Мomenta cuncta novantur. Sequentia III

Предыдущие главы: http://www.proza.ru/2016/06/04/1215

***
Очередное серое утро. Нет блекло-серое утро. Да, так лучше. Опять я проснулся с ощущением, что сон - самая настоящая реальность, и живу я лишь в запутанных грезах непонятно как скрученных нейронов, своими отростками соединяющихся друг с другом. Самое беспомощное в этом то, что именно способ связи нейронов, то, как они переговариваются между собой, то, как они делятся впечатлениями, и создает наше сознание. А мы совсем никак не можем на это повлиять. Мы так рождаемся, никогда не спрошенные, довольны ли мы качеством интернета у нас в головах. Да, пользуемся мы им бесплатно, безлимитно, но это вовсе не значит, что данный дар компенсирует качество этого самого дара. Как раз наоборот - редко что-то бесплатное оказывается достойным представителем сорта.
А меня давно навещало чувство небытия в окружающем мира, будто бы я смотрел трехмерный фильм в современном навороченном кинотеатре. Только вот цветовая гамма подкачала - была до блеклости серой, отвратительно неприятной, чуждой. Звукорежиссер тоже не сильно постарался, ведь слышал я нечетко, словко находился под водой, а на поверхности бушевал шторм, подначиваемый резким разнервничавшимся ветром, усиленно рвущимся вперед.
В кровати было тепло, но неуютно, впрочем на восприятие сна, в котором я оказался, обращал я меньше всего внимания. Да, здесь было неуютно. От привычной серости повсюду болели глаза, истосковавшиеся по приятным жгучим солнечным лучам. Серость поглотила комнату, нахально подбираясь к сердцу, душе, воле. А, быть может, уже добралась, быть может, она уже так манифестировала свою викторию.
Хотелось, чтоб серость исчезла хотя бы из спальни, но Вероника снова не распахнула тяжелые портьеры, а слабому февральскому свету не хватало сил пробиться сквозь хитросплетения жаккардовых узоров.
Грустно было смотреть в задернутое окно, из-за этого казалось, что в комнате нет воздуха, что эта спальня отгорожена огромными километрами пустоты. Хотелось отвернуться, перекатиться на другой бок, но одновременно не хотелось ничего. Мысли путались, входили в перепалки между собой и взаимно аннигилировали. В голове в один момент не стало ничего. Веки устало закрылись, и...
И стандартно завопил стандартную трель будильник в телефоне. Добро пожаловать в очередную серию серой жизни. Жизни, в которой ничего не происходит, в которой это самое ничего не происходит незаметно превратилось в привычку, а затем так же коварно незаметно стало обузой, притесняющей к полу и вытягивающей остатки радости к жизни.
Согласно давно устоявшемуся сценарному клише уши уловили знакомые легкие шаги Вероники - босые ноги едва касающиеся половиц.
-Вставай, соня,- привычно до раздражения прощебетала она, хотя беззаботный тон во время разговоров со мной давался ей заметно сложнее. Я даже сквозь закрытые глаза видел чуть слишком, чем слегка нахмуренные морщинки на ее вздернутом носу. Те морщинки, которые появлялись, когда она так нефальшиво улыбалась. Когда же она улыбалась мне, морщинки ее хмурились. А ведь когда-то этого не было. Моя серость начинала подбираться и к ней. От этого моя серость чувствовала прилив сил.
Теплые губы привычно нежно дотронулись моих. Эту привычность я хочу оставить. Это - не серость. Вероника с тяжелым шорохом раздвинула шторы, впуская теплые заждавшиеся лучи в спальню.
Чувствуя теплый свет на веках, я раскрыл глаза. За окном заволакивал все густой полупрозрачный туман, разнося тусклую голубо-серую пелену по всему городу, размазывая многоэтажные дома далеко на фоне. Несколько небольших капель беззвучно ударились о стекло и скатились измученным зигзагом.
-Ты так и будешь лежать?- прошептала Вера беспомощно, едва двигая губами. - Снова?
