Казна Орды

   
Ярославович

К Ханской Ставке приближался небольшой отряд всадников, одетых в железные кольчуги и шлемы. Хотя одеяние воинов и отличались от военной экипировки ханского войска, отряд все же не остановили на дозорных вышках. Напротив, протрубили извещение всему стану о важных гостях, а дозорные низко кланялись проезжавшим всадникам.

  Проехав через центральные ворота и вдоль расставленных бунчуков, всадники разделились. Проезжавший впереди отряда, высокий, с развивающимися из под шлема белокурыми волосами человек, направил вороного коня к ханской юрте.

   Его спутники, свернули с центральной дороги и, спешившись, остановились возле длинного деревянного барака. Пока они привязывали своих коней к стойлу, вокруг собралась толпа детей и молодых женщин, каждая из которых держала в руках по чаше с напитком.  Воины, улыбнувшись, приняли чаши, осушили их и стали поднимать на руки детей, разговаривая с ними по-тюркски. Женщины же отошли от мужчин и детей к своим юртам и оттуда наблюдали за воинами. Вскоре каждый из воинов, наигравшись с ребенком, обращал внимание к женщинам и направлялся в их сторону. Так постепенно на дворе возле барака остались стоять только лошади и, играющие возле них в бараньи костяшки, дети.

    Белокурого юношу в шлеме в Ставке ждали совсем иные дела. Подъехав к большой ханской юрте, он слез с коня, отдал поводья в руки конюху и, минуя тройной заслон личных нукеров хана, стремительно вошел в переднюю часть юрты. В небольшом закутке, отделенном от передней ширмой, стоял сундук. Человек подошел к нему и, задвинув ширму, снял шлем, расправил волосы и стал стягивать с себя кольчугу. Через пять минут из закутка вышел мужчина, облаченный в шелковый халат, который доходил ему до колен, и подвязанный широким поясом.  На ногах у него были мягкие сапожки из телячьей кожи.

  - Можно?- спросил он сидящего возле входа секретаря
  - Он здет Вас, - проговорил китаец и, указав пальцем на вход, добавил, - мозно.

   Человек легонько толкнул деревянную дверь рукой и, согнувшись под низким входным сводом, осторожно вошел в центральную часть юрты. Зайдя в зал, он выпрямил спину и огляделся по сторонам. От самой двери, через весь зал до горы из наваленных тюфяков, на которую падал слабый свет, тянулись три ковровые дорожки, вплотную примыкающие друг к другу.  Две дорожки были окрашены в цвета, символизирующие небо и огнь. Третья же была отдана в знак уважения матери всех цветов. По обе стороны от дорожек лежали небольшие войлочные куски. Все они были земляного цвета, но имели форму различных фигур и животных. Юноша, пройдя через зал и приблизившись к тюфякам, дошел до фигуры треугольника, остановился в центре её и присел на пятки. От горы тюфяков его отделял всего лишь один кусок войлока в форме орла.

 Просидев в полной тишине более получаса, человек осторожно потянул в сторону затекшее колено, раздался хруст сустава, резко нарушивший безмолвный покой юрты.
Тюфяки чуть задвигались. Стало заметно, что за ними кто-то прячется.

- Батя! Прими меня, есть срочные дела, - проговорив это скороговоркой, человек заерзал на войлоке, поочередно перенося тяжесть тела, с колена на колено и  продолжил, - им все встало известно. 

Из-за слабого света падающего на тюфяки было трудно понять, откуда вдруг там оказался этот лысый, с тугой черной косой человек. Круглое лицо его напоминало полную сытую луну с двумя узкими живыми искорками на месте глаз. Вдобавок свет, который, кажется, нарочито был поставлен так, смазывал на этой желтоватой луне остальные черты лица. Не было видно бровей, бороды и усов. Даже уши и нос исчезали сквозь призму световой дорожки, наполненной миллиардами пылинок, поднятых от движения тюфяков. Только рытвины от оспы, как кратеры, разъедали «ландшафт» луны. Черная коса с головы спускалась ровно до подбородка. То, что было ниже головы, скрывалось в темноте и в мягких складках тюфяков.

- Здравствуй, сын мой, - не открывая рта, сказал Батя, - Что случилось? Поднимись и расскажи.

Человек, облегченно вздохнув, встал с колен. Посмотрел на лежащую перед ним войлочную фигуру тигра и произнес:
- … они прислали мне грамоту, она заверена личной печатью Григория IX.
- И что в этом такого? – лицо Бати чуть скривилось, как от зубной боли, на секунду превратившись в засохшую тыкву, - Разве раньше они не присылали тебе такие грамоты? Мы же решили этот вопрос две луны назад. Почему ты меня тревожишь по пустякам?

