником, пусть и меньшего росту и ума – такая подлость не под силу даже самому Коньяку!
- Триста тридцать тысяч литров! И всё в бункерах! - во все горло заорал Коньяк!
Публика взорвалась на месте! Подоспел весь город к зданию правительства. Цифра моментально разлетелась по всему зданию и по всем тем, кто стоял вне его. Все жители через час собрались у ворот. Мазоль - вор! Народ валом пер на третий этаж, к туалету - Негодяй!
- Повесить!
- Расстрелять!
- Утопить!
- Вор!
Канокрад выискался какой, а!
Где? Где Мазоль? – орал весь город – Где этот прохвост?
 
В туалете началась потасовка, Мазоль стал кусать Коньяка за подбородок, выше не доставал. Коньяк пнул его коленкой в живот, а Мазоль еще сильнее стал лезть к подбородку
- Интересно, что он там делает? – говорил Григорий
Данилович
- Это не мои! – во всю прыть орал Мазоль – Это Коньяка! Это он! Он начальник! Его бункера!
Потасовка в туалете перешла в драку. Мазоль кинулся на
Коньяка
Что творилось! Мужики услыхали драку в туалете и заскандировали: «Ко-ньяк! Ко-ньяк! Ко-ньяк!»  Все болели за Бориса Михайловича
- Эта сволочь тут, господин майор! В сортире! По голосу узнаю! Должно, взял в заложники Бориса Михайловича! – кричали мужики Барону – Надо спасать!
- На штурм! – кричали мужики с другого края.
- Навались!
И вся братия, что столпилась у двери туалета, ринулась открывать дверь.
- У меня нет воды – кричал Мазоль – это всё Коньяка!
Коньяк орал
- Спасите! Помогите! Убивают!
Народ бушевал в исступлении, Мазоль кусал Коньяка Освободите заложника!
Каковы ваши требования!
- Мы пойдем на уступки!
В драке кто-то дернул за замок изнутри, и дверь отворилась. Оттуда всклокоченные и все в поту вывалились кубарем начальник управления Аруд-Миканелы и его первый заместитель.
- Ах, ты сука! Я тебе покажу, как меня подставлять – орал Мазоль и бил кулаком в морду Коньяка.
- Да кто тебя взял на эту работу? Саледол вонючий! – Коньяк.
Толпа на третьем этаже встала вкруг и в неистовстве бушевала и злорадствовала от гнева и безумия, и все смотрели, как два самых грозных начальника бьют друг другу рожи.
Барон выкрикнул
- Коньяк самый главный! Коньяк самый главный! Коньяк самый главный!
Мгновение - и публика подхватила боевой клич.
- Коньяк главный!
- Коньяк самый главный!
- Коньяк рулит!
- Вода рулит!
- Коньяк вода!
- Вода Коньяк!
- Вода Коньяка!
Вода у Коньяка!
Коньяка вода!
- Коньяк своровал!
- Сука!
- Коньяк – вор!
- Повесить!
- Расстрелять!
- Утопить!
Толпа перешла на сторону Мазоля, и все заскандировали: «Ма-золь! Ма-золь!»
- Отставить! – крикнул громким поставленным военным голосом майор, глядя на все это безумие – встаньте оба!
Толпа притихла, а Коньяк с Мазолем так и попихивали друг друга.
- Итак, Борис Михайлович, вы своровали у города триста тридцать тысяч литров воды. Так свидетельствуют люди!
Пошла волна одобрительного согласия.
- Это Мазоль! – защищаясь, кричал Коньяк – Не я!
- Это Коньяк своровал – кричала толпа! – Врежь ему, Мазоль! В морду!
- По харе ему!
- В рыло!
- По корпусу, Боря! По корпусу!
Народ роптал в ожидании продолжения драки. 
- Борис Михайлович, вы обвиняетесь в воровстве казенной воды - сказал Барон и резким движением вскинул руки вверх.
Публика взвилась невообразимым восторгом и грохотом.
 
Обоих вытащили на улицу, на площадь, драка всё никак не унималась, а Барон поднял руку – тишина -  и закричал в толпу.
- Люди! Вы всё видели сами! Коньяк украл у нас триста тридцать тысяч литров воды! Говори при людях, при людях говори - где вода?
Народ буйствовал, требовал ответа от предателя и вора Коньяка.
Делать было нечего.
- В моем доме, в подвале – промямлил Коньяк
- Вор сознался! – победоносно закричал Барон - У нас нет больше доверия к этому человеку! – и вновь Барон вскинул руки, и вновь толпа в неистовом порыве извергла рык! Он опустил руки – тишина – и продолжил
- Отдавай телевизор и холодильник, которые ты своровал у гражданки Сидоровой сегодня утром!
- Что за бред? Какие телевизор? – непонимающе заорал Коньяк
Барон вскинул кверху голову, и рык заревел вновь и с небывалой силой
- Отдавай телевизор! – заскандировал народ во всю силу! 
- И плащ старый драный старушки Фителевой. Тоже утром своровал! – требовал Барон.
- Ди-ван! Ди-ван! – неистовствовала толпа! – Петя, врежь ему!
- Печку! Печку электрическую мою, ворюга! Утром исчезла!– кричала бабка из толпы, махая клюшкой.
- Галушки! Утром галушки лепила – нет! – кричал еще ктото.
- Га-луш-ки! Га-луш-ки! - Пе-тя! Пе-тя! – вразнобой, но радостно орали все.
Мазоль, чувствуя поддержку электората, барсом бросился на Коньяка за все деяния его.
Их разняли, и Коньяка взяли под руки и перенесли метров на 50 от центра площади. Все действо переместилось туда. Барон опустил голову. Толпа стихла.
- Люди! Я не виноват! Грешил! – взмолился Борис Михайлович - Утаил краюху воды! Да для кого ж? Для вас же! – подоспевшее подразделение батальона стало оттаскивать с центра площади Коньяка. Его тащили, а он орал
- А майор - он вовсе никакой не майор! Он Барон! Он в подземелье живет! Он все подстроил! Баронишка несчастный – злорадствовал Коньяк и в истерике вопил - Люди! Этот Барон, он едет на север, на озера, там вода есть! Вода есть! Озера!
А Мазоль тем временем, оттесненный центральными событиями, сбегавши в туалет, присоединился к движению. Его приняли за героя. Умеет морду бить - свой человек!
Тайное всегда становится явным. И оттого озверелая толпа злорадно смеялась над Коньяком, за его воровство и предательство, над его ничтожным теперешним положением и враньем про какие-то озера.
- Коньяк! Скажи, зачем ты убил наших детей? Ведь у тебя и так было много воды! – наконец-то крикнул кто-то из толпы.
- Как же ты смог на это пойти? Они же дети наши! Оставь свою воду себе! Верни детей! – не жалея связок, кричали женщины – Ответь хоть что-нибудь!
Но Коньяк ничего не мог ответить. Он стоял и безжизненно смотрел куда-то и выглядел таким растерянным. У него на лице выступили слезы.
Барон вытащил пистолет и в упор выстрелил в Коньяка.
- Дааа!!! – в едином порыве и экстазе издал каждый в толпе – Дааа!!! – зверино взревела толпа и захлебнулась в своем рыке.
Алой кровью залилась земля, и капли брызнули на одежды рядом стоявших. Барон резким движением рук всплеснул их наверх и сильно задрожал ими. Последний мощный импульс смешавшихся сродни звериным человеческих звуков выплеснулся наружу – и все две тысячи человек будто по дуновению невидимой руки упали на землю в экстазе.
 
 
 
 
 