-А что ты имеешь против? И так все повторится. И так ты завтра опять встанешь в полшестого, чтобы, не раздвигая портьер и не включая свет, в потемках встать, почти не дотрагиваясь губами поцеловать меня и пойти готовить завтрак. А я опять буду купаться в обыденной повторяемости жизни. Опять пойду в университет, опять вернусь, опять мы вместе съедим ужин, полу-учась будем смотреть какой-нибудь фильм, опять заснем. А солнцу все-равно. Оно и так начнет новый день.
Вероника судорожно оторвала руку от портьеры цвета кофе с молоком и, сделав полтора шага, была прямо передо мной, заполняя мое поле видения. Ее бархатные иссиня-черные волосы, секунду назад прилежно учесанные в каре, растрепались. Темные радужки светились слезами, подбородок чуть заметно дрожал.
-Когда ты перестанешь нести чушь? Когда?- голос ее вибрировал злым отчаянием, а руки пытались стянуть одеяло. - Что с тобой происходит, на любовь господнюю?
Как жаль, что после того похода в парикмахерскую пару лет назад, она выпрямила волосы. Ей казалось, что из-за вьющихся волос она выглядела по-детски.
Веронике не удалось стящить одеяло, но зато удалось беспомощно упасть на пол. Видно от удивления, она прекратила бессвязно кричать, а слезы прекратили заливать ей раскрасневшееся лицо. Вероника сейчас напоминала маленькую девочку, недоуменно размышляющую над тем, о чем вообще была истерика.
-Зачем ты мне это делаешь?- проговорила она, заикаясь от слез.
Я нехотя опустился на половицы рядом с ней.
-Извини,- прошептал я, боязно дотрагиваясь ее слез подушечками пальцев. - Эта погода и цикличность меня добивает. Я не вижу, зачем жить, если все и так происходит без нашего участия.
Она резко отстранилась от меня:
-Не видишь, зачем жить,- повторила она сквозь зубы. - А я? Помнишь,- Вероника продолжила, вовсе не замечая, что слезы залевали ее алые от возмущения щеки,- помнишь наш первый поцелуй...
-Да, тогда было так же мокро,- улыбнулся я уголками губ, вытирая ей лицо кончиком одеяла.
-... ты тогда говорил, что жизни без меня не представляешь, что не можешь не думать обо мне, о своем будущем со мной.
Она устало положила голову мне на плечо и тихо прошептала:
-Это конец?
Тогда лил настоящий ливень, тяжелыми гулкими каплями ударяясь о плиты тротуара и брызгами осыпаясь повсюду. Было холодно, она беспомощно куталась в свой солнечного цвета плащ, а вода скапывала ей по волосам за высокий воротник. Я подбежал к ней с зонтом и предложил убежище, которое она приняла с такой же, как и плащ, солнечной улыбкой. Мы говорили о каких-то мелочах, старательно избегая грязных луж и потоков, вылетающих из-под колес пролетающих  машин. И тогда ее холодные пальцы коснулись моей ладони. Оказывается, так мало нужно, чтоб решиться выпустить из себя признание в вечной любви. И, оказывается, так мало нужно, чтоб заслужить не только холодные прикосновения пальцев, но и обжигающее прикосновение  жарких губ.
Теперь слезы полились из моих глаз.
-Прости меня,- замямлил я невнятно,- что-то нашло на меня. Я отчего-то начал зарываться сам в себе, искал внутри то, не знаю сам чего. Я люблю тебя, правда. Я помню тот плащ, который ты носила в гимназии, тот дождливый ноябрь, то прикосновение. Просто меня захлестнула хандра. Ничего не происходит, изо дня в день мы делаем то же самое.
Вероника отстранилась от меня, и сразу стала заметна нехватка ее тепла, ее дыхания, ее сердцебиения. Глаза ее были красные от плача, волосы вконец растрепались, кончик вздернутого носа, как и губы и щеки, горел бледным рубиновым сиянием.
Она глубоко вдохнула, потом еще и еще.