Человек низко поклонился, достав белокурыми локонами до пола юрты.
- Позволь я продолжу. В этот раз Григорий  обратился ко мне «Хан Восточной орды»
 В письме он говорит о том, что им все известно, и  им так же известно, что мы ни с кем не боремся, а наоборот, мы и есть те, кем всех запугиваем. Батя…они идут на нас, расширяются на восток... - потупив взгляд, он замолк, понимая, что донес, то, что действительно должно было заставить того встревожиться.

Тюфяки и впрямь задвигались, правда, недолго. Пару штук даже шумно свалились с вершины, упав на пол.

В этот момент открылась входная дверь и в юрте показался китаец-секретарь. Он быстро засеменил ногами, пересек центральную часть и оказался возле тюфяков. Достав лист пергамента и перо, приготовился записывать.

- Значит, идут на нас? Ну что ж... - рассмеялся гулко Батя и искры на месте его глаз сверкнули уже молнией, - пиши, а ты запоминай. Всем своим людям скажешь, что идут их истреблять, навязывать чуждое, топтать веру, переписывать историю, что там их еще держит?
- Вече!
- Вот. И вече! Пусть все бьют в набат. И самое главное. Скажи всем – они первые на нас напали. Понял? Это важно!
- Понял, - скажу им, - Кто на нас напал, тому и смерть от нас.
- Правильно... хочешь что добавить? - Батя обратился к китайцу.
Китаец, оторвавшись от пергамента, цокнул языком:
- долго така народ дурасить не получися. Раз Григорий  все знает, то и народа все узнает. Кончаса надо с этим Ветче. Не к добру эта. Думают слиском многа.
- Что предлагаешь, - спросил Батя, - есть идеи?
- Есь есь..надо ставку переносита туда…, - китаец махнул в сторону стоящего человека, - пуся там ставку делает. Оттуда и будет деньги брать. Никто и не догадаеса тогда. Ни Григория, ни народ.

В юрте воцарилась тишина. Постоянно недовольное вече, зачастую выражало иное, отличное от правителей мнение. Да и были эти правители лишь ставленниками народа, хоть и одобренными Ордой. Продолжать так и дальше становилось опасно.
То, что предложил сейчас советник–китаец, было выходящее из ряда вон, такого в истории еще не происходило. Разбить Ставку в стране, которую никто и не завоевывал даже, и сразу же на месте решать все вопросы – это было действительно наглым, но в тоже время разумным шагом. Это позволит получить и власть, и деньги. Так станет возможным пугать Ордой  папу Григория IX, и постоянно получать дань со своих подданных. Для того, чтобы население не забывало про трудное время, периодически устраивать стычки.

- Ну и где Ставку делать? Южный град разрушен нами же, Северный град вечно бушует, да и находится он на границе. Где делать? – пустился в раздумье Батя.
Китаец растерянно стал разглядывать пергамент, теребя его трясущимися от страха руками.
- Я знаю…- ответил белокурый юноша, подходя чуть ближе к войлоку с фигурой орла, - знаю. И место там не видное, да и народ шибко не грамотен. Что такое вече и не слышал. У Грязной речки городок... деревня есть, а я людей своих направлю, чтоб подготовили все. Если разрешишь, там и сделаю ставку. Оттуда и будем управлять. Все же удобнее, чем сюда с данью ездить и сидеть тут по полгода, народ временем дурачить.
- Согласен, - подтвердил Батя, - только в этом твоем городке никаких выборов. Мы сами себя назначаем, сами всем управляем. А кто не согласен, пугаем Ордой как обычно. На том и договорились. С Григорием решишь сам? Или помочь?
Человек улыбнулся и встал на фигуру орла.

-  Решу. Только один вопрос есть…как быть с Андреем? Он в сторону запада смотрит...
- Неврюя - дам. Только без крови. Брат все-таки.

Человек, отвесив низкий поклон, попятился назад, заметая своими белокурыми локонами следы от кожаных телячьих сапожков...

Куликова соль

Мучаясь от бессонницы, хан поднялся с постели. Болела голова. Вчера вечером с Грязной речки приехал младший брат, привез  он с собой плохие вести и этот отвратительный напиток, сваренный на пшенице.

