Как я стал академиком

     Памяти моего научного руководителя,
    Академика Узбекской Академии Наук,
    доктора технических наук и,
    просто замечательного человека,
    Киршина Анатолия Васильевича
    посвящается

                Как я стал  “Академиком”

      Так стала называть меня моя мама, когда узнала, что я собираюсь защищать диссертацию - всего лишь кандидатскую. Но теперь иначе, как “академиком”, она меня не называла.
      И, я её понимал, так как прекрасно помнил, как в давнем 1961 году она писала мне в далёкую Джизакскую экспедицию, где я работал по окончании Киевского геологоразведочного техникума, спрашивая, почему я не собираюсь учиться дальше.
      К тому времени, как раз мой старший брат после техникума и армии поступил в Московский инженерно-строительный институт. Отсюда, как я потом понял и прямая паралель, в смысле вопроса ко мне, о моих дальнейших намерениях, хотя раньше мы никогда эту тему не обсуждали.
      Как говорится, всё было очень просто! Проучившись почти тринадцать лет без перерыва (десять лет в школе, два с половиной года в техникуме), я и не помышлял ни о какой учёбе, тем более что вскоре меня должны были призвать в Армию. В техникум я тогда поступил, потому что нам, вчерашним десятиклассникам, дорога в ВУЗы была практически закрыта в результате великих реформ незабвенного Никиты Сергеевича Хрущёва.   
      Ну, и некоторая свобода, плюс, что немаловажно, финансовая сторона (в поле мы очень неплохо зарабатывали), что придавало этой свободе довольно сладкий привкус. Так, находясь на базе экспедиции, в Джизаке, мы итеэровцы (которые молодые и неженатые, естественно), обычно обедали в ресторане.
      Но, военкомат, неожиданно для меня дал не прошеную отсрочку на год, и я решил уехать из Джизака. Это было непросто, так как должен был, как молодой специалист, отработать ещё два года.
      Эта проблема с помощью медицинской справки, полученной от матери была решена, и вскоре я уже уезжал в Ташкент, чтобы потом продолжить путь домой на Украину. Но в моём чемодане уже лежал набор учебников, необходимых для подготовки в ВУЗ. Их мне отдал наш радист, который недавно женился, (я был у него на свадьбе) и, видно, в его планы уже не входило поступление в ВУЗ.
      В Ташкенте я неожиданно задержался. По рекомендации моего бывшего начальника полевого отряда, меня приняли в тематическую партию, которая базировалась в  САИГиМСе (Институт Геологии и Минерального Сырья), в Ташкенте. Для этого понадобилось прописаться в Ташкенте. Но и эта проблема была решена с помощью знакомых, адрес которых мне дали ещё на Украине.
      Пока меня оформляли на работу, выдалось несколько свободных дней, и я открыл учебники.
      Вскоре я познакомился со студенткой второго курса биофака ТашГУ. Когда она узнала, что я окончил техникум, и нигде больше не учусь, она сказала: “Как так, молодой человек, и без высшего образования!?”
     Намного позже, уже из Интернета, я узнал, что в1982 году она защитила кандидатскую диссертацию по хлопководству в Москве, по теме:

    “Влияние кобальта на величину и качество урожая хлопчатника”…

    Наверно, он, действительно, как то влияет …

    Имея папу в качестве третьего секретаря обкома партии в Узбекистане и дядю, генерал-полковника в Москве, она всем была нацелена на подобное, уже в самом начале обучения в университете ...
    Но, это как обычно, к сожалению, я немного отвлёкся …
    Посколько, мягко говоря, она мне очень нравилась, её слова запали мне в душу. И, вот, я подаю документы в ТашПИ, на геофак, на вечерний факультет, так как на дневное отделение я не имел ещё права поступать, как молодой специалист. И, неожиданно для самого себя - поступаю.
    Но тут, наконец, военкомат меня “догнал”, и, так как студенты вечерних факуьтетов ВУЗов не имели тогда права на отсрочку, меня бреют наголо и забирают в Армию. И, там я получаю извещение из института, что всвязи с призывом я отчисляюсь на три года. 
      На первом году службы я спросил у нашего замполита, смогу ли я ездить на сессии во время службы. Он ответил, что меня призвали служить, а не “всякими глупостями заниматься”, как говорится, коротко и ясно...
      Наконец, через три бесконечно длинных года, полных всего и всякого, в середине ноября месяца, я восстанавливаюсь в Институте. Таков был мой первый длинный и продолжительный шаг в “академики”.
      Теперь я имею право на обучение на дневном факультете, но, увы, не имею материальной возможности, посколько стипендию и общежитие обещали только после Нового Года. А до него ещё дожить надо. К тому же “мальчик” я уже большой, и стипендии мне явно не хватит.
      Не хватало мне поначалу и зарплаты  на всё необходимое. Я устроился на работу техником в тематическую группу Института Геологии, получавшую зарплату из Геофизтреста. При приёме я не спросил, какой у меня будет оклад, и мне дали минимальный, столько, сколько получали десятикслассницы без специального образования. Правда, это была нехватка не на уровне голодного студенчества, но и я уже был не совсем студенческого возраста. 
      Позже, уже не особо стесняясь, я подходил к начальнику тематической партии, на “иждивении” которого мы были, но никаких “телодвижений”, в смысле увеличения зарплаты не было.  Но, однажды, когда они внедряли программу, разработанную нашей группой, его техники никак не могли справиться с подготовкой материала для ЭВМ. Я сказал ему, что напишу для этого инструкцию. После этого у них дело пошло быстрее и лучше. И он сам мне  сказал: “Да, надо добавить тебе монету”. И перевел меня в старшие техники.
      С учётом того, что отрасль была геологической, да ещё внедрили премиальную систему, то если не к академической должности, то, по крайней мере, материально, я продвинулся существенно. Правда, к тому времени я уже перешёл на третий курс. Но, до этого момента я, что, называется, был в “чёрном теле”.
      В институте рядом работали другие специалисты, уже дипломированные инженеры, моего возраста и постарше (обычно аспиранты чего-нибудь и кого-нибудь)  и, часто с ехидством, а некоторые со злорадством спрашивали, скоро ли я получу диплом…
      Но, хоть, как говорится, скоро сказка говорится, да не скоро дело делается, на шестом году после демобилизации и совмещения учёбы с работой, я подошёл к защите дипломного проекта.
      Работал я уже к тому времени в проектном институте на должности инженера, так как с прежней работы я вынужден был уйти - совмещать работу с учёбой там я уже не мог, а учёба у меня все пять лет стояла безоговорочно на приоритетном первом месте.
      Причина была банально проста. Как говорят на Украине: “Пани деруться у хлопiв чуби трiщать”.  Мой непосредственный начальник (сын бывшего видного деятеля республиканского мвсштаба, репрессированного в сталинское время), не поладил с вышестоящим руководством и вынужден был уволиться.   Надо сказать, характер у него был непростой, очевидно, наверно, сказывались немалые амбиции.