-Ты правда помнишь? Просто если ты об этом помнишь, ты меня все еще любишь.
-Всегда люблю,- закивал я, беря ее за руки, и мы встали. - Извини. Просто хочется приключения, эмоций, неожиданностей, а живем мы простыми жизненными мелочами, прожигая ту жизнь, которая бы могла у нас быть.
-Нам всего по двадцать два года. Вся жизнь все еще впереди,- уверила меня Вероника, прижимаясь ко мне, снова давая мне возможность чувствовать ее сердце, дыхание, тепло. - Именно из таких маленьких незаметных моментов и состоит жизнь. Именно такие маленькие моменты мы запомним как самые счастливые, а потом, когда будем совсем старыми и будем за жизнью наблюдать из немытых окон и запыленного экрана телевизора, мы с горьким счастьем и пониманием, что никогда не вернемся в прошлое, и вспомним эти маленькие моменты. Именно тогда мы поймем, что на самом деле прожили удачно и радостно.

Слова Вероники сотворили со мной что-то невообразимое: серость в мгновение расстворилась, мои чувства будто бы проснулись от волнительно длинного и утомительного сна. Ее улыбка, искренняя и уверенная, только докончила дело: глаза снова стали видеть ярко и четко, до ушей снова стали доноситься звонкие вибрации, а сердце, словно освободившееся от пут меланхолии, забилось ровным ритмом радости и умиротворения. Мир снова представлялся прежним - не бессмысленным хаосом, управляемым беззаконием случайных событий, но просто домом, в котором, может быть, и не было все идеально легко, однако именно в этом доме всегда найдутся люди, ценимые и любимые тобой больше, чем ты ценишь и любишь самого себя, люди, всегда приходящие с помощью и со всегда свободной минутой на разговор по душам.
Отгораживаться же от такого дома непроницаемой серостью бесчувственности - самая глупая политика.
-Ну что, успокоился?- звонко захохотала Вероника, подпрыгивая от радости.
-Похоже на то,- согласился я,- беря ее за талию и поднимая над полом.
Она завизжала, попыталась отстраниться, я потерял равновесие и мы упали на кровать.
-Может тебя завтрак заинтересует,- предложила Вера, выпутываясь из кома рук, ног, простыни, одеял, подушек.
-А что есть?
-Не знаю, как тебе сказать,- притворно испуганным шепотом протянула она,- стандартно-обычные макароны с отбивной и горчицей.
-Эту стандартно-обычность я люблю.

-Все-таки машину нужно показать мастеру,- заметила Вера, выключая радио,- этот стук мне определенно не нравится.
-Jak mus to mus,- признал я, вынимая ключи из зажигания и подхватывая сумку с заднего сидения. - В ближайший выходной заеду в сервис.
Туман уже рассеялся, но было невообразимо сыро, и снег, даже не долетая до луж, превращался в колкие холодные капли. Вероника, чмокнув меня в щеку, ускакала в сторону педагогического корпуса, я же, неприлично громко шлепая в талой каше, направился противоположную часть университета - филологическую.
-Я смотрю, что Веронике все-таки удалось тебя разбудить. Вон как ты на учебу бежишь. Раньше-то плелся так, что чуть в ногах не запутывался,- задорные слова Каролины прозвучали откуда-то слева и сбоку.
-Привет,- ответил я, не поворачивая головы. - Что-то новенькое?
-Ну, не знаю,- вздохнула она театрально,- главная новость на целом курсе - это то, что главный самый прилежный студент наконец вышел из депрессивной спячки и теперь снова сможет помогать любимой подружке по учебе. А да, еще сегодня pani Lingua Latina будет раздавать задания на практику.
-Как обычно, перевод пары сотен глав Овидия. Или трансляция речей Сократа с греческого на латинский?
-Нет, тут другое,- вздохнула она еще раз, теперь по-настоящему и с нотой беспокойства.
-Не переживай,- заверил я ее, открывая перед Каролиной стеклянную дверь,- как-нибудь выйдем из этого целыми. В любом случае,- дверь с едва слышимым клацаньем захлопнулась,- сроки она дает довольно большие, так что...
