Они – трое российских добровольцев, воюющих на стороне донбасских ополченцев в наши дни, позывной группы – «Трёшка». Идут ожесточенные бои под городом Дебальцево. У «Трёшки» в этой операции специальные задачи. И есть еще одна, личная – найти и покарать своего бывшего сослуживца, предателя и убийцу.
Алексей Клёнов
Месть без права передачи*
(главы из романа)
(*Имена, фамилии и позывные отдельных реальных лиц изменены. Причастность главных героев к происходившим в действительности событиям является авторским произволом.)
Пролог
Когда «уазик» замер на асфальте после непродолжительного полёта от взрыва гранаты за кормой, я выбил ногой дверь наверх, выпрыгнул наружу и поинтересовался:
- Все живы?
Следом за мной выбрался Стасик, и помог вылезть полковнику и Щусю. Азик выполз самостоятельно, затряс головой, поочерёдно нажимая ладонями на правое и левое ухо, словно избавляясь от остатков воды после купания в реке. Похоже, контузило малость. Дёрнув его за плечо, я заорал:
- Слышишь меня? Контузило?
Сердито отпихнув мою руку, Азик обиженно отозвался:
- Чё орешь? Сам ты контуженный. Уши малость заложило. Ну, Кич… Один раз увернулся, а не мог ещё раз вильнуть?
Тьфу на тебя, свинтус! И это вместо «спасибо» за спасённую жизнь?! Ладно, не контужен, не ранен, и хвала Аллаху. Полковники тоже как будто повреждений не имеют, и Стас в порядке. Самого меня даже не слишком сильно приложило об руль. Во всяком случае, в горячке никаких серьёзных последствий полёта не чувствую. Вот только что теперь делать? До наших минимум три километра, а без машины с раненым Щусем нам далеко не уйти. Ещё минут пять, и сюда подлетят три взвода «укропов», спасения от которых в чистом поле не будет. Со стороны блокпоста по нам тут же ударили не меньше десятка стволов одновременно, пришлось укрыться за «уазиком», чтобы не попасть под огонь. Я лихорадочно соображал, что делать. Можно, конечно, попробовать перевернуть машину и попытаться продолжить движение, но не факт, что битый «УАЗ» способен будет сдвинуться с места после такого приземления. А вот подстрелить любого из нас могут запросто во время попытки. И оставаться под прикрытием хилого «уазика» долго нельзя. Ещё минута-другая и нас окружат. Или просто шарахнут ещё разок из «мухи» и упокоят нас прямо здесь. И тут полковник подсказал выход из положения:
- Метров через сто пятьдесят, пятьдесят от дороги вправо подбитый танк стоит. Рядом с ним глубокие воронки, в них можно укрыться и запросить помощь. До ваших недалеко, рация возьмёт. Под прикрытием тумана можем уйти. Если и обнаружат, то не сразу. Время для подхода помощи будет. С четверть часа продержимся самостоятельно.
Что-то мне в последнее время стали нравиться полковники украинской армии, иногда они говорят дельные вещи. Во всяком случае, более приемлемого варианта у меня не нашлось, и я приказал:
- Хан с полковником отводят Щуся. Я и Ворон в прикрытии. Хан, держи ушки на макушке. Понял?
Азик кивнул, подхватил Щуся под руку, с другой стороны его принял полковник. Азик ещё один из «кейсов» прихватил. Два других заберём мы со Стасиком. Не оставлять же столько добра «укропам»? Деньги и впрямь пригодятся на экипировку, обносились мы. Да и героин пригодится в госпитале. Для медицинских целей, разумеется. Протянув руку к Стасику, я взял у него из рук пулемёт.
- По моей команде. Выбивай офицеров и гранатомётчиков. Готовы?
Заметив кивки полковника и Азика я резко поднялся, и рявкнул:
- Алга!* (*- Вперёд!)
Пристроив пулемёт на заднее крыло «уазика» я стал лупить короткими очередями по «укропам» стреляющим в нас под прикрытием бетонных блоков. Их было человек десять, остальные грузились в машины, готовясь в погоню. Заметив, что мы огрызаемся и, сообразив, что бежать нам больше не на чем, все бросились как тараканы в нашу сторону. И тут уже Стасик начал щёлкать их из «винтореза». Сначала посыпались на землю три офицера. Потом рухнул очередной стрелок, готовящийся шмальнуть из «мухи». Отпустив на время пулемёт, я добавил из подствольника и снова шарахнул очередями из пулемёта. На несколько минут возле блокпоста возникло замешательство. Явно ещё не сориентировались, что теперь делать, потеряв командный состав. Обойти по полю нас не могли, свои же минные поля помешают. А рваться через горловину дороги, значит напороться на наш огонь. Но от города уже летели ещё две машины, и в них, конечно, найдётся парочка толковых офицеров готовых взять командование на себя. Всё, пора сваливать. Причём без стрельбы, чтобы не обнаруживать направление своего отхода. Полковник прав, пока туман не рассеялся, у нас будет фора во времени. Оглянувшись, я заметил, что Азик с Щусем и полковником уже удалились по дороге на приличное расстояние и их не видно. Теперь пора отходить и нам со Стасом. Послав ещё несколько очередей по блокпосту и израсходовав все патроны, я отбросил ненужный уже пулемёт, и толкнул Стасика в бок:
- Всё, отходим!
Потом не без усилия открыл заклинившую заднюю дверь «уазика», рывком выдернул Топора наружу, убедился, что он ещё жив, паскуда, и велел:
- Вперёд, тварь. И не задерживай, иначе просто башку сверну. Даже пулю на тебя тратить не стану.