 
Глава двенадцатая. Последние из Маггикан
Тело убитого Коньяка сотрудники майора вывезли на машине. Люди разбредались по улицам - За что убили его?
- Не помню. 
- За воду.
- Какую?
- Не знаю.
- А ты?
- И я не знаю.
- И я.
Те, кто успел прийти в себя, с ужасом наблюдал, как волокут тело убитого Коньяка. Все стали понемногу приходить в себя и не могли вспомнить, что происходило с ними два последних часа. Кровь на одеждах, сорванные голосовые связки, порванная одежда и у всех растрепанный вид. Все молча очнулись и без слов разошлись по домам.
Все шли отчего-то грустные. Никто ничего не помнил – по крайне мере, так хотели думать.
Барон между тем и его люди занесли тело в машину, погрузили и увезли прочь.
Автомобиль остановился на старом складе, тело вынесли и поднесли к лифту, и таким образом оно достигло подземелья. Его занесли в какую-то комнату на первом этаже.
Дед с недовольным лицом рассматривал его
- Очните его.
Подошла девушка, дала поверженному воину нашатырного спирта в нос, и Коньяк закашлял и зачихал. Медленно, но уверенно сидя на полу, Коньяк стал приходить в себя. Он увидел перед собой просторную комнату, точнее квартиру, и богато накрытый стол со всякими вкусностями и сидящего за ним деда.
- Здравствуй, Боря! – сказал дед – с новосельем тебя!
- Что со мной произошло? – ощупывая живот, кряхтел Коньяк.
- Тебя убили, Боря.
Молчание.
- Ну, и сука же ты.
Молчание
- Меня похитили, тебя убили – всё чисто! Присаживайся-ка лучше за стол!
Коньяк остался на полу ощупывать живот.
- Барон твой... Увижу – застрелю собственноручно.
- Ну, ну… Не серчай… Он всего лишь цепной пес. Ты посмотри вокруг! Теперь мы с тобой короли! Озера в скором времени начнут нас поить.
- Зачем все это было нужно делать так? – действительно с недовольством говорил Коньяк.
- Тебе там делать больше нечего, вода теперь у нас есть. А наверху пусть Барон присматривает. Я вишь как – стар стал да немощен. Тебя вот на смену надо готовить. Мое место занимать будешь апосля смерти моей.
- Ничего не понимаю – растерянно сказал Коньяк.
- Давай-ка я тебе помогу встать – дед взял Борю за руки, усадил его и стал наливать чаю – Ах, ты бедное дитя.
- Аля музыка? – довольно пробормотал дед и включил медленную музыку.
Коньяк равнодушно сидел дальше. Дед сказал
- Кто владеет музыкой, тот владеет всем! Ни информация, ни деньги – ничто не сравнится с магией музыки, сын мой! Она способна околдовать любого: взломай нотой душу – и он твой, делай с ним, что хошь - и величаво добавил - И мир падет к твоим ногам!
- С таким позором уйти… - никак не мог прийти в себя Коньяк – Ты знаешь, что мне там выпало?
- По сеньке и шапка – справедливо заметил дед - Надо уметь смотреть правде в глаза. Никто тебя не уважал, а проговорился ты сам своей секретарше.
- Не я, а зам мой.
- Команда твоя, это и есть ты, Боря. Ничего и толкать не пришлось, всё благодаря твоим дуракам и пошло. Ты закусывай, закусывай. Это теперь твои апартаменты.
Коньяк молча налег на провизию
- Сегодня же распоряжусь о начале проекта «Север». Пора за водичкой ехать… Не угодно ли, Борис Михайлович, водочки?...
Коньяк согласился
- Ирэн, сподобь господину сто грамм – позвал он женщину бальзаковского возраста.
- Сию минуту, Михаил Александрович – сказала женщина и через минуту ГСМ был доставлен.
Коньяк перестал жевать и покраснел от злости.
- Спокойно, Боря – улыбался дед – Спокойно. Надо было как-то подстраховаться.
- И её поставил мне! Ты за кого меня вообще здесь держишь? Ты почему мне ничего не говоришь?
- Ну, как я мог? Надо, чтобы все с самого начала выглядело правдоподобным!
А что до Ирэн – так это была Джессика Тойц. Та самая Тойц, что приходила к нему и к заму его в кабинет сначала за водой, потом за пенсией. За пенсию так и осталось неизвестно.
- А где же сама Тойц? Мать Козби.
- Да не было у него никого. Сирота он из приюта.
- В народе прям такие глупые – не заметили подставу что ль?
- Ну. Народ – не народ. Чтобы обмануть человека, Боря, или, скажем, опозорить его - не многого-то и нужно. Ты закусывай, закусывай, Боря. Кто старое помянет…
- Фантазия у тебяоднако – и принялся запрерванный обед.
Несколько минут они ели молча. Дед заговорил.
- Нужно многое прожить, чтобы многое понять. И фокус в том, что иногда в жизни все события вдруг ни с того ни с сего начинают происходить сами собой – поднял на Коньяка указательный палец и добавил - И так, как нам этого хочется.
Трапезничают несколько минут. Дед продолжает свой монолог.
- А людей, запомни, надо брать, чтоб преданные как собаки были, чтоб в глаза засматривали да язык за зубами держали. Это тебе мое отцовское наставление.
- Нашел время поучить – ухмыльнулся Коньяк.
- Ну, будет о делах наших скорбных. Фамилия-то у нас какая, Боря, а! – дед вышел из-за стола и многозначительною походкой заходил по комнате.
- С замом моим что сделаете-то? Полезнейший человек наверху. Всё знает.
- Ну, это Барон уж сам решит. А что? Есть пожелания?
- Посадите его на годок для началу. Он мне по морде бил. Вишь синяк какой.
- Ах, ты Господи. Угораздило же тебя – сетовал старик - Я с Бароном поговорю.
Пока воссоединившиеся родственники примиряли обиды, Барон со своими людьми вошел в дом правительства. Сразу же расположился в кабинете бывшего начальника. На известном третьем этаже.
- Мария Ивановна, донесите сегодня до города, что завтра общегородское собрание.
- Хорошо, господин майор.
На следующий день в назначенное время, в районе двух часов дня, работа на заводе была прервана по случаю городского собрания на площади. Все пришли к назначенному часу. На помост взошел майор и начал свою речь.
- Уважаемые жители Аруд-Миканелы! Я человек военный и не люблю лишностей!
- Чего он не любит? – шептал Григорий Данилович Изольде Потаповне 
- Лишних слов! Тише ты… – отвечала ему супруга
 Майор продолжал
- На днях мы с вами стали невольными свидетелями тех многочисленных преступлений, которые совершались бывшим начальником города на протяжении многих лет. К Великому сожалению, исправить преступление, совершенное много лет назад, как бы мы этого ни хотели - уже не сможем никогда.
Слезы на глазах отцов и матерей невольно наворачивались одна за другой. Предательски струились по износившимся лицам.
- Но наказание всегда следует за преступлением. - Слова-то какие умные – бравировал Григорий Данилович - Ты дашь послушать или нет?...
- Жизнь наша с вами идет неумолимо вперед, уважаемые горожане! И нам с вами строить новую жизнь! С новой водой, которая была утаяна в бункерах!
Народ уважительно захлопал.
- Жизнь никогда не была для нас легкой игрой. Все трудности и невзгоды мы год за годом претерпевали и преодолевали. Жизнь идет вперед! И нам её продолжать. И вот сегодня мы с вами собрались здесь для того, чтобы избрать нового главу города. – тон майора смягчел, и он добавил – Я думаю, вы и сами догадались, зачем мы с вами здесь сегодня собрались. Городу нужен начальник. Тогда мы можем рассчитывать на какой-то порядок.
Люди не сдерживали эмоций радости. Столько лет их обманывали! И вот теперь – хоть какая-то сильная рука, на деле доказавшая заступничество за народ, поможет им. Конечно, все – и бабы, и мужики – все обрадовались. Теплотой веяло от новых слов, нового всего.
Барон между тем продолжал.
- Мы должны выбрать с Вами нового главу города! Единственным источником власти в нашем городе отныне является народ! Как Вы скажете, так и будет. Я по долгу службы при чрезвычайных обстоятельствах обязан предоставить на Ваше рассмотрение свою кандидатуру. Если Вы, конечно, это мне позволите сделать.
Народ зароптал.
- Да какжеш теперь без Вас-то, товарищ майор? Вы-то нам все открыли! Вам и власть в руки!
- Да! Полностью поддерживаем! За товарища майора!
- Выбираем товарища майора! Пусть он будет!
- Поддерживаем!
- А вы воду нам с бункеров дадите? – поинтересовался Григорий Данилович
- Конечно, выдадим! Ведь она Ваша, народная! – ласково отвечал Барон
- Прямо на людях позорит меня, паразит! Стыд-то какой... Позорище! – втихую выговаривала Изольда Потаповна сама себе, глядя на супруга – Поешь ты у меня щей сегодня!..
Барон продолжал
- Спасибо Вам огромное, люди добрые! За ваши теплые слова и поддержку! Для меня честь слышать от Вас такие слова.
Слова тепла и доброты. Еще раз большое Вам спасибо!
Народ утирал слезы
- Я, люди, при Вас при всех принимаю на себя все обязательства главы города во всей их полноте и ответственности. Обязуюсь Вам служить верой и правдою! Но перед тем, как вступить в эту должность, я обязан Вас спросить о следующем: есть ли кто-нибудь еще из Вас, кто желает стать главой города?
Народ затушевался. Конечно, всем хотелося выбраться в главу города. Всем хотелось порулить. И еще как! Но никто так и не поднял голоса. Но тут откуда нивозьмись с портфелем в руках и с синяком под глазом, бодро проталкиваясь среди толпы, выбежал Петр Иванович Мазоль.
- Я хочу! Меня возьмите! Меня! Я!– радостно кричал он, бежа к Барону на помост
Честно сказать, увидя всё это забавное действо, произведенное Петром Ивановичем, народ застенчиво засмеялся. Уж больно смешно было смотреть на него, Петра Ивановича, после стольких дрязг, снова рвущимся к власти. Хотя, к слову сказать, народ несмотря ни на что, не озлобился на него – он же ни в чем не виноват!
Мазоль взошел на помост, Барон заговорил
- Ну, что ж. Вы имеете на то полное право, если люди Вас, Петр Иванович, поддержат. Вы не знаете, но мы с Вами имеем одного хозяина! И всё это, конечно же – во имя процветания нашего города.
- Уважаемые люди! – начал Мазоль - Моя жизнь прошла у вас на глазах. Все мои взлеты и падения прошли перед вами!
Конечно, Вы, люди, наши хозяева! Хозяева города!
- Синяк вон вишь как от падения набил – хихикало бабье.
- Дак этож ему Коньяк поставил!…
- И вот я уже в который раз пришел сюда, чтобы балатироваться, проще сказать – просить вас выбрать меня на пост главы города Аруд-Миканелы. При Вашем согласии я готов занять любое мне отведенное место в госаппарате.
…- Чего онбудет делать?
- Балатироваться. Ты дашь послушать или нет?
Сам же Мазоль ничуть не кривил душой, так рьяно рвавшись к власти. Продал себя первый раз – муки смерти подобны. Продал второй – больно. Продал третий, четвертый – привык. А продал пятый – и вот уж ничего не чувствуешь. Он не кривил душой – у него её не было. 
Народ зароптал
- Петр Иванович! Мы не против! Как распорядится товарищ майор!
- Да! Пусть он решает!
Совещание на площади длится пять минут.
Все пришли к мнению, что кудрявого надо оставлять. Всё как-никак, а при делах. Всё знает, как, куда и зачем. Старый конь на борозде - на том и порешили.
- Товарищ майор, назначайте его сами, как посчитаете нужным! – заговорили люди
- Хорошо – ответил Барон – Как скажете, так и будет. Мы с ним обсудим долю его участия в жизни города.
- Когда синяк сойдет! – выкрикнули мужики, и тут толпа разлилась веселым задушистым смехом. Да и сам Петр Иваныч, чего там, рассмеялся будь здоров да так, что сам не помнил, когда последний раз так смеялся.
- А люди-то любят тебя – подмигнул Барон Мазолю.
Тут вышламаленькая девчушка лет восьми-девяти итонким голоском спросила.
- Товарищ майор! А как Вас зовут?
Барон подошел к девочке, взял её на руки и сказал - Зовут меня Иванов Иван Иваныч!
- Какое интересное имя – сказал Григорий Данилович - Простое – подтвердила супруга.
- А я Агафья Петракова, Иван Иваныч! – крикнула бабушка из толпы и повернулась к бабкам – воды обещалса прибавить, паразит!
- Да, видно. Мужик слова, жесткий такой. Молодец!
- Статный какой, нахалюга!
И так слово за слово завязалась беседа между новоиспеченным начальником города и людьми. Все интересовались его жизнью, делами и планами на будущее. Прожил всю жизнь в городе при батальоне, окончил девять классов и три коридора, и главная задача видится в справедливом распределении воды. На том собрание было окончено.
- Петр Иванович, завтра зайдите ко мне на третий этаж – сказал на прощанье Барон своему будущему заму и ушел.
- Так точно-с, Иван Иванович! Ровно девять при Вас-с!
Вечер в городе выдался на славу. Люди радовались, и в честь такого знакового события – выборы главы города проводились двадцать семь лет тому назад! – они за свой счет устроили праздник. Поставили столы на площади, и каждый по силе вынес еды и питья. Вечер выдался хороший. И погода, в жерле человеческих пороков так давно здесь забытая, оказала вечеру теплый прием. Дул свежий прохладный летний ветер, даже казалось, что он не такой сухой, а совсем даже наоборот. Не было комаров – да и откуда им взяться?.., небо раскинулось разглаженным по небесам синим одеялом. Жаль, не было птиц, они так бы украсили этот вечер. Этот настоящий вечер.
На следующее утро без пяти девять Мазоль стоял у двери кабинета номер 9 в ожидании собеседования на вакансию топменеджера.
Неловко перетаптываясь с ноги на ногу, он вошел в кабинет.
- Замом будешь – огорошил Барон Мазоля сходу.
- Так точно-с, Иван Иванович!
- Пшел вон.
На этом собеседование окончилось. 
Новые обстоятельства, сложившиеся вокруг Петра
Ивановича, молча, но неустанно диктовали свои условия – вчера Барон был майором «подойди сюда», а теперь Петр Иванович сам стал на побегушках.
В обед к Барону вошла секретарь, Мария Ивановна, и подала на стол письмо с пометкой «Лично Ивану Ивановичу. Аноним».
Он достал два листка, первое вроде бы письмо, на втором – заявление о приеме на работу. Раскрыл первый и стал читать про себя. В верхнем правом углу «Начальнику управления по городу
Аруд-Миканеле Иванову Ивану Ивановичу»
«Дорогой свет наш Иван Иванович! Прошу-с простить нашу назойливость, но не можем мы не выразить своего восхищения по поводу Вашего избрания-с на должность начальника управления города Аруд-Миканелы. Примите от нас самые теплые и самые искренние поздравления, слова доброты и душевного уюта. Не можем, не в силах выразить всего того восторга, которым окутала нас судьба после Вашего появления. Обещаю работать не покладая рук и ног, ни на миг не прекращая созидание и еще раз созидание-с. 
Покорнейше Вас благодарю за милость Вашу и Великую добродетель в наш адрес. Припадаю к ногам. Рабски Ваш Петр Иваныч. Число, подпись!». 
 
