Дорога

Хроники частной жизни времен локального конфликта
Дорога.
  Моя жизнь стала сплошной дорогой. Никогда до этого я столько не ездил. Мы жили в небольшом зеленом поселке при электростанции. За минусом парикмахеров, врачей, учителей и пенсионеров все работали на станции. Поселок был построен у водоема, в котором остужалась турбинная вода, от того вода в водоеме была теплой зимой и летом. Не жизнь – курорт! Все мы – я, жена, дочь, любили проводить время на природе. Все казалось настолько спокойным, застывшим, один монотонный круг, в котором находилось время для ссор по пустякам. Работа, дом, прогулки. Круг. И вдруг…
   Я даже не понял сначала, что произошло. Стена нашего маленького деревянного домика вдруг швырнула в нас штукатуркой, пылью, дымом и осколками. И ужасающий треск, гром, шум. Я не сразу понял, что это был взрыв. Да, вокруг идет война, но у нас тихо, люди из соседних городков приезжают к нам пожить, расслабиться. Так и шло, казалось, мы такие маленькие, что нас обойдет стороной. Кому мы нужны? Но, не обошло.
   Когда пыль и дым рассеялись, мы стали приходить в себя и тут поняли, что двое из нас ранены. Жена еще беспокойно металась по комнате, ища убежища, а дочь тихо лежала на полу, не понимая, что с ней произошло. Я осмотрелся и не нашел у себя никаких следов, никаких ранений, а жена кровоточила из рук и ног. Но хуже всего было с дочерью, под ней растекалась темная лужа, выходя за габариты тела с обеих сторон.
  Да, да, жена, конечно права, надо звонить в «скорую». Но, как? И я помчался на улицу. Там никого, только у стены, где упал снаряд, поднимался сизый дымок, и опускалась пыль. Мобилка молчит. Связи нет. До станции далеко. Что делать, куда бежать? Где искать помощь? Вернуться домой? Где-то были бинты, вата. Что делать? К соседу? У него проводной телефон. Архаика, но может он как раз и действует в подобных условиях?
   У соседа дверь открыта, никто не отзывается, видимо, прячутся где-то. Вот и телефон. Сняв трубку, с радостью услышал гудок. Архаика, говорите, да нет, они еще нам послужат, эти телефоны.
- Слушаю!
- Скорая?
- Говорите, что вы хотели?
- У меня жена и дочь ранены!
- Жена с какого года, фамилия жены?
- Вы машину пришлите, потом год спрашивайте, дочь кровью истекает!
- Не надо меня учить, что делать. Год рождения жены говорите.
- 1980!
- А дочери?
- 2000. Врача пришлите, поскорей!
- Не кричите, машины все равно нет! Доехать сможете?
- Как же я доеду? У нас тоже машины нет. И людей никого! Ни такси, ни машин!
- Вот видите, у нас тоже так.
- Так что делать?
- Не знаю, добирайтесь как-то!
   Короткие гудки привели меня в чувства. Что толку разговаривать, надо искать возможность добраться в больницу. Вдоль улицы туда и сюда пару раз проскочил возле дома, зашел, посмотрел, жена перевязала дочь, как смогла, кричит, зови врача. А как? Велосипедом съездить? Я стал выкатывать велосипед и тут на улице показался солдат.
- Как дела? Жертвы есть?
- Жена и дочь ранены!
- Скорую вызывали?
- У них машин нет!
- Щас, зажды!
   Солдат отошел и по рации с кем-то разговаривал, объясняя ситуацию. Потом снова подошел.
- А у соседей как?
- А они где-то спрятались. И с другой стороны тихо, тоже никого дома нет.
- А куда ты надумал ехать?
- В больницу, может, врача на велосипеде привезу.
- Подожди, вон уже едут.
