1-1447

__

«Оживший мрамор человеческого тела».

…Это тоже парадокс: свет добывается из железа, кто бы мог подумать.
 
Именно потому, что совсем несхожи и спутаться не могут,  полюса  в состоянии находиться рядом. Похвально их стремление образовать нечто полное и целое – т.е. то единственное, что содержит неиндивидуальную истину.

Чтобы не зависеть от денег, надо не только обладать малыми потребностями, но и иметь все же хотя бы немного денег…

Жизнь неподвижна, как дерево, но, хочется верить, что как мы, так и дерево созданы для движения настоящего, а не неподвижного - и хочется думать, что когда-то - до того, как всё, иссякнув, остановилось – так оно и было…

Всё должно родиться  второй раз – в осмыслении - и второе рождение, продолжая первое, в тоже время противостоит первому рождению…

Первый раз всё рождает мир, который был до тебя, а второй раз рождаешь ты сам…

Не противопоставляясь, ты не продолжишь других, а лишь повторишь.

«Я не боюсь смерти, а боюсь мучений». / «Ударили С., который когда-то был у нас на детском собрании –  помнишь? - сейчас ему 20 лет – по голове в армии ударили и у него расстроилось, а отца от переживаний недавно паралич сразил»./ Я с  мгновенной решимостью решаюсь на смерть, когда очень измучен!

«Нельзя говорить свои мысли и соображения  «просто так» или ради остроумия, или ради тех же своих чувств...

Вот пишу, но для самого  не это на очереди – и речи пока нет, чтобы я смог исполнить что-то в этом роде.

Как неподвижна наша жизнь:  два-три положения и занятия, две-три мысли и настроения и всё - замерло время, лишь внешне стрелка продолжает крутиться. Нельзя ни помочь  /Жене/, ни что-то сделать – и даже сказать и подумать чего-то. Хотя внешне мир полон движения.

Для дерева горение - смерть к победе, а тление - смерть к поражению.

Огонь нетленен и, значит, его кратковременность мнима…

Пишу идеал, огонь, свое солнце – и остается ждать, когда оно будет достаточно сильным для того, чтобы осветить путь от себя до меня, согреть и родить жизнь.

А пока у меня лишь луна, а, значит, и ночь и никого нет…

Отчетливо вижу свой  идеал, но не знаю, вместит ли он всё и не романтичен ли, раз столь очевидно навеян прочитанным: многие фанаты дела - или вот лорд, про которого сейчас читаю - таковы…

Кажется холодом бледность чистого пламени. Глаза  на дне, так что внешнее видишь очень издалека; всё внешнее усваивается духом, вовлекаясь в сложное движение. Очень молчалив и очень страшен, так что в его присутствии люди настораживаются и подтягиваются. Его чувственность не вульгарно плотоядная. Всегдашняя внутренняя сосредоточенность: он всё думает и спрашивает, и всматривается в каждый пустяк…