Прошел месяц с момента воцарения Барона в городе. Приказ был получен, и завтра он выезжает на север. На озера.
- Вызови этого идиота сюда – приказал Барон одним погожим утром, за день до отъезда, секретарю.
- Кого это?
- Заместителя моего.
- Сию минуту.
 
- Здравствуй, уважаемый Петр Иваныч. Заходи.
- Благодарю – растерянно ответил зашедший гость.
- Я завтра уезжаю на месяц. Остаешься за меня.
- Я? – задыхаясь от волнения почти шепотом произнес
Мазоль – Да я…Я знаете, Иван Иванович, как буду за городом… - Пшел вон.
Мазоль пошел вон, а Барон набрал секретаря - Мария Ивановна, налейте чаю.
Вошел секретарь с чаем. 
- Благодарю за помощь – сказал Барон.
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
Глава тринадцатая. Возвращение
Сколько утекло воды с тех пор, как Бачи совсем еще юным мальчиком отправился в путешествие за водой. Сколько прошло с тех пор, как всё случилось, и как он скитался по ледяной безжизненной пустыне. Как много лет спустя оказался у Фуньки. За это время ему пришлось многое пройти, многое понять и обрести силу невиданную и самую могучую из всех – веру в жизнь. Она крепче стали, мягче материнской ласки. Безмолвная обледенелая пустыня стала для него другом и домом. Он научился с ней говорить, узнал язык льдов и снегов. Так он стал мужчиной, сильным, крепким и мудрым.
 
- Ну, будешь говорить, у кого редиску в огороде воровал?
- Ммм..бббб….рррр… - Развяжи ему рот.
Фунька развязал языку рот. Это был ни много ни мало, а сам Барон. Еще двенадцать человек лежали связанными на льду и жалобно смотрели на своего поработителя. На Бачи.
- Как тебя зовут? – обратился Бачи к Барону
Молчание
Бачи окунает Барона головой в ледяную воду в озеро и держит секунд пять.
- Барон! – резво запел он и перевернулся на бок и скорчился от холода
- Я тот, кто выжил на взрыве. Теперь говори – сказал Бачи
- Я Барон. Старший – Дед. Он тогда приказал найти озера.
Мы их… - закашлял - мы их нашли. Я только исполнитель.
- Как узнали о существовании озер?
- Я ничего не знаю. Правда! Я исполнитель – вторил Барон, корчась на холоде
- Покажешь, где живет ваш дед.
- Ххххорошо. Я только исполнитель! – вторил Барон - У них вся вода. Дед, отец Коньяка, и сам Коньяк, прятали от города тысячи и тысячи тон воды задолго до того, как вы отправились на север. Ты же меня видел много раз – я в управлении на охране стоял всю жизнь. Я Коньяка и застрелил за то, что воду в бункерах утаивал. Люди мне спасибо сказали! Поверь мне!
- Значит, вода в городе всю мою жизнь была – тускло проговорил Бачи.
- Затолкай их в машину, Фунька – сказал Бачи и наклонился к Барону – Там будете ночевать.
Тоска и боль снова подступили к сердцу. Раскатами грома боль напомнила о себе, раз за разом разбиваясь о сердце парня. Бачи сжался в комок, чтобы не разорваться на части, защитить себя. Нет ничего страшнее и больнее в жизни. Не мог он смотреть в глаза Барону, месть и злость переполняли его. Но вопреки злу и ненависти, горами и холмами заполонившими душу, он не мог. Иначе он станет тем же, кем был и есть Барон и его подельники – убийцей. 
За всякое совершенное преступление во имя добра, мести, собственной защиты – ответ держать будет каждый.
А ночь оказалась бессонной как для Бачи, так и для приятелей в ледяном автомобиле.
Спустя несколько дней, в ночь, автомобиль въехал в АрудМиканелу. В нем ехали Бачи, Фунька и связанный Барон. Консилиум постановил оставить двенадцать товарищей Барона на северном полюсе. Сторожить озера. 
Спустя десять долгих лет, вездеход тихонько въехал в город и проследовал в центр. Бачи вышел из машины и скрылся в полутьме подъезда какого-то дома.
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
Глава четырнадцатая. Вороновы
- Я чувствую, что сегодня пройдут изменения – важно сказала Изольда Потаповна, крутя на кухне бигуди на голове. Под боком как раз лежала газета с гороскопом. Время было ближе к обеду. Она выразительно зачитала
- Сегодня, 6 июня, звезды сулят неожиданные встречи. Возможны новые знакомства, вероятно продолжение старых отношений. – отложила газету и вслух заговорила – Ну, я же говорила, что сегодня я чувствую изменения. Уж вы мне поверьте!
Слова Изольды Потаповны выглядели довольно странными. Тем более, что дома в этот момент никого не было.
Вошел Григорий Данилович на обед. Супруга, глядя на себя в зеркало, заговорила
- Гриш, а я красивая была? Ну, на празднике
- Красивая – развязывая ботинки из прихожки, отвечал муж
…- А я тебе понравилась? – робко спросила она его
Он подошел к жене, обнял и поцеловал её - Ты у меня самая красивая на свете, Изольдушка!
Обедают.
- Сегодня пройдут изменения. По гороскопу читала.
- У кого? – поинтересовался Григорий Данилович – Может, меня повысят?
- Может, и повысят. Вот предчувствие у меня прямо такое. Вот ты домой должен прийти – и у меня предчувствие, что ты придешь в шесть часов.
- Я уже тридцатый год в шесть прихожу.
- Ну, вот говорю тебе, Гриш – сегодня чувствую я.
- Анель-то где?
- На работе.
- За Вадима с Гришкой что слыхать?
- Ничего не слыхать. Живут - Вот и хорошо.
 
День клонился к закату, стало темнеть. Анель пришла с работы как обычно, в шестом часу. Треть жизни к ряду она приходит в это время домой, купается, ест и ложится спать. Вся жизнь.
Она стала раскладывать постель на кровати и ложиться спать. После рабского труда сон приходит быстро.
Поздний вечер. Стук в дверь. Отец открывает дверь и видит Бачика.
- Анель дома? – тихо спросил Бачи - Дома.
Он прошел через квартиру в комнату Анель, прикрыл дверь и совсем неслышно присел рядом с ней на её кровати.
Все, что делал – смотрел на неё. С того самого дня разлуки чувство беспокойства жило в нем больше десяти лет. Десять долгих лет! Он сидел рядом и вот невольно один за другим стали всплывать те года, когда он боролся за жизнь. Дикая пропасть. Ничего не хотелось больше в жизни, кроме как сидеть и смотреть на неё спящую. Анель. Нежную, ласковую. Настоящую. Руки её рабочие устали, ноги исходились, тело износилось от каждодневного насильного труда. Он боялся пошевелить воздух в её комнате, коснуться огрубелым взглядом её лица, волос, тревожась, что она услышит.
Она открыла глаза на рассвете. Бачи взглянул в её глаза и произнес
- Вот я и вернулся, Анель.
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
Глава пятнадцатая. И мир пал к его ногам!...
Трудно описать, что творилось в городе после того, как им стал управлять неутомимый Петр Иваныч. Не поддается никакому описанию трудовая деятельность сего орденоносца, а потому мы перечислим только факты.
Надо отдать должное Петру Ивановичу, хоть ростом он был и невелик, прямо скажем, видел дальше своего бывшего рослого начальника. А потому, как он и наобещал самому себе, первым делом построил на третьем этаже туалет. Да не один, а сразу три и все мужские и в каждом черный ход.
Этот мошенник развернул бурную деятельность и на заводе. Каждый день настроенный им механизм уводил незаметно по тридцать литров воды. Все это он проворачивал через начальника водного цеха. Он даже не знал и фамилии его очередного, да это было и не важно.
Отдельного разговора требует история с Марией Ивановной. Секретарем, которая рассказала в город о темных делах начальства. Мазоль, будучи человеком злопамятным, не замедлил осветить этот вопрос с секретарем в новой, весьма выгодной для него обстановке.
- Мария Ивановна, зайдите ко мне
- Сию минуту, Петр Иванович
Минута
 
Мария Ивановна, вы человек давнишний в здешней обители. Многих начальников пересидели. Вот скажите, кто вам лично больше всех нравится?
Мария Ивановна призадумалась.
- Вы, Петр Иванович.
Мазоль радостно захлопал в ладоши
- Да? И почему же? – предвкушено спросил он её.
- Вы меньше всех пьете кофе и орете на меня.
Не то думал услыхать Петр Иванович от своей подчиненной. Не то.
- Ну, спасибо хотя бы за честность. Так сколько Вы тут уже работаете, стало быть?
- Столько люди не живут, Петр Иванович!
- Дааа…- заметил Мазоль – срок немалый.
- И как? Нравится?
- Вполне. Не жалуюсь – сухо отвечала она.
- А скажи-ка, Мария Ивановна, откуда это вдруг городу стало известно о бункерах?
- Откуда я знаю? Я ни при чем.
- А у меня есть сведения, что это Вы, Мария Ивановна, известили город.
- А разве я неправильно сделала?
Совсем неправильно ответила Мария Ивановна. Совсем неправильно.
Ну, конечно же, правильно, Мария Ивановна. Конечно, правильно.
- Мы же Вас, Петр Иванович, защитить с людьми хотели. Что творилось-то тогда! Вспомнить страшно!
- Да уж – выдохнул Мазоль – тяжелое время было. Меня чуть было за эти бункера не застрелили.
- Вот я и говорю, Петр Иванович, что ради благого.
- А что это ты мне не созналась сразу, что это ты проболтала?
- Так я же секретарь, Петр Иванович. Мое дело короткое. На том и держусь.
- Странно – подумал про себя Мазоль – Разговор был между мной и Коньяком. С чего бы он со мной так разоткровенничался? Сразу понятно, что и я при деле был. Поняла ли это она или думает, что я жертва?...
- Ну, а что вы имеете сказать за тот случай? Поконкретнее, так сказать.
- Сначала на вас все подумали, потом выяснилось, что это Коньяк все затеял.
- Ну, а ты-то как все это донесла в город?
- Я сказала то, что слышала. Борис Михайлович-покойник, царство ему небесное – вскинула глаза кверху, перекрестилась,– сказал вам, мол, вода в бункере каком-то. Ну, а бабы-то и растрезвонили по чем свет. Все переболомутили.
- Интересно. И что же дальше?
Ничего. Вот это и сказала.
Он встал из-за стола и подошел к окну и стал всматриваться туда, потом взглянул на неё и сказал.
- И что же? Вы теперь и дальше будете информировать трудящиеся массы о всяких нелепых слухах? И не совестно вам за дела ваши?
Повидавшая виды на службе Мария Ивановна испугалась не на шутку и дрожащим голосом заговорила
- Простите, Петр Иваныч. Бабий язык – отрезать бы давно. Простите… Нивжись такого больше!
Мазоль задумчиво и закрыто улыбнулся. Было ясно, что смысла убирать её не было. Дело было закрыто, сам Мазоль на коне, а бункера на тридцать лет вперед обеспечили водой город.
Плюс еще ворованная вода с завода.
- Ступайте, Мария Ивановна. Вы точно все усвоили?
- Конечно, Петр Иванович!
- Ну, и славно. Занимайтесь всегда своими обязанностями и не суйте нос, куда Вас не просят. Настоятельно Вам рекомендую.
 