   Оглянувшись, я увидел далеко идущий УАЗ. Пока он приближался, мы с женой в одеяле вынесли дочку на улицу. Одеяло намокло, бинты кровоточат, как остановить кровь, текущую из спины мы не знаем. Грузим, как есть и едем в больницу. В поселке замечательные дороги! Пока пытались лучше разместиться в УАЗе, уже приехали. Снова вытаскиваем скривившуюся от боли дочь из машины, заносим  в пустую больницу. Долго бегаю по этажам, ищу кого-нибудь из людей, но никого нет. Вымерли! Где все? На первом шевеление, мчусь туда. Санитарка говорит, что врача нет, выходной сегодня. Ну, да, воскресенье, но ведь это же больница! Кто-то должен дежурить! Хоть бы медсестру какую-нибудь найти! А медсестра ушла корову доить! Вот она, прелесть сельской жизни тихого уютного городка! Люди! Помогите!
   Снова солдатик появляется в коридоре.
- Ну, что, помощь оказали?
- У них врачи на выходной ушли!
- Шо, вси?
- Сколько было!
Солдат отходит подальше и в шипящую рацию объясняется с кем-то о нашей ситуации.
- Господи! Ну почему это всё нам? Мы не преступники какие-то, никому зла не делали. Почему это случилось с нами?- жена начинает истерить. Я утешаю, как могу, но крыть нечем, аргументов не хватает. И жена долго еще ищет логику там, где её нет.
  В сопровождении солдат появляется врач.
- Понимаете, это не моя больница! Я тут ничего не знаю! Я на выходные приехал, у них же тихо было! Ну, как я без инструментов, без медикаментов?
   Он долго причитает, но солдат, молча, слушает, а мы с женой начинаем уговаривать и он, возмущаясь прерванными выходными, осматривает дочь. Подошла санитарка, принесла какие-то медикаменты, врач возился с дочкой, потом осмотрел, перевязал жену.
- Надо ехать в больницу. Я чем мог первично обработал, теперь надо ехать куда поближе, где не стреляют и есть врачи. Нужна операция, осколки придется удалять.  Но здесь это не возможно!
- А на чем ехать? Машин ведь нет!
- Это не ко мне, я и так, помог, чем смог.
   Иду на улицу. Там появляются редкие прохожие. Но то, что мне надо, не наблюдаю. А нужна какая-нибудь машинка, любая. Но никаких машин нет!
   Через какое-то время солдат снова вникает в ситуацию и снова долго говорит в  рацию. Та писком и шипением ему отвечает. Двадцать первый век! Мобилки у каждой бабули для связи с внуками. А в войсках ничего так и не придумано! Я обхожу дворы вокруг, вдруг увижу кого-то с машиной. Но, как на зло, никого нет, а те, кто встречаются, увы, не автолюбители.
   Солдат видит меня и зовет к себе. Подхожу.
- Сейчас машина с нашими ранеными будет ехать в Артемовск. Там четверо уже есть, но они потеснятся и вашу тяжелую возьмут с собой.
- Как возьмут? А мы? Что она там сама сможет? Она же одна, без денег, не ходячая! Нет! Кто-то из нас обязательно поедет! Как же так! Как мы её отпустим одну? А кто там за ней поухаживает?
  В этих разговорах проходит время. Солдат не реагирует на наши аргументы. Несколько раз наш поток сознания прерывается шипением и свистом рации, солдат подсказывает дорогу пробирающейся по незнакомому городку машине. Наконец, она появляется у больницы. Теперь мы стоим, не в силах побороть ситуацию и, молча, смотрим, что будет дальше.
  Солдаты тихо переговариваются между собой и пока водитель открывает задние дверцы, решение принято. Трое легкораненых осторожно выгружаются из машины, освобождая нам место.
- Четвертого не можем, ему танк по ноге проехал, в больницу надо, как и вам. Пробуйте грузиться.
  Дочь поместили на полу рядом с солдатом, замотанным бинтами по самое лицо. На лавке села жена, а мне досталось откидное сиденье.
   Дорога. Медленное качание между воронок по остаткам асфальта под канонаду вокруг. На ухабах дочь стонет, а раненый солдат рядом пытается утешать.
- Сонечко, може, дать тобі знеболюване, в мене є, і мені вистачить і тобі хвате?
