Царские расказачивания

  10 января 1775 г. в Москве на Болотной площади был казнён предводитель крестьянской войны в России Емельян Пугачёв.

К 95-летию начала политики расказачивания
30 июля 2014 г.
Культура

 Выставка «Судьба русского казачества в ХХ веке к 95-летию начала политики «расказачивания» откроется в среду в здании правительства Москвы на Новом Арбате.
  В церемонии открытия выставки примут участие глава синодального комитета митрополит Ставропольский и Невинномысский Кирилл, руководитель департамента межрегионального сотрудничества, национальной политики и связей с религиозными организациями Москвы Юрий Артюх, директор РГАСПИ Андрей Сорокин – сообщает РИА Новости.

  Расказачивание – козырная карта в шулерской колоде либералов.  Выдёргивая из неё затёртые краплёные карты они, таким образом, постоянно поддерживают негативное отношение к советскому периоду, особенно у молодёжи. И создаётся впечатление, что в досоветские времена казаки жили богато и счастливо. Остаётся только жалеть «Россию, которую мы потеряли».

  Правда, иногда можно услышать и такое. «Белый террор был не менее страшен, чем красный террор», –  сказал недавно исследователь и почитатель белого движения Никита Михалков в беседе с Алексеем Пушковым в передаче «Постскриптум» 15 декабря 2014 г. Прошёлся «белый террор» и по казакам.

Царские расказачивания

 
  1723 г. В Уральск прибыл полковник Захаров с командой в триста солдат. Цель: перепись казаков. Уральцы запротивились: «Не бывало того никогда, чтобы казаков где переписывали! В регулярство хотят отдать! Бежим, братцы, на Кубань!» Двинулись казаки со своими  семьями за Чаган. Город и сёла были казаками сожжены.

  Бежавших казаков силой вернули назад. Перепись продолжалась в течении двух лет.
Из всей массы живших на Яике казаков в переписные книги попали только 3195 человек, признанных годными к службе. Остальные потеряли свои казачьи права (которые с того времени стали передаваться по наследству) и тем самым оказались в неравноправном со "штатными" казаками положении.

 

  1754 г. В Уральск прибыла команда солдат с офицерами из Оренбурга и стали они ловить и вязать всех старообрядческих попов и монахов и ссылать в Оренбург. Схватили в Яицком городке 144 человека «лже-учителей, держателей, лже-старцев и лже-стариц». Многие из них себя голодом уморили, остальных определили в Оренбурге на каторжные работы. Эти действия властей вызвали сильные волнения казаков.

  1755 г. Снова прибыли солдаты по указу Оренбургского губернатора Неплюева и по распоряжению Казанского епископа Луки. Они схватили на Яике ещё 165 человек старообрядцев и услали в Оренбург. Обвинение: «За нежелание служить по исправленным при патриархе Никоне книгам и за раскольничьи суеверия». Казацкие старшины, укрывавшие проповедников-старообрядцев были «оштрафованы лишением чинов и их отставкою от службы», а «рядовые казаки наказаны плетьми».

По новому приказу отменялась для казаков «наемка» и взамен её вводился «штат». Казаки обратились к самой Елизавете Петровне: «Если утвердят штат тот, то войску будет отягощение и разорение… Войско, по учинении штата, всех своих прежних вольностей лишится», – писали они.

 
  В 1756 г. по повелению Елизаветы немедленно были возвращены из ссылки священники Михаило-Архангельского собора в Уральске и Неплюеву было приказано не вмешиваться во внутренние дела Яицкого войска, казаков  оставить «служить по прежнему обыкновению».

  В этом же году начались волнения среди самих казаков, которые разделились на «старшинских» и «несогласных», которые требовали с войскового атамана Андрея  Бородина и со старшин, уплаты удерживаемого у них жалования. Станицы одна за другой посылали Екатерине жалобы на насилие и поборы со стороны казацкой верхушки.

  Тогда приехал из Петербурга генерал Черепов с драгунами и собрал  казачий круг у собора в Уральске.  И на просьбы казаков сменить атамана и лихоимцев старшин, грянули залпом драгунские ружья. Со стонами упали убитые и раненые казаки.

 
  1769 г. Снова пришёл казакам приказ служить по очереди, снова вводят «штат». Затем указ от Государыни направить в состав Московского легиона 334 человека и «чтобы были при них трубач и цырульник». «Не желам, погрешно! – кричали казаки, – мы не донцы, чтобы нам бороды скоблить!» Пишут отписку и везут её два сотника и десять казаков. В Петербурге делегацию хватают, порют плетьми, держат под караулом.

 
Одно из знамён уральских казаков

  1769 г. Пришёл приказ о наряде полка казаков в Кизляр. Но они стали противиться формированию полка по штату. Двоих зачинщиков канониров Ивана Голованова и Никифора Фофанова  войсковой атаман приказал сечь плетьми, заковать и под караул посадить.

  9 января 1770 г. в Уральск вернулась депутация из Петербурга. Они привезли казакам копию указа Военной коллегии от 1765 года, но не объявленного до сих пор. В указе говорилось, что атаман и старшины отрешались от должностей и подвергались штрафу за беззаконные действия против казаков. Зашумели казаки и направили делегацию к Дурново и Траубенбергу и потребовали зачитать подлинный указ. Но им приказали разойтись.

13 января 1772 г. После молебна казаки направили к Траубенбергу священника Васильева и двух казаков в последний раз просить исполнить Указ Государыни и сместить ненавистных им атамана и старшин и выдать удержанное атаманом жалование.

Траубенберг приказал разойтись. «Не разойдётесь, буду по войску из пушек палить!» – сказал  он депутации. И грянули пушки, свистнула картечь, ударила она по стенам собора, пали на землю, обрызганные кровью святые иконы, упали церковные хоругви и прикрыли собой трепещущие тела убитых и раненых братьев.

 – На начинающего Бог! – закричал сотник Краденов, и как один молча, стихийно бросились казаки на пушки. Началась кровавая братоубийственная резня. Регулярная команда была вся перебита. Казаки ворвались в войсковую канцелярию и саблями изрубили Траубенберга. Тяжело ранили капитана Дурново. Убили ненавистных старшин, а раненого атамана Тамбовцева выволокли за волосы на крыльцо и умертвили. Около двухсот человек с обеих сторон пало в этой бойне.

  Целый день озлобленные казаки искали в городе ненавистных им казаков и старшин. Собравшись в круг, они били их насмерть, убили дьяка Суетина, писаря и других казаков.

  Потом написали челобитную Екатерине II, изложив в ней жалобы на притеснения атамана и старшин, обвинив во всём генерала Траубенберга.

  Весной 1772 г. из Оренбурга был выслан большой отряд генерала Фреймана в Яицкий городок и к Илецким форпостам. В отряде Фреймана две тысячи солдат, полк оренбургских казаков, шесть сотен ставропольских калмыков. Уральцы выслали на встречу ему свои сотни. Ещё была надежда договориться с карателями миром.