Напоследок глянув в сторону блокпоста, я убедился, что в подоспевшем «укропам» подкреплении нашёлся толковый вояка, который не стал терять время на погрузку и выгрузку бойцов по машинам. Он просто погнал их пинками по дороге, до точки окончания минных полей, чтобы рассеять цепью и начать прочёсывать местность. Единственно правильное решение принял, паразит. Рванув вслед за Стасиком вдоль обочины, я на ходу вырвал из кармашка «разгрузки» рацию и вышел в эфир прямым текстом. Плевать, если услышат. Нас всё равно обнаружат через несколько минут:
- Я - «Трёшка. Я - «Трёшка»! Кто меня слышит? Отзовитесь.
Через помехи послышался негромкий голос:
- «Нос» на связи. Слышу тебя. Спасибо за помощь, подсветку видим, уже бьём по цели. Пока туман мешает. Почему прямым текстом?
Я едва не прослезился от счастья. Чертовски приятно услышать знакомый голос, когда жизнь висит на волоске! «Нос» - позывной командира роты разведки, который ночью провожал нас в Дебальцево.
- Меня прижали. Самостоятельно уйти не могу. Есть трёхсотый, и двое пленных, транспорта нет. Нужна помощь. Огнём поддержите?
- Плохо. Нам туман мешает, можем тебя накрыть. Дай координаты, вышлем помощь. Слышишь меня? Сориентируй по местности!
- Даю. От блокпоста Дебальцево-Артёмовск пятьсот метров прямо, пятьдесят вправо. Подбитый танк.
- Знаю точку. Тебя слушают, закрепись. Продержись немного, помощь будет. Слышишь? Помощь будет!
- Принял…
Глава 1
Мужик ещё раз воровато оглянулся, облизнул пересохшие от волнения губы, и, поправив на плече сползающую спортивную сумку, скользнул за угол кирпичной одноэтажки. Волнение его понять можно, не на свидание с барышней пришёл. При таком опасном ремесле осторожность вовсе не помешает. Ежеминутно рискуешь попасться в руки патруля, или просто разъярённых гражданских. А они церемониться не станут. Пожалуй, и в комендатуру не поведут, сами порвут как тузик грелку. Бывали уже прецеденты. Совсем недавно, после обстрела, в Донецке погибли в троллейбусе несколько пассажиров. Прямо на остановке. На это место привозили пленных «укропов» во главе с полковником, чтобы полюбовались на дело своих рук. Так люди едва не порвали полкана в клочья. И людей понять можно. Натерпелись за месяцы обстрелов «Градами» и «Ураганами». Сколько уже мирных граждан похоронено? Сотни? Тысячи? Я бы на их месте не сдерживался. Но этого засранца мы, пожалуй, возьмем живым. Пригодится. Вполне возможно, что знает, сколько ещё таких козликов как он разгуливает по городу, разбрасывая в нужных местах радиомаячки. Это у «укропов» тактика такая появилась. После огромных потерь на фронте, после потери донецкого аэропорта, после того, как получили по зубам в открытых боестолкновениях они решили взять непокорный Донбасс измором, и непрерывными обстрелами. А чтобы понадёжнее разрушить всё, что можно, стали засылать в наш тыл диверсантов-наводчиков. Или вербуют и покупают кого-то из местных. Которые разбрасывают маячки в местах скопления людей и на объектах инфраструктуры, чтобы нанести как можно более значительный вред. А потом, где-то далеко отсюда, в десятках километров, всякие уроды с пьяным хохотом долбят и долбят из «Градов» и гаубиц. По мирному городу. Прямо по жилым домам и больницам, школам и газопроводам, котельным и подстанциям. Сам не раз видел на видеозаписях мобильников, изъятых у пленных. Сволочи.
Вот одного такого недоноска мы с Ханом и Вороном и засекли, направляясь в очередной рейд. Больно уж подозрительным он нам показался, решили проследить и посмотреть чего он так шифруется. Вообще то, это не совсем наша задача на данный момент, поставленная нам командованием. Но не проходить же мимо, если такой перец под руку подвернулся? Приостановившись, я поднял правую руку, и резко качнул вперёд, давая понять Хану и Ворону, что предстоит незапланированная работа. Осторожно выглянув за угол, я тут же отшатнулся обратно. Секунды мне вполне хватило, чтобы оценить ситуацию. Наводчик присел около стены подстанции, и усиленно делал вид, что справляет большую нужду. А сам тем временем активировал маячок, и запихивал его в слегка повреждённую кирпичную кладку. Вот только штаны в спешке забыл снять, идиот. Как бы его и в самом деле понос не пронёс, когда я вывалюсь перед ним, как чёртик из табакерки. Вот будет умора! Над нами вся комендатура будет ржать, когда мы доставим обделавшегося от испуга злодея.
Спиной, кожей почувствовав, что Хан с Вороном застыли соляными столпами, чтобы мне не мешать, я рванулся вперёд, в секунду преодолел отделявшие меня от наводчика несколько метров, и, совсем с ним не церемонясь, отвесил звонкую плюху, и вздёрнул за воротник. Для него всё произошло неожиданно, но характерного запаха я не учуял. Значит, мужик крепкий, надо признать, не струхнул. Даже права попытался качать. Едва оказавшись в строго вертикальном положении, он завопил:
- Чё такое, я не понял?! Пос…ть человеку не дают. Ну, приспичило мне!
Во козёл, а?! Отвесив ему ещё одну плюху, я пнул ногой лежащую на земле сумку:
- А там что? Бумага туалетная?