 
 
 
 
 
 
 
Глава шестнадцатая. Суд
Время было утреннее. Бачи, всю ночь просидевший у кровати Анель, встретил лучи восхода. Надо было действовать сейчас. Он добрался до ожидавшего его вездехода с Фунькой и Бароном.
Взобрался в автомобиль и сказал Барону - Показывай, где прячется Коньяк и дед.
- Ехайте прямо к концу улицы, к заброшенному зданию.
Оно одно там
Они прибыли к зданию, где находился лифт. Оказались внизу. Барону развязали ноги, чтобы он мог ходить. Его затолкали первым в лифт, затем вошли за ним.
Распахнулись двери лифта и вот стоят тридцать человек с автоматами, направленными на них. Ну, а сзади, разумеется, дед.
- Здравствуйте, гости дорогие. Вы ко мне?
- К тебе – ответил Бачи.
- Как тебя зовут, добрый человек?
- У него спроси – и ткнул пальцем куда-то дальше деда. Он обернулся и увидел Коньяка.
- Он же покойник – сказал Фунька.
- Вот смотри, как покойники ходят. - Здравствуй, герой. А мы-то думали… - Ты убил людей – сказал Бачи.
Коньяка передернуло. Слабохарактерный был человек.
Два покойника стояли друг против друга. Вмешался третий, дед.
- Зачем ты пришел сюда, почтенный? 
- Отомстить за всех.
- За правым делом пришел – довольно вставил дед и продолжил - Ты столько пережил и вот пришел мстить мне?..
- Ты ответишь за все и, Коньяк, ты тоже.
- Неужели ледяная пустыня ничему не научила тебя? Увы, плох тот, кто не учится на своих ошибках. Тебе ли не знать, достойный, что месть и все остальные пороки твои и мои происходят…от страха – и тут он демонстративно окинул взглядом все помещение.
- Я не боюсь тебя – ответил Бачи.
- Я вижу, ты - отважный человек. Скажи, в тебе живет страх?
- Да что ты с ним всё разговариваешь. Отправь-ка его к своим друзьям поближе – нервно бросил Коньяк.
Дед не сводил глаз с Бачи
- Ты убьешь меня? – продолжал дед.
- Тебя будут судить люди. Родители убитых детей.
- По-твоему я заслуживаю смерти?
- Люди решат, что с тобой делать. Дед продолжал неспеша рассуждать - И ты веришь в них?
- Верю.
- Ну, хорошо. Хорошо – сказал дед - Так ты бы убилменя?
- Убил. Ты убил несчисленное число людей, загубил их судьбы.
- Ты жесток -  с горьким укором бросил дед - Тебе ли не знать, что нельзя убивать?
- Ты убил и сам заслуживаешь за то той же участи.
- Я не имел права их убивать. Имеешь ли ты право убить меня?
- Имею. Ты убил моих друзей.
Глаза деда привычно сползли с глаз противостоящего человека в сторону. Он горько добавил.
- В тебе живет страх.
- Я не трус.
- Я и не говорю, что ты трус – спокойно и даже безучастно добавил дед и отошел назад к охране – Отпустите их!
Едва успел дед договорить последнюю фразу, едва лицо Бориса Михайловича успело напрячься в гневе от вопиющего факта беззакония, которое, вне всякого сомнения, было налицо, как через все лифты и черные ходы повалили люди – горожане Аруд-Миканелы. Разъяренные и дикие, они влетели в подземную обитель. Вмиг толпа окружила деда, покойного Бориса Михайловича и охрану. Последней оставалось только побросать оружие на пол.
- Мужики, грузите их на лифты и поднимайте наверх.
Выбежали несколько человек из мужчин, и повели деда и Коньяка в лифт. Так были подняты все до единого работника подземного царства наверх. 
Коньяка с дедом вытащили на улицу, собрался весь народ.
На помосте, куда выставили двух хлопцев, взбежал мужик.
Из рабочих.
- Веди и тех двоих сюда – скомандовал мужик Фуньке. Через минуту на площадку взошли еще двое работников управления – Мазоль и сдавший его Барон.
Люди были в курсе, что Бачи выжил. Как только он приехал в город, увиделся с Анель, добрая весть обошла весь город меньше чем за час. Не будем описывать всех событий - сберегем нервы Изольде Потаповне. Скажем лишь то, что и так стало явным – Бачи с Фунькой подготовили план взятия подземного царства с помощью людей, кто согласился. Отомстить за смерть детей согласились все. И вот – виновные схвачены, люди узнали от Бачи о всех преступлениях воскресших лиц, а также о том, что на планете существуют пресные озера с питьевой водой.
Кто-то из мужчин посмышленее из толпы вышел в центр площадки говорящим, четверо преступников остались несколько позади него. За ними стояли мужики в охране. Начался народный суд. Обвинитель заговорил 
- Сейчас мы будем судить этих людей. Все, что вы вынесете этим нелюдям, будет исполнено сразу. Первый, выходи. 
Вышел дед
- Вам знаком этот подлец. Михаил Александрович Коньяк, правивший в городе до Бориса Михайловича. Он сфабриковал свое похищение и исчез в отстроенный им подземный бункер. Там он годами воровал и складировал сотни тысяч литров городской воды. Он узнал, что на севере во льдах есть пресная вода. Она там действительно есть. Чтобы её обнаружить, нужно было убить ваших детей. Он их убил и нашел озера, сфабриковал смерть Бориса Михайловича и забрал его к себе в подземелье, чтобы жить спокойно с водой. Никто об озерах не знал, кроме Барона и Бориса Михайловича. Сфабриковав смерть сына, он оставил в городе Барона. Следующий Борис Михайлович Коньяк
Коньяка вытащили вперед на площадку
- Борис Михайлович воровал воду с завода и складировал её у себя в бункерах. Часть воды, что была в бункерах, была дана ему Михаилом Александровичем, другая часть сворована у вас.
Он – убийца Ваших детей. Следующий Барон.
Барона вытащили вперед
- Знакомый Вам Иванов Иван Иванович. Настоящее имя Валентин Гад. Исполнял приказы по отстранению людей от должностей по приказам Мазоля и Коньяка, подстроил события недавнего бунта по воде в бункерах. Он – убийца ваших детей.
Выведите Мазоля
Вывели Петра Ивановича
- Этот человек не убивал ваших детей, не знал о существовании подземного царства и озер. Незаконно отстранил от работы Прохоренко, Яшкова и многих других, а также секретаря управления. По сей день ворует воду с завода. Знал о бункерах Бориса Михайловича и утаивал это.
Рваная кожа и одежда полетела с площадки. Обезумивший народ закрыл собой всё, остервенелая злость народная пожирала обидчиков. Закровоточила старая рана, еще больнее и тяжелее. Не убили было чуть самого Бачи за то, что он все это рассказал. Лучше бы не рассказывал. Чудом его вытащили из этой мясорубки. Что творилось там, внутри этого ада, никто представить не мог. Четверых ели заживо вместе с одеждой! Такова злость и отчаяние народные. – все разом представили такую жестокую и справедливую расправу, вот-вот грядущую.
- Вот эти люди. Они перед вами – обратился говорящий к людям
 
- Они не должны жить! – выкрикнула женщина
Молчание
- Они должны быть убиты!
- Убьем их! – в порыве гнева кинул кто-то.
Молчание
- Пожизненно в тюрьму.
- Только смерть!
Минут десять люди кричали почти одно и то же: троих убийц и мошенника надо лишить жизни, чтобы они почувствовали всю боль наступившего наказания. Чтобы ощутили то, что годами никак не могло запылиться в душе каждого. А кровоточило, кровоточило и кровоточило.
Говорящий окинул взглядом четверых обвиняемых, выждал внимание и заговорил, обратясь к преступникам.
- Вы будете лишены жизни! – затем повернулся к толпе – Все согласны?
- Да! – крикнули хором.
Подошел еще один из стоявших за спиной охранников
- Вы, четверо, отойдите друг от друга на расстояние вытянутой руки. Они разошлись
- Вот так.
- Последнее слово. Просим вас – обратились четверо в толпу – последнее слово!
- У вас нет последнего слова – сказал говорящий.
Никто не церемонился, все были готовы и ждали.
- Вы будете распяты на кресте!
Народ замер в ожидании - Принести кресты!
К говорящему подбежал помощник и тихонько сказал, кивнув головой на Мазоля - И этого тоже?
- И этого. Он ведь с ними. 
Помощник вынес один за одним четыре высоких
деревянных креста, штыри, чтобы вбить их каждому в ноги и в руки. Столбы уложили и каждого подвели к своему.
Вышли буквально все на площадь. Старики, дети, инвалиды.
Посмотреть на то, как убьют преступников.
Все смертники, кроме деда, плакали и молили о пощаде
- А ты что же не молишь о пощаде? - спросил говорящий.
- А чего мокрому дождя бояться?
- Ну, вот первым и пойдешь – и приказал помощнику – давай этого раздевай.
Раздели и первого уложили на крест деда. Двое потащили его к центру площадки.
- Руки трясутся, Михалыч – сказал один тащивший другому - Такая же херня – зло сказал другой.
Охранник ровно занес молоток над штырем над левой рукой Барона.
- Не убивайте их! – донесся из глубины толпы крик. Кричала маленькая девочка лет шести-семи, стоявшая рядом со своим отцом.
- Детка, они убили твою маму. Они заслужили смерти.
- Мы должны их наказать за маму?
- Должны – отвечала девочка, с трудом выговаривая трудные слова.
- Мы их убьем за маму.
- Не убивайте их! – сказала девочка. Она, верно, не знала, что говорит.
- Отпустите их! – крикнул Бачи - …Отпустите!
Вялое солнце светило в закатный час. Ветер разыгрался в волосах людей. Что шептал он им? О чем думал? Верно, о них. Легко жить в тишине, спокойно и бездумно. Все находится так, как должно быть. Ничего лишнего и ненужного, всё вокруг будто разом входит в тебя и существует с тобой вместе. Ты есть всё. Сколько еще до этого? Неизвестно. Догадывается человек о своих возможностях. Верит в них, не знает. Как раскрыть эту тайну? И надо ли?
Но полил дождь. Так всегда случается. Дождь лил и лил на пустую асфальтовую площадь, деревья, кусты, здания. Битый час он, надоедливый, досаждал собой всему и вся. И лишь повинные головы тех четверых стояли на своих шеях живы-целехеньки и радовались этому ливню. Такому настоящему ливню!
 