  Фрейман делегацию уральцев не принял, а «с самого утра зачал по нас с пушек стреляние». 4 июня произошёл бой. Целый день бились уральцы с авангардом Фреймана у речки Ямбулатовки.  Захватили в плен оренбургских казаков. Со стороны уральцев было только двое раненых, а со стороны Фреймана побитых десятка три и пленных оренбургских восемь человек.

  На следующий день к Ямбулатовке подошло уже всё правительственное войско. Бой разгорелся с новой силой.

 6 июня 1772 г. казаки с семьями стали покидать город. «Пощады от Фреймана нам ждать нечего!» – говорили они. Кто сплавлялся по Яику, кто уходил за Чаган. Бежали в Золотую Мечеть (Хиву), в Астрабад к персам.

  7 июня, рано утром, въехали в Уральск через городские ворота калмыцкие разъезды. А за ними в опустевший город вошла пехота, оренбургские казаки, гремит артиллерия.
  Вокруг города выставили пикеты и караулы. Фрейман послал за ушедшими горожанами посыльных уговаривать их вернуться. И шли угрюмые уральцы толпами из-за Чагана и Яика с детьми и жёнами, гнали скот и табуны лошадей обратно в свои дома и куреня.

  Через три дня Фрейман объявил им, что набата в соборные колокола больше бить не будут, казацкие круги отменяются. Не будет больше атаманов, а будут коменданты. Вместо войсковой канцелярии будет комендантская канцелярия. «И свершилось! Не стало на Руси последнего вольного города! Замолкло последнее русское вече!» – писал Ахилл Бонифантьевич Карпов.

  Стали хватать зачинщиков мятежа, ковали в цепи и отсылали в Оренбург. Ежедневно хватали всё новых и новых. Стали казаки разбегаться по умётам и хуторам. Наложили штрафы на казаков от 30 до 50 рублей за пограбленное у генерала Траубенберга.

  Летом 1773 г. привезли в Яицкий городок из Оренбурга схваченных колодников. На другой день повели их на казнь на площади у Петропавловской церкви. Ужасны были эти казни. «130 человек были умерщвлены после всевозможных мучений: иных, – пишет Рябинин, – растыкали по кольям, некоторых четвертовали. Около 140 человек сослали в Сибирь. Другие отданы в солдаты. Остальные были прощены и приведены вторично к присяге».

  Карпов пишет:
  – Упразднение округов, лишение права выбирать атаманов, назначение командиром чуждого для них человека, бесконечные тяжёлые поборы в возмещение разграбленного имущества Траубенберга, Суетина и других, гонение на старую веру, свирепые палачи, тюрьмы, где томились доселе свободные казаки, кнут, позорные клейма, страшные пытки, эшафот, «глаголи», виселицы и горькие неудачи глубоко засели в казацких головах и не давали покоя их озлобленному сердцу. Толпами собирались они по дольним хуторам и умётам. Неведомый им ранее человек ещё осенью 1772 года обещал им АО 12 рублей жалования каждому, асли они согласятся бежать «за реку Лабу к турецкому султану». Это был «раскольник Емельян Пугачёв».

В августе 1773 года по Уральску поползли слухи, что на Яик явился сам государь Пётр III. Он не умер и приехал звать верное яицкое войско на свою государеву службу и хочет идти на вероломных бояр, лишивших его престола. Он хочет заступиться за угнетённый народ и дать казакам их старые вольности. Комендант Симонов направил команду на поиски смутьянов. Подозреваемых хватали и допрашивали с пристрастием, но ни «государя» ни зачинщиков не нашли.
 
  По приказу Симонова солдаты с лопатами, под руководством приехавшего из Оренбурга инженера, начали укреплять город.

  18 сентября 1773 года государь Пётр Фёдорович появился за рекою Чаганом «одетый в парчовый, обшитый позументом кафтан, в полосатых канаватных шароварах, запущенных в козловые, с жёлтой оторочкой сапоги, в куньей шапке с бархатным малиновым верхом с золотой кистью, на белой красивой лошади, гарцевал среди собравшихся к нему казаков. Блестели серебром и сердоликами его киргизское седло и конская сбруя. Вокруг развивались «хорунки» и среди них настоящее царское «голштинское» Дельвичева драгунского полка знамя».

  Полковник Симонов выслал навстречу войску самозванца пятьсот оренбургских и яицких казаков, три роты солдат с двумя пушками под командованием майора Наумова.  В авангарде шли две сотни яицких казаков капитана Крылова.

  Пугачёв уклонился от боя и … поехал брать крепости по Яику. Зато сотни капитана Крылова вернулись в город «изрядно поредевшими». Большинства казаков осталось там, где развивалось голштинское знамя.

 

  Казацкая смута породила волнения в степях Приуралья. Карпов пишет:
  – Заволновались киргизы, тысячными толпами стали нападать они на казацкие форпосты, на русские сёла, где «чинили великие злодейства»: отгоняли они скот, убивали людей, брали их в плен, жгли форпосты и ходили на приступы к крепостям.

  Симонов послал две сотни казаков наказать киргиз, но казаки перестали повиноваться командирам. Освободили захваченных бунтовщиков-киргиз, связали верных Симонову старшин и ушли к Пугачёву.

  Каждый день посылал комендант оставшихся у него казаков на разведку. Вот как  описывает монахиня И. Железнова события той гражданской войны:
  –  Выедут казаки за городской вал. А там встретят их свои братья-казаки. Бывало съедутся примерно со стороны Царицы отец, а со стороны Царя сын. А лошади под обоими семьянны (т. е. из одного двора, одной семьи). Как съедутся, лошади-то и заржут, –  знамо, спознают друг дружку. По лошадям-то и спознают друг друга. Отец кричит сыну: «Эй, сынок, иди на нашу сторону! Не то убью!» А сын отцу в ответ: «Эй, батюшка, иди на нашу сторону! Не то убью!» А тут подскачет какой-нибудь полковник да и гаркнет: «В поле съезжаются – роднёй не считаются! – Бей!» И хватит, выстрелит кто-нибудь из пищали, иль бо отец в сына, иль бо сын в отца.

  29 декабря 1773 г. пугачёвцы захватили в плен в семи верстах от города посланный Симоновым в разведку отряд казаков старшины Мостовщикова. 30-го в плен попали две сотни сотника Дмитрия Логтнова. К этому времени Уральск окружили три тысячи казаков, киргизов (казахов) и башкир.

  31 декабря 1773 г. войско Пугачёва ворвалось в город. Верные Екатерине казаки и солдаты укрылись за валом в кремле близь Собора. Гарнизон кремля насчитывал около тысячи человек. Ежедневно осаждённые отбивали с утра до вечера атаки пугачёвцев.

  Карпов пишет:
 – Тысячи озлобленных людей шли на штурм. Жёны, одетые в казацкое платье, шли рядом с мужьями, с саблями и кинжалами в руках. Они так же смело и храбро лезли на вал как и их мужья и братья. Шли и дети на штурм. А среди них с копьём в руке шёл сам «великий государь Пётр III».

    Груды трупов покрыли площадь кремля. Полосою лежали они во рву. В кремле, забившись в угол, среди рукопашной схватки на руках у матери был четырёхлетний сын капитана Крылова, будущий великий баснописец.