И велел подошедшему Хану:
- Проверь.
Хан вытряхнул содержимое сумки на землю, и присвистнул. Не меньше десятка маячков россыпью упали на присыпанную снегом пожухлую траву. А Ворон, не удержавшись, с разворота, классической «вертушкой», впечатал мужика в стену. За что я осуждающе на него посмотрел. Понимаю, нервы у нас у всех стали ни к чёрту, но всё же бить пленных… Кхм… Хотя, понять Ворона можно, куда уж там. У него на глазах две недели назад во время обстрела убило пятилетнюю девочку, мы как раз с рейда возвращались. Я видел это. И уже несколько ночей не могу избавиться от кошмарного видения, как крохотного ребёнка буквально рвёт на части элементами кассетного снаряда. Я до сих пор отчётливо вижу Ворона рванувшегося к ребёнку. Помню, как он, с окаменевшим лицом, собирал останки девочки в свою куртку. И молча плакал. А слёзы оставляли на его закопченном лице светлые дорожки и застревали в трёхдневной щетине. Так что мужик ещё легко отделался. Максимум, сотрясением мозга. Хотя сомневаюсь, что у него есть мозги. И уж тем более нет ни жалости, ни сострадания. Потому что только распоследняя тварь может наводить гаубичный и реактивный огонь прямо на жилые кварталы. Не было там этого козла, когда Ворон складывал останки девочки в свою куртку. Пусть бы ему до конца дней снился этот кошмар…
Осуждающе посмотрев на Ворона, я поднял мужика за воротник и резко встряхнул его. Глаза открыл. Ничего так глаза, вполне осмысленные. И даже крови на голове почти не видно. Жить будет, ублюдок. Кивнув Хану на сумку, я приказал:
- Забери. Отведём в комендатуру. Потом дальше отправимся.
А Стасик Воронков, он же Ворон, только скривился. Сплюнул в сердцах, и сердито проворчал:
- Добрый ты, Кич…
Кич - это я. Капитан СОБРа Кичаев Игорь. Бывший капитан. Со мной, как я уже сказал, Стас Воронков, и Азик Биишев, он же Хан. Мои бывшие сослуживцы. Почти пять месяцев назад мы все вместе ещё служили в специальном отряде быстрого реагирования в одном из уральских городов, в России. Но так получилось, что судьба забросила нас на Украину. Изначально – по личным соображениям. Но, попав на Донбасс, мы воочию убедились, что всё, что мы там, в России, видели только по телевизору, для местных жителей стало одним непрекращающимся кошмаром, жутким и реальным. Страшно было видеть кадры, на которых гибли мирные люди. Невыносимо больно было думать, что всё, что разрушено этой войной, когда-то придётся восстанавливать, и немало труда на это положить. Но то, что мы увидели в реальности, оказалось страшнее любых наших впечатлений от виденного раньше. Здесь была не просто война. Это было массированное истребление инакомыслящих, объявленное антитеррористической операцией. Хотя к антитеррору эта бойня не имеет никакого отношения. Я сам не раз бывал в Чечне, и могу сравнивать. Одно дело, когда часть населения, и не самая лучшая, заставляет целый народ воевать за свою будто бы независимость (а на деле - за возможность безнаказанно грабить, насиловать и убивать) и совсем другое, когда ВЕСЬ народ не желает становиться марионеткой кучки озверевших от крови и жажды денег фашистов, засевших в столице. А жители Донбасса это отдельный народ. Со своим укладом, языком и культурными традициями. В конце концов, в Чечне всё более или менее наладилось, хотя раны будут ещё долго кровоточить. Но ведь живут в составе России, никто их прав не ущемляет. И об отделении уже никто не говорит. Кадыров теперь глава Чечни, и горой стоит за целостность России. По крайней мере, так говорит. А здесь людей убивают только за то, что они хотят жить на своей земле по своему усмотрению, говорить на родном языке, и учить детей тому, что считают правильным и справедливым.
Дав мужику увесистого пинка под зад, я приказал:
- Шагай вперёд, голубь мой сизокрылый.
Тот было заартачился:
- А куда? А за что? А что мне будет?
Поморщившись от его то ли наглости, то ли тупости, я пояснил:
- В комендатуру. За наводку. Суд тебе будет. К сожалению. Моя бы воля, грохнул бы тебя прямо здесь, падлу, и совесть моя даже не пискнула бы. Пошёл, урод!
И Азик для пущей убедительности отвесил козлу ещё одну плюху, и тоже не удержался от соблазна дать пинка под зад. Ладно, хоть Стас ничего не сделал. Судя по его взгляду на мужика, вряд ли довели бы его живым.
Пройдя полквартала, мы такой вот колонной добрались до оставленного нами «уазика», из которого и заметили наводчика, усадили его в машину, и утрамбовались сами. При этом Стас, садясь с мужиком на заднее сиденье, совсем уж немилосердно саданул того локтем в бок. Судя по сдержанному «Ой!» селезёнку всё же малость повредил. Ну и хрен с ним, еще легко отделался, паразит. Захлопнув дверцу, я велел севшему за руль Азику:
- Давай, в комендатуру. Сдадим пассажира, потом поедем.