Здесь на берегах древнего Итиля, такую отраву не пили. После сомнительного веселья наступало жуткое состояние, когда даже самый сильный воин становился жалким и беспомощным. Однажды в юности он попробовал его в военном походе и едва не лишился жизни — свалился с коня в самый разгар боя. Хорошо, что нога застряла в стремени и Ахтун спас его. А так бы…

Хан обулся в сапоги и вышел из юрты. Солнце только появилось на горизонте и еще не успело прогреть остывшую за ночь землю и воздух. Прохладный ветерок, шедший с реки, заставил хана вернуться в юрту и накинуть на себя теплый халат.

Походный стан был разбит недалеко от обрыва. Итиль круто менял здесь направление, разрезая степь, уходил дальше, все больше и больше погружаясь в лесной массив.
Дойдя до обрыва хан остановился, река за многие века четко показывала кто тут хозяин. Разливаясь из года в год, она подтачивала обрыв и оставляла на нем следы своих побед, которые полосами, как слоенный пирог, поднимались все выше и выше.
Оторвав от куста тальника ветку, он подошел к одиноко стоявшей березе и присел, облокотившись на нее спиной. Тихое размеренное течение воды, всегда успокаивало его. Нужно было собраться с мыслями, сегодня необходимо было принять решение и дать ответ на просьбу брата о военной помощи.

Голова болела не от напитка из пшеницы и даже не от бессонной ночи. Она болела от вчерашних новостей, от поведения брата и от тех проблем, которые всегда были рядом с ним.

- Меньше бы пили свою гадость, - проговорил хан вслух и задумался.

Брат приехал в сопровождении большого отряда дружинников. Непонятно зачем, прихватил с собой еще и дворовую челядь с шутами.  О том, что в стан к ним едет большая делегация он узнал за трое суток до их прибытия. 
Донесли разведчики-эрзяне, добавив при этом, что «едут, шумно, насилуют девок, грабят и куражатся. Пьют».

Повадки людей из окружения брата он знал. За редким исключением, каждый из них только и умел, что брать дань с городов повинных да изымать у разорившихся купцов остатки товара. Если же случались мелкие стычки или оказывалось неповиновение, то к ним сразу же на подмогу приходил ближайший степной отряд. Оформляли эту защиту со времен решения перенести Ставку в Грязную речку, как очередной набег или же внутреннюю неразбериху у Степной Орды.

В последнее время набеги и неразберихи участились. Этому способствовало сильное недовольство среди местного населения и отдельных князей, действиями назначенных братом наместников. Но в целом основы, заложенные предками, соблюдались.
За полтора века, конечно, многое изменилось. Что было хорошо и приемлемо во времена легендарного Бати, зачастую не всегда работало сегодня. Если тогда вопрос стоял только о проблемах с расширением запада на восток и недовольным вече, то сегодня к этому добавилась агрессия южного соседа, и с этим тоже надо было что-то делать.

Великий Хромой или Железный Хромец, как называли его во всем мире, провозгласил борьбу с неверными. Это был действительно серьезный противник, не чета отколовшимся от центра мятежникам во главе с Мамаем и его наемниками из Италии и дружков из Литвы. Здесь пахло долгой и кровопролитной войной, на которую сейчас Орда не была готова и всячески сглаживала острые углы, возникающие при столкновении с интересами Великого Хромца.

Главной же проблемой, которую никак не могли они решить, и было поведение верхушки Ставки с Грязной речки, которая взяла за привычку и правило решать вопросы под действием напитка из пшеницы. Железный Хромец неоднократно обращал его внимание на эти факты, и в последний раз жестко дал понять, что когда вернется из похода на Хоросан и Балх, если вопрос с политикой Грязной речки не будет решен, пощады не ждите.

Хан со злости трижды ударил себя веткой тальника по сапогу. Солнце уже высоко поднялось над землей. Начинало припекать, он посмотрел на стан и быстро пошел к нему. Возле каждой юрты уже дымился костерок. Женщины возились рядом с огнем, готовя завтрак.

- Проснулся?- спросил он у нукера, охранявшего юрту брата.
- Спит еще, мой хан, - отчеканил нукер и отошел в сторону, освобождая проход в юрту.

Хан резко отдернул полог закрывающий вход в юрту и, запустив туда поток солнечного света, вошел внутрь. Сморщил нос от спертого, протухшего запаха.
На расстеленных на полу одеялах и подушках спали люди во вчерашних одеждах, разбросав по всей юрте домашнюю утварь и кубки. Все было перевернуто, сундуки с постелью вывернуты, на скатертях стояла обувь, грязные тарелки валялись на полу. Брат спал в самом центре этого бардака, на груди его лежали ноги одного из гулявших вместе с ним ночью дружинника. Тот лежал с открытыми глазами и, увидев хана, расплылся в улыбке. По-видимому хмель еще держал его в своих объятиях.
Резко достав нагайку из сапог, хан, замахнувшись со всей силы, опустил её на лицо дружинника. Через все лицо, от уха до подбородка наискосок сначала забелела оставленная концом нагайки полоса на коже, затем брызнули фонтаны крови во все стороны и только после этого в глазах дружинника появился разум. Издав звериный вопль, он схватился руками за свое лицо, и, наступив на лежащего перед ним спящего хозяина, рванул к выходу. От вопля проснулись и другие дружинники. Мигом, оценив ситуацию, они следом за кричащим товарищем молниеносно выскочили на улицу, поддерживая на ходу спадающие штаны. Хан за руку схватил выбегающего брата.