-Выйдем из этого целыми,- Карола подбрыгнула и хлопнула в ладоши, а пара локонов выскочили из темно-рыжей косы. Ее противоречащие генетике голубые глаза лучились лазурью, что необычно контрастировало с аристократической бледностью, которую достаточно легко спутать с болезненной, а тонкие губы и слегка заметная ямочка на подбородке довершали образ, непривычно привлекательный.
В вестибюле толпилось множество студентов, переговаривающихся, шутящих и смеющихся на разных октавах, частотах и громкостях, но заливистый смех подружки с завидной легкостью отскакивал от стен, пола и потолка и слышался повсюду и отовсюду.
-Пойдем уже,- схватила она меня за рукав пальто и потащила в сторону лестниц,- а то достанутся вообще неудобоваримые варианты. И снова придется думать.
-Подожди, дай дойти до гардироба. Тебе-то проще: легкая куртка и все.
-Ну да,- заныла Карола,- а те, у кого в ауди столетней давности отопление не работает, и заматываются в несколько слоев свитеров.
Через минуту я уже клал номерок в карман джинсов и расстегнул две верхние пуговицы рубашки.
-Ну что, теперь можем? Я не собираюсь корпеть над Publiusem Vergiliusem Marym и его многотомными сиквелами об Энее.
-И чем тебе Вергилий не угодил? Вполне так неплохо ему удавалось возбуждать любовь к земледелию.
-Не смей мне больше напоминать его "Георгики",- толкнула она меня локтем в правый бок, я...
-Forsan et haec olim meminisse juvabit,- я рассмеялся, вернув ей толчок.
Каролина притворно скривилась, а потом очень правдоподобно изобразила, что ее тошнит:
-Decies repetita placebit! А творение его, между прочим, из двенадцати книг состоит. Если преподавательница еще раз такое сделает, я с ума сойду.
-Очень, очень неплохо, Каролина,- преподаватель латинского, pani Lęborska подошла незаметно. И хотя тембр ее голоса,звонкий и задорный, не соответствовал ее виду: прилежно учесанным светло-каштановым седеющим волосам до плеч, строгому и небросающемуся в глаза наряду - белой старательно наутюженной рубашке с рукавом до локтей и черной юбке-тюльпан - на самом деле характер ее был непредсказуем. По блеску или же его отсутствию в серых глазах профессора, доброжелательному или напротив гневному лицу, легкой или отягощенной походке невозможно было предугадать, с каким настроением pani Lęborska войдет в класс или аудиторию.
-Спасибо,-ответила Каролина, неуклюже заменяя эмоции на более нейтральные.
-А вот тебе, Марчин, нужно поработать над произношением. Как-то оно у тебя ополячилось. Прошу ваc в класс, лекция началась три минуты назад.
Мы прошмыгнули в небольшую комнатку, которая служила для того, чтоб просиживать здесь по паре-тройке часов и корпеть над переводами речей римских сенаторов, греческих философов, затем римских философов, затем греческих политических деятелей, затем римских писателей, чьи стихи не сильно-то отличались от прозы. Впрочем, если, прочитав пару десятков слов, в строке и находилась рифма, то при переводе она терялась, и снова приходилось корпеть над поиском подходящих слов.
Каролина заняла второе место при левой стене у окна, я сел за соседний стол по ее правой стороне. Если кто-то из уже сидящих пятнадцати студентов и разговаривал, то беседы утихли разом, когда, секунду после нас, вошла преподаватель.
-Здравствуйте,- сказала она, отложила какие-то бумаги на стол, потом передвинула стул поближе к доске. - Сначала бы хотела сообщить не совсем приятную новость.
Карола уже подносила руку, но женщина властным жестом заставила ее опустить руку на парту.
-Нет, panno Taranczak, практика - это не та неприятная новость, о которой я рассказываю. Несмотря на это, некоторым она может прийтись по вкусу.
Профессор села на стул, закинув левую ногу на правую.