  Четыре месяца от пуль, сабель и ядер; от голода, холода и болезней гибли защитники кремля, женщины и дети, но не сдавались. Помощи ждать было неоткуда. Вокруг кремля казаками были возведены высокие валы и батареи, а за ними шли узкие улицы, на которых защитников ждала неминуемая смерть. На военном совете гарнизона было принято решение пробиться силою или умереть с оружием в руках. 16 апреля 1774 г.  полуживые солдаты, как тени, надевали свою амуницию, заряжали ружья и готовились к бою-смерти.

  В полдень часовой с крыши Собора увидел на дороге к городу облако пыли. Как скакали казаки к городу и стали собираться в круг. Шумным был круг, казаки испугались. К городу шёл из Оренбурга отряд генерала Мансурова.

 Поняв, что против генерала им не устоять казаки схватили своих главарей Каргина и Толкачёва и толпою направились к кремлю. Осаждённые ждали штурма, но казаки стали молить их о пощаде и сдали своих вождей гарнизону. Казачки принесли хлеб и другую еду голодным защитникам.

 

  17 апреля 1774 г. под барабанным боем вошёл в Уральск отряд генерала Мансурова. Каргина, Толкачёва, Горшкова и красавицу-казачку Устинью Кузнецову – жену «батюшки государя» под крепким караулом отправили в Оренбург. Начала работу следственная комиссия. Казаков пытали тяжкими муками, заковывали в цепи.

  И бежали казаки на вольную Волгу, в степи, в тайные скиты в отрогах Большого Сырта, где можно было схорониться у старообрядцев. Карпов пишет:
  – Собирались там, далеко от пыток и палачей под царское голштинское знамя. Где разливался кровавою волной мятеж, где всюду царило пламя озлобленного бунта, где перед дикою и буйною силой горела Казань и лежала свободною дорога на Нижний и Москву. А там, в Москве, восемьдесят тысяч закрепощенной и обнищалой черни ждали со дня на день своего заступника «батюшку Петра Фёдоровича». Сама императрица Екатерина была неспокойна в своём дворце.

 

  Жестокой и кровавой была Народная война, охватившая Башкирию, Поволжье, Южный и Средний Урал, Западную Сибирь и Дон. Основной социальный состав восставших это казаки, крестьяне, кочевники, ремесленники и рабочие. Так отряд под водительством уральского рабочего И. Н. Белобородова действовал в районе Екатеринбурга. На Урале восстали почти 60 заводов. Рабочие присылали Пугачёву пушки и боезапасы к ним. Успешно действовали отряды рабочих под руководством Арапова и Дербетева, занявшие Бузулук, Самару и Ставрополь на Волге. Ударной и наиболее подготовленной силой восставших были казаки.

  Национальный состав – самый разнообразный: русские, украинцы, башкиры, татары, калмыки, казахи, мордва, чуваши и т. д. В осаждённом Оренбурге власти разоружили, стоявший там, полк польских улан, опасаясь, что поляки переметнутся к пугачёвцам.

 

  Цели и задачи восстания, понятные народу, были чётко сформулированы в пугачёвских манифестах, которые А. С. Пушкин назвал «удивительным образцом народного красноречия» – освобождение от крепостной неволи, наделение крестьян землёй и правами, уничтожение дворянства, сохранение старинных казачьих вольностей, верований и привилегий.

   Восставшими были захвачены города Уральск, Пенза, Саратов, Казань, Сарапул, Красноуфимск, Челябинск, Курган и др. В осаде оказались Оренбург,  Шадринск, Царицын.

  Повстанцев постоянно преследовали правительственные войска, неоднократно терпевшие поражения от восставших, но, тем не менее, продолжавшие борьбу с ними.
Екатерина II на место разбитых правительственных сил присылала новые, с новыми генералами.

  У Татищевой крепости состоялось генеральное сражение между войсками Пугачёва и генерала Голицына. Бой продолжался несколько часов. На этот раз восставшие потерпели поражение и потеряли более тысячи убитыми. Пугачёв снял осаду Оренбурга и увел оставшиеся силы в Башкирию и Южный Урал.

  Пушкин описывал, как весной 1774 года вскрылся Яик и мимо форпостов поплыли трупы убитых под Татищевой крепостью казаков. «Плывут они, замёршие, окровавленные, и колыхаются под водой. Выходят казачки и жадными очами смотрят они на плывущие трупы и ищут среди них своих, дорогих их сердцу, людей. Вот старая, седая, сгорбленная казачка Яика и ловит один труп за другим, пригребает она их к берегу и приговаривает: «Не ты, ли моё детище? Не ты ли, мой Стёпушка? Не твои ли чёрные кудри свежа вода моет?» Смотрит, и видя лицо незнакомого, тихо отталкивает труп».

  17 сентября 1774 года по Большой улице Яицкого городка провезли толпу связанных казаков и среди них самого «государя Петра Фёдоровича». А через насколько дней в городок прибыл сам генерал Суворов Александр Васильевич. На пороге комендантской канцелярии встали друг против друга «великий вор и злодей» – Емельян Пугачёв и гениальный полководец Александр Суворов. Суворов «с любопытством расспрашивал славного мятежника о его военных действиях и намерениях». Допрашивал Пугачёва тут и лейб-гвардии поручик Г.  Р. Державин, впоследствии знаменитый русский поэт.

  Потом закованного в кандалы Пугачёва посадили в деревянную клетку, установленную на двухколёсной телеге, и под конвоем двух рот пехоты и казаков с двумя пушками во главе с Суворовым повезли из городка.

  10 января 1775 года в Москве были казнены на Болотной площади главные виновники мятежа. Пугачёву и Перфильеву отрубили головы и у мёртвых – руки и ноги. Шигаева, Падурова и Торнова повесили. Чику-Зарубина повезли казнить в Уфу. Тела казнённых были сожжены и пепел развеян по ветру. Москвичи плакали. Они надеялись, что прибудет в последний момент сама императрица Екатерина и помилует приговорённых. Но царица так и не пришла.

  В конце января вышел Указ Государыни Екатерины II.
  – Указ нашему Сенату.
  На всеподданнейшее прошение нашего генерала Потёмкина, учинённое именем всех испытанных в ревности и усердии войска Яицкого чинов, кои во время известного неустройства некоторых из событий их в верноподданической своей должности остались непоколебимыми, равным образом и тех, кои, познав тягость содеянного ими вероломства с чистосердечным возвратились раскаянием, всемилостивейше повелеваем для совершенного забвения сего на Яике последовавшего нещастного происшествия, реку Яик, по которой как оное войско, так и город его название своё доныне имели, по причине той, что оная река проистекает из Уральских гор, переименовать Уралом, а потому и оное войско наименовать Уральским и впредь Яицким не называть, равно и Яицкому городку называться отныне Уральским, о чём Сенат имеет публиковать.

Екатерина. 

  – А, каков язык!!! (Прим. Авт.)