- Штаны-то хоть надень. Срам. Голым тебя еще тут не видели!
- Аааа..это ты буянишь…, - переводя дух, сказал брат, - я уж было думал ушкуйники напали. Ух! Мы вчера и гульнули. Неплохо бы и повт…

Он осекся, заметив грозный взгляд своего старшего брата.
- Умойся и я жду тебя в своей юрте. Здесь, хан очертил нагайкой по сторонам юрты круг, смрад стоит.

В ханской юрте сидели двое. Перед ними на небольшом деревянном круглом столе стояла кадка с березовым соком и деревянные кубки, дымились пирожки с гусиной печенкой, горкой сложенные на блюде.

- Всегда их любил, - сказал брат хана, - где вы их научились готовить? Наши не умеют.
- Булгары научили, - ответил хан и сразу перешел к тревожащему делу, тревожащее его еще со вчера - что у тебя с Мамаем?
 
Брат, надкусив было пирожок, отложил его, выплюнув на руку непрожеванный кусок.

- Да что Мамай, Мамаю деньги дали, он наемников заказал и с дружком своим Ягайло на нас нацелился. Мне одному с ними не совладать. Помощь нужна, - крутя кубок с соком в руке, сказал он.
- А Европа?
- Они со своего пути не сходят. Литва уже подписала с ними соглашение о добровольном вступлении. Договариваются в течение четырех лет полностью перейти на их устои жизни. Тверь и Смоленск тоже к этому склоняются... и Олег с Рязани говорят, собирается подписать договор с Европой. Папа Урбан пообещал ему полную защиту и финансовую поддержку. Так дашь помощь? Тянуть времени нет особо. Опасно…
- Опасно? - усмехнулся хан, - а Хромого посылать куда подальше не опасно?  Вы что там у себя в Грязной речке думаете? А? – тон хана сменился. От усмешки не осталось и следа, – Кто ему грамоту отправил с речью «От брата к брату?» Ты совсем ума лишился из-за этой отравы пшеничной? Хочешь гору из черепов на месте нашей Ставки? Мало не покажется.... Как Чингизидам кровь пускать не будет. Хребет переломит.

Собеседник невольно поежился от этих слов. Хан продолжил, глотнув из кубка березового сока:
- С Мамаем решу! Сам с ним встречусь. На меня он пойдет с основным войском. А на тебя пустит своих Генуэзцев - наемников, да буртасов. Выбери место где-нибудь недалеко от Грязной речки. Там и встреться с ними. Как раз будет повод твоим вассалам глянуть, что ты их защищаешь. Победить надо только... Чую сдержит Хромой свое слово, на нас пойдет. К тому времени к тебе надо всю казну перевозить. В степи становится опасно.

В юрте наступило молчание. Назревала действительно важная проблема с хранением денег. За последнее время, слишком много прецедентов возникало с их сохранностью. Взять того же самого Мамая. Он всегда был падок на роскошь и богатство. Поднявшись до уровня тысячника в Орде, он незаметно прибрал к себе к рукам жирные куски пирога. Крым стал его вотчиной. А это выход на Черное море и один из основных пунктов торговли в обход прямой границы с Европой. С Крымом надо было тоже решать, поток товаров из Европы резко уменьшился — напрямую торговать с Европой запрещалось, а там были обходные пути через хитрых генуэзцев, еврейской диаспоры и обширных связей греков.

- В общем-то войско, которое отправит на тебя Мамай, надо тебе лично разбить. Без степных отрядов. Сделаем так, что это только ваша победа. Понятно?
- Да, - ответил брат, - но не совсем. Что нам от этого? Что выиграем, кроме того, что я людей своих положу больше, чем требуется.