-По результатам последнего теста не все были допущены к практическому заданию. Это меня расстраивает и раздражает по двум причинам. Во-первых, мне придется дать не сдавшим второй шанс, что означает проведение, в этот раз, экзамена, а сидеть три часа в субботу и посматривать, как вы будете безуспешно пытаться списать, - последнее занятие, которому хочется освящать свое время на выходных. Во-вторых, это заставляет меня задуматься, правильно ли я вообще подхожу к проведению учебного процесса.
Каролина снова попыталась поднять руку, и снова преподаватель одним только взглядом ее осадила.
-Итак,- она привстала, схватила кончиками пальцев слегка помятый листок в клетку и опять опустилась на стул. - Тот, кто услышит свое имя, собирает свои вещи, выходит из аудитории и идет повторять все с начала года. Времени у вас - три дня, поэтому поторопитесь. Несданный экзамен равняется недопуску к практике, непройденная практика равняется вычеркиванию со списка студентов.
Я нервно забарабанил пальцами по столу, практически уверенный, что не услышу своего имени. Беспокойно я обернулся в сторону подруги. Она по-детски положила руки на столешницу и опустила на них подбородок. Лицо не выражало никаких эмоций, но голубые глаза отливали задорным аквамарином.
По прошествии трех минут аудитория опустела на две трети. Остались мы с Каролиной, Milena, Stanisław и Piotr.
-Ну,- pani Lęborska встала и поставила стул на прежнее место,- в принципе именно так я вашу группу и представляю себе после субботы. Задание состоит в следующем: кто из вас в детстве играл в поиск сокровищ или разгадывание ребусов, расшифровку или кодирование текстов?
Внутри профессора вдруг проснулась невероятная энергия, она говорила таинственно и проницательно.
Каролина снова подняла руку и в этот раз получила позволение сказать:
-Вы что, нашли в библиотечной книге зашифрованное послание на истертом древнем листочке? Если оно ведет к какому-нибудь вулкану в какой-нибудь Исландии, то мне что-то не хочется помогать вам его читать.
Мы все рассмеялись одновременно. Карола не могла обойтись без иронических или смешных комментариев, что, в общем, оплачивалось симпатией к ней практически целого университета.
-А я только за. Давно желается приключений,- с трудом проговорил я сквозь приступ хохота.
Милена, сидящая почти у дальней стены, более-менее лишенным смеха голосом произнесла:
-Родители устраивали мне такие поиски сокровищ на дни рождения. Было забавно и интересно.
-Да и родители бы были в плюсе, если б ты подарков не нашла - нет необходимости тратиться на следующий год,- заметил Станислав.
-Каролина, очень хорошо, что ты читала Жюля Верна, но к центру Земли мы не направляемся,- заверила pani Lęborska. - Просто мы поговорили с ректором и решили разнообразить процесс обучения. Библиотека Polskiej Akademii Nauk по нашей просьбе на некоторое время предоставит вам доступ к старым книгам. Это работы Средневековья и Ренессанса, написаны по-латински и по-гречески на абсолютно разные тематики. Ваша задача - анализ рукописей по следующим критериям.
Преподаватель начала слегка попискивающим маркером выводить слова.
-Прежде всего - стилистика, то есть, к какой эпохе, на основании языковых особенностей, относится текст. Далее, орфография - правильность написания, влияние польского и других языков на язык оригинала...
Я стал записывать в блокноте основные пункты, вовсе не скрывая довольную улыбку на лице. Это может быть приключение. Кроме того, ничего не стоит просто описать то, что прочитал.
-Ну и, наконец, в-четвертых, ваши собственные ощущения от прочитанного. Был ли автор грамотен, выразился ли четко и ясно, а, может быть, терял нить повествования. Написали бы вы текст так же, а, может, исправили бы какие-то конструкции, подобрали бы более подходящий синоним или крылатую фразу.
Профессор отложила маркер и взяла со стола очередной лист.
-Надеюсь, у всех есть счастливые или любимые числа. К сожалению, выбор книг ограничивается семнадцатью вариантами, но я, похоже, преувеличила умственные способности некоторых в этой группе.