  Но вот загадка. Этот вопрос задаёт Карпов.
  – Так кончились кровавые Пугачёвские дни. И знала только одна императрица Екатерина, почему она простила своё Яицкое войско. Знала только одна она, кто руководил Пугачёвым, кто прислал к нему из Петербурга настоящее царское Дельвичева драгунского полка знамя. Унесла ли она эту тайну с собой в могилу или лежит эта тайна до сих пор где-нибудь в тайниках петербургских архивов?

  Прошли годы. Постепенно стали отменять расказачивание. Не стало в Уральске регулярного гарнизона и коменданта. Вместо комендантской стала опять Войсковая канцелярия, вместо назначаемых комендантов стали управлять казаками свои наказные войсковые атаманы. Только вот, не стало у казаков артиллерии, её отобрали.

  Закончились ли на этом расказачивания? К сожалению, нет. По разным поводам по- прежнему бузили казаки и, как и прежде, наказывали их власти за непокорность. Приведём краткий перечень событий.

 

  В 1803 году казаки протестовали против очередного «штата» – службы по очереди и введения построения во фронт. Затем  против введения однообразной формы одежды на манер солдатской.

  Новый штат требовал сформировать 10 полков по 500 человек каждый. Полки должны иметь номера с 1 по 10-й. Выступать полки должны по мере требования правительства. Каждый казак должен нести службу по очереди, а не по найму. В войске должна быть единообразная форма одежды и оружия. Вводились новые формы управления и организации войска. Атаман утверждался Высочайшей властью. В Уральске создавалась должность полицмейстера.
  Казаки разделились на две части: «согласных» и «несогласных» с новым штатом.

 

  В ноябре 1803 года прибыл в Уральск из Оренбурга князь Волконский с ротой солдат и командой башкир с 8 или 12 пушками. Несогласных со штатом казаков стали раздевать и бить нагайками. «Сделалось побоище страшное. Ни у одного казака не осталось живого места на теле. Избили всех до полусмерти. Наиболее упорных связали и развезли по караульным домам», – описывал побоище И. Железнов, чиновник Войскового архива.

  Руководил расправой казаков майор Кочкин. С той поры называется это событие «Кочкин пир», а на месте экзекуции казаки поставили три креста, которые простояли до 1872 года и были убраны при дальнейшем расширении города.

  Потом началось следствие. Зачинщиков Ефима Павлова, Сеита Байтанова и многих других прогнали сквозь строй в три тысячи ударов, поставили клейма, вырвали ноздри и сослали навечно в каторжные работы. Других прогнали сквозь строй и сослали в Сибирь или отдали в солдаты. На вопрос Волконского «каких родов» он, Павлов гордо отвечал: «Я не царских и не боярских, а я – Стенькин Разина сын». С неугомонным правдоискателем мы ещё встретимся…

  В 1804 году приключилась новое «неустройство». Все церкви в городе бывшие до этого старообрядческими переименовали в единоверческие. Много ушло тогда казаков из них и стали молиться они по домам, чтобы не слышать «никонианских» священников, чтобы не видеть нарушений привычных для них обрядов.

  В 1806-7 годах отголоски Кочкина пира взбунтовали казаков снова. Не желая мириться со штатом, они отказались даже брать причитающееся им по штату жалование. Беспорядки были серьёзные:  117 казаков наказали шпицрутенами и  сослали в Сибирь.

  В 1808 году в городе были выстроены солдатские казармы для местного гарнизона, который был учреждён ещё Екатериной II  «на всякий случай». Батальон, размещавшейся в них недвусмысленно назывался «экзекуционным». Казармы выполняли и роль тюрьмы. Кроме казаков, здесь томились в разное время ссыльные революционеры З. Сераковский, А. Н. Плещеев, А. В. Ханыков и  поэт Т. Г. Шевченко.

  В 1825 году пришло требование направить от войска 104 человека в Московский полк взамен больных и неспособных нести службу. Снова заволновались казаки. До сих пор не было такого. По тому же штату полк обыкновенно уходил на службу и целиком возвращался домой без всякого пополнения. Казалось бы что казни, ссылки и жестокие наказания должны были уже образумить казаков. Ан, нет!

  Собрались в круг и заявили Войсковому атаману Назарову:
   – Полк дадим, а сотню не дадим! Это требование незаконно!
  Уехал атаман с круга – и снова следствие и расправы. Судили 50 человек. Из них 40 наказали: служащих казаков прогнали сквозь строй через 1000 человек по три раза, остальных – через 500 человек один раз.

  В сентябре 1833 года в Уральск приехал Александр Сергеевич Пушкин. Цель поездки, как писал сам Пушкин, – «кончить книгу, давно мною начатую». Это – «История Пугачёва». Пушкин едет по местам восстания, чтобы непосредственно набраться впечатлений и фактов от ещё живых участников и очевидцев, ознакомиться с документами и реликвиями. Соприкосновение со «свободной стихией» бунта, быт, традиции, общение и разговоры с уральскими казаками глубоко погрузили поэта-художника в фактический материал, плодотворно сказались на его творчестве.

  В Уральске и Приуралье за короткое время Пушкин успел встретиться с множеством людей. В письме из путешествия в Болдино Наталье Николаевне он напишет: «Тамошний атаман (Покатилов Василий Осипович, прим. Авт.) и казаки приняли меня славно, дали мне обеда (торжественные обеды в честь поэта, прим. Авт.), подпили за моё здоровье, на перерыв давали мне все известия, в которых имел нужду, и накормили меня свежей икрой, при мне изготовленной (во время нахождения Пушкина на реке Урал, прим. Авт.)».

 

  В 1837 году произошло знаменательное событие: город и войско навестил наследник цесаревич Александр Николаевич. Радостно готовилось Уральское войско ко встрече своего Августейшего атамана. Был приготовлен особый полк для встречи. Город празднично убрали, почистили, дома побелили и покрасили. Улицы песочком усыпали. Где нужно канавки провели, мосточки с перилами через них крашенные поставили. Из плошек иллюминацию соорудили. Жителям дали приказ крыши домов покрасить в красный цвет, ворота – в голубой или серый. Плетнёвые заборы заменить на дощатые. Обновили Собор. Уральск уподобился цветочку, любо-дорого было посмотреть!

  15 июля праздник встречи с цесаревичем удался на славу. У атаманского дома карету с наследником и свитой встречал почётный караул. Народ заполнил весь город. В тот же день наследник посетил все церкви города и участвовал в закладке нового Александро-Невского собора.  Ему показали примерное рыболовство на Урале баграми и сетями. Он и сам принял участие в рыбалке. Запустил с плота багор в реку и тут же казак-водолаз насадил ему на багор икряного осетра. Осетра распластали. Цесаревич, питерские и уральские чиновники закусили икрой, якобы от своих трудов праведных. А багор с тех пор хранится в Войсковой канцелярии как великая драгоценность. Программа пребывания была обширной и разнообразной.

  Ещё до прибытия цесаревича группа недовольных казаков подготовила жалобу на различные злоупотребления и притеснения начальства. Главным виновником они считали своего атамана Покатилова. Организаторами жалобы были есаул Александров и отставной старшина Иванаев.