Распоряжаюсь я так не потому, что старше по званию, или опыта имею больше. Мы все трое спецназовцы в звании «капитан», все трое не раз принимали участие в боевых действиях, и опыта у каждого из нас накопилось достаточно. Просто как-то так получилось, что по приезде в Донецк парни, не сговариваясь, назначили меня старшим. Или, точнее, координатором. И все трое мы образовали боевую единицу, под общим позывным «Трёшка». То есть поначалу, еще в конце сентября, нас отправили прямиком на передовую, где очень не хватало опытных кадров. Оно и не удивительно. Ведь большинство в ополчении, - вчерашние шахтёры, механизаторы, студенты, рабочие. И хоть трещат во всех украинских и западных СМИ что на стороне ополченцев воюют чуть ли не отборные российские войсковые части, чушь всё это. Но добровольцев, вроде нас, здесь хватает. И это нормально. Есть русские, украинцы, чеченцы, татары, венгры, сербы и итальянцы. Слышал даже о нескольких американцах, бросивших свои уютные лужайки и приехавших на Донбасс, чтобы хотя бы своим участием, хоть частично исправить гнусное поведение своего правительства. Словом все, кому не безразлична судьба Донбасса, и у кого совесть не спит, а возможность помочь имеется. Не сомневаюсь, что, если бы, в России многие из офицеров армии и спецслужб имели возможность здесь присутствовать, то число ополченцев резко возросло бы за счёт добровольцев. Да и сейчас они дают жару регулярным частям украинской армии и националистическим батальонам. Вторых, паскуд, я бы вообще убивал на месте, без суда и следствия. Потому что если в регулярных частях многие оболванены, и искренне верят что воюют за свободу и независимость Украины, то вторые – просто отборная уголовная сволочь, с порохом вместо мозгов, и свинцом вместо сердца. Что они творят на занятых территориях – описать невозможно. Каких только ужасов мы не понаслушались и не понасмотрелись за эти месяцы. Лично у меня, кажется, уже и сердце поседело. И даже боль по убитой сестрёнке немного притупилась на фоне тех кошмаров, что творятся здесь…
Да, о нас троих. В какой-то момент наш новый командир решил, что нерационально использовать бойцов такой квалификации на передовой, к тому же был сформирован отдельный разведбатальон при Главном штабе вооруженных сил, и нас командировали в него. А там нам нашлось дело по душе, и по квалификации. На фоне участившихся… Хотя нет, не так. Какое там участившихся?! Ставших просто тотальными расстрелами мирных граждан, командование батальона решило применить ответную тактику. И если с той стороны к нам засылали диверсантов и корректировщиков огня, то и наши решили использовать диверсионные группы для снижения плотности обстрелов. Так мы трое и стали отдельной ДРГ* (*диверсионно-разведывательная группа), главная цель которой - обнаружение в тылах противника систем залпового огня и гаубичных батарей и их уничтожение. На войне, как на войне. Бей врага его же оружием, лучшего средства ещё не придумали. И с периодичностью примерно раз неделю я, Азик и Стас направлялись в тыл украинской армии, и ещё не было случая, чтобы мы вернулись из рейда без результата. Можно было бы и чаще, и даже нужно. Но каждый выход предваряет тщательная подготовка и предварительная разведка, на которые требуется время. Неплохо мы прошлись по тылам, наш бывший командир Рысаев остался бы нами доволен. По слухам украинское командование за наши головы даже вознаграждение объявило. Аж двести тысяч гривен. За каждого. Ну, ещё бы! Одна только установка «Град» стоит в разы дороже, хотя их стоимость и держится в секрете. По некоторым оценкам один «Град» тянет под миллион гривен. Только мы с ребятами иной счёт ведём. Мы считаем, сколько мирных людей останется в живых, и не будет убито из оружия, которое мы уничтожили. Такая вот несопоставимая арифметика. И, кажется, мы не зря свои сухпаи жуём, командир нами гордился бы.
Покосившись на Азика, я коротко глянул в зеркало заднего вида, на Стасика. Всё же парни резко изменились с тех пор, как мы попали из мирной обстановки на Донбасс. Стасик и раньше не был говоруном, а здесь и вовсе стал молчуном. Всё время о чём-то сосредоточенно думает, замкнулся. Да и Азик, любитель похохмить, как-то притих. Не до смеха парням. Мы и раньше попадали в различные передряги, особенно в Чечне, но никогда они не были такими зажатыми. Всё же происходящее здесь здорово прочистило им мозги. И озлобило. Мне уже всё труднее сдерживать их, когда речь заходит о расправе над пленными, которых мы периодически притаскиваем с собой из рейдов по тылам противника. И авторитет старшего группы уже плохо помогает. Да, честно говоря, и самому всё труднее сдерживаться, глядя на то, что творится вокруг. Как раз таки именно ответственность старшего группы и удерживает от желания просто пристрелить очередного подонка решившего, что получил от своего командования карт-бланш на истребление своих же сограждан. Гражданская война это страшно. И это уже не уроки истории в школе, когда мы изучали гражданскую на Украине. Петлюра и Махно просто наивные младенцы по сравнению с теми фашистами, что рвут на части Украину сейчас. И страшно думать, что толи ещё будет. Или киевская верхушка плохо изучала историю, или у Порошенко вообще шоколад вместо мозгов. Они