Не просто это творить добро...

(Цикл: “Поучительные истории”)

Девятиэтажный дом, а точнее, подъезд, в котором проживал
активный человек, приятно поражал неординарной ухоженностью:
всё сияло свежей краской, даже кирпичи на входе – про двери,
перила и говорить не приходится. У первой  ступеньки всегда
коврик, в тамбуре – линолеум, пусть не первой свежести, но уют
создаёт определённо. Стены выкрашены, лифт напомажен красным,
почтовые ящики отблескивают голубизной  и держатся, даже кое-
где на замках.

Если выйти раненько утром, скажем в майскую пору, всегда
можно увидеть Петровича чем-то занятого, например, сажающего
или поливающего цветы. Летом – косящего траву, зимой –
убирающего снег с крыльца. А скамейка у дома? А урна тут же? А
деревья и кусты вокруг? А вкопанные покрышки, обрамляющие
газон и выкрашенные в разные цвета – не просто так! Всё, всё
дело рук  непоседливого, любящего уют и порядок человека,
скорее, подвижника. ЖЭКовцы – мастерица и дворник - ходили
поблизости, поглядывали на чудака и только криво ухмылялись.
 
А как же жильцы? Наверное, боготворили Виктора Петровича,
помогали в меру наличия времени и сил?... И тут начинается
непонятное - на сотню проживающих в двухподъездном доме о
девяти этажах и двух помощничков не набиралось! Так, две
сердобольные, с нервными лицами, женщины, вклинивающие в
процесс нерегулярно, по погоде и настроению. Вот, такой
наметился парадокс...
- Какой же ты молодец, неутомимый! – прошамкает, бывало,
старичок Никанорыч, обитатель угловой квартиры на втором
этаже, опираясь на палочку, со скрежетом преодолевая
ступеньки. – Всё в трудах, заботах...

Даже если солнце балуется средь облаков; даже если ветер
дует ласково и грязь после ночного дождя высохла; даже если...
В общем, при любых метеорологических перекосах, прогнозах и
сбоях, слабо влияющих на прозу жизни, Виктор Петрович
реагировал одинаково, может с некоторыми вариациями:
- А как же бросить? Оставить? Кинуть?... – не разгибаясь,
не поворачиваясь, продолжая сосредоточенно копать, загорался
человек сдерживаемой обидой: - Ноги болят, в ухе отдаёт со
среды, сетка кроватная просела, а хоть бы одна душа помогла!

Тут Петрович чаще всего выпрямлялся, смахивал пот с носа,
и, глядя почему-то в сторону от собеседника, начинал
возмущаться. Неподдельный гнев касался факта, что народ наш,
проживающий в указанном доме, городе, да и стране, далёк от
европейской культуры, цивилизованного уровня сознания и
чистоплотности; далёк - как марсианин от Земли.
Вспоминается всё:  бумажки, окурки, бутылки, плевки,
семечки и иное, как результат жизнедеятельности большого дома.
К этому же добавляется длинный рассказ о последнем походе в
поликлинику, где сдирают с Петровича последние копейки, при
нулевом результате в плане здоровья.
Никанорыч, обычно, хорошо слышит последнее и пытается
выдавать комментарии по ходу.
      - А я по врачам уже перестал ходить – ноги не носят...
Старик, наконец-то, преодолел ступеньки, сделал два
глубоких вдоха, опираясь на палку, и уставился на облака. Мимо
вихрем проскочила молодая парочка; проплыла неспешно, буркнув
приветствие, упитанная женщина в сером до пят платье. Из
дверей вывалился мужик с двумя здоровенными сумками. Не глядя
по сторонам, он бодро, демонстрируя хорошую физическую форму,
проскочил ступеньки и устремился вперёд. Подъехала “Газель”...

Согбенный Петрович стоял спиной к этой суете и молча
доделывал своё дело. Никанорыч, подрёмывая, склонился на
скамейке...
                ***
Однажды Петрович сидел у входа в явно свеженькой одежде:
светлая рубашка, наутюженные брюки, отполированные туфли. На
лице мелькала, иногда исчезая, виноватая улыбка. Мимо
проскакивали вечно спешащие соседи по дому, а мужик
разговаривал то ли с собой, то ли обращался к людям:
- Вот, дали третье место нашему двору. Можно было бы
побороться и за первое, да покрасить детскую площадку денег не
хватило на краску. Жаль. Но и третье неплохо. Вон, в соседнем
дворе, кошка дохлая который день вонь разводит. И никто, и
никому ничего не надо. Мне бы кто помог труб достать да
турничок для молодят соорудить.
Непоседа было обратился к задержавшемуся Петьке, молодому
парню, проживающему с семьёй напротив, на первом этаже:
- Ты сказывал как-то, что с железяками работаешь?
Парень почесал затылок, раздумывая о своём, и выдал
механически:
- Строгий учёт у нас, да и времени нет, - и побежал,
неестественно выбрасывая ноги в стороны.
Петрович обиженно вздохнул и праведно загорелся:
- Вот так все. Что за люди, для них делаешь, 
недосыпаешь, здоровье гробишь, а ни помощи, ни благодарности
какой. Варвары и дикари, по-другому и не скажешь. Недавно
болел, хоть бы кто поинтересовался, кусок хлеба подал...
Лицо пенсионера пошло красными пятнами, глаза налились и
губы искривились. В голове крутились негодующие мысли на людей
вообще, которых Бог произвёл на свет да понятия культуры не
дал; сочувствия и участия и ещё многим чем позабыл снабдить. И
придётся теперь завтра не деревья подбелить к празднику, а
пройтись по дворам, оглядеть мусорники, дабы что на пропитание
найти или нужное для своего двора...
Порыв ветра на время отвлёк, а надвигающаяся грозная
тучка накрыла тенью и заторопила Петровича домой.

                ***
После “общения” с людьми, Петрович обычно хворал, иногда
день, чаще два: более не мог, поскольку дел непочатый край.
Находились, конечно, мужики, например, Ванька Стылый из
восьмидесятой квартиры, который пытался помочь активисту-
подвижнику. Даже некоторая дружба, было, у них завязалась.
      - Почему я один должен убирать на первом этаже?... –
разогнулся как-то Петрович, когда вместе с Ванькой белили
бордюры к Троице.
- Да Вы скажите и я... – попытался внести себя Стылый.
- Лариска днями дома... – гнул своё Виктор Петрович, -
могла бы хоть веничком помахать! Скамейка, вон, наклонилась...
- Так я...
- И так во всём, - махнул рукой Петрович и очень
старательно макнул щёткой в ведро с побелкой.
Ваньке стало почему-то не по себе: будто помойной водой
облили. Он тяжко вздохнул, покривил губы. Затем рьяно
накинулся на побелку. Когда закончили, парень хмуро попрощался
и побежал домой. Вслед ему неслись бормотания Петровича о
неблагодарных людях, о их безразличии и никудышней культуре...
С тех пор Ванька влился в толпу тех, кто проскакивал
мимо, будто спешил на работу, а, может, на свадьбу или - на
похороны...

А Никанорыч слезливым взглядом смотрел на копошащегося у
мусорного бака тощего Петровича и о чём-то натужно размышлял...

19.06.16 года.