 17 июля, когда  наследник стал покидать город, человек двадцать седых стариков окружили  его экипаж, упали на колени и Асаф Бахарев подал ему «подачу». Казаки кричали:
  – Помилуйте нас! Благодарим Ваше Высочество! Спасёт Вас Христос, что посетили наш город! Благодарим Вас, что приняли нашу просьбу!

  Тут же подскочил конвой, офицеры. Дорогу расчистили от толпы и карета последовала дальше.

  В жалобе казаки просили также, чтобы атаман был из своих, а не иногородний, чиновники тоже. Наивно и чистосердечно рассказывали, что « от всего нашего сердца  мы ежегодно представляем батюшке-царю презент –  икру и рыбу. Только при этой оказии иного добра идёт куда совсем не следует: батюшке, де, царю примерно бочонок  и осётр, а в другие неуказанные места, –  сотни бочат и сотни осетров». Много было в этом прошении и других жалоб казаков на начальство.

  Опасаясь, что по жалобе к войсковому руководству и чиновникам будут приняты государём соответствующие меры, начальство затеяло гнусную провокацию против рядовых казаков. Атаман Покатилов донёс Оренбургскому генерал-губернатору Перовскому будто бы, после подачи жалобы, казаки стали выходить из повиновения и даже бунтовать.  Хотя, ничего подобного, на самом деле не было. Сам же Покатилов, будто бы опасаясь за сою жизнь, демонстративно уехал из Уральска в Илецкий городок. Тем самым придав провокации вид правдоподобности назревающего бунта.

  Получив фальшивый донос, губернатор Перовский с испугу возьми да и махни в Питер:
  –  Так и так, Войско Уральское снова бунт начинает!
Царь дал приказ:
  – Усмирить!

  Из Оренбурга двинулись войска: четыре полка башкир, полк оренбургский казаков, батальон солдат и восемь конных орудий. Над городом нависла зловещая «каменная туча», как эти события потом стали называть казаки. Ничего не подозревавшее население Уральска, окрестных станиц и форпостов жило своей  повседневной мирной жизнью.

  А мерзавец атаман Покатилов придумал ещё одну невероятную подлость! Из Илецкого городка он направил в Уральск исполнявшему обязанности наказного атамана (своего заместителя, Прим. Авт.) – полковнику Бизянову распоряжение.
В нём он сообщал, что в Уральск прибывает губернатор Перовский с проверкой и его необходимо встретить с почестями на высшем уровне.

  Для этого нужно на городском валу выставить полк казаков с орудиями и произвести из них салют при приближении свиты губернатора.

  Бизянов, нужно отдать ему должное, удивился такому распоряжению и, заподозрив неладное, решил посоветоваться со старшими городскими чиновниками. После этого он назначил немедленно всеобщий сенокос, чтобы удалить казаков из города и салютационной пальбы не производить во избежание опасных недоразумений.

  Между тем войска Перовского шли к Уральску в полной готовности вступить  с «бунтовщиками» в бой.  Колонны шли с заряженными ружьями у пушек были зажжены фитили. Настолько Покатилов сумел убедить Перовского, что «всё войско взбунтовалось».

  12 августа войско подошло к Уральску. Вокруг всё было мертво и тихо. На городском валу не было видно ни одного «бунтовщика». С большой осторожностью войска въехали в город.  На улицах пустынно.

  – Где же казаки? – спросил Перовский у Безянова.
 – На покосе, – ответил  тот.

  Несмотря на счастливо разрешившееся недоразумение, Перовский начал следствие. К следствию привлекли 150 казаков «за подачу Его Величеству Наследнику ябеднической изветы на местное начальство». Перед судом предстали люди самому младшему из которых было 42 года, большинство же были старики по 70-79 лет. Судили военным судом как лиц, находящихся на действительной службе в строю в «большой армии». 44 из них были приговорены к «лишению живота».

  В решении суда говорилось, в частности, что «За сочинение и подачу Государю Императору недельных просьб, основанных на личных разглашениях, об свободе от платежа податей или законной власти помещиков, наказывать как сочинителей, так и подателей таковых просьб, яко возмутителей общего спокойствия, по всей строгости законов».

  Правда, Перовский «смилостивился».  Ефима Павлова и ещё трёх стариков «без наказания» посадили в Оренбургский острог. Где Павлов и умер. Остальных прогнали сквозь строй в 500 человек, кого один, кого два раза. Затем сослали в Сибирь и девять человек перевели в Оренбургское войско.

  Как же так? За что, совершенно несправедливо, наказали, по сути, ни в чём не повинных людей?

  Вот и подумаешь: знать бы народу, вышедшему 9 января 1905 года к царю с просьбами этот вердикт, что прошения к царю наказуемы «по всей строгости законов», может поостереглись бы. Но, как и в те давние времена, так и теперь перефразируя юридическую догму  можно сказать: «Даже знание законов, не освобождает от наказания за не совершённые преступления». Яркий пример – нынешняя Украина, где демократическая власть ни за что не про что объявляет часть своего народа террористами-сепаратистами, читай «бунтовщиками», после простого обращения к ней с просьбой о федерализации. И расстреливает, заметьте, без следствия и суда градами. Обернёшься в историю – всё один к одному!

 Зачем местная власть направила «тучу каменную» на народ? Подумаешь, мелкое недоразумение с подачей петиции наследнику. Ну и что? Сколько их было таких случаев и при царях и при президентах? Не счесть!  В чём был интерес раздувать пожар,  жертвовать жизнями людей? Одну из причин уже назвали – отвести от себя наказание за превышение власти и коррупцию. А вторая – оправдаться за ложную тревогу, по которой снова пришлось поднимать армию. А это расходы и деньги не малые, между прочим.  Память о Пугачёвском бунте была свежа и, если выяснится, что тревога была ложной, то организаторам не сдобровать. Значит, губернатор не знает, что творится у него в губернии. Поддавшись, со страху, на ложный донос и прилетев в Питер, Перовский оказался в прочной связке с Покатиловым.

  Теперь у них была одна дорога на двоих: идти на подлог до конца. И они представили дело так, что бунт действительно назревал. Устроили следствие и суд, выбили нужные показания и, в  итоге, – стали героями, предотвратившими новую Пугачёвщину! А за это их ждали новые титулы, чины и награды. И за какую цену, позвольте спросить? Когда говорят, что нет того преступления на которое не пойдёт капитал за 30%  годовых, глядя на власть подумаешь: нет того преступления, на которое она не пойдёт ради сохранения властного кресла.

  Интересный факт. Когда судили 74-летнего казака Ефима Павлова – того самого!, Перовский, пожалев его, сказал: «Прощаю тебя за твою старость, а то быть бы тебе битому и в Сибирь в каторге!»

  На что старик ответил:
– Были мы там от князя Волконского, (бывшего Оренбургского губернатора, прим. Авт.) да только в Нерчинске свои кирки да мотыги передали его племяннику (декабристу кн. Волконскому, прим. Авт.). Не было бы и с тобой того же!