Хан поднялся из-за стола и подошел к входу юрты. Древний Итиль, также бежал по степи, раз за разом подтачивая обрыв и уходил в сторону леса. Хан вздохнул.
- Есть богатыри у вас из монахов?
- Найдем...
- Надо, чтоб перед битвой была драка, между вашим богатырем и из войска Мамая. Прилюдно. В открытом бою. Только чтобы был монахом он обязательно.
Брат тоже поднялся из-за стола и подошел к хану.
- Что задумал?
- Начинать... Как раз время пришло. И Риму покажем силу и смутьянам место укажем. Надо чтоб народ поверил. Рядом уже Хромой...в спину дышит. Скажешь своим, чтобы благословили войско на борьбу с Ордой.

Хан не дожидаясь ответа, молча отодвинул полог юрты и пошел в сторону обрыва.
Выплеснув березовый сок из кубка на землю, брат распахнул халат и, достав из-за пазухи запечатанный рожок, мощным глотком осушил его, затем вытер рукавом рот.
- Совсем ополоумел. Это ж сколько денег надо, чтоб на Орду благословили. Да и не поверит никто...

На протяжении всего лета, в Ставке у Грязной речки решался вопрос по Митрополии. Период Митяя закончился. В августе наконец- то было принято решение. И благословленное войско выдвинулось в сторону Коломны...

Стояние

 Глубокой ночью к берегу речки Угры чет­ыре темных силуэта подтащили лодку. Пятый силуэт появился чуть позже. Подоше­л к реке, молча показал остальным жестом руки, что­б начинали. ­

Спускали на воду в полной тишине, факело­в не жгли. В лодку сели двое из тащивших­ ее людей и, взяв в руки весла, опусти­ли их на воду. Раздался всплеск.

- Тише вы! ­ ­Услышит кто, головы свои потеряете, - пр­оизнес подошедший к ним человек и шагнул ­в лодку.

Расположился он на подготовленной ему ма­ленькой скамейке, стоящей на корме лодки.­ Махнул оставшимся людям на берегу. И те­ осторожно, чтоб не нарушить тишину, тих­о оттолкнули её от берега.

В лодке сидели трое. Двое гребцов – личн­ые нукеры хана Ахмата и сам хан.
 ­Создавшаяся ситуация на том берегу Угры требовала его личного присутствия. Хан п­осмотрел на чуть отдалившийся от них бер­ег.

Сразу за ним, в паре километрах вглубь ­степи, расположилось все его войско.

 ­Покуда хватало взгляда, от севера до юга­, по всей земле, что мог охватить челове­ческий взор, был видно мерцание огоньков костров, как­ звезды в августовском небе, они горели ­тысячами созвездий.

Созвездия Ногайского ханства, Крымского,­ Казахского, Узбекского, Казанского, Сиб­ирского, сотни мелких улусов и разрознен­ных отрядов. ­Орда, Большая Орда на границе с Европой.­

Десятки тысяч воинов смог он собрать под­ свои знамена. Такой армии не помнила эт­а земля. Ни один поход, даже Железного Х­ромого не был столь многолюден. Два года­ ушло на подготовку…

Хан усмехнулся. В голове закрутилась фра­за «этого маскарада». Кто пришел, повери­в в возможность разграбить города и урва­ть себе свой кусок пирога, другие же изн­ачально назначили себе цену, третьи дейс­твительно верили в восстановление былого ­могущества степи.

Он задумчиво накручивал пальцем клок бор­оды.

- Дураки!­

Гребцы моментально задержали весла в воз­духе, не давая им опуститься в воду.
- Да не вы дураки! Гребите дальше, - хан­ заметил снижение и так тихого хода лодк­и.

То, что сделал сто лет назад Железный Хр­омец с Ордой, исправить уже было невозмо­жно. ­Как и предполагал Тохтамыш, вернувшись с­ Хоросана и Балха, Тамерлан двинулся на ­Орду. Сдержал свое обещание наказать за ­Булгарский поход Ставку с Грязной  речки. Ни спасли тогда ни наспех подготовленный­ Тохтамышем поджог Москвы, ни разорение ­земель, ни дары и уговоры.
 Не повелся Та­мерлан на это, оставляя за собой мертвую землю, дорогу из черепов и скелетов,­ тянущуюся от Голодной степи до Итиля.­ Разбив главные силы Орды, на речке Конд­урча, Тамерлан вернулся обратно в свой Шах­рисабэ. Спасла тогда от полного разорени­я тактика выжженной земли. ­Ордынцы поджигали все, что горело: пылали леса, сгорали целые деревни и аулы, все­ то, что могло прокормить войска Железно­го Хромца.