      Нашу группу разогнали по разным местам. Меня поставили работать оператором на аналоговые машины, которые находились на территории объединения “Узбекгеофизика” за городом, не спросив при этом моего согласия.
      Совмещать учёбу с такой работой я просто физически не мог, поэтому я и вынужден был  уволиться, хотя оставалось всего два курса, то есть, если всё будет “нормально”, два года.  “Нормальность” эта целиком зависела только от меня, но для этого я, собственно, и уволился. Устроился в проектный институт, в отдел защиты от коррозии.
      Но, здесь я сам себя подводить не собирался. Диплом я защитил вовремя.
Не буду говорить о специфике и подробностях, но после защиты (которая, кстати, прошла успешно), я почуствовал, что здесь мои приобретённые знания практически не нужны. И, я вернулся в геологию, благо там  я уже был, что называется, не чужой.
      Почему то на новом месте меня сразу начали спрашивать, не собираюсь ли я защищать диссертацию. Видит Б-г, не собирался, говорю, как на духу.  Я реально отдавал себе отчёт в том, что не готов к этому сейчас ни морально, ни физически.
      Во-первых, надо было освоить на высоком уровне вычислительную технику, во-вторых я уже успел обрасти семьёй. И, в третьих, быть опять в роли студента (неизбежные минимумы, а также необходимость аспирантуры, хоть заочной), от одной этой мысли меня просто бросало в дрожь.
      И я решил просто работать, но работать с полной отдачей, чтобы чему-то научиться. А, главное, научиться работать самостоятельно. Но понимание необходимости этого пришло уже немного позднее.
      Шесть лет ушло на то, чтобы я почуствовал, что чему-то научился.
Но отношения с моим непосредственным начальником к этому времени совершенно разладились, и я решил уйти.
      Чтобы быть объективным должен сказать, что я у него многому научился, а, главное, умению работать – цепкости в работе. Сам он был кандидат наук, и всё время говорил, что может сделать докторскую, но не хочет этим заниматься, так как надо будет тогда искать другую должность, а всё это непросто в национальной республике с его пятой графой.
     Поначалу я думал, что он просто бахвалится, но после того, как сам чему-то научился, понял, что у него, действительно, есть потенциал, и не малый.
     Но, опять же ни о какой защите я не думал. В итоге я попал в научно-исслед. институт (СредАзНипиНефть), старшим научным сотрудником, хотя у меня не было не только степени, необходимой для этого, не было даже ни одной публикации. Правда и оклад мой существенно отличался от зарплаты старших научных сотрудников со степенями.
      И здесь, в первые же дни моей работы меня стали спрашивать – собираюсь ли я защищаться. Я искренне отвечал, что нет, хотя здесь этот вопрос был более уместен.
      Но прошло всего каких-нибудь две недели, и я понял, что надо что-то делать, иначе я просто деградирую, потому что здесь не было настоящей работы. Посколько стиль работы ни в институте, ни в самом отделе, где работал,  переделать я не мог, оставалось только одно – заняться диссертацией.
      Но для этого оставалось совсем “немного”:  найти научного руководителя, а с ним уже тему, и всё остальное.
      Тут, я в первую очередь вспомнил своего рецензента по институтскому диплому: Анатолия Васильевича Киршина, тогда кандидата геолого-минералогических наук, а ныне доктора и заведующим сектором отдела геофизики Института Нефти и Газа.  А знаком я был с ним ещё по САИГИМСу, до призыва в Армию, когда он был молодым инженером, а я техником.  Разница в возрасте с ним у нас была всего четыре года, и я, естественно, с ним был на “ты”.
      Он согласился стать моим научным руководителем, при условии, что я официально поступлю в аспирантуру. Заочную уже, конечно.
Что пришлось выполнить.