  Да, неугасимо  стремление народа к справедливости! Ни шпицрутены, ни каторга, ни казнь его не одолеют! Хорошо бы помнить это нынешним и будущим властям и правителям.

  Осенью наложили на войско новые повинности «в виде общего взыскания с войска». Теперь снаряжать войско приходилось полностью за свой счёт с запасом т. е. каждый казак должен был обеспечит снаряжение как бы на двух человек. Окончательно ввели единообразную форму одежды и оружия. «И распродало войско коров, лошадей и всякую скотину, доводилось продавать одежды жениной, либо дочерной», чтобы выполнить повинности.

 Экипированные по новому полки были отправлены в 1838 году один в Бессарабию, другой в Финляндию, третий на Кавказ, причём бессрочно. четвёртый – самый обносившийся и бедный остался в Уральске. В ноябре 1839 года его и вновь сформированный пятый полк направили на войну в Хиву. Прибывших в Уральск солдат разместили в городе в домах жителей и содержали за счёт Войска.

  В этом походе принимал участие генерал Перовский. Именно уральцы спасли тогда генерала и его отряд от неминуемой гибели в снежной и холодной степи. Перовский осознал свою  несправедливость, совершённую по отношению к казакам в 1837 году и, возвратясь из похода, немедленно амнистировал сосланных в Сибирь. Так было снято с войска незаслуженное «чёрное пятно». Карпов: «Но, до сих пор рассказывают старики про «тучу каменную».

  В 1858 году старообрядцы обратились к атаману А. Д. Столыпину с просьбой вернуть им старый Михайло-Архангельский собор. Но, Столыпин им в этом отказал. Тогда старообрядцы принялись строить свою Никольскую церковь и закончили её в 1861 году. Столыпин был другом  Л. Н. Толстова по Крымской войне.

  В 1873 году пала грозная и неприступная Хива. Уральцы возвращались из Хивинского похода. Радостно с ликованием встречала родная земля казаков.

 

  Наступил 1874 год.  В Войске вводится «Новое положение о службе». Страшное слово «штат» снова вернулось к казакам. Смущение вновь овладело казаками. Они знали и помнили только одно, сто каждая реформа отнимала у них  их  старину, их самоуправление накладывала на них всё новые и новые обязанности.

  Слухи в отношении штата множились и были самыми нелепыми. Говорили, что отнимут у них реку Урал, что переселят на их земли крестьян – музланов. На кругах горячие головы кричали: «Не бывать этому! Яик на крови начался, на крови он и кончится! Землю, землю хотят отнять! Надо достать Владенную от царя Михаила Фёдоровича!»

  Все надежды, все помыслы обратились на поиски этой грамоты – «Владенной». Будто бы не сгорела она во время пожара, а была зарыта дьяконом Михайло-Архангельского Собора в землю в особом железном ящике. Что, умирая, дьякон завещал сыну своему не давать её никому, кроме самого царя.

  Отставной казак Фёдор Стягов написал несколько «копий» с «Владенной», копий безграмотных и младенчески наивных. Но, народ верил им и ухватился за них как утопающий за соломинку. И тут, как на зло, по распоряжению штаба войска в учебную сотню, в школы и подводные команды (подвода – лошадь с телегой, прим. Авт.)  роздали новые православные буквари-молитвенники. Казаки решили, что всё кончено! Теперь уж, непременно, землю отнимут и силой переведут в православие! Заставят молиться на четырёх конечный крест и креститься троеперстно!

  Всё новые и новые нелепицы передавали казаки друг другу: «Кончилась, братцы, наша воля! Скоро начнут нам брить бородушки! Станут отбирать у нас детей и увозить с Яика! Скоро оденут на нас солдатскую форму!»  Казачки пригрозили мужьям и детям муками ада, если те подчинятся новому положению.

 На самом деле «Новое положение о службе» давало казакам многие льготы, за которые они боролись прежде. Им давалось право: иметь съезд выборных, выбирать депутатов для решения войсковых дел, дополнительно к выборным выбирались постоянные три депутата от казаков в хозяйственное правление. Выборные – это председатель хозяйственного правления и его советники. Казакам давалось право иметь свой станичный суд.

  Как ни странно, именно демократизация казачьей жизни вызвала неприятие и протест в Войске. Особенно создание своих собственных судов.
  – Как это мы будем судить самих себя? – возмущались казаки. – Желаем, чтобы начальство нас судило!

  А «начальство» сделало ещё одну роковую ошибку. В служебном раже с казаков стали требовать подписи в согласии принять «Новое положение». И в других войсках вводили «Новое положение», но только в одном Уральском местное начальство додумалось до подписки.

 В логике казакам не откажешь!
– Не желам подписываться! – говорили они. – Если это подлинный царский Указ, так мы  его и так обязаны свято исполнить. К чему подписка?

  Требование подписки и зародило у казаков новое подозрение: они решили, что  Указ был не от Государя. Но и подписи царя на Указе не было! Казаки решили, что всё это выдумки и дела местного начальства. И снова поехали тайные депутации от казаков с прошениями к царю в Петербург. Но всех их поймали в столице и отправили в Уральск. Только двум казакам Стягову и Гузикову удалось пробраться в Ливадию  и вручить прошение Государю. Их схватили уже потом, судили военно-полевым судом, лишили всех прав и сослали на каторжные работы на рудниках и заводах на восемь лет.
 
  В это время в Уральске не желавших подписываться казаков арестовывали и отправляли в тюрьмы, пожарные части, и другие войсковые здания и казармы, которые были переполнены народом. Стражникам казаки заявили, когда те пытались закрыть не поддающиеся от скопления людей двери на замки: «Мы – мученики, стоим за веру, за крест! Мы просим вас не запирать двери, завтра пересчитайте –  мы будем все налицо». Наутро все заключённые были на месте.

 К Уральску стягивали войска для усмирения. Осенью прибыл из Оренбурга губернатор Крыжановский. Он лично стал объяснять казакам суть «Нового положения», но они его не слушали. Сразу начинали кричать: «Не желам! Не надо Нового положения!»

  19 сентября по этапу отправили в железах первых 27 осужденных в Сибирь. Было среди них несколько человек по 70 и 80 лет. Как писали потом казаки домой из-за тугих оков два казака Фёдор Лапшин и Фёлор Буренин на этапе померли.  В ноябре отправили ещё 50 человек.

 Всю зиму судили казаков. Было более 4 тысяч подсудимых. Казаки, избегая подписки, скрывались по хуторам, уезжали из города. В мае 1875 года  в Уральск из Саратова прибыли два батальона Кутайского полка. Из него тут же высылаются в Аму-Дарьинский край 500 казаков, лишённых казачьего звания. В сентябре в Туркестанский край этапом отправлено 1145 казаков, а неспособные к работе, т. е. больные, высылаются в Оренбургские крепости и деревни российских губерний. Вместе с казаками высылались и члены их семей. Было выслано женского полу – 726, мужского – 340 душ. Всего выселено было из Приуралья 7 тысяч человек. Называли их «уходцами».

