Добрые помыслы и грустные последствия от них...

Этот случай произошёл со мной в начале девяностых годов, осенним вечером, когда солнце уже опустилось за горизонт, а темнота ещё не вступила в свои права.
Возвращался я с работы.
Выхожу из троллейбуса на своей остановке, по привычке, «на автопилоте» направляюсь к дому.
Вдоль пешеходной части улицы стоят разномастные лотки и тележки с товарами, в основном продуктовыми, ассортимент которых широко распространялся от батонов и булок хлеба, до развесного творога, копчёной колбасы и жареных семечек в кулёчках из газеты.
На каждый товар есть своя цена, за которую его купили в соседнем магазине или, в лучшем случае, привезли из пригорода.
К этой цене добавлена небольшая сумма выгоды продавца, ведь он всё это подготовил для людей, упаковал, разложил в нужной последовательности и с улыбкой отдаст в добрые руки.
Такой вот бизнес в те смутные года процветал, опуская на дно одних и возвышая к небесам других, в зависимости от того с какой стороны лотка ты стоишь и какую прибыль имеешь.
Многие в то время нажили состояние, но немногие его уберегли, а значительная часть наживающихся и вовсе лишилась жизни при дележе сомнительных доходов.
Но речь не об этом, я не сторонник вспоминать те годы унижений, когда мы ходили в магазины просто за едой, хоть что-то по талонам купить: синего тощего цыплёнка или кулёк макарон, пачку маргарина или бутылку молока.
Речь пойдёт о моём добром поступке, и результате, к которому он привёл…

Около одной из закрытых тележек с морозильной установкой стояли мама и дочка, совершенно незнакомые мне люди.
В отделениях морозилки справа лежали пакеты с замороженными котлетами, пельменями и разными фрикадельками, а слева продавщица разложила мороженое нескольких сортов.
Саму продавщицу я плохо помню, просто белый халат одетый поверх осеннего пальто и платок на голове.
А вот двух других персонажей этого эпизода вижу как сейчас.
Девочка лет двенадцати в скромном клетчатом пальтишке светло зелёного цвета, вязаная шапочка с помпоном на голове, толстые чулки и бежевые туфельки на ногах.
Немножко сутуловатая или просто съёжилась от стеснения и зажатого состояния, она, как заворожённая поедала глазами левую часть морозильника.
Её мама смотрела на правую сторону, выбирая пельмени в пакете или котлеты.
Серо-грязного цвета пальто, старый, застиранный платок, повязанный на голове с узлом под подбородком и стоптанные вовнутрь на низком каблуке туфли, прибавляли к возрасту этой ещё довольно молодой женщины лет десять – пятнадцать.
- Я хочу мороженное, купи мне, пожалуйста – тихо, умоляюще произнесённая просьба ребёнка привлекла моё внимание.
Это сейчас мне понятно, что замедлил свои шаги и почти сразу остановился я от какой-то грустной безысходности прозвучавшей в голосе девочки, из-за невыполнимости её желания, из-за подсознательно отложившегося в её голове понимания своего унизительного положения, когда что-то хочешь и не можешь это иметь.
А ведь хочется так немного!
Всего лишь один маленький свёрточек со сладким подмороженным молоком в вафельном стаканчике…
- Нет, и не проси, - строго сказала женщина, и пояснила, - у нас нет денег.
- Ну, мама, - чуть не плача продолжила девочка.
- Нет, я сказала, -  отрезала ребёнку Родная Жестокость.
- Дайте одну трубочку, - я положил продавщице деньги на блюдце.
Та отодвинула стеклянную крышку, достала заветный синий блестящий конвертик и отдала его мне.
Девочка не сводила глаз с продавщицы, а когда я взял мороженое, взглянула и на меня.
- Держи, - улыбаясь, я протянул девочке сахарную трубочку.
Она сразу взяла у меня её и виновато, снизу вверх посмотрела на маму.
Я быстро пошёл своей дорогой, к зелёному светофору, а тот, несколько раз моргнув, как-то неожиданно превратился в жёлтый, и, сразу стал красным.
Пришлось остановиться.
Хорошее настроение.
Я сделал доброе дело маленькому человечку!
От этого мне очень хорошо.
Но остановили-то меня для чего у светофора?
Теперь я понимаю: для того, чтобы я обернулся…
И я обернулся, а не нужно было бы, ведь этим я всё испортил…
Мой взгляд сразу нашёл две теперь уже знакомые мне фигуры, они медленно удалялись от торговых рядов.
Подойдя к остановке троллейбуса, остановились, мама что-то грубо сказала дочке и та, «О боже!» бросила мой подарок в урну для мусора.
Без сожаления, даже не развернув, под непреклонным взглядом своей дорогой мамы.
Может быть, потом девочка и заплакала, может быть, мама её опять стала ругать, не знаю, я этого уже не видел.
Не замечая цвета светофора, уходя прочь от этого места, я не понимал тогда смысла свершившегося действия.
Ведь я с добрыми помыслами исполнил желание ребёнка, а получил такой грустный и даже жестокий результат!
Зачем меня остановил светофор?
Зачем я обернулся?
Как всё было великолепно без этого…
Но, так устроена наша жизнь, рядом с добром ходит зло, вместе с радостью ковыляет горе, и не всегда предложенное человеку приятное дело становиться нужным ему.
Как в том известном фильме: брошенные из кареты в придорожную пыль детям бедняков конфеты дали ядовитые всходы, эти дети позже, когда подросли, спалили имение тех, кто бросал им конфеты...
Мне не спалили имение, не обидели грубым словом, но неприятный осадок остался надолго, даже сейчас, спустя столько лет, он проявляется, как-то по-новому, с другим пониманием случившегося в тот далёкий вечер.
Как бы я поступил на месте девочки?
Конечно же, взял мороженное и, конечно же, тоже послушал свою маму – выбросил, не задумываясь, его в урну.
Отличие только в том, что мне моя мама, я знаю её, не сделала бы так, не заставила отказаться от доброго подарка, в отличие от той женщины.
Так что, пожалеем девочку, пожалеем её маму, и обойдёмся без похвалы в мой адрес.
Неверно я поступил, хотя и от чистого сердца.
Добрые дела нужно делать, если на то есть желание окружающих, особенно тех, кому ты направляешь свою доброту.
Не всеми и не всегда она востребована!
А самое главное:
- Если делаешь добро, не оборачивайся!