расплодили десятки тысяч вооруженных до зубов, обстрелянных и жадных до денег и всяких благ бойцов и полагают, что у тех не появится желания всё отнять и поделить? Опасаюсь, что очень скоро мы увидим очередной передел власти, и уже вся Украина может просто захлебнуться в крови. Вот что страшно. В этом смысле для России не только долг помочь Донбассу сейчас, потому что здесь живут наши люди по духу. Это ещё и вопрос самосохранения. Донбасс стал буфером, первым принял на себя удар фашистов. Именно фашистов. Потому что нынешний украинский режим называть как-то иначе не просто наивно и близоруко, но ещё и преступно. Я часто в последнее время смотрю по «ящику» «Вечер с Владимиром Соловьёвым» считая его лучшим ведущим подобных программ. Яркий, эрудированный, остроумный до сарказма, прекрасно владеющий аудиторией он чётко и грамотно расставляет акценты. В его передачах практически постоянно выступают люди с различной позицией, в том числе и с украинской стороны, пытаясь оправдать происходящее на Украине. Да и из числа российских гостей студии есть такие. Но настолько жалко и неубедительно они выглядят в своих попытках и призывах к объективности, что смотреть на них стыдно. Им уже даже троллить не удаётся, настолько всё очевидно. И любые попытки оправдать нынешний украинский режим уже кроме мрачного смеха ничего в аудитории не вызывают. Какие там призывы к объективности?! Объективность только одна: на Украине хозяйничают фашисты. И с каждым днём их позиции только укрепляются и ведут к полномасштабной гражданской войне в стране, со всеми её прелестями. Грядут времена Гуляй Поля и матёрой махновщины…
Задумавшись, я не сразу сориентировался и качнулся вперёд, едва не ткнувшись лбом в стекло, когда Азик резко затормозил. А глянув вперёд, облегчённо вздохнул, заметив проходящий патруль. Вот и славно. Сдадим нашего диверсанта патрулю, и спокойно поедем дальше. Время уже подкатывает к восьми, а нам до места назначения ещё пилить не меньше часа. Это в мирное время мы доехали бы максимум за полчаса. Но сейчас надо миновать блокпосты с обязательной проверкой документов, и постоянно держать ухо востро, чтобы не попасть под обстрел или прицельный снайперский огонь. Так что, часа полтора до места назначения, часа четыре на сон, потому как в ближайшие сутки-двое будет не до сна, и на ту сторону.
Выйдя из машины, я окликнул старшего патруля, судя по возрасту. Крепкий мужик лет сорока с небольшим в разномастном камуфляже подошёл, коротко козырнул и пожал мне руку:
- Здорово, командир. Какие проблемы?
Открывая заднюю дверцу «уазика» я пояснил:
- Да проблем нет. Надо вот этого гражданина в комендатуру сопроводить, а у нас времени в обрез. Доставишь?
- И что за перец?
Я негромко сказал, чтобы не привлекать внимания прохожих:
- Маячки разбрасывал по городу, случайно засекли, прихватили. Пусть его потрясут, информацию выбьют. А нам ехать надо, у нас своё задание.
Услышав про маячки, мужик нахмурился, оттёр меня плечом и выдернул диверсанта наружу. И ох как мне его взгляд не понравился, которым он смерил мужика с головы до ног! Словно приценивался с чего начать: оторвать ему голову, или отстрелить ноги? Да тут ещё второй парень из патруля, совсем молодой, потемнев лицом, приблизился, и начал неторопливо снимать «Калашникова» с плеча. Вот уж совсем ни к чему допускать расправу над пленным патрульными, да еще средь бела дня, при большом скоплении народа. Горожане вряд ли останутся безучастными, и примут участие в расправе, пусть и совершенно справедливой. Линчуют падлу, а это неуместно. Сейчас, на фоне того, что в Минске скоро начнётся второй раунд переговоров по Донбассу, это будет совершенно некстати. Уже сегодня же к вечеру найдутся доброхоты, которые выложат в сеть видеозаписи с мобильника с такими смачными картинками и не менее смачными комментариями. И как это отзовётся в Минске? Тут же поднимутся вопли о зверствах ополченцев над мирными жителями Донецка. Поди докажи потом кто есть ху. Переговоры это может и не сорвёт, но позицию Донецка подмоет серьёзно. Да и нашего президента вынудит иметь нездоровый вид на переговорах, где он будет находиться в качестве посредника, наравне с французским президентом и канцлером Германии. К тому же мало того что от этого козла потом и грамма информации не получишь, так ещё и патрульным достанется на орехи. Не вариант. Положив руку старшему на плечо, я предостерёг:
- Не надо, старшой. Не марайся. Я понимаю…
Старший резко сбросил мою руку и сквозь зубы процедил:
- Что ты понимаешь, командир? Три месяца назад из-за такого ублюдка моя младшая дочь погибла. Прямо во дворе школы. Ей было тринадцать. Тринадцать!!! Жена моя поседела в один день. И старший сын, посмотри на него, - мужик кивнул на второго патрульного, - повзрослел раньше времени. А ему и восемнадцати нет. Добровольцем пошёл в ополчение, кончилось у него детство, как сестрёнку похоронили. Понимаешь?
А второй патрульный уже снял «калаша» с предохранителя и передёрнул затвор. Дело принимало совсем уж дурной оборот. Если сейчас ещё и Стасик с Азиком поддержат патрульных я не смогу их всех четверых удержать. Диверсант, видя такой оборот, побледнел и почти проблеял:
- Мммужики-и-и-и!!! Не убивайте, всё скажу. Гадом буду, я много знаю!