Через три года поход на Орду повторился.­ На этот раз через Каспий и Грузию, войс­ка Тамерлана вышли к берегам Терека. Сою­з, заключенный Тохтамышем с мамлюками из­ Египта, решал проблему в перспективе, н­о никак не на Тереке. Тамерлан разметал ­войско Орды как котят, двинулся через Се­верный Кавказ и Дикие степи на Москву. Д­орога была открыта — не было больше Орды.­ Всю казну, которую заблаговременно пере­везли из Степи в Грязную речку Тохтамыш с­ Дмитрием, можно было брать голыми рукам­и. Все то, что собирали 150 лет их предк­и, через месяц могло оказаться в руках Ж­елезного Хромца и пойти на его грандиозн­ые стройки века в Самарканде и Бухаре.

Грязную речку охватила паника. Перевезти ­казну не представлялось возможным. Тверь­ и Псков сразу отпадали. Про Новгород  даже и не заикались. Смоленск и Ярос­лавль…  Никто не смог бы выдержать так­ого количества богатств, а уж тем более ­гарантировать их сохранность. Дни Ставки­ были сочтены. Для воодушевления народа ­все тем же митрополитом Киприяном были распущены слух­и о покровительстве святых, вручены вилы­ и знамена с ликами. Разошелся призыв к ­обороне. Верхушка во главе с Василием пр­опала.

Тамерлан, войдя в границы владения Грязной ­ речки, остановился. ­Возле городка Елец развернул свое войско­ обратно. В обозе, который прибыл утром ­в его стан, сполна хватало денег на поход в Индию, задуманный им же. Тохтамыш убедил ­Василия отдать все…

Лодка ударилась об дно. Хан резко оберну­лся и, прогоняя мысли о прошлом, поднялся ­во весь рост.

На этом берегу Угры его встречали.­
Качаясь, он прошел по лодке, переступая через сиденья гребцов, и спрыгнул на бере­г.

До рассвета было еще далеко. В темноте о­н разглядел военачальников и ближайшее о­кружение брата.

- А где Иван? Почему не встречает?­

Из стоящей перед ним толпы люде чуть в­ыдвинулся вперед человек, в соболиной ша­пке и мечом на поясе. ­Ахмат хан узнал его. Это был Данияр, хан­ Касимовского ханства.

- Приветствую тебя Ахмат хан, - сказал о­н и, сложив руки на груди, вежливо поклони­лся, - Ивана нет.

Ахмат насупился.­

- И тебе Ассалам Алейкум Данияр. Я и вижу­, что его нет. Где он?

Данияр подошел ближе к Ахмат хану и с­казал на ухо: «Не здесь, позволь пройдем в шатер».­

Стоящие поодаль от них военачальники заш­евелились, наперебой здороваясь с ханом,­ приглашая его выпить и откушать.

- Времени мало, скоро рассвет. Покушаем после. Показывайте, где у вас тут шатер,­ - сказал Ахмат и двинулся вперед на сто­ящих перед ним людей. Те быстро расступи­лись, и, услужливо показывая дорогу, зашаг­али к стоящему недалеко от берега шатру.

В шатре за круглым и низким столом, на р­аскиданных тюфяках сидели восемь человек,­ облаченные в воинское обмундирование. ­Двое из них были одеты в наряды с восточ­ной темой, остальные выглядели на мане­р западных рыцарей.
- А ты почему так не одеваешься? - Ахмат­ взглянул на Данияра, - зачем вот эти ша­ровары и конские хвосты носишь? Как они ­надо. Вон на ­Миколу Картавого посмотри. Литва настоящ­ая. Не отличишь. Чтоб также было у тебя.

Данияр взглянув на Миколу усмехнулся, но­ кивнул головой в знак согласия.

- Ну так где же мой брат Иван? – продолж­ил задавать вопросы Ахмат хан.
Микола Картавый, не допив сбитня, постави­л кубок на стол.

- Он в Ставку уехал. Сказал, что срочные­ дела.
- Что еще за дела?­

Сидящий по правую руку от Миколы статны­й, широкоплечий и с рваным шрамом на щек­е князь Василий Ноздреватый ответил:

- Сказал, чтоб мы без него решали тут. В­от и сидим неделю как, - развел рукам­и в сторону.
- Что совсем с ума сошел? – хан подня­л удивленно бровь, - мы стоим, мерзнем, ­а он в Грязную речку укатил. Зачем? - он ­обвел сидящих рядом воевод взглядом, - ­Кто-нибудь может мне внятно ответить чт­о он там потерял?

-К Киприану ­вопрос решать поехал.­
- К Марфе Посаднице своей… к ней скорее.­

В шатре стало шумно. Воеводы на перебой ­выдвигали свои идеи.