 
 
 
 
 
 
 
 
Пролог
- Именем районного центра Аруд-Миканелы объявляю Вас мужем и женой! – зацокали стаканы, запенилось шампанское, и запелись песни!
Сегодня свадьба у Бачи и Анель.
- Хват, стало быть, Бачи! Хват! – поздравлял парня Григорий Данилович – Такую девку завлек!
- Спасибо!
- Молодчина! – сопутствовали друзья и коллеги.
- Мужик!
- Ну, сын! Отца не посрами! – подшучивал отец.
Все вернулись по своим домам. Уют нагло разлегся на душе каждого, кто был на свадьбе.
Но вот всё стихло. Дышал неспешно свет, воздух грелся у камина, склонилась в сонм дневная суета. Дом Бачи и Анель.
Они вошли, и молча она прошла к цветам в зале, взяла листок одного из них в руки, затихла - Анель.
- Что? – растерянно окликнулась она и обернулась.
Неизвестный доныне страх коснулся девушки.
Он стоял у ночного окна их комнаты.
- Подойди, пожалуйста.
Нежно посмотрел он в её красивые испуганные глаза и дрожащие губы   
- Я люблю тебя!
Клад
Упрямою струной Мельницкая дорога уходила то влево, то вправо, убегая от ног Василия. Вот она идет влево, ан нет – уже направо. 
Жарким июльским вечером напала жажда на Василия, и решил он зайти в первый попавшийся дом.
- Странно – подумал он про себя, зайдя во двор.
Василий постучал хозяевам дома в окно. Открыла молодая симпатичная девушка.
- Здравствуйте, девушка. А хозяина нет дома?
- Нет, а что Вы хотели?
- Понимаете, девушка, ужасно хочется пить воды. Не могли бы Вы мне помочь? Был бы Вам признателен за это.
Девушка внимательным взглядом осмотрела Василия, он даже немного смутился от стеснения.
- Вы так красивы – учтиво произнес Василий, принимая стакан воды.
- Спасибо.
- Василий, очень приятно – и начал пить воду - У Вас, наверно, и муж имеется – печально, но с надеждой издал джентльмен, возвращая стакан.
- Есть!
- А может, все-таки у меня есть шанс с Вами познакомиться? Вы так прекрасны!
- К сожалению, нет!
- Как Вас зовут, прекрасная?
- Никак!
- Как жаль... Если бы я не был женат, то обязательно за Вами приударил!
Внезапно настало утро, Василий лежал с неподвижными глазами, а рядом была девушка, у которой он просил воды, и еще какая-то дама лет пятидесяти.
- Знакомился вчера со мной. Представляешь? – обратилась девушка к даме. Последняя изобразила улыбку – замуж предлагал. 
Дама не смогла сдержать эмоции и рассмеялась.
А Василий вдруг ясно понял, что знакомился он вчера со своею женою. Да еще и, всем ветрам назло, у себя во дворе.
 
Василий Семенович Бестолковский – герой нашей эпопеи - был сыном знаменитого местного председателя Семен Семеныча Бестолковского, проживал в деревне Мельницкое N-й области Nго района, тридцатый год от роду. Был женат на Зинаиде Ивановне Орловой, уроженке этих мест. Работал трактористом на МТЗ-80 в КФХ отца. Последний же разжаловал его из агрономов за дружбу с огненным змием.
Прямо скажем, к тридцати годам износился Василий предостаточно. В 17 лет поступил он в СПТУ на сварщика, окончить не окончил – выгнали со второго курса за неуспеваемость. Поехал в Москву, устроился менеджером по персоналу в одну крупную торговую фирму. Выгнали за пьянку. Устроился было менеджером по продажам в другую крупную торговую фирму, но опять выгнали.
Уж не знаем, что было причиной постоянных увольнений Василия, но прожив в Москве около 6 лет, вернулся он в родные края. С год проработал агрономом и вновь пал в должности. Тракторист. На том карьерная лестница Василия приостановилась.
По характеру слабый был человек, тихоня.
Шел 2013 год.
- На рыбалку что ль съездить – сказал Василий своей жене одним воскресным утром.
- Ага. Рыб смешить – сказала Зина.
- Я сегодня в боевом духе. Кольку с Витькой возьму.
В итоге пошел Василий ловить рыбу один. Взял удочку, лопату и ведро.
За деревней речка протекала. Здесь её называли Зорькой. Не то чтобы очень широкая, но с пологими берегами, рыбистая.
Долго ли коротко ли шел Василий к месту ловли, но пришел.
- Ловись рыбка большая и побольше! – сказал он в речку и принялся копать червей.
Первая, вторая лопатка принесла червей. Третья лопатка никак не хотела заходить в землю, что-то ей мешало.
- Клад! – подумал про себя Василий и довольно ухмыльнулся – Вот оно, счастье!
Лопатка уперто не хотела вкапываться в землю. Василий быстренько окопал неизвестное содержимое. Еле-еле душа в теле он вынул из земли большой железный ящик. Метр в высоту, длину и ширину – около этого. На ящике висела табличка «Клад», а под ней замок.
Василия взяло любопытство. Уж не деньги ли там?
Через десять минут Василий стоял у своего клада с молотком и зубилом. Рубанул раз, рубанул два и замок покорно сполз вниз. Он открыл ящик, и померкло сознание его.
Интуиция не подвела парня – ящик до краев был набит крупнокалиберными зелеными долларовыми банкнотами.
Сколько там было – он и цифр отродясь таких не знал.
                ***
Третий час Вася на рыбалке. Зина жарит картошку, достала с погреба флакон живительной влаги. Вася вот-вот придет.
- Клев поди хороший. Пятый час нету – сказала Зина той даме. Это была родная теща Васи – Раиса Романовна Сисюк. Дама значительная во всех отношениях.
«Мама» звал её Вася. Баритон, метр девяносто семь, сто тридцать восемь килограммов против метр пятьдесят три и шестьдесят два килограмма Васиных. Любил её до беспамятства! Бывало, за рюмкой как запоет, как запоет «У малины куст рябины собирал я у осины» - так и брал, так и брал за сердце Раис Романну.
- Опаздывает – сказала мама.
- Зато с клевом придет! Рыбы нажарим к картошке! Давно не ела. Последний раз, помню, с месяц назад на базаре брала карасиков.
- Опаздывает – сказала мама.
 
***
Вася, спустя шесть часов, очнулся сидевшим на земле.
Рядом стоял клад, доверху набитый заморской валютой.
Закопал он его обратно, притоптал как следует.
- Показалось – подумал он – показалось.
И пошел скорее домой.
 
***
Целую неделю ходил Вася сам не свой. Как же быть? Как быть? Синяки за опоздание за неделю почти прошли, а вот мысли про клад - никак.
Что же делать? Ведь он теперь богач, получается! И рассказать-то никому не расскажешь.
Но побоялся Василий раскрыть свою тайну. Супермен никогда не говорил, что он обладает тайною силою, человек-паук никогда не говорил, что он герой – зачем же Вася будет рассказывать про свою тайну? 
Силен человек скромностью.
И вот как-то ранним осенним утром взошел Вася на кухню.
Пока не проснулась мама.
- Пирожки давно что ль пекла? – сказал Василий Зине.
- Нет! – ответила жена и недоуменно на него посмотрела.
- Мясо-то по чем седня?
- Двести шисят. А что?
- Чаю плесни – важно выдал Вася жене - Посуду давай помой.
Пьет чай.
- Полы-то вон грязные. 
Зина принялась мыть посуду
- Давай-ка брюки мне погладь, пока я тут чайку.
Тут проснулась мама и пришла на кухню.
- Здравствуйте.
- Здравствуйте, мама – сказал Василий – Как Вы?
- Не дождешься.
Мама пошла к краю стола, Вася быстро соскочил со стула и подставил его маме - Благодарю.
- Ну-с дамы! Прошу к столу. Подавай чай, Зинуш.
Напились чаю и пошел Вася.
- Интересный он какой-то сегодня – сказала Зина.
Шел он дорогой в бригаду, да и подумал, зачем ему, богатому человеку, нужно ходить на работу. И вообще – что это за неуважение к себе. И пошел Вася к своему кладу. Просидел целый день у него, пытаясь сосчитать, сколько ж там денег евошних.
Настал вечер. Пришел Вася домой поздно вечером, встретила его жена
- Сколько сумок, Вась! Что там? – радостно спросила жена.
- Открой, глянь.
Зина стала вынать один за другим платья, туфли, мясо, часы настенные и прочее и прочее.
- Помоги – сказал Вася, снимая с себя модный пиджак.
В очках, надухаренный и с тростью в руке он обнял Зинку и поцеловал её как настоящий лавелас.
Одно не давало покоя душе Зины – при таких-то покупках как мог он прийти трезвый? Никак это не укладывалось в голове жены.
Женщину не проведешь!
- Что-то не так – подумала Зина.
- Ты где это все купил? Откуда у тебя деньги?
- Упал, очнулся – гипс – сказал Вася и пошел открывать шампанское.
Васю было не узнать.
Всю следующую неделю Вася уходил утром на работу, приходил поздно вечером и всегда трезвый. Зарплату Васе подняли втрое, потом вчетверо, а потом еще и еще.
Радости не было предела! Мама и Зина были довольны.
И вот одним осенним утром Вася за завтраком, уходя на работу. заявил своим дамам
- В Москву еду. Поступать в медицинский. Хирургом буду.
- У меня постоянно болит голова – сказала мама – Ты меня вылечишь?
- Какая Москва, Вась? – сказала Зина – Нам и тут неплохо.
- Поеду – сказал Вася.
 
***
Вышел Вася на вокзале в Москве. Пошел на остановку ждать автобуса в центр города. Увидел объявление –
«Медицинский диплом. Тел. 1234»
Купив сотовый телефон, Вася позвонил туда.
- Здравствуйте. Вам нужен медицинский диплом. Я Вас правильно понимаю? – поприветствовал один приятный человек в костюме Васю.
- Разумеется – ответил Вася.
- Прекрасно. Вы знаете, что особенности рыночной экономики в современных условиях диктуют большие условия по рынку труда? Рынку просто необходимы высококлассные инженера.
- Я хирург – поправил Вася.
- Прошу прощения, высококлассные хирурги! Итак, вы готовы им стать?
- Разумеется.
Приятный человек достал блокнотик
- Вот тут распишитесь для министерства образования.
- Разумеется – сказал Вася и расписался.
- Пожалуйста, как Вас зовут?
- Разумеется – сказал Вася.
- Прощу прощения, как Ваше имя отчество?
- А! Василий Семенович Бестолковский!
- Очень прекрасно!
Приятный человек вынул красные корочки, что-то там написал и передал корочки Васе - Вот тут распишитесь. Прекрасно.
- С Вас миллион долларов.
- Разумеется – Вася отсчитал сумму и отдал приятному человеку.
- Поздравляю! Хирург родился!
- А не хотите ли устроиться главным хирургом работать, Василий Семенович?
- Разумеется – сказал Вася – Главным я уже работал. Только агрономом.
- С Вас еще миллион.
- Разумеется – Вася отсчитал еще сумму приятному человеку, и добавил – пойду присмотрю квартиру.
К вечеру Вася уже купил 5 комнатную квартиру в центре Москвы за 300 миллионов долларов.
 