Но всё же мои парни молодцы. Верно поняли моё положение, и поддержали, наступив на горло собственной песне. Вывалившийся из салона Стасик в две секунды мягко обезоружил молодого патрульного, а Азик, зашедший сбоку, зафиксировал старшего патруля. Я, чтобы хоть малость разрядить обстановку, коротко врезал диверсанту под диафрагму, и затолкал его обратно в салон. После чего тихо и мягко попросил:
- Не надо, ребята. Поверьте, мы вас понимаем. У самих руки чешутся. Но не можем мы так, самосудом. Да и нужен он ещё. Вы простите нас. Мы вашему горю искренне сочувствуем, поверьте. Но допустить расправы над пленным мы не можем. Простите. Если вам трудно с собой справиться, мы сами его в комен…
- Ты кто? - резко перебил вопросом старшой. - Из каких тылов вылез? Я с лета прошлого года на передовой, мы там таких…
И заскрипел зубами, не в силах закончить. Я коротко глянул в его глаза, злые, беспощадные, и похолодел. Как бы он и на нас не кинулся с голыми руками. И ещё в глазах у него – слёзы. И такая печаль, что у меня ком в горле застрял, и слова с трудом произнеслись:
- Я – «Трёшка». Так и передай в комендатуру. И этого урода доведи. Ты понял? Иначе сам под трибунал пойдёшь. А твоя жизнь на другое потребуется, не губи её.
Мужик, услышав наш позывной, вдруг отмяк и почти восторженно уточнил:
- Та самая «Трёшка?! Ну… Прости, братишка, плохо о тебе подумал.
Протянув руку к Стасику, он попросил:
- Ты сына то моего отпусти, солдат. Хрен с ним с этим уродом. Пусть поживёт. Пока. Доведём мы его, не сомневайтесь. А вам спасибо, парни. О вас же легенды ходят! Жене расскажу - не поверит что я с самой «Трёшкой» говорил! Вы это, парни… Устройте им там фейерверк такой, чтоб в Киеве было видно. Пусть, твари, полюбуются, как их на Донбассе весело встречают. С почестями.
Выдернув из машины малость оклемавшегося после моего удара диверсанта, старшой ткнул его мордой в машину и сноровисто сковал руки за спиной наручниками. Похлопав по плечу, увесисто предупредил:
- Вздумаешь бежать - я тебя даже убивать не стану. Прострелю ноги и отдам прохожим, сообщив, что ты есть за фрукт. Вон их сколько на улице, и все тебя очень любят. Усёк?
Диверсант молча кивнул, совсем потеряв от испуга дар речи. А старшой протянул мне руку и представился:
- Мыкола меня зовут. Николай, то есть. Сам шахтёр. А сына – Борис. Студент политеха. После войны закончит. Удачи вам, парни. Храни вас Бог. Всей семьёй за вас молиться будем. Как зовут то вас? Вы не думайте, я – могила. Никто не узнает.
Таиться особо нам ни к чему, слава вон она как, всё равно впереди нас бежит. Да и есть у нас троих причины, чтобы о нас знали. И не только по эту линию фронта. И я спокойно сообщил наши имена вместо позывных:
- Меня Игорь зовут. А это Стасик и Азик… Азамат. Он мусульманин, кстати.
Мыкола усмехнулся в усы:
- Богу всё едино. Главное чтобы человек был хороший. Ну, удачи вам, ребята.
И они ушли. Молча, и не особо-то пиная пленного на ходу. Доведут. По взгляду Мыколы это понял. И сами не тронут, и людям не позволят его порвать, поганца. Хотя он того и заслуживает. А Стасик, стоя справа от меня, вдруг мелко перекрестил патрульных вслед. А ведь он неверующий. Я сделал вид, что не заметил. Азик тоже тактично отвернулся. Но как-то уж очень стремительно, мимолётно вытерев увлажнившееся глаза. А мне только и осталось подумать «Храни Бог нас всех…».
Уже в машине Стасик подал голос:
- Кич, скоро мы визитки начнём раздавать направо и налево. А толку что-то не видно. Он нас не ищет, и встречи с нами не жаждет.
Азик тут же поддакнул:
- Да уж… Мы конечно делом заняты, но до него за почти пять месяцев так и не дотянулись.
- А должны бы, - добавил Стас. - Плохо стали работать, Кич.
Началась старая песня… Что-то ребята стали в последнее время всё чаще на меня наезжать. Так и авторитет командира недолго уронить. А без него об успехе в поставленных задачах, тем более в боевых условиях, и думать нечего. «Он» - это Олежка Торопов. Наш бывший сослуживец и друг. Которым он был до того момента, пока не скурвился, и не слил меня полевому чеченскому командиру Лече Кацаеву. За бабло. Которого так и не сумел получить, я помешал. Тогда Торопов убил мою сестру. А перед этим убил брата Стасика Серёгу, чтобы завладеть снайперкой для выстрела в мою сестру Катюшку. И все эти месяцы мы метались по передовой, перебираясь из батальона в батальон туда, где было погорячее, в надежде найти там и Торопова. Найти, чтобы привести приговор в исполнение. Самим. Не дожидаясь пока его прикончит кто-то из ополченцев. Мы с огромным уважением относимся к этим людям, поражаемся их мужеству и стойкости, но Олежку мы должны казнить сами и только сами. Он наш кровник. Мой и Стасика. И Азик, для которого Катюшка была как сестрёнка, тоже считает Олежку своим кровником. Мы его уже осудили и приговорили. Осталось только привести приговор в исполнение и этого мы не можем уступить никому. По нашим сведениям Торопов здесь уже много чего натворил, отличился так сказать. И многие здесь имеют моральное право лично казнить его. Но мы трое приехали сюда изначально за Олежкой. И не уйдём отсюда, пока он жив. Пока будет жив последний из тех, кто находится с оружием в руках на той стороне. Или пока не сложит оружие. Конечно, мы приехали за Тороповым. Конечно, поначалу нами двигало чувство личной мести. Но теперь это и наша война тоже. И каждый погибший на этой войне с этой стороны для нас – однополчанин. Даже если это мирный житель. Особенно мирный. И мстить мы будем за каждого. Люто мстить. Лично у меня ещё никогда сердце не было таким ожесточённым, как сейчас. Азик и Стасик думают так же, можно даже и не уточнять. А ведь каждый из нас в своё время прошёл такую мясорубку, что