Яблоневая сказка

СВЕТЛАНА МИХАЙЛОВСКАЯ - http://www.proza.ru/avtor/64m86s90 - ПЯТОЕ МЕСТО В 71-М КОНКУРСЕ ДЛЯ НОВЫХ АВТОРОВ МЕЖДУНАРОДНОГО ФОНДА ВЕЛИКИЙ СТРАННИК МОЛОДЫМ

Далеко ли, близко ли… да, скорее всего, далеко… прямо скажем, в глуши располагалась  деревенька из полутора десятка домишек. Жили в ней одни старики разного возраста, из коих дед Прохоров был самый древний - поболе ста лет, говаривали. Отчего-то его только по фамилии все кликали.
 Прохоров лежал на печи – всё никак помереть не мог, и своим кошкам про жизнь рассказывал.
А ещё в деревеньке обитала Лушка, единственный дитёнок на всех стариков, со светлыми глазками, белобрысая и с улыбкой от уха до уха. Манюня Рыкова подбросила перед тем как сгинуть. Однакож, Лушка мамку ждала сильно.
Из скотинки было пару коровок, да с пяток коз. И ещё разбитый, но живучий как дед Прохоров, Уазик. Ржавел под навесом на всякий случай.
Так и жили.

                ***
Жили-жили, много чего разного пережили, и вот чего к тому же.
У самой дороги выросло на старом, плешивом и больном дереве одно яблоко. И тут сразу все и вспомнили, что дерево это яблоня, просто уж давно не родилось, не завязывалось на ней ничего по вёснам. А тут такое красивое яблочко народилось, всё наливное, на солнышке бочком просвечивает – как будто весь свой  последний яблоневый  сок старая раскоряка ему сполна от себя нацедила.
Висело яблоко на веточке, ветерком убаюканное, висело себе, да созревало. От рассветов розовело, от ночных звёздочек серебрилось. Утренней росой умывалось, туманом куталось. В общем, хорошо ему зрелось, привольно и радостно.
И всем прохожим одно загляденье – так и светилось оно радостью, так и светилось.
А в один денёк погожий налетело вороньё. Расселись поблизости, погорланили о своём, да и приметили наливной подарочек. И ну его поклёвывать, тугие бока яблоневые некрасивить. А одна самая цапкая его на землю сдёрнула. Стукануло яблочко об землю звонко, да и треснуло пополам от упругой спелости.
А тут как его поджидали нарочно. И пичужки помельче налетели, и мышки-муравьишки, и всякая другая мелкая козявка подоспела. К вечеру только бочок один уцелел, да и тот седым старым ёжом уволокнут был за сарай в ежово логово.
Вроде бы пустяковина  по сравнению с тем, что радево о мировых новостях толкует, ерунда незаметная, а  все запечалились - любоваться то нечем стало!  Осиротилась старая яблоня, опустошилась и захирела вконец. Её взяли и порубили, хоть и не мешала особо.
Зима лютая в тот год была, но красивая – сил нет никаких! А по весне пять росточков к солнышку потянулись. Не один, и не два, а целый пяток. Да сильные такие, нахальные. И плодоносить стали рано яблочками наливными – годок на четвёртый уже и обильно. Так и стали в кружок в сторонке от пня трухлявого – в аккурат на самом том месте, где животинка всякая яблочком наливным пировала. И не то шатёр, не то беседка такая яблоневая соделалась, как будто руку кто приложил.  Да и с каждым годом всё крепче ветвями заплетались, точно кровельку мастерили. Цветут, значит, по весне розовым цветом – таким душистым, что голова кругом идёт – и всякого проходящего своим видом дивят и радуют.
               