              Учёным можешь ты не быть, но кандидатом быть обязан!

                (перефразированный классик)

      Ну вот, после долгих мытарств: сдача экзаменов в аспирантуру, подготовка и сдачи кандидатских минимумов,  публикаций статей и т. д. работа, наконец, готова. 
Лежит себе она и лежит, спокойно - отпечатанная, в единственном экземпляре, без переплёта в отдельной папке.
     Правда, до того, как это случилось, многие старые знакомые (я их про себя называл “вечные аспиранты”), спрашивали: “Скоро ли я защищусь?” Но интонация была совершенно иная, чем когда они спрашивали про предстоящую защиту институтского диплома.
     Готовая, то готовая, но где я буду её защищать, не имею абсолютно никакого представления.
     В Ташкенте подходящего по профилю учёного совета нет. В Алма-ате, когда я сдавал там кандидатский минимум, мне  сказали, что она слишком “умная” для них (много формул). В Киеве, хоть и учился там, в техникуме, по понятным причинам я не хотел. В Москве, во ВнииГеофизике,  где со многими был хорошо знаком, меня могли “завалить” (естественно, в старом простом смысле), как мне сказали сведущие люди, по коньюктурным соображениям.
     С Киршиным на эту тему, как ни странно, я конкретно ещё не разговаривал. 
     Но всё-таки, когда я в очередной раз по каким-то делам поехал в Москву (вернее полетел, на поезда уже времени не хватало, да и терпения тоже), я прихватил с собой папку с работой. Как обычно зашёл во ВнииГеофизику. Там мне сказали, что вышла новая книга по гравиметрии двух братьев, докторов наук. Один из них сидит в лаборатории с другой стороны здания.
     Я не поленился, пошёл туда и познакомился с ним. Он предложил мне приобрести один экземпляр, я не отказался. Потом он спросил, а что у меня есть с собой. 
     Показал ему. Он внимательно посмотрел  работу и, вдруг спросил, не хотел ли бы я, чтобы он стал моим научным руководителем. Я ответил, что у меня уже есть руководитель, а второго тогда не полагалось. Он сказал, что ему разрешат, но защищаться надо будет в МГУ. Я спросил его прямо, какой ему интерес.
     Он открыто сказал, что хочет стать профессором, а для этого нужно иметь пятерых подготовленных кандидатов.
     На следующий день мы встретились в Университете, где он представил меня заведующему секцией Учёного Совета МГУ, член - корреспонденту Академии Наук СССР.  Он взял мою работу в руки и начал её довольно небрежно листать. По его виду было заметно, что это он делает не ради меня, а из уважения к моему сопровождающему. Так он пролистал введение, а затем он начал смотреть внимательнее и выраженние его лица немного смягчилось.
      Мой будущий руководитель места себе, попросту говоря, не находил, я же был абсолютно спокоен. Мне просто было интересно, чем всё это закончится. Я эту ситуацию всё ещё всерьёз не воспринимал. Но, вот он закончил смотреть и сказал, что работу можно представлять к защите на кафедре геофизики МГУ.
      С этим мы вышли от него.
      Я сказал сопровождающему, что мне нужно это согласовать со своим научным руководителем, то есть с Киршиным. Тут же с кафедры позвонил в Ташкент, соединился с ним и обрисовал ему ситуацию. Он сразу же закричал: “Ты куда, аферист, лезешь?”. На что я ему совершенно спокойно ответил: “А куда податься бедному еврею?"

      Мне были назначены два опонента.

      Один из них доктор технических наук. Он попросил организовать ему через наш институт вызов в Ташкент, что с помощью Киршина я и сделал.
Не знаю, как официально была обозначена цель его командировки, но ко мне он зашёл, и задал несколько вопросов по работе, с просьбой показать соответствующие материалы. Когда в ответ на каждый вопрос я доставал из сейфа (гравиметрия всё- таки) отдельную папку, он успокоился.  Возможно, у него было сомнение по поводу моей самостоятельности.
      Ну и, естественно, он, наверное, хотел познакомиться с Ташкентом. Кстати, как я потом убедился, история была его большим увлечением, как говорят хобби.   
      Особенно он любил и знал историю Москвы. О ней он мог говорить,  по-моему, часами.
      Второй опонент, молодой симпатичный русский парень, спортивного вида, кандидат наук, ранее я его знал только заочно по  научной литературе, спросил меня, не боюсь ли я защищаться здесь.
      Я вспомнил своё первое ощущение, когда я впервые увидел список Учёного Совета кафедры, перед кем мне предстояло защищаться.

      Мне, попросту, стало по началу, мягко говоря, чуть-чуть нехорошо …

      Ещё бы, почти полный список авторов учебников по геофизике для ВУЗов.

      Но я вида не показал, а спросил только, что он имеет в виду. “Ну, говорит, с вашей фамилией, с вашей внешностью”…

      Тут только я понял, что он имеет в виду. Я сказал ему, очень надеюсь, что Учёный Совет МГУ не отделение общества “Память”, которое тогда как раз неистовствовало.
      И, действительно, когда после защиты, мы все вышли из актового зала в вестибюль, кто-то спросил Киршина, который специально прилетел на защиту: “Ну, как?” И он, солидный человек, в тот момент член-корреспондент Академии Наук УзССР, заместитель Директора нашего института по науке, изумлённо отвечал:

      “Девятнадцать за и нуль против”, причём ноль он показывал на пальцах в виде бублика.

      Оба оппонента перед защитой  дали положительные отзывы.

      Сразу после защиты я стал собираться к отъезду, завершив на этом в Союзе свою, так называемую “академическую карьеру”.
      Но в Израиле, она получила неожиданное продолжение – оказывается, такие как я (с кандидатской степенью) имеют право называться  докторами.