у нормального человека крыша просто обязана съехать от виденного и пережитого. Мы для нормального человека отморозки больные на всю голову. Мы дети войны, и с этим уже ничего не поделаешь. А Торопов, гад, ломает наши планы. Почти пять месяцев мы охотимся за ним. Сделали всё, чтобы до него дошли слухи, что на этой стороне воюет группа, состоящая явно из спецназовцев. И свои позывные не стали менять сознательно, чтобы Торопов, когда до него докатится с горки что мы здесь, сам вышел на нас. И вышел бы, понимая, что мы не отстанем от него, куда бы он не метнулся. Если надо пойдём за ним и в Киев. И в Европу. Да что в Европу? Если он, решив, что заработал достаточно денег на чужой крови, уберётся в Америку, ему и там покоя не будет. Мы найдём его везде, рано или поздно. Найдём, и приведём приговор в исполнение. Да вот только поостерёгся он выходить на нас всех троих в открытую, понимая, что расклад будет не в его пользу. Когда мы гасили «киборгов» в аэропорту Донецка, он был там. Мы точно это знаем. И по сведениям от пленных, и по тому, что на нас троих никому ранее неизвестный снайпер открыл персональную охоту. Только на нас. Другие цели он игнорировал. И мы все трое поочерёдно сутками не уходили с позиций, пытаясь найти его и подстрелить. Не на смерть. Это было бы слишком легко для него. Пусть бы его переправили в госпиталь. Ополченцы периодически позволяли «киборгам» вывозить раненых, и ввозить на территорию аэропорта провизию и медикаменты. Тогда мы отправились бы в госпиталь, или перехватили Торопова по дороге. Но не повезло. Он осторожный чёрт, и в наш прицел не попал ни разу. Это двое из нас рисковали своей шкурой, мелькая на позициях, чтобы спровоцировать Торопова на выстрел, и третий из нас смог бы его засечь. Однако Олежка быстро раскусил наш нехитрый приём, и на провокацию ни разу не поддался. А потом он и вовсе пропал. Непонятно, как он улизнул, но ему это удалось. То, что он не выехал с ранеными это точно. С наших слов все в батальоне знали его личность, и какую опасность он представляет. Никто бы не пропустил. Он ушёл тайно, при этом никого из ополченцев не убив, когда переходил наши позиции, чтобы не привлекать внимания к своему исчезновению. Попросту дезертировал. Ему уже не привыкать. Уверен, что ему это ничем серьёзным не грозит, поскольку бойцами такого класса никто разбрасываться не станет. Генералы в Киеве возможно и подвели бы его за дезертирство под расстрел, но комбаты «киборгов» народ практичный. Да и не особо они подчиняются киевским генералам. Они-то понимают, что лёгкая шалость Торопова окупится сторицей, если его не особо прижимать. Всё же русский спецназ это не только звучит гордо, но и действует безотказно. Такую подготовку и школу трудно не оценить. Даже хвалёные «зелёные береты» отзываются о русском спецназе со сдержанным уважением и плохо скрываемой опаской. Так что, улизнув от нас из аэропорта, Олежка нарисовался где-то в другом месте, и вряд ли далеко от войны. Он нужен здесь. И только здесь он может заработать хорошие деньги, за которыми сюда и приехал. И мы найдём его. В этом смысле наши личные интересы с планами Главного штаба полностью совпадают. Дотянуться до Олежки находясь по ту сторону фронта гораздо легче, чем через передовую. Так что очень своевременно подвернулась для нас вакансия при отдельном разведбатальоне. И каждый раз, выходя в рейд, мы в обязательном порядке пытаемся взять «языка» чтобы собрать хоть крохи информации о «киборге» с позывным «Топор». Под стать своей сущности Олежка взял новый позывной. Мясник он и есть мясник. Олежка всегда отличался неоправданной жестокостью, за что имел не одно замечание от нашего командира. Ну а здесь и вовсе дал волю своим почти садистским наклонностям. Вот по этим его следам мы его и найдём. Потому что где была резня, там обязательно присутствовал Олежка. Батальоны это, по сути, не войска, а карательные отряды. Или заградотряды. Для них расстреливать в упор повернувших назад бойцов ВСУ* (*Вооружённые Силы Украины) – обычное дело…
На передовой нас уже ждали. Оно и неудивительно. Телефонограмма комбату дана была ещё утром, так что наше появление в расположении батальона не было неожиданностью. Да и комбат наш старый знакомый, встретил как родных. На войне вообще люди быстро сходятся, и если не со всеми знаком лично, то о многих знаешь, хотя бы понаслышке. А с Триколенко мы участвовали вместе в боях и водочки выпили с полцистерны. Но сегодня случай особый, и Триколенко был сдержан. Выпить за встречу не предложил, в воспоминания ударяться не стал. Коротко пожал руки и деловито сообщил:
- Переходить будете на участке третьей роты. Там сплошной линии обороны нет, но насеяны минные поля со стороны «укропов», вас там вряд ли будут ожидать. А мои ребята прошлой ночью приготовили для вас проход. Так что проскользнёте как ужики, и травинка не шелохнётся. По данным разведки вот здесь – он указал карандашом на карте участок западнее Песок – у «укропов» батарея «Градов». Да и вы сами не хуже знаете. Бьют оттуда круглые сутки, с перерывами. Правда, со вчерашнего вечера из «Градов» не били, только гаубицы бабахали. Позиции меняют постоянно, так что накрыть их мы не можем. Но всё время держатся одного квадрата. Там есть «зелёнка», от беспилотника укрыться легко, даже маскироваться особо нет нужды. А ещё думаю, что у них в нескольких местах вырыты капониры, чтобы тихариться на дневное время суток. Выбрались, дали пару залпов, и снова в укрытие. Два часа назад передислоцировались в очередной раз, где конкретно находится батарея сейчас, мы не знаем, могу указать квадрат с большей или меньшей долей вероятности. Так что извините, парни, придётся вам самим поискать, на месте.