  В 1881 году последовало Высочайшее разрешение вернуться «уходцам» на родину. Многие вернулись, но много осталось в Оренбурге и на Сыр-Дарье. Остались те, кто отказался писать прошение о помиловании, которое требовали от них в связи с Высочайшим разрешением, т. к. не считали себя виновными.

  В 1883 году разрешили возвращаться уже без всяких условий. Более того, на переезд выделялись из казны деньги. Но казаки по-прежнему противились «терпя всевозможные лишения и не устраиваясь осёдло», такова была гордость и сильна обида. Всего вернулось 763 казака с семьями. Остальные навсегда остались в Туркестане, Оренбурге и других губерниях.

 
  Прошли годы. В 1891 году по случаю празднования 300-летия верной и беззаветной службы царю и России удалого Уральского казачьего войска в Уральск прибывал сам Августейший атаман, цесаревич Николай Александрович. Город празднично преобразился для встречи. Красились и ремонтировались дома, чистились улицы. В конце Большой Михайловской была сооружена каменная арка.
 
  29 июля город торжественно встречал наследника. Наказной атаман Шипов построил шесть конных полков, учебную сотню, местную команду солдат под руководством генералов штаб- и обер-офицеров. Для сопровождения свиты наследника при подъезде к городу был выслан конвойный взвод  казаков.

 Цесаревича приветствовали громом старинных дедовских пушек, колокольным звоном и музыкой полковых оркестров игравших войсковой марш «Славься, славься наш русский царь!» Под несмолкаемые крики «Ура!», наследник подъехал к встречной арке, где его ждала депутация жителей города во главе с вице-губернатором и членами войскового правления. Ему преподнесли хлеб-соль на серебряном блюде.

  Затем свита проследовала в город, где Николай Александрович в Александро-Невском соборе встречался с духовенством. Тут же были воспитанницы уральской женской гимназии и городских школ. После краткого молитвослова, наследник проследовал в свою резиденцию. У подъезда здания его встречал почётный караул,  выборные от станиц и более ста кавалеров ордена Святого Георгия.

 Празднования продолжались три дня. За это время в городе прошли многочисленные мероприятия с участием цесаревича и сопровождавших его сановных особ. Августейший атаман передал наказному атаману Государеву грамоту, которая была всенародно зачитана на многотысячном казачьем круге на площади у походного храма. В ней перечислялись многочисленные заслуги «…почти во всех войнах, которые Россия была принуждена вести в течении последних трёх столетий, ознаменовав участие это мужеством и неустрашимою храбростью, столь свойственными доблестному Уральскому казачьему войску…» Уральцам были вручены девять царских полковых знамён по числу полков, выставляемых войском в военное время. Грамота сохраняла за войском порядок пользования рекой Урал для рыболовства в пределах течения его по войсковым землям.

  Получив знамёна, полки и бывшее тут население прияли Присягу «служить царю и Великой России», которую зачитал епископ Макарий. Торжество закончилось провозглашением «Многая лета!» победоносному всероссийскому и уральскому воинству. Затем прямо на городской площади состоялся праздничный обед, на котором присутствовали атаманы, выборные, георгиевские кавалеры, учителя народных школ, представители киргизских обществ, воспитанники училищ и школ. Всего отобедало более восьми тысяч человек. Все присутствующие получили подарки – фарфоровые стаканы, кружки и тарелки с изображением вензеля цесаревича и с датами 1591 – 1891. Произошло много и других радостных и приятных событий.
  1 августа наследник выехал из Уральска. Шесть полков и тысячные толпы народа провожали державного гостя. На это раз с жалобами и просьбами казаки к нему не обращались.

 
  Какие же уроки мы можем извлечь из истории уральских казаков? Проханов оценивает их как «Божественное казачество». Казачество – уникальное интернациональное и самобытное сообщество. В казачестве представлены, пожалуй, все народы Земли от немцев до японцев. Настолько притягательна своими обычаями и укладом жизни эта народность. На этой фотографии девушка в первом ряду справа – уральская казачка Клеопатра Агапьевна польского происхождения по фамилии Штетефельд. Как говорит владелец фото, эта фамилия часто встречалась в Приуралье.

 Тут была сформирована естественная  организация общества, основанная на органичной связи с природными условиями, общественными, личностными и духовными принципами. Всё это обеспечивало выживание и развитие казачества даже в самые неблагоприятные времена. Карамзин описывает возникновение казачества, что «оно в России древнее Батыева нашествия и принадлежало торкам и берендеям, которые обитали на берегах Днепра, ниже Киева».

  Далее он пишет: «Летописи времён Василия Тёмного в 1444 году упоминают о казаках рязанских, особенном лёгком войске, славном в новейшие времена. Казаки были не в одной Украине, где имя их сделалось известно по истории около 1517 года».

 Совершенным абсурдом, поэтому, выглядят попытки цивилизовать, окультурить или демократизировать казачество, от кого бы это не исходило. Неизбежно это приводило к  кровавым бунтам. Почему уральцы, несмотря на все революции, гордятся и бережно хранят до сих пор имена «лыцарей яицкого войска»: Пугачёва, Зарубина, Перфильева, Шигаева, Овчинникова? Почему до сих пор гордо называют себя «разиной породой» потомки многочисленной городской казачьей бедноты?
 
  В 1823 году один из основателей Русского географического общества А. И. Левшин издал книгу «Историческое и статистическое обозрение уральских казаков», в которой подробно описал мир последней русской вольницы на Урале. Эту книгу прочёл А. С. Пушкин перед поездкой в Оренбург и Уральск. Посетив Приуралье, Пушкин пришёл к выводу, что общинное устройство казачества близко к подлинно народному, республиканскому, где общественные дела решаются общим кругом и большинством голосов, а должностные лица, «избираемые народом, временные исполнители народных постановлений». Что до 1775 года в Российской империи сохранялся вольный островок, где было «совершенное равенство прав». Примечательно, что вольный казачий круг просуществовал тут дольше, чем в других местах России. И вечевой колокол Михаило-Архангельского собора – символ  воли,  сзывал жителей намного дольше, чем в Новгороде.

  Здесь беглые и пришлые принимались в казаки. Все казаки в кругу имели равные права и каждый из них мог выносить на обсуждение любой вопрос, высказывать любое суждение о выборных должностных лицах. Ни атаман, ни старшины самостоятельно не решали ни одного вопроса, а обязательно выносили на обсуждение круга. Есаул, изложив суть дела, спрашивал: «Любо ли вам это, атаманы-молодцы, или не любо?» И под громкие возгласы «любо!» или «не любо!» принималось решение. О чём нужно нам помнить и не лезть с демократическими и иными ценностями в вольный казачий мир, живущий по своим законам и обычаям, ищущий и выбирающий свой путь.

  И путь этот бывает для стороннего наблюдателя необъясним. Как уболтала нас либеральная пропаганда казачество сплошь выступало против Советской власти, против коммунистической идеи, против колхозов, за что и было жестоко ею наказано.