-Семь,- пропела Милена, поправляя рукава вязаного свитера.
-Прекрасно, "Musica. Fundamenta".
-Двенадцать,- подняла руку Каролина.
-Хорошо. Это "Medicinae plantarum".
-Ууу,- растянула губы подруга в гримасе недовольства. - Ненавижу растения. И медицину. Меня в жар бросает от одной мысли, что нужно к врачу идти.
-Неплохая особенность,- растерянно пробормотал Петр, оторвавшись на миг от телефона,- так-то у тебя всегда освобождения будут. Я б радовался на твоем месте.
-Если хочешь, то можешь с кем-то поменяться, только дай мне знать сегодня. Я должна выписать разрешение для библиотеки ПАН.
-Угу,- промычала Каролина и безвольно опустила голову на столешницу.
Сомневаюсь, что кто-то захочет с ней поменяться. Эти "Медицинские растения" - наверняка какой-то трактат по алхимии: о том, как насморк лечить настойкой из тисовых иголок. Головная боль, и больше ничего.
-Один,- сказал я. Нет смысла быть изобретательным. И так понятия не имею, из чего выбирать, а хуже, чем у подруги, уж точно не будет.
-"Litteratura antiquus". Очень неплохой выбор.
Станиславу досталась книга по архитектуре, а Петру - труд по математике.
-Ну что ж,- профессор села за стол,- а теперь - самая интересная часть практики.
-Не думаю, что ваш сюрприз как-то затмит мои пестики и тычинки,- слабо буркнула Каролина.
-На время практики, то есть месяц, все остальные занятия отменяются. Можете себе спокойно ходить и читать. Срок сдачи - десятое марта. Нужные бумаги вы получите сегодня в деканате в три, а, panno Taranczak, если уговоришь кого-нибудь с тобой поменяться, жду na pannę с этим благородным человеком у себя в кабинете до двух. Okej?
-А вы все-таки оптимистка,- блекло ответила подружка, закрывая глаза.
-Вы свободны.

Наши шаги раздавались громким эхом в пустом коридоре, и хотя солнечный свет несмело проникал сквозь окна, тут стоял полумрак - металлические тучи угрюмо и угрожающе низко нависали над землей, обещая отменный снегопад. До конца первой пары был еще добрый час, а мы уже покидали стены университета. Значит, почти покинули. Каролина нехотя плелась за мной, отставая на несколько метров. Она распустила рыжую косу, поэтому теперь волнистая занавес закрывала ей лицо, но не нужно быть ясновидящим, чтобы знать, как ее лицевые мышцы изображают расстройство, безысходность и сонную апатию.
-Да брось ты,- начал я в который раз ее успокаивать. - Надо только лишь прийти в библиотеку и почитать книжку. Наверняка она не такая уж и большая. В сравнении с "Энеидой".
-Ты, наверно, вообще ничего не понимаешь. "Энеида" - это классическая латынь, та, которую мы все время читаем и переводим. А эти "Медицинские растения" - кипа изувеченного папируса по псевдоботанике и псевдохимической псевдомедицине. Вывод? - она резко вскинула голову, так что темно-оранжевые локоны на пару мгновений окутали ее лицо огненной паутиной.
Я в ответ только пожал плечами:
-Скорее всего - кипа изувеченного пергамента. На папирусе египтяне писали.
-Выводов есть несколько,- продолжила она, нагоняя меня в секунду. - Я ненавижу ботанику и точные науки, иначе бы я пошла на ядерную физику.
Я рассмеялся, но тут же проглотил смех: резкий взгляд подруги не выражал и тени шутливости.
-Кроме того, этот вроде как научный труд наверняка написан этими терминами, мной вовсе не перевариваемыми.
-Да ладно,- начал я ее щекотать,- все у тебя получится. Ты же умная, а мне нужно над произношением поработать.