***
На второй день работы Василия Семеновича к нему пришел тот самый приятный человек.
- Василий Семенович, нужно провести операцию моему сыну. У вас есть опытные хирурги?
- Разумеется – сказал Вася – есть.
- Моему сыну нужна операция, Василий Семенович, не могли бы Вы представить мне вашего хирурга. Операция, говорят, очень сложная требуется.
- Разумеется. Он перед Вами.
 Приятный человек упал в обморок.
 
***
- Вась! Как у тебя дела-то там, в Москве? Живой хоть-ка? – кричала Зина в трубку телефона.
- Нормально, Зин! На работу устроился!
- Койко-место-то хоть нашел?
- Нашел!
- Ну, ты хоть звони! Вась, а, Вась! Мама привет передает! Спрашивает, кем хоть устроился? Врачом берут? Она говорит, что с агронома на хирурга щас переучиваться вроде надо. Не знаешь?
- Не надо!
 
 
История Фрэнка
Фрэнк открыл глаза и навстречу ему вонзились острые лучи летнего солнца. Он наморщился и попытался закрыться от него, но все было бесполезно. Деваться было некуда и надо было вставать. Найдя в себе немножко сил, он встал на ноги и оглядел вдаль океан и всё зеленое, что произрастало на острове. Вот уже 35 лет как Фрэнк проживает здесь. Время было ближе к полудню, и солнце стояло в зените, нещадно опаляя загорелое тело Фрэнка. Многочисленная борода и усы защищали его лицо от излишнего солнцепека.
Фрэнк встал и пошел к берегу, нырнул в воду и поплыл под водой, потом вынырнул, побултыхался и вышел. Почти потухший костер снова загорелся, когда в него подбросили новых чурбачков. Фрэнк взял рыбу, которую он поймал вчера вечером, провздел её на прутья и поставил над огнем. Минут десять запекался его завтрак и вот уже он завтракает. Остатки дождевой воды, которую он славливал в воронку из листьев папоротника, служила ему источником питьевой воды. Деликатессом почти считалась у него вода из росы, которая иногда образовывалась на острове по утрам. Фрэнк поел, напился воды, и пошел вглубь острова. Специальным топором из камня наподобие бифаса он нарубил дров и отправился обратно к своей хижине. Выбрав несколько самых сухих дров, он подбросил их в огонь, сел рядом и стал вглядываться в океан. Спокойный и тихий океан был тогда. Фрэнк любил наблюдать за ним, когда он был такой. Чтото там привлекало Фрэнка и он по полдня иногда проводил за этим делом. Просидел он, глядя в океан, часа три и потом, отпробовав рыбы снова, пошел гулять по берегу вокруг острова. Так прошло еще два часа. Стало смеркаться, он снова развернул костер и сел. Жизнь на острове, где не было людей, кроме самого Фрэнка казалась ему обыкновенной. Здесь у него было все, что нужно человеку для жизни: пресная вода, огонь, жилье в виде хижины и пещеры, и пища, которую он добывал в океане или здесь, на суше. Оно ведь и верно – человеку нужно совсем малое для жизни.
Для Фрэнка этот остров был настоящим домом, родиной, если хотите. Он родился здесь и всю жизнь, какую помнил, он провел именно тут, под этими пальмами, рядом с океаном. Жизнь его нам с вами, жителям цивилизации, покажется скучной и однообразной до безумия, однако сам Фрэнк так не считал. Когда умерла его мать, Фрэнку шел восьмой год. Как и почему очутилась его мать на этом острове, нам неизвестно. О ней лишь известно то, что родом она была с Большой земли. Ему шел восьмой год, когда он остался один. С тех пор прошло много времени, но в жизни Фрэнка мало что изменилось. Океан был все тем же, ветер беспокойно так же тревожил ветхие стены его хижины, и тем же оставался сам Фрэнк – просто Фрэнком. Ему нравилось жить, потому что он знал, что будет завтра – то же самое, что и сегодня. Нам с вами это, конечно, покажется забавным - радоваться однообразию, но Фрэнку это доставляло не меньшее удовольствие, чем нам с вами от нашей бурлящей жизни.
Однажды, когда солнце заходило за горизонт, вдалеке показался корабль. История, прямо скажем, киношная, когда человек с острова выбирается на Большую землю на корабле. Может, оно и так, но Фрэнк не на шутку увидел нечто на воде. Это нечто приближалось к его острову все ближе. 
- Странно – подумал Фрэнк – это не кит и не акула. Таких больших размеров в океане я не видел еще никогда. Да и не кожаный он.
Он глядел на это нечто и не понимал, как может двигаться неподвижное в воде! Корабль пристал к берегу и оттуда вышли несколько человек.
- Джек, возьми пугач с собой, мало ли что – крикнул кто-то с корабля молодому человеку лет тридцати с небольшим.
- Хорошо, Дэвид! – откликнулся на просьбу Джек.
Фрэнк спрятался за камни скалы метрах в трехстах от всего того, что появилось там, на берегу. Второй раз в жизни своей он увидел такое же, что было похоже на него самого – людей. Как ни странно он вышел и направился к ним навстречу. Что руководило им в этот момент, мы не знаем, но вопреки здравому смыслу Фрэнк все же направился к нечто, приставшее к берегу.
- Я Джек – твердо и добро обратился к Фрэнку приезжий гость.
- Меня зовут Фрэнк – еле-еле выговаривая слова, произнес хозяин земли.
- Стало быть, ты тут живешь?
- Да, я тут родился – с недоверчивостью почему-то отвечал Фрэнк, явно заподозрив Джека в чем-то. В чем – сам Фрэнк не понимал.
- Мы охотимся на китов в этих водах и видели несколько раз огонь с твоей земли и поэтому решили причалить – говорил Джек – Если мы не помешаем тебе, разреши посмотреть остров.
- На острове китов нет, они в воде – не без важности заметил Фрэнк. Джек засмеялся над собой и тут же поправил себя:
- Мы, так сказать, полюбопытствовать, посмотреть остров. Мы видели огни здесь и несколько раз обплывали этот остров, нам интересно посмотреть теперь, что это за место.
- Хорошо – кивнул Фрэнк.
Они обошли небольшой остров за несколько часов, разговаривая между собой о том, как живет Фрэнк здесь, чем питается и где живет. Посмотрели пещеру и хижину, после чего направились обратно к кораблю.
- Не хочешь поплыть с нами на Большую землю? Я бы помог тебе с жильем. А ты бы рассказал нам всем, как живешь здесь и тебе бы, наверно, было бы приятно оказаться среди окружения себе подобными – улыбался Джек - Я помогу тебе, если захочешь поехать.
Фрэнк понял, о чем говорит Джек и на это ответил ему:
- Поплыли.
Глава II
 