  Ей вторят новоявленные казаки. Вот один из многочисленных типичных примеров, выложен на сайте «Некоммерческое партнёрство Уральское казачество имени Августейшего атамана Казачьих Войск Е. И. В. Наследника Цесаревича Великого Князя Алексея Николаевича»:
  – На фронтах борьбы уральского казачества отсутствовало понятие “красный казак” в отличие от тех же Дона, Кубани, Терека, Оренбуржья, где нередко можно было встретить красные казачьи полки. Уральские казаки сражались против Советов даже тогда, когда стало известно о поражении армии Юденича, разгроме сил Колчака и соседней Оренбургской армии, не надеясь на победу, а стремясь уже по дороже отдать свои жизни.

  Подхлёстывая себя в антисоветизме авторы «Некоммерческого партнёрства…» (название какое-то явно не из казачьего говора, прим Авт.) открыто переходят к предательству, одобряя якобы имевший место случай перехода на сторону поляков уральских казаков:
  –  Уральские казаки снова доказали свою ненависть к большевизму, в разгар наступления Тухачевского на Польшу в 1920 г. перейдя на сторону поляков, чем деморализовали ударную силу Красной армии – 1-ю Конную армию, что привело в конце концов к прорыву фронта и поражению большевиков.

 Оказались они в Красной Армии не по своей воле, а были захвачены в плен большевиками, будучи больными тифом и изможденные голодом, и поэтому  не смогли уйти с атаманом Толстовым через пустыни в Иран. Сами пишут, что «Большевики… вылечили больных тифом уральцев и включили их в 1-ю Конармию».

 Это означает только то, что красные отнеслись к ним по-человечески. А некоммерческие хвастают:

  – До сих пор не утихают споры европейских историков о причинах “чуда на Висле”, при котором большевики неожиданно побежали, когда уже Европа с ужасом замерла в ожидании прихода большевиков, на знаменах которых было начертано: “На Берлин!”. При этом никто не вспоминает подвига уральских и других казаков, фактически разваливших своим переходом на польскую сторону большевистский фронт и спасших тем самым Европу от ужасов коммунизма.

  Сетуют что предательство до сих пор не оценено по заслугам. Не получены 30 серебряников? Не воспет «подвиг»? Не названы поимённо «герои» ответственные за гибель 80 тыс. пленных красноармейцев в польских лагерях?

  А, по-моему, поляки и Европа выражаются более чем ясно. Они не очень благодарят, когда их освобождают от фашизма, а вот  от коммунизма – щедро!

  Но было ли это на самом деле? Не плод ли это воспалённого воображения «Некоммерческих партнёров»?

  Могла ли горстка уральских казаков опрокинуть советско-польский фронт? И куда они делись после войны? Не на курортах ли в польских лагерях оказались? Уж коли там точно загорали 20 тыс. лучших друзей Польши – петлюровцев, «не оправдавших высокого доверия». 



  Но, так ли однозначно поведение казаков? Как объяснить тогда 2,5-месячную героическую оборону красного Уральска, оказавшегося в окружении белых в 1919 году и выстоявшего под ударами армии генерал-лейтенанта Толстова? Почему так и не  смогло поглотить разлившееся от Казани до Гурьева бурное белое море маленький красный островок – Уральск? Город освободила 25-я Чапаевская дивизия, в которой было немало красных казаков. В постановлении Совета Обороны, подписанным В. И. Лениным говорилось, что «защитники Уральска показали пример истинной преданности делу революции». И снова уральцы показали свой характер! Но, это совсем другая история и тема красного казачества ещё ожидает своего объективного и беспристрастного раскрытия.

  Наступили благодатные демократические времена с их свободами и толерантностями, ни притеснений теперь, ни расказачиваний, но трудно стало увидеть в Уральске и округе молодые славянские лица, если и встретишь местных казаков, то всё больше пожилого возраста.
 
 
 
P. S.
  В большей части содержание этой статьи основывается на книге А. Б. Карпова «Памятник казачьей старины», поэтому скажем несколько строк об этом замечательном человеке. 

  Ахилл Бонифантьевич Карпов родился в 1866 году в семье казачьего офицера. Есаул Бонифант Карпов служил в Уральском и Амурском казачьем войске. По характеру он был человек беспокойный, самолюбивый и своенравный. В зрелом возрасте он оставляет военную службу и становится провинциальным журналистом. Его корреспонденции печатаются в московских «Современных известиях».

  Ахилл Карпов получил хорошее домашнее образование и уже с детства интересуется наукой и пишет поэтические произведения. Затем поступает в Оренбургскую военную прогимназию. Потом в юнкерское училище, которое заканчивает «по первому разряду». Службу проходил на Дальнем Востоке в Амурском казачьем войске. Десять лет прослужил в строевых частях, честно и добросовестно выполняя свой воинский долг.

  В 1896 году он вернулся в Уральск и продолжил службу на родине. Но, новые условия службы ему не понравились, и он через четыре года возвращается на Дальний Восток. Здесь он встретил Русско-Японскую войну, в которой принял активное участие. Тут он сочетает военную службу с научной работой. Пишет «Сборник слов, синонимов и выражений, употребляемых амурскими казаками», который будет издан в Петербурге в Академии наук.

   В 1907 году есаул Карпов, награждённый орденами Святой Анны (2-й, 3-й и 4-й степени), орденами Святого Станислава (2-й и 3-й степени) возвращается в Уральск.  Здесь он полностью отдаётся научной и литературной работе. Пишет первый том исторического исследования «Уральцы», выступает в печати как поэт и публицист, работает редактором газеты «Уральские войсковые ведомости». Активную и плодотворную работу прервала безвременная кончина. А. Б  Карпов умер осенью 1911 года в Сочи, где проходил лечение от туберкулёза, которым страдал длительное время, Похороны казака-историка состоялись в Уральске.

Игорь Самочеляев

 Яик – река Урал на Южном Урале и в Казахстане, впадает в Каспийское море.
Яицкий городок – г. Уральск (каз. Орал) в Западном Казахстане.
Оренбург – город-крепость вверх по течении. р. Урал, в прошлом центр Оренбургского края в состав которого входили земли современных Сеаерного и Западного Казахстана, часть Татарстана, Курганской, Самарской, Пермской, Тюменской, Свердловской областей. Ныне центр Оренбургской области.
Илецкий городок – крепость на р. Урал. Примерно посередине между Оренбургом и Уральском. Ныне п. Илек Оренбургской обл. Расстояние между Оренбургом и Уральском 307 вёрст.
Чаган – река, правый приток реки Урал, протекает по г. Уральску.
Бухарская сторона – левобережье реки Урал.
Большой Сырт – южные предгорья Уральских гор.

Источники и литература.
1. Карпов А. Б. Памятник казачьей старины. Краткие очерки из истории Уральского войска. Первое издание книги было в Уральске в 1909 году.
2. Белый А. Уральская осень 1833 года.
3. Смирнов И. Нити жизни.
4. Буганов В. И., Зырянов П. И. История России конец XVII-XIX  век. 10 кл. 2005 г.
5. История России с начала XVIII до конца XIX века. 1998 г. Ответственный редактор Сахаров А. Н.
6. Чесноков Н. На краю Руси обширной. Слово о казаках.