Но дочь не реагирует, а мы поглощены переживаниями всего этого дня и только со временем оцениваем предложение солдата, которому вражеский танк проехал по ноге. Жаль, что тогда познакомиться поближе так и не вышло.
   Персонал больницы привык к потоку раненых, такому потоку, что врач осмотрел моих домашних только на третий день. До этого медсестры делали перевязки и проявляли сострадание как могли. Однажды жена пошла на перевязку, а вернулась с огромной шоколадкой! Говорю, ты не попутала, это туда носят шоколадки, чтобы  медикаменты находились, отношение чтобы человеческое. Улыбается. Впервые почувствовали прелести бесплатной медицины. Все, что нужно, было в наличии, ничего покупать не пришлось. И машины, которые перевезли мою семью сначала в Константиновку, потом в Краматорск, потом в Славянск, были в наличии. И бензин был. И сопровождающий врач.
   После перевязок, операций в Артемовске, скитания по чужим квартирам, ночлега в больнице на каталке, и многих других передряг, острота ощущения ситуации угасла. Все, казалось, происходило не с нами, а с кем-то другим. Осталась лишь прежняя дорога.  Да, и сама жизнь превратилась в дорогу.
   Пыльная, будто побитая молью, вся в ямах и воронках, с жирными пятнами на месте сгоревшей техники, с тряпьем на деревьях и указателями «Осторожно! Мины!» на обочинах, дорога стала основным местом проведения моего досуга. Три-четыре часа в день. В одну сторону. Из поселка в больницу, из больницы в поселок. Из поселка в другую больницу. Потом в другой город. Потом в следующий.
   Жена нашла утешение и больше не спрашивала, почему с нами такое случилось. Снаряд, разорвавшийся у стены нашего дома, имел радиус сплошного поражения 20 метров. Не осколками, так фугасным действием он должен был всех нас убить. Но случилось чудо, и еще тот солдатик с рацией, и другой, которому вражеский танк проехал по ноге. Я хотел подняться наверх, он лежал на третьем этаже, поблагодарить, но пока то, да сё, его увезли в Харьков.
   Везем стройматериалы восстанавливать дома. На вопрос, есть ли документы, говорим, что надо жилье восстанавливать. Предупреждают в ответ, что без накладной больше не пустят. Ну, не пустят, так не пустят. После ночной смены снова еду на перекладных, с пересадками в больницу к своим. Все нормально. У жены часть осколков удалили, остальные оставили на потом. Она волнуется, я утешаю, мол, помнишь бабу Женю? У нее пуля в голове с войны осталась, и ничего. У дочери тоже остались мелкие осколки. Но, в целом, все идет на поправку.
      После перевязок, операций в Артемовске, скитания по чужим квартирам, ночлега в больнице на каталке, и многих других передряг, острота ощущения ситуации угасла. Все, казалось, происходило не с нами, а с кем-то другим. Осталась лишь прежняя дорога.  Да, и сама жизнь превратилась в дорогу.
   Пыльная, будто побитая молью, вся в ямах и воронках, с жирными пятнами на месте сгоревшей техники, с тряпьем на деревьях и указателями «Осторожно! Мины!» на обочинах, дорога стала основным местом проведения моего досуга. Три-четыре часа в день. В одну сторону. Из поселка в больницу, из больницы в поселок. Из поселка в другую больницу. Потом в другой город. Потом в следующий.
   Жена нашла утешение и больше не спрашивала, почему с нами такое случилось. Снаряд, разорвавшийся у стены нашего дома, имел радиус сплошного поражения 20 метров. Не осколками, так фугасным действием он должен был всех нас убить. Но случилось чудо, и еще тот солдатик с рацией, и другой, которому вражеский танк проехал по ноге. Я хотел подняться наверх, он лежал на третьем этаже, поблагодарить, но пока то, да сё, его увезли в Харьков.