Корабль причалил к берегу Сан-Франциско. Жара стояла невыносимая. Фрэнк снял с себя куртку, остался в майке и кепке. Куртку, джинсы и все остальное ему дали на корабле дабы он выглядел как надо в привычном нам с вами обществе.
Они остановились у Джека в доме. Он был двухэтажным и с верандой на втором этаже.
- Я Кейт – улыбчиво произнесла молодая женщина, открывшая им двери дома. Кейт – жена Джека.
- Я Фрэнк – ответствовал гость. 
- Милости просим – сказала хозяйка и с этими словами они втроем вошли в дом.
- Милая, он погостит у нас некоторое время, я нашел его на острове, он жил там один. Он много чего может рассказать нам о своей жизни, это было бы интересно. Я завтра возьму его с собой на работу, посмотрим, что можно будет написать о нем. Ты не против? – улабался Джек.
- Ну, если это надо, то можно – говорила она – но не надолго. Скоро приезжают твои родители. Ты не забыл?
- Конечно, нет, дорогая – врал Джек.
Джек работал в местной газете Сан-Франциско и писал публикации, посвященные по большей части морским и океаническим исследованиям. Ему выдали небольшой корабль, на котором он мог собирать нужный ему материал. Он взял с собой Фрэнка неспроста. Человек прожил на неизвестном острове один тридцать лет жизни, еле говорит на английском, второй раз в жизни видит людей, но простой и дружелюбный. Какой интерес может вызвать эта новость в мире прессы! Об этом Джек и думал. К тому же ему самому хотелось узнать о человеке-острове, пообщаться с ним. Как он вообще там жил?
На следующий день все выспались на ура, кроме Фрэнка. Однако он повеселел после того, как ему принесли на завтрак свежевыжатый сок и овсяную кашу. Настроение у Фрэнка улучшилось.
Они сидели за столом и разговаривали.
- Сегодня, Фрэнк, мы поедем ко мне в офис и там ты мне и моим коллегам все подробно расскажешь, как ты жил там, один. – говорил ему Джек. Фрэнк ел. Прошло еще немного времени и Джек спросил еще раз:
- Ну, как тебе мое предложение? Принимаешь? 
Фрэнку не доводилось еще говорить, когда он ел и потому ему трудно было дать внятный ответ на вопрос, который нужно было еще прослушать и при этом правильно забирать кашу с ложки. 
- Хорошо – сказал Фрэнк.
Они выехали в половине одиннадцатого утра и в хорошем настроении после утреннего кофе с печеньями. Никогда прежде не сидевший в автомобиле Фрэнк высунулся из окна и стал открывать рот навстречу ветру, жуя его. Он ехал, жевал ветер и был в ударе от этого!
Они прибыли на место через полчаса. Новость о новом чудо-человеке разлетелась по зданию издания быстро и вот уже Фрэнк стоит в центре кабинета шефа Джека – Дэвида. Вокруг него столпились репортеры, писатели, журналисты и все разглядывали его, помытого и выбритого Фрэнка. Самого же Фрэнка такое внимание, конечно же, смущало.
- Так, стало быть, Вы жили на острове тридцать пять лет? – спрашивал женский голос за спиной у Фрэнка. Он развернулся, но потерял того, кто задавал вопрос и в толпу ответил:
- Да.
- Как же Вы туда попали? – спрашивал другой женский голос.
- Я родился там – пожимая плечами отвечал Фрэнк и в кабинете раздался небольшой гул удивления и восторга. Как можно в двадцать первом веке родиться на острове, на котором никто, акромя пальм и травы, не живет? Интерес к Фрэнку вырос чрезвычайно.
- А что Вы там ели? – спросил третий женский голос.
Фрэнк, немного подумав, ответил:
- Утром я пью воду и подолгу смотрю в океан – он остановился ненадолго, повернулся в другую сторону и, вспомнив про свою рыбу, довольно продолжил – У меня есть рыба. Я ловлю её во время прилива копьем и поджариваю на огне. Копье я сделал еще три года назад из пальмовой ветки. Оно острое, легкое и крепкое. Гул снова прошел по кабинету.
- Какой добрый молодой человек – вслух заметила пожилая дама, которая стояла позади всех. И все закивали.
Новость о Фрэнке разлетелась по Сан-Франциско очень быстро. Никто никогда не видел человека, который провел всю свою жизнь вот так просто – на острове, смотря в океан, ловя копьем рыбу и, в тридцать пять лет, когда сел в машину, стал жевать воздух. Помимо всего прочего, касающегося жизни Фрэнка, коллеги Джека, да и сам он, тепло отнеслись к нему.
На следующее утро все газеты писали о Фрэнке, заголовки о новом человеке пестрили практически во всех номерах. В тихом океане на неизвестном острове найден человек, он йог, питается пальмовыми ветками и гавкает из автомобиля.
Фрэнк не умел читать и потому ничего из того, что о нем было написано, он не узнал. Он жил у Джека, день изо дня его возили по всевозможным выставкам, показам, интервью и прочим светским собраниям, на которых он рассказывал, как ловит рыбу, смотрит в океан и ходит по острову. Со временем его английский стал лучше и теперь объясняться с другими людьми Фрэнку стало легче. Он научился пользоваться деньгами, ложкой и даже печатал на компьютере, что – известно только самому Фрэнку. Как то раз он давал интервью одному известному журналисту по имени Дак.
- Здравствуйте, господин Фрэнк – приглашал Дак за свой рабочий стол. –  Очень рад, что Вы нашли время пообщаться со мной. Я – Дакк, работаю репортером в той же газете, что и Джек. Видите ли, Ваше внезапное появление в нашем городе вызвало массу впечатлений. Тихий океан, остров, Вы… В голове просто не укладывается. Возможно ли в наши дни такое? Современного человека трудно удивить сегодня чем-то. Но Вы, господин Фрэнк, Вы…действительно феномен, настоящая находка для нас! Я…я читал, что Вы у себя на острове разводите рыб всевозможных пород? – живо интересовался Дак, действительно заинтересовавшись этим островитянином.
- Я их ем – объяснял Фрэнк.
- Ну, да… Ну, да – нахмурился и сделал серьезный вид Дакк, попав впросак. – В таком случае, многоуважаемый Фрэнк, я не могу не пригласить Вас на деловой обед сегодня. Я приглашу свою жену, детишек и мы вместе пообщаемся. Если Джек, разумеется, не против.
- Да, конечно, господин Дак. – Фрэнк знал, что когда говоришь слово «господин» кому-то, то это всегда производит положительный эффект. Почему – Фрэнк не знал, но отныне он стал говорить это слово всем, кого бы ни встретил, включая женщин и собак.
Но обед не состоялся. Ровно через час, как Фрэнк покинул кабинет господина Дакка, к Фрэнку явился Джек, затолкал его в машину и увез прочь. Дело в том, что когда власти СанФранциско узнали о новом чудо-человеке, ни разу не видевшим Белый свет, они решили с ним встретиться. Позвонили шефу Джека и вот они уже в приемной мэра ожидают приглашения.
- Вы Джек Николсон? – спросила секретарь.
- Да,я – нервно ответил он.
- Пожалуйста, войдите.
И они вошли.
Большая светлая комната открылась взору Фрэнка. Там был стол, больщой диван и стулья. За столом сидел человек в черной одежде и улыбался им. Он встал и протянул Джеку и Фрэнку руку.
- Здравствуйте. господа! Рад вас видеть у себя. Я – Чак, очень приятно – обратился он к Фрэнку.
- Фрэнк – отвечал Фрэнк.
- Я знаю, что Вы, Фрэнк – начал мэр – случайным образом нашлись на одном из островов в тихом океане. О вас никто не знал и не слышал и вот Вы – появились. Я читал несколько статей о Вас и, признаюсь, человеку, прожившему так долго в безлюдном обществе, есть пальмовые ветки – это чушь, надо полагать – и мэр повернулся к Джеку. Затем взглянул вновь на Фрэнка и продолжил.
- Я понимаю Ваше положение сегодня. Но Вам не о чем беспокоится, Фрэнк. В связи с таким ходом дел администрация города выделяет Вам в собственность хороший двухэтажный дом, полноприводный автомобиль и пятьдесят миллионов долларов – говорил мэр. – Помимо этого, Вам будет предоставлена возможность поступить в любое учебное заведение нашего города – школу, колледж или университет. Вас там научат всему, что требуется. А после этого Вам предоставят работу. Все, что касается документации на Ваше имя – дом, автомобиль, страховка и счет в банке – все уже подготовлено. Вам осталось взять вот эти два ключа, большой от дома и поменьше – от автомобиля. Это все, что мы можем сделать для Вас, Фрэнк, чтобы вернуть Вас к нормальной жизни, которой волей судьбы Вы были лишены так много времени – добродушно обращался Чак к Фрэнку.
- Спасибо – отвечал Фрэнк, не зная за что. 
Мэр встал из-за своего стола, подошел к Фрэнку вручил ему его ключи и пожал руку со словами:
- То, что пережили Вы, вряд ли кому из нас под силу.
- Спасибо – ответил Фрэнк и направился к двери.
Джек закрыл засохший рот и последовал за миллионером.
 
 
 
 
 
 
 