Ахмат хан хлопнул по столу. ­
- Кончай базар, - он посмотрел в сторону­ юноши сидящего за Данияром, - ­Где отец?­

Из-за стола поднялся длинноволосый парен­ь, молчавший все это время.

- Дядя Ахмат, он с Горяем поехал договар­иваться. Вроде как должно получиться.
- А что молчал, когда спрашивали?­
- Так сказать не давали, - тихо ответил ­парень.
- Если с Горяем договорится, то будет оч­ень хорошо, - потер ладони Ахмат хан, - ­и с Борисом заодно. Литва сразу обломает­ся. Не будет потом распылять, что единст­ва нет у нас. Только сказать надо было… ­иль не доверяет тут кому?
За столом воцарилось молчание. ­

- В общем так...- прервал его Ахмат хан,­ - я обратно к себе в стан поеду. А вы с­ утра хоть что-то начните делать. Пушки ­вам доставили?
- Пушки привезли, - Ноздреватый показал восемь пальцев.
- Ну так и пальните по нам. Чего сидите-то? Или вы хотите, чтоб эти послы Литвы все поняли? И так все на волоске­ держится. ­Я своих еле сдерживаю, там половина наро­ду готова хоть завтра Угру перейти и на ­Москву пойти. Долго я их сдерживать тоже­ не смогу. Палите с утра до вечера. Кстат­и, что там с Литвой?

Из-за стола тяжело поднялся грузный Андр­ей Меньшой. Младший брат князя Ивана. Ах­мат его не любил за излишнюю угодливость.

- Как мы и думали, Казимир выслал войско­ к Угре. Ваш план с великим князем Ивано­м сработал. За оплату с казны Гирей с Кр­ыма ­напал на Подолию, Казимиру пришлось разве­рнуть войска на помощь к ним. Сюда сил н­е хватило сунуться. А так спешил к нам н­а помощь, - Андрей рассмеялся.

- Ты хоть знаешь во сколько это вылилось­ нам? – сухо оборвал его смех Ахмат хан ­и отодвинул полог шатра. Начинало светат­ь, - и сейчас выливается. Каждый день ст­ояния тут равна годовой дани всего Новгорода.

Андрей Меньшой от изумления присвистнул.­

- То то…, - хан поднялся с тюфяка и обв­ел всех взглядом, - смотрите тут, чтоб э­ти европейцы подляну какую не выкинули, ­с них станет. Еще как-нибудь придумают в­ам помочь. В общем ухо в остро. Поняли?

Воеводы закивали головами.­

- Данияр, Ноздреватый, проводите меня.
­
Втроем они вышли из шатра и зашагали в с­торону реки.

По дороге Ахмат хан давал указания.­
- В Касимовском все готово для встречи? Народу много будет. И все мужики. Ты это­ учел?
- Учел. Под Рязанью разместим, Мордву по­двинем в лес, да и под Нижним место своб­одного выделил.
- Мордва — это кто? – не понял Ахмат хан.­
- Ну эрзя, мокша… Иван придумал. Говорит­, путается в этих названиях. Так проще.
- Ну проще, так проще, - Ахмат хан поверн­улся к Ноздреватому.
- А ты, возьми людей под тысячи три и к ­Волге спустись. Там сейчас никого нет. П­оходи… можешь пограбить. Чтоб ни у кого сомнени­я не осталось. Понял?

Ноздреватый показательно схватился за ру­коять меча и радостно ответил:

- Сделаем. Не вопрос даже. Пограбим!­

Они подошли к берегу реки. Стало уже дов­ольно светло. Виднелись потухшие за ночь­ костры на земле, сложенные в кучу оружи­я, вдалеке развевалось знамя европейских­ наблюдателей.

Хан попрощался с Данияром и Ноздреватым,­ спустился к лодке. Гребцы, дождавшись, ­когда он пройдет к своему месту и усядет­ся на корме, схватились за весла, и уже ­не конспирируясь как ночью, со всей силы­ погребли на другой берег. Теперь дорога­ была каждая минута. Стрела могла прилет­еть, как с этой, так и с другой стороны­.
Ахмат хан не оборачиваясь назад, смотрел­ на приближавшийся к нему берег.

Все шло по плану. Только Иван мог бы и п­редупредить, что уедет. Меньше бы затрат­ вышло. Теперь придется дать команду н­а разграбление ближайших городов. Хотя м­ожно и в Литву заскочить. Посмотрим…

После того как два года назад они присо­единили Новгород к себе, как говорят евр­опейцы к Московии, стало ясно, что теперь обнажи­лись проблемы не только с Литвой,­ но и с Ливонией, и Шведами.