   Я привык к дороге. Знал практически каждый ухаб. Все машины двигались по обочине, едва не задевая указатели «мины». Только так можно ехать со средней скоростью 25 – 30 километров в час. Вот показались провода высоковольтной ЛЭП и все  прильнули к окнам по правому борту. Мы всматриваемся в невысокую траву, там у самой дороги лежит зеленый тубус от РПГ-22. Мы давно определили марку. Уточнили, на месте ли крышки. Сто процентов, все завсегдатаи нашего бусика напряглись при сообщении в новостях, что где-то у дороги в секторе «С» нашли лежку ДРГ с запасом гранат, патронов и РПГ. Готовили теракт. Но на следующий день убедились, что наш тубус на месте, и все с пониманием заулыбались.
    Мы едем через семь блокпостов. На каждом стоят разные формирования. МВД, пограничники, таможенная служба, ВСУ, добробаты. Может, сказать кому-нибудь о РПГ в траве?
  А откуда вы узнали марку? Воевали?  А не вы ли положили? Даже если просто попросят показать, это займет полдня. Поэтому наши предложения показать место, где лежит РПГ остается теоретическим.
   Местная прописка снимает напряженность. Да, даже прописка с «той» стороны при наличии справки переселенца прекращает проверки. Многих уже знаем в лицо, знаем характер, кто будет проверять паспорта у каждого, кто отпустит, окинув поверхностным взглядом пассажиров.
   Везем стройматериалы восстанавливать дома. На вопрос, есть ли документы, говорим, что надо жилье восстанавливать. Предупреждают в ответ, что без накладной больше не пустят. Ну, не пустят, так не пустят. После ночной смены снова еду на перекладных, с пересадками в больницу к своим. Все нормально. У жены часть осколков удалили, остальные оставили на потом. Она волнуется, я утешаю, мол, помнишь бабу Женю? У нее пуля в голове с войны осталась, и ничего. У дочери тоже остались мелкие осколки. Но, в целом, все идет на поправку.
   Снова везем стройматериалы. Теперь с нами целый руководитель сектора «С». Наверняка не руководитель, а офицер не старше майора. Нас собирают в колону, наш бус, машину с кирпичом, машину с песком. Долго собирались сразу за городом у первого блокпоста, ждали долго машину с кирпичом. Наконец, все в сборе. В каждую кабину посадили солдата с рацией, которая кроме эфирных шумов за всю дорогу так ничего и не выдала. Впереди машина сопровождения, в колоне телевизионщики. Едем. Думаем, с сопровождением проскочим быстрее, но нет. На каждом из семи блокпостов оформляются документы. «Руководитель сектора «С» заходит в палатку, блиндаж, кунг грузовика и долго составляет какие-то бумаги. А когда проезжали по железяке через взорванный мост, наш бусик наехал на угол металлического листа и порезал колесо. Тут же на мосту стоим, переобуваемся. Водитель машины с кирпичом не выдерживает и, сорвавшись с места, уходит далеко вперед. С моста, точнее с путепровода, видны далекие окрестности, как на ладони.
- А нас тоже видно с той стороны?
- Конечно, здесь километра полтора будет до ДНР.
  Все напряженно молчат. После установки запаски, колона двинулась дальше. На место прибыли позже на два часа, чем обычно. Поспать перед ночной сменой не получилось.
  Спустя какое-то время на блокпостах перемены. Одни перенесли, на других поменялся состав. Наш бойкий водитель пытается быстрей проскочить, но солдат предупреждает, что поставит в сторону на пару часов, для профилактики.
- Кто такие?
- Строители!
- А почему трезвые?
-Так на работу едем!
- Из Одессы никого нет?
- Нет, из Одессы никого.
- Ну, ладно, проезжайте.
Вечереет рано, возвращаясь, снова встречаем одессита.
- Кто такие?
- Так строители мы, утром знакомились!
- А почему трезвые?
- А там магазинов нет, нечем похмелиться.
  Солдат кому-то что-то сказал и вскоре в машину грузят пиво.
- Пейте пиво! Счастливой дороги!
- Спасибо!
Утром снова встреча с ним.
- Кто такие?
- Строители, вы нас пивом угощали вчера!