-Угу, дефективное произношение тебе сильно помешает в чтении. Перестань.Ты же знаешь, что щекотка на меня действует, только когда я веселая, а сейчас мне хочется либо выскочить из окна, либо перевестись в Академию искусств. Мама говорит, что у меня талант к современному творчеству. Особенно когда ей приходится разгребать замысловатые горы немытой посуды в раковине. Например, вчера ей она напомнила слона.
Не зная, как реагировать, я рассмеялся про себя, а потом, уже спускаясь с лестницы на партер и чувствуя, что мой голос не выдаст недавнего внутреннего хохота, спросил:
-Надолго мама приехала?
-Ее уже нет. Она навещает меня время от времени на пару часов, только чтоб показать, какая я безответственная и неготовая к жизни, а все из-за ее сломанной глупой мечты. Видите ли она с моего младенчества представляла, как я буду на скрипке в филармонии играть. Вот теперь в отместку корит меня за немытую посуду, бардак в квартире, квартире, которую я снимаю! и за холодильник, набитый замороженной пиццей.
В вестибюле не было и следа по недавней толпе, а мы, пытаясь как можно тише идти, направились к гардеробу. Пройдя еще несколько метров, мы услышали, как партер залила чарующая своим ритмом и отчаянной романтичностью мелодия. Кто-то с идеальным мастерством играл на пианино, а отрывок показался знакомым.
-Похоже, у Карола появилась новая девушка,- заметила подруга, и музыка мгновенно умолкла, зато послышался приглушенный шепот.
-Надолго ли?- задался я ненужным риторическим вопросом и остановился. Каролина последовала моему примеру. - Как зовут эту возлюбленную?
-Элиза,- прошептала девушка. - Это бетховенская пьеса. Называется "К Элизе".
-Интересно, что будет, если он найдет ту, чье имя не поимело чести быть увековеченным в мировой классике?
-Не знаю,- продолжила шептать она. - Перейдет на поп-музыку. Хотя тогда - реквием оригинальности. А жаль, ведь идея-то неплохая.
-И практичная. Всегда помнишь, как ее зовут, а когда "она" - какая? шестая?, то еще и удобно.
-Нет, восьмая, и только в этом году.
Шепот за колонной утих, а секунду позже из-за нее показался Карол. Его тонкие губы уложились в довольную улыбку, а шаги были плавными и легкими.
-Привет,- сказал я, когда Карол заметил меня сквозь пелену новой влюбленности. Казалось бы, при такой быстрой смене предметов воздыхания сердце друга давно уже должно было привыкнуть и стать непроницаемым к подобным чувствам, однако у него каждое погружение в любовь оставалось походом в неизвестность и поводом волнений.
-И с какого курса эта Элиза?
-О, привет,- Карол казался смущенным, даже покраснел. - С астрономии, второй курс,- ответил он, пожимая Каролине и мне руку. - Может, пойдем куда-нибудь?
-А как же твоя программа? Ты говорил, что должен сдать ее сегодня, а еще вчера звонил мне и жаловался на свой никудышный мозг, неспособный на качественные идеи,- удивился я, но и так пошел за друзьями на парковку, забыв на время о пальто.
-Ты даже не представляешь, на что способен человек под влиянием эндорфинов,- Карол залился краской. - Стоило только Элизе выслать мне sms с согласием пойти на концерт сегодня вечером, как нужный код родился сам собой, поэтому программа - дело прошлого и полученной пятерки.
-И чем она тебя покорила?- не без тени раздражения поинтересовалась Карола.
-Дай угадаю,- вмешался я, открывая дверь,- скажет: "Она особенная".
Поднялся ветер, леденящими порывами залезающий под рубашку и разбрасывающий повсюду мокрые хлопья снега.Мы вприпрыжку побежали к моей audi.
-Элиза тоже любит классическую музыку,- возразил друг. - А это - редкое качество в современном обществе. Ну и она очень красивая и веселая. И особенная.
-Да, понятно,- буркнула Каролина, влезая на переднее сидение,- очередная любовь до гроба на пару дней.