 
Глава III
 
С момента встречи с мэром прошло еще три года. Фрэнк научился читать, писать, пользоваться компьютером и всему тому, что требовала наша обыкновенная жизнь. Большая часть тонкостей быта была освоена полностью. Не так уж сложно оказалось для Фрэнка было научиться пользоваться ложкой, ножом, туалетом и спать на кровати после бифаса и каменного пола, а также есть приготовленную на плите питательную пищу не из рыбы.
Он поступил на учебу в колледж, где его со временем научили основам письменности и чтения. Он даже ходил в библиотеку несколько раз. Со временем Фрэнк полностью освоился в общении с людьми. Ему нравились девушки, он любил с ними разговаривать. Они были мягкие в общении, доброжелательные. Чем больше он общался с женщинами, тем больше понимал, что именно их ему не хватало на острове. С ними ему было интереснее. Вскоре у него появилась подруга Тони. Они гуляли, сидели в кафе, катались на машине и ходили в театр. Общение с Тони Фрэнк находил очень занимательным. Они часто смеялись. Надо сказать, что проблем в общении у Фрэнка не было, он пользовался симпатией в женском обществе.
И надо сказать, не только благодаря его обаянию. Миллионер!
Жизнь Фрэнка в Большом свете отличалась от той, старой.
Он не мог подолгу глядеть в океан, не мог бегать с копьем по берегу за рыбой и жарить её на костре. Он прожил здесь без малого пять лет и теперь-то он знает, какой примитивной и жесткой была его жизнь на острове. Понимая все это, где-то глубоко в душе Фрэнка что-то все же трепетало, было беспокойным.
Дела шли неплохо. Он нигде не работал, ходил, куда ему хочется с Тони и, время от времени, читал. По выходным Джек со своей семьей и Дэвидом с корабля приезжали к нему и жарили курицу гриль, а потом её ели. А иногда они просто выезжали за город. Дорога была обрывистой, и всегда было интересно получить долю чувства риска. Интернет открыл для него возможности прежде небывалые, сотни людей и масса информации проплывала мимо его глаз за короткое время. Жаря рыбу на костре днем, можно увидеть близлежащее в округе, но интернет оказался как бы подзорной трубой, через которую Фрэнк мог легко разглядеть кого угодно и где угодно.
Вместо океана у Фрэнка теперь была утренняя прогулка по тропинке вдоль улицы, где он жил. Тропинка шла под гору вниз и там уходила в какие-то дебри. Что-то наподобие леса. Обычно Фрэнк доходил до конца улицы и оттуда не спеша возвращался к дому. Но сегодня Фрэнк Чейзер, так было записано у него в паспорте, отправился в густую чащобу, начинавшуюся в конце его улицы. Никто туда особо не ходил из жителей – лес же. Фрэнк прошел сто метров и оказался на своем острове. Зелень окружала его повсюду, свет тяжело сочился книзу кустарников и деревьев, а ветер врезался в густую сеть листьев и веток и застревал там. От этого запах дерева в этом месте делался стойким и настоящим. Неслучайно, наверное, парфюмеры придумали аромат для женщин наподобие дерева. Так они привлекают мужчин. Фрэнк вдохнул запах леса и прямо попал к себе на остров. Ностальгия захватила сознание, и все остальное перестало существовать.
- Фрэнк – послышался знакомый голос позади.
- Привет, Тони – сказал он – а я гуляю.
- Я вижу. Мы сегодня собирались вместе с семьей Джека, Дэвида ехать за город. Ты не забыл? – спросила она.
- Нет, конечно – ответил Фрэнк и направился в её сторону.
Они сели с Тони в машину, у Фрэнка зазвонил телефон.
- Доброе утро, мистер Чейзер. Меня зовут Митчал Стоун, я представитель банка, в котором Вы открыли счет пять лет назад.
- Да, это я – ответил Фрэнк.
- Мистер Чейзер, я к Вам по поручению Линды Роуз, начальника информациооного отдела нашего банка.
- Чем могу быть полезен? Зовите меня Фрэнк, Митчал – сказал Фрэнк.
- Спасибо. Видите ли, мистер Чейзер, Линда просила зайти к ней в офис, когда Вам будет удобно. Она не назвала причину, просто просила зайти.
- Хорошо. Зайду! – сказал Фрэнк, повесил трубку и повернулся к Тони – милая, мне нужно заехать в мойбанк. Линда Роуз, начальник отдела информации хотела со мной встретиться, причину не назвала.
- Уведут моего миллионера – сказала Тони и завела машину. Они познакомились, когда Фрэнк захотел сделать у себя во дворе фонтан. Тони родилась в семье слесаря-механика автомастерской и прачки. В семье было двое детей, Тони и старший брат. Она росла, разглядывая красивые здания и мечтая стать человеком, который их строит, чтобы построить то, что никто никогда еще не строил. И вот она закончила архитектурный колледж и теперь работает архитектором в одной из строительных компаний СанФранциско. Тони была простым человеком, который шесть дней в неделю работала с восьми до пяти. Она была обыкновенным человеком, но врала немного, за это Фрэнк её и любил. Хотя он и встречал людей в Сан-Франциско, которые обманывали его. Да, в Сан-Франциско живут люди, которые обманывают! Она была хорошим другом и девушкой. Веселая по нраву, Фрэнк с ней никогда не скучал. С ней он познал женскую ласку и увидел впервые горячую воду. Это не был случайный роман. Они собирались обвенчаться и сыграть настоящую свадьбу. Чисто они смотрели друг на друга и глаза не играли, а только смеялись в смущении. А в минуты особых чувств они разговаривали о детях. В числе прочего, Фрэнк узнал также, как получаются дети.
- Здравствуйте, Фрэнк – сказала женщина лет пятидесяти и подала Фрэнку свою руку – Я Линда Роуз, начальник информационного отдела банка. Я просила свою помощницу связаться с Вами…
- Да, Митчал позвонила и попросила зайти к Вам. – ответил Фрэнк.
- Как Вам наша жизнь? Я имею в виду современные условия – заулыбалась симпатичная Линда.
- Привык – привычно, пожимая плечами в таких ситуациях, отвечал Фрэнк. Он вообще был малоразговорчив. Нам все же стоит его понять – человек треть жизни прожил с пальмами!
- Фрэнк, я позвала Вас вот по какой причине. Наш банк просит Вас выступить как рекламное лицо нашей новой кредитной программы для новостроек в центре Сан-Франциско. Вы как лицо приезжее и известное очень нам нужны. Гонорар и поклонников – гарантируем – засмеялась Линда.
- Я подумаю – растерянной улыбкой сказал Фрэнк то ли себе, то ли Линде.
- Я позвоню Вам на неделе и Вы, я надеюсь, дадите свое согласие – улабалась во всю она.
- Хорошо – ответил Фрэнк и пошел в машину.
Он вышел и позвонил Тони.
- Фрэнк, мы все  в сборе и готовы ехать. Ты с нами? – спросила Тони.
- Да. Где вас найти?
- Мы в центре у торгового центра на двух машинах. Давай быстрее, выходных всего два!
- Бегу!
Он сел к ним в машину и обе они тронулись с места. Впереди ехала Тони за рулем.
- Сегодня поедем прямо через лес, потом по старой дороге в каньоне и там на поляну – объявляла она всем. Кто жевал попкорн, кто фотографировал, а кто просто смотрел на дорогу. Фрэнк считал столбы. Они проехали лес и выехали на старую дорогу. И тут прямо перед ними упало сухое бревно от дерева, которое росло прямо перед въездом на эту дорогу.
- Фух – утерла пот со лба Тони – проклятая деревяшка чуть машину не поцарапала.
- Просто так ничего не происходит – сказал Фрэнк. Когда я жил на острове, то всегда это подмечал. Тучи набегают – чего проще? Ведь они к дождю. Все изменяется в жизни и все изменяется для чего-то – умничал он - Давай не поедем этой дорогой? – серьезно спросил-сказал Фрэнк. 
- Я уже все рассчитала, Фрэнк – ответила Тони – Через час мы будем на месте, а если развернемся, потеряем еще два с половиной часа.
- Я прожил достаточно среди ветров и океана, научился слышать их, Тони. И я знаю, что это не к добру. Я – не поеду – наотрез сказал он. – Разворачивайся!
- Вы чего там встали? – закричал Джек из своей машины – Трогай!
В машине Тони сзади сидели Дэвид с женой и тоже настаивали на движении вперед, но Фрэнка было не узнать. Прежде спокойный и даже немного чудаковатый, неразговорчивый, он вдруг сделался живым, болтливым и ясным.  - Тони, разворачивайся – требовал Фрэнк.
- Да что с тобой, Фрэнк? – нервно вскричала Тони. Он вышел с машины и отошел в сторону, руками махая, чтобы все вышли из машины.
Машины тронулись, а Фрэнк так и не сел. Через сто метров отвесная дорога по каньону разом сорвалась вниз и обе машины упали с большой высоты на камни. Никто не выжил.
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
Глава IV
Жизнь человеку неизвестна. Неизвестно, когда она может начаться, а когда – оборваться. И то и другое есть вещи неподвластные человеку, он - инструмент судьбы. Но все же судьба никого из нас не оставляет без главного задания и стремления жизненного – стать лучше внутренне. Это задача одинаково важна для всех живущих людей на свете. Тот, кто отклоняется от неё – удаляется от неё и потому встречает штрафные испытания. Жизнь на пути человеческого стремления стать лучше расставляет и тут и там подсказки, куда двигаться. Если мы можем их толковать, нам легче двигаться по пути к внутренней свободе. Стезя – вот ключевое испытание человека Судьбой. Вот эта самая стезя – одна для всех одна. И в том она, чтобы стать внутренне лучше. Что это значит, каждый чувствует по своему и обретает через свои жизненные пути, но объединяет всех нас одно едва уловимое чувство – чувство внутренней свободы, приходящее к нам в душу, когда она чиста помыслами и спокойна оттого. Ей ничего не нужно. Стезя человека – стать лучше внутренне. Каждый идущий в этом направлении привносит в понятие «стал внутренне лучше» дополнительный полезный опыт для всех и каждого. Знаки, опыты людей помогают всем, кто идет по пути общечеловеческой Стези.
Фрэнк снова остался один. Один. Но это был не остров, к сожалению. Друзья и все самые близкие люди, всё, что у него было на Большой земле – теперь исчезло. Что делать и что думать Фрэнк не знал. Он только стоял и смотрел куда-то вдаль, непонятно зачем закусив губу и разбросав руки по телу.
- Что это такое? – тихо спросил Фрэнк вслух не то себя, не то его окружающее.
- Что это такое? – громко произнес Фрэнк и поглядел на небо.
- Что это такое? – взревел Фрэнк так, что каждое слово будто взрывом явилось на этот свет. Взревел так, что весь затрясся. Наступила тишина и безмолвие.
- Это жизнь, Фрэнк – медленно и спокойно сказал вдруг ктото за спиной у него. Старая дорога, где не могло быть пешеходов. Фрэнк развернулся и увидел перед собой старика. Одет был как обычный человек. Голос твердый низковатый, еще не потерявший звонкость. – Такова жизнь.
Фрэнк в этот момент был в шоке и ничему удивиться не мог, даже этому старику, взявшемуся из ниоткуда. 
- Вы видели аварию? – спросил его Фрэнк.
- Нет, не видел – сказал тихо старик – Но по вашему состоянию я вижу, что она случилась.
- Погибли мои друзья – сокрушительно произнес Фрэнк.
- Ты же их предупреждал. Отчего же они не послушались тебя? – спросил старик.
- Тони не стала меня слушать. Она никогда меня не слушает – обидчиво промямлил Фрэнк.
- Да, царь в голове – счастье пропало! – засетовал старик и развел легонько руками в стороны. Фрэнк сел на корточки и ничего не говорил. Старику стало жаль Фрэнка и он мягко произнес:
- Не горюй, парень. Жизнь, как говорят, идет и надо жить дальше – говорил старик. Минут пять оба молчали, Фрэнк поднял опущенную голову, посмотрел вперед и вслух произнес:
- Как это я им предупреждал?! Вы-то откуда знаете? И имя мое…
Он встал на ноги, развернулся – никого. Фрэнк совсем разотчаялся и не знал, что ему делать и как быть. Он набрал телефон и сообщил о происшествии.
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
Глава V
Минул год со дня гибели друзей Фрэнка, которые стали ему родственниками, а Тони – будущей женой. Привыкший к тридцати пяти годам к жизни однообразной Фрэнку тяжело было найти новых друзей в Большой свете. Ему шел четвертый десяток – возраст почтительный для любого человека. Время, когда дети выросли и разбежались по углам, жена-друг тепло смотрит на тебя вечерами, а работа приносит стабильную прибыль. Так у всех, кроме Фрэнка. У него были деньги и все, что этого касается, но не было океана и друзей. Все, что осталось в памяти из старой жизни – это океан. Со временем океан и его, к несчастью, погибшие друзья стали сливаться в голове в один образ, в нечто такое, что существует, но невидимо, далеко и недосягаемо. В то, что было и ушло.
Сегодня Фрэнк обедает в ресторане. День памяти. Курица гриль с красным соусом. Играет приятная музыка и Фрэнк даже ощутил некоторый прилив настроения. За окном вечерело, мелькала замедляющаяся суета, а Фрэнк медленно потягивал вино после съеденной половины курицы гриль. О чем думал Фрэнк в тот момент неизвестно. Ему стало вдруг тепло и уютно в этом ресторане. Здесь, в ресторане тепло и тихо, а за окном ветер и суета, холод, ревущая пустота суеты. Но меня это все не касается, я за стеклом. С такими глазами сидел Фрэнк за своим столом.
- Что это такое? – наконец спросил он про себя, глядя на это все, что было за окном. И продолжил наблюдать.
- Это жизнь – сказал опять голос справа от Фрэнка. И голос был знаком. – Люди живут в суете, потому что боятся жить подругому. Взгляни, Фрэнк: каждый боится поднять головы и спросить себя: «Почему сегодня я устал и еле иду домой, а завтра должен опять идти? Я так жить не хочу! Я буду жить по-другому. Завтра встану и никуда не пойду!» Человек боится признаться себе, что живет чужой жизнью. Он лучше простит измену жене или мужу, чем признается, что не способен изменить свою жизнь на такую, где бы он сам был себе начальником. Природа создала человека свободным. Несвободным человека делает другой человек. – проговорил старик и добавил – Такова жизнь.
Фрэнк огляделся по сторонам и на свое отражение в стекле, открыл глаза пошире, чтобы убедиться в реальности себя. Потом повернулся к старику, а тот уже корчился от смеха, наблюдая картину!
- Я не понимаю, о чем Вы говорите – сказал Фрэнк старику.
- Конечно, не понимаешь. Потому что ты живешь своей жизнью. У тебя нет таких вопросов, Фрэнк. Ты смотришь на небо и слушаешь ветер, они тебе подсказывают, куда идти и плыть, что говорить и что делать – со сдержанной радостью к Фрэнку проговорил старик, но потом сделался грустным и добавил – Люди, с которыми ты общаешься после приезда с острова, не такие, как ты. Они не слышат и не видят простых и понятных
 
знаков и подсказок, оттого и живут так горько, несчастно и кратко.
- Неужели только в этом ошибается человек? – спросил Фрэнк. Старику явно нравился этот простой парень, и он с улыбкой ответил ему
- Нет ничего проще, Фрэнк, чем жить так, как хочется. Все несчастия приходят к людям тогда, когда они живут не так, как хочется – улыбка прошла и старик отвернулся в окно.
- Сделайте так, чтобы люди захотели жить по-своему – сказал Фрэнк.
- Так я сделать не могу, мой друг – улыбнулся ему старик. – Но кое-что могу. Мне нужна твоя помощь.
- Хорошо – сказал Фрэнк.
- Сегодня ты ляжешь спать. Завтра ты проснешься на своем острове, а твои друзья будут жить. Хочешь так?
- Хочу – сказал Фрэнк.
- Будь по-твоему – сказал старик и вышел за дверь. 
Фрэнк открыл глаза и навстречу ему вонзились острые лучи летнего солнца. Он наморщился и попытался закрыться от него, но все было бесполезно. Деваться было некуда и надо было вставать. Найдя в себе немножко сил, он встал на ноги и оглядел вдаль океан и всё зеленое, что произрастало на острове. Вот уже 39 лет как Фрэнк проживает здесь. Время было ближе к полудню, и солнце стояло в зените, нещадно опаляя загорелое тело Фрэнка. Многочисленная борода и усы защищали его лицо от излишнего солнцепека.
 
 
 
 
 
 
Литературно-художественное издание
 
 
 
Повести
 
Александр Сергеевич Романов
 
 
 
 
В авторской редакции
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
Подписано в печать 01.07.2014 г. Формат 60;84 1/16.
Бумага офсетная. Шрифт Times New Roman.
Усл. печ. л. 13,95. Уч.-изд. л. 6,53. 
Тираж 30 экз. Заказ № 1452.
 
 
ООО Издательство «КУБиК»
410056, Саратов, ул. Чернышевского, 94 а тел.: (8452) 60-33-20