- Понравилось пиво?
- Да, нормально.
Снова говорит кому-то неслышные нам слова.  Снова грузят в салон ящик яблок.
- Отдайте в детсад!
- Хорошо, передадим.
  С каждым днем водитель все более расслабляется и веселеет. Ранним утром солдатику на первом блокпосте на вопрос «кто такие?» водитель говорит:
- Строители! Укрепрайон строить едем!
   Уставший за ночь солдатик механически машет рукой, проезжайте, а на лице читается глупая улыбка непонимания, какой укрепрайон? Он растеряно стоит посреди дороги, прижимает к груди отяжелевший за ночь автомат, и долго смотрит нам в след.
- Ты б еще сказал, что едем бункер Гитлеру строить. Вот высадил бы всех, тогда получилось бы совсем не смешно.
- Да, ладно! Что он, не понял бы, что я пошутил!
- Так не строят на нашем направлении укрепрайон! Жилье, школы восстанавливают и всё!
- А может он не знает, может секрет такой!
   Переубеждать особо не хочется. Может, жизнь научит.
   Поздний вечер, машина пришла слишком поздно, но рискнули все же поехать.
 На одном из блокпостов солдат проверяет документы. У него остекленевшие глаза, медленные движения и невнятная речь. Пьян! В доску!
- Документы будете проверять?
-Да, у всех!
Пока мы собираем паспорта, солдатик просит открыть багажник.
- Это бус, здесь нет багажника.
- Откройте багажник!- повторяет он.
- Ну, иди вокруг, я открою.
  Солдат растворяется в темноте, а мы замираем в ожидании. Наконец, он появляется с другого борта  и машет рукой, проезжайте. На всякий случай переспросили, можно ли ехать, снова машет, проезжай.
  Утром встречаем его же.
- Голова не болит?- спрашивает наш веселый водитель.
- Откуда вы знаете?
- Так ты у нас вчера багажник искал!
- Ну, бывает.
- С оружием осторожно, оно ведь стреляет, а в таком состоянии…
- А нам вчера патроны не давали, знали, что день рождения отмечать будем.
  Вечером на злополучном путепроводе поднявшимся краем листа отрываем выхлопную трубу. Чуть съехав вниз, пытаемся в темноте как-то подвязать трубу, чтобы окончательно не потерять. Пока возились, рядом останавливается минивэн и вышедший человек на ломаном русском спрашивает, не нужна ли помощь. Нет, не нужна, говорим мы и дивимся его смелости. Надо ж так, посреди ночной дороги, останавливаться у совершенно незнакомой машины и предлагать помощь. Не наш подход, иностранный.
   «Остановись!» «Потуши фары и включи аварийную сиглализацию!» А как ехать без света? Блоки стоят как попало, в мерцающей темноте ничего не видно, ни людей, ни блоков. Утром смотрим на куски отбитого бетона, значит, кто-то снова не вписался в проезд в темноте.  И на следующее утро такие же развернутые блоки, куски битого бетона. Снова кто-то не заметил в темноте.
  Семью снова перевели, еще дальше, добавив мне 70 километров пути. Дорога хранит следы танковых траков, на обочинах гильзы разных калибров, посреди полотна следы прилета мин и снарядов. На блокпосту объявление, это кроме уже привычных «Стой! Стреляют!» и «Выключить мобильные телефоны и фото-кино аппаратуру!» Новое объявление поражает безысходностью:
«В темное время суток приближаться к блокпосту ближе 2 километров запрещено! Огонь открывается без предупреждения!»
   А как в темное время суток различить не освещаемый блокпост с расстояния в два километра чтобы остановиться вовремя? Указателей, дорожных знаков ведь нет. Ну, хорошо, из этого города ночью всё равно не уехать, транспорта нет. Поеду утром, когда видимость больше двух километров.
   Встречи с семьей все реже. Дорога все длиннее. Дом не бросишь, даже попорченный осколками.
Как говорят французы, се ля ви, такова жизнь.
Ладно, завтра даст Бог день, даст и дорогу.