Азик, глядя на карту, разочаровано присвистнул и заметил:
- Однако, комбат… А мы надеялись у тебя поживиться информацией посвежее. Всё же с передка лучше видно. Слушай, а где у вас тут парнишка был? Как его? Тиша? Ну, с беспилотником. Не пробовал проверить?
Триколенко досадливо отмахнулся:
- Повредили беспилотник. Как раз два часа назад подстрелили. Засекли «укропы». С него передислокацию и заметили.
- И что, обратно не дотянул? - уточнил я.
- Дотянул. Только Тиша говорит, что на ремонт надо в город везти, к спецам, здесь сделать не может. Ну, что вы хотите? Он всего лишь студент и магазина запчастей для беспилотников здесь не наблюдается. Азик, может, ты глянешь? Ты же технарь, каких поискать. Если сделаешь, тогда уточним позиции. Вам меньше на брюхе ползать придётся. Сходи к Тише, тебя проводят.
Выглянув из блиндажа, Триколенко кого-то окликнул, и кивнул Азику на выход:
- Идёшь?
Азик поднялся, и коротко подтвердил:
- Да легко.
Когда он вышел, Триколенко малость помялся, и как-то даже несмело попросил:
- Кич, тут такое дело… В общем, я понимаю что против правил и не мне тебе приказывать. Но я прошу, возьмите Тишу с собой, а?
Округлив глаза, я чуть было не покрутил пальцем у виска:
- Два ты что, комбат? С пальмы упал? Никто не должен вообще знать о нашем задании. Ты со всеми тут поделился? И вообще, как ты себе представляешь, чтобы я взял в рейд постороннего?!
Триколенко закурил, и раздражённо отозвался:
- Да знаю я о секретности! Что ты мне как салаге объясняешь? Думаешь, мы здесь глупее пингвинов? Если была поставлена задача обнаружить местоположение «Градов», то ежу понятно, что на передовой «Трёшка» объявится. А у Тиши в Георгиевке мать с отцом остались. Он от них известий уже три месяца не имеет, как из дома ушёл. Как я могу парню запретить родных повидать, если уж такой случай подворачивается? Ты бы смог? Там наверняка резня была, Кич. Там же «азовцы» были. Надо тебе объяснять, что это значит?
Ага, ясненько. Объяснять, конечно, не надо. Если пронюхают что Тиша ушёл в ополчение… В общем, всегда найдётся сволочь которая сдаст за милую душу. Или просто слабый человек, который не выдержит угроз и пыток и расколется. Но брать с собой необученного бойца, салагу, и рисковать исходом поиска я тоже не могу. Дилемма, однако. Наверное, я бы отказал. Я обязан так сделать, отметая всяческие личные соображения. Но слова про родителей Тиши подействовали. Я ведь тоже совсем недавно потерял сестрёнку, уж мне ли не знать каково это, переживать за родного человека и жить с таким грузом?
А Триколенко добавил ещё аргумент:
- Он же местный, Кич. Все пригородные посёлки знает, все тропки. Сгодится вам как проводник. Переоденем парня в «гражданку», по виду он пацан совсем. Дадите ему пару часов домой заглянуть, вам же по пути. Ну, кто на салагу внимание обратит? Час туда, час обратно. А, Кич?
Тоже верно. И проводник не помешает на малознакомой местности, особенно ночью. И риск вроде не так уж и велик. Но ведь пацан мало обстрелянный, а тут – в поиск! Принимать такое решение единолично я не могу даже как старший группы, потому что каждый из нас несёт свою долю ответственности и долю риска. Глянув на Стаса, я вопросительно кивнул. Он молча прикрыл глаза. Осталось узнать мнение Азика. Постучав по микрофону коммуникатора, я окликнул:
- Хан, здесь Кич. Что у тебя?
Азик тут же отозвался:
- Пациент скорее жив, чем мёртв. Через полчаса всё исправлю, на один вылет будет работать. Правда, обратно рискует не вернуться, и картинка будет не ахти. Но ведь нам не на выставку. А Тише я пообещал выбить новый агрегат. У него хоть и хорошая, но всё же самоделка… Кич. Я слышал вас. Я согласен.
-Уверен?
- На все сто. Тиша сидит напротив и смотрит мне в глаза. Попробуй сказать «нет». Мне его глаза долго будут сниться.
Прикинув ещё раз все «за» и «против» я вздохнул, и всё же пошёл на нарушение:
- Добро. Запускайте аппарат, уточните позиции «Градов» на данный момент. Потом давайте сюда. И проведи с Тишей инструктаж.
Азик весело отозвался:
- Обязательно. Обожаю тебя, Кич, когда ты хороший.
Я отозвался в тон:
- Отставить сантименты.
Триколенко довольно