Карол уселся на заднее кресло посередине, недовольно зашептав с явным желанием быть услышанным:
-А ты все еще ждешь бравого гусара.
-А я жду человека, который не бросит меня после похода на концерт и проведенной ночи.
-Ладно,- попытался я усмирить друзей, выруливая на дорогу. - Едем как обычно - в торговый центр, в кофейню?
-Я тебя поздравляю с выходом из депрессивного запоя. Приятно снова иметь вменяемого друга. Нужно будет передать привет Веронике за столь быстрое и качественное лечение.
-Спасибо, Карол,- я усмехнался в зеркало заднего вида.
-Кое-что еще,- продолжил Карол, облокачиваясь на сидении,- что случилось с нашей panną Zawsze Radosna? Она никогда так раньше не реагировала.
-Ей неудачное задание на практику досталось - вот с ума и сходит.
-Может хватит говорить обо мне так, будто меня здесь нет?- зарычала Каролина с ноткой скрежета зубов.
- Luz,- ответили мы с Каролом одновременно и молчали всю дорогу.
Снегопад все усерднее засыпал дорогу и ветровое стекло, а тучи, казалось, вовсе не истощались.


В нашей любимой кофейне мы заказали как обычно: Каролина - карамельное latte macchiato, Карол - черный чай без сахара, я же никогда не могу устоять перед белым кофе с мороженным. Galeria была заполнена толпами покупателей, смесью разнородных звуков - от просьб администрации центра переставить машину до душераздирающих криков малышки в коляске, пискливо пытающейся принудить маму купить леденец. Повсюду витали запахи, и аромат натуральной кожи, вылетающий из обувного бутика напротив, диковинным образом смешивался с излишне дурманящей вонью духов, прилетевшей откуда-то справа. Милая светло-русая официантка принесла поднос: высокий стакан из прозрачного стекла с длиннющей ложкой - для Каролы, округлая фаянсовая кружка с цветочным узором - для Карола, черная невысокая чашка - для меня.
-Ну а что за книга?
-Да, по словам Каролины, которая на глаза свои ее не видела, - безумно скучное, напичканное ботаническим сленгом средневековья чтиво о растениях.
Подруга усиленно делала вид, что игнорирует нас и собирает моей ложкой карамельную паутинку на вспененном молоке.
-И что, никак не можете поменяться?
-Почему же, можем, только она и словом не обмолвилась,- пояснил я, потягивая немного кофе.
-Ты правда хочешь поменяться?- спросила она искусственно безразлично, хотя пить латте перестала.
-Если б спросила, я б сказал "да".
Подруга налетела на меня слева со своими объятьями неожиданно, нещадно сдавливая шею и опрокидывая с дрожащим звоном стакан. Белесо-оранжевая лужа на столе вовсе Каролу не смущала, и она продолжала передавливать мне сонную артерию, медленно лишая меня сознания. Наконец, теплые руки соскользнули с моего горла и пальцы в дуэте с салфетками занялись разлитым кофе, что, однако, не останавливало ее бессвязные слова благодарности:
-Спасибо тебе, Марчинущ, правда спасибо. Я не знаю, как бы я справилась, если б ты... А, впрочем, я знаю, что ты просто спасаешь самого себя: я бы и так к тебе за советами лезла, поэтому... Нет, и так спасибо. Ты настоящий, как там преподавательница говорила, благородный человек. Пойду закажу себе еще латте.
Чмокнув меня в щеку, она ускакала к прилавку.
-Да,- усиленно растягивая "а", заговорил друг,- нужно много терпения, чтобы ее выдержать.
-У нас же как-то получается,- ответил я, запинаясь на каждой букве и жадно заглатывая такой желанный воздух.
-Мы - ее друзья. Мы с ней по своей воле, а вот парня она так себе в жизнь не найдет. Никто на станет добровольно жить с ураганом, который, подобно вулкану, неизвестно когда просыпается и крушит все на своем пути.
-Ты преувеличиваешь. Она обаятельная. Просто слишком экспрессивная.

Следующие главы: http://www.proza.ru/2016/07/25/1927