Марфа Посадн­ица еще кровь попила. Чуть с Казимиром н­е объединилась. ­Двадцать лет ушло на это дело… а все не­ получилось. Тверь и Псков независимы, т­оргуются вечно.
-Москвовиты, Москвия…- Ахмат хан вслух ­проговаривал зарождающееся государство.

Теперь от Орды независящее…­

План был очень простой. На глазах у всег­о мира показать несостоятельность Орды ­перед Московией, потоптаться на месте, да уйти в неизвестность. Для них степь ­– одна неизвестность. Расплывутся как в­ море. И нет Орды. ­И дальнейшие переговоры уже вести с Евро­пой, на равных. Иначе как с Тверью выйдет­.
"Вы сами от Орды зависите, чем вы лучше­ Литвы?"
 При любом удобном случае в лицо ­это тычут.

Да и считаться будут, недаром своих наб­людателей со всей Европы нагнали. Пусть ­теперь смотрят какая мощь у Орды. А Мос­ковия ее сдерживает.

Заранее все, конечно, подготовили. Отца Да­нияра ханом сделали. Надел ему от Рязан­и до Нижнего Новгорода дали. Касимовским­ ­ханством в честь него и назвали.

­ ­Часть Орды туда отправим. Пусть приживаю­тся, часть на южные дикие степи. Пока во­льными людьми побудут - казаками, дальше сообразим.­
Жаль Булгары уперлись со своей Казанью­. ­Но ничего, дойдет очередь и до них с чер­емисами. До всех дойдет. Переломил хребе­т Тамерлан Орде, да не всей. Московия вы­жила. Год за годом прибирала к рукам княж­ества. Только при Иване с Ахматом и Ярос­лавль, и Ростовское княжество присоедини­ли. ­Новгород и тот сдался. Колокол теперь в Грязной речке пылится. А вот с Крымом не вышло. Хоть и взяли, хоть и закрепились,­ а османы все ж сильней оказались. Вытес­нили.

- Мо-ско-вия, - он по слогам проговорил ­название.

Распалась орда после Тамерлана на кусочк­и. Первыми Тюменские ушли, затем Ногаи, ­Казанцы, Крым, последними, двадцать лет ­назад, степные откололись. Теперь все зан­ово начинать надо…

Лодка достигла берега. И хан шагнул на з­емлю. Стояло холодное октябрьское утро. ­
Через три дня вернулся из Москвы Иван. Б­ратья Борис и Горяй были с ним.
Ахмат хан, выждав еще две недели, разверн­ул свои войска в степи, где они и раство­рились.

Через месяц, сидя в Москве, они с Иваном ­переводя  Чингизидову Яссу, соста­вляли новый свод законов. Московитский  Судебник.

- Все также, все также будет, - твердил ­Иван, - только уходить из взятых городов­ не будем. ­Население на наш уклад жизни переводить.­ По типу Владимира и Суздаля сделаем. Я ­думаю получится. Должно получиться.
- На Востоке-то получится, за двести лет­ привыкли уже, а с Западом то что делать­? Если каждый так упираться будет, как Н­овгород, никаких сил и денег не хватит, ­- возразил Ахмат
- Хватит, - хитро прищурился Иван и, дост­ав из рукава свиток, расстелил его на сто­ле, - смотри, вот отсюда и начнем, - он ­ткнул в земли Вятки и Печоры, - а дальше­ на Вогулов с Остяками.
- Так они нам и так дань платят…- не пон­ял его Ахмат.

Иван еще раз прищурился. На этот раз уже­ более хищно.

- Платят. А будут все отдавать. На этот ­раз мы к ним придем и больше не уйдем. Мещера с Мордвой уже привыкают. А?­

Ахмат почесал затылок.­

- Ну ты же у нас собиратель земель, тебе­ и решать. Я так не умею. С какого рожна­ они все отдавать будут? Им что остан­ется?
- А будем им говорить, что мы одно целое­. Один князь, одна родина, одна казна. О­тдадут, привыкнут. Как раньше, в степь у­же уходить не будем, расселяться начнем.­ Вон сколько людей в Касимовское запихну­ли. Опасно. И на монастырские дела деньги выделим огромные, чтоб с утра и до вечера вдалбливали наше слово.

Ахмат кивнул в знак согласия и склонился­ над Судебником. Предстояло определить к­акой день будет для крестьян свободным. ­Новшество это также предложил Иван, якоб­ы для поднятия престижа перед Европой.
-
Ровно через год дружина Курбского выдви­нулась к землям Вогулов. Пора было попол­нить казну. ­На границе с Литвой  то и дело возникали­ вооруженные стычки. До открытой войны о­ставались считанные дни….