                ***
Как зазеленились молодые яблоньки, укрепились корешками, стали всякие необычности люди подмечать. Вроде и ничего особого, но всё одно – странно. Откуда ни возьмись налетели изумрудные стрекозки, коих допреж никто не видывал. Покружили вокруг стволиков атласных, среди цветочков рассветных, да и заселились туточки всем скопом. Средь листов яблоневых изумрудно посверкивают, слюдяными крылками потрескивают – будто бусики живые.
Малашка, по прозвищу Языкатая, ещё божилась, что видала, как в последний грибной  дождичек из яблоневого шатра в небо радуга так и стрельнула, так и стрельнула.
А уж когда дед Прохоров из избы своей выполз и к яблонькам потащился, тут и вовсе вся деревня рты пооткрывала. А Прохоров знай себе валенками шаркает, тулится на пень от порубленной  яблони и газеты старые из кармана вытягивает. Читать, мол, собирается. А сам то слепенький  на оба глаза, не пойми как  вообще ориентиры в миру находит. Сидит так подолгу, газетой перед носом вертит.
Ну а за ним, ясное дело, его коты подтягиваться приноровились. Прям никаких кинов-театров не надобно, любуйся себе в окошко на такую картинку, да семечки лузгай.
Стали у деда допытываться, чего, мол, ты, старый,  к яблонькам таскаешься. А он всё отмалчивается, глухотой свой дремучей прикрывается. А потом всё-таки проболтался Мишатке Плешивому. Яблоньку старую, ту самую порубленную, Прохоров самолично посадил людям на радость,  ещё когда в силе был.  А тут никак помереть не получается – покоя ему нету. Всё один и тот же сон сниться стал, а в нём будто кто нашёптывает ему -  иди, мол, да иди к яблоне своей. Там твоё главное дело и последняя жизненная радость. Вот он и таскается.
Посудачили об том в деревне, пошутковали, да и свыклися.

                ***
Всё лето дед Прохоров так к яблонькам и приползал – и в дождь, и в жару - ни одного денёчка не пропустил. А к концу лета яблонева беседка такой урожай принесла, что и не видывал никто доселе.
А потом дожди зарядили, ненастье день ото дня всё круче. Дед Прохоров с лица почернел весь, а всё ходит к пеньку своему.
В сентябре Лушка, ягодочка ненаглядная, девочка ясноглазая разболелась ни на шутку. Горит вся, и в беспамятство всё норовит впасть. Мишатку Плешивого кликнули, Уазик ржавый раскочегарили кое-как, и в районную больницу снарядились.
А беда одна не ходит. Уазик в луже на брюхо сел, и ни туда, ни сюда – хоть тресни. В аккурат напротив яблоневой беседки, где дед Прохоров под дождём освежался.
Надо бы под колёса чего бросить, а чего бросишь то, коли и заборы давно на дровишки растаскалися.
Вот пока лбы чесали, дед Прохоров за топориком в избёнку свою мотанулся. К яблонькам подошёл да и замахнулся нестариковским лихим замахом. Мишатка Плешивый подоспел, стал порубленные яблоньки под машинку подкладывать. Так и справились. А над грязью долго ещё дух яблоневый стоял.

                ***
Через месяцок этак Лушку обратно привезли, хоть и бледненькую, а всё такую же ясноглазую. Сказывали, что в самую что ни на есть последнюю минуточку спасли её, голубку легкокрылую.
Привезли значит. К тому времени деда Прохорова схоронили, земля ему пухом. Под тем самым дождём памятным промок до нитки, в грязи весь изгваздался. Всей деревней его чистили-отмывали, а как отдраили, так и заподозрили неладное – квёлый дед какой-то сделался, скучный. А когда к вечеру Уазик из райцентра вернулся, деда уж решили не теребить - по всему видно было, что не жилец. Так и испустил дух на тягучем осеннем рассвете. Отмытый добела как на заказ.
 А на месте яблоневой беседки последняя из пяти яблонек листочки на зиму сбрасывать начала – к зиме готовилась, значит. Ну, а потом, всё как водится – по весне яблоневым цветом покроется, потом ветерку лепесточки сбросит и будет завязь яблоневую соком наливать.
А там что Бог даст.