Мадлена IV ч

                IV.

     От этого огня она почувствовала тепло. Оно расходилось по всему её телу и становилось жарче. Она очнулась.
     Всполохи огня вились змеями перед Мадленой, потом расстояние зрительно начало расширяться. Огромный пожар, казалось, рос до самого неба и постепенно разделялся на бесчисленные факелы и костры.
     Отрывочно звуки стали доходить до её сознания, но настолько неопределённые, что похожи были на нечеловеческие взвизги, блеяние и вопли. Совсем рядом послышалось нарастающее дребезжание, и что-то тяжёлое и быстрое сбило Мадлену с ног. Она упала, больно ударившись головой, но чувствовала, что движется дальше, что кто-то подхватил её и несётся с нею опрометью неизвестно куда. Два раза Мадлену качнуло в сторону, и, повернув голову, рядом с собой она увидела силуэт чьей-то головы.
     - Скажите, где я? – выкрикнула она изо всей силы, но даже не услышала саму себя.
     Свет мимо пронёсшегося костра на мгновение выдал то, что находилось рядом. И ещё через миг до Мадлены дошло, что она лежит по соседству с отрубленной головой. Для вскрика ей уже не хватило дыхания, чувство паники полностью овладело ею, и в какой-то момент она потеряла самообладание. Раздался чей-то оклик:
     - Эй, головёшки подгоняй!
      Мадлена приподнялась. Ещё одно пламя осветило тело, на котором она до этого лежала. Труп был изуродован: по рукам глубокими бороздами от запястья до локтя тянулись разрезы, запёкшаяся кровь на них смешалась с грязью и пылью, голова была отсечена. Оглядевшись, Мадлена тут же села на место, не до конца ещё осознавая, что катится в огромной телеге в окружении полутора десятков тел.
      Но вдруг она случайно заметила того, кто на полном бегу гнал эту тележку вперёд. Громадная фигура, подпрыгивая и пыхтя ноздрями, с тяжёлым храпом неслась, толкая всех встречных на своём пути. Сейчас-то Мадлена и заметила, сколько народа тут собралось, но никого рассмотреть толком не могла, уж слишком быстро мчался её экипаж. Видно было только, как маленькие скорченные чудовища ловко отскакивают в сторону, а то и под колёса попадают, все они даже не бранят её извозчика, а даже подгоняют, весело ухая и гикая.
Полоса света блеснула сразу на обоих: увидев морду великана, изуродованную зигзагами шрамов и грубых швов, Мадлена вскрикнула, но вслед за тем, как услышала свой собственный голос, была оглушена рёвом толпы, который до этого в её голове был ровным и не таким громким гулом. А великан от изумления раскрыл свой искривившийся рот, на дёснах которого жёлтыми пеньками ещё виднелись три-четыре зуба, его единственный уцелевший глаз округлился до ужасно большого размера и готов был вот-вот лопнуть, а глубокий тупой бас выдал только удивлённое «о-о-о…».  Он был явно озадачен появлением ожившего мертвеца! И, запутавшись в своих собственных ногах, монстр постарался всё-таки удержать равновесие, но в итоге грохнулся, раза два перевернулся с боку на бок, наконец, упал будто замертво, и только слышно было, как он хохочет, а под его брюхом блеют два писклявых голоска. А тележка теперь покатилась сама по себе.
      Но метров через десять и она врезалась в какой-то валун, подлетела в воздух и рухнула вниз, разбросав около себя половину своих пассажиров. На Мадлену упало два трупа, а рядом прокатилась по земле косматая голова с широко раскрытыми глазами, которая тотчас же подмигнула испуганной бедняжке. Силы очень быстро вернулись к Мадлене. Она ринулась с места, отбросив от себя навалившиеся трупы, стала отряхиваться и отплёвываться, но затем, на некоторое время застыла в неподвижности.
      «Неужели, это и есть мой дом? Не хочу, не буду… Господи, господи, господи!»
      «И-и-и…» - пронеслось над её головой.
       То, рассекая ночной мрак воздуха, на палках, мётлах и щётках, одна за другой, мчались ведьмы туда, где их ждал чёрный бог всего этого мракобесия. Мадлена отскочила в сторону, за что-то зацепилась подолом платья и чуть не угодила в жаркое рыжее кострище. Она тут же отскочила от огня, но чьи-то маленькие ручки подхватили её за талию, и прямо перед ней возникла рогатая кривая рожа с кудлатой козлиной бородкой. Низенький чертёнок самодовольно всхрапнул, облизнулся своим длинным языком и потащил пойманную жертву за собой. Руки его шарили по её талии, поднимаясь всё выше, и, когда волосатая лапа коснулась её груди, Мадлена опомнилась, с силой оттолкнула от себя похитителя и пустилась со всех ног в сторону главного костра.
      Он поднимался над всем этим сборищем колоссальным огненным столпом, взрываясь на самой своей вершине бесчисленными снопами искр. Около этого адского пламени метались в воздухе по кругу наездницы мётл, ведьмы. Вдруг затрубили нестройные фанфары: нечисть чествовала своего тёмного владыку.
Орава каких-то бесенят и карликов-гномов восторженно завизжала невдалеке и бегом бросилась по направлению к главному кострищу. Поздно Мадлена решила бежать с их пути. Её ловко подхватили за руки и помчались дальше. Ноги у неё путались от такого быстрого передвижения, голова начинала кружиться. А бесенята куда-то повернули, разбежались ещё сильнее и сошлись в один круг, взявшись за лапы. Так они закружили свой демонический хоровод. Теперь все их крики, рыки и взвизги слились в общий неумолкающий рёв; рожи мелькали одна за другой, а чёрные глазки, рога, копытца и клыки превращались в тень огромного удава, сжимающего в своих кольцах задыхающуюся Мадлену.
      Её бросало то влево, то вправо; потом круг внезапно сходился к центру и так же резко возвращался в свою первоначальную позицию. Мадлену стало тошнить, ног своих она уже не чувствовала и безвольно уже поддавалась бесовским пляскам. Не в силах больше выносить эту карусель длинных рогов, поросячьих глазок и пятаков, она запрокинула голову вверх, надеясь хоть в холодном и чистом тёмно-синем небе найти своё отдохновение. Она начала падать, но взгляд её блуждал по краю мира, пока не остановился на чём-то нужном именно сейчас, но безнадёжно далёком…
      Болезненно и тускло догорала последняя звезда. В её блеклом сиянии будто мигала ещё чья-то жизнь, чужая, но такая спасительная для неё в этот момент… Мадлена вспомнила то утро, когда точно такая же звезда растворялась в светлеющем небе, когда эта последняя ночная искорка тлела, казалось, самой призрачной, и вместе с тем, вечной надеждой только для них двоих. И сейчас она с горечью понимала, что говорила тем утром совсем не то, что нужно было сказать; нечто важное и особенное она так и не успела произнести, глядя в его глаза… Но даже и сейчас этих нужных слов она бы не подобрала, но почему-то была уверена, что он понял бы всё по её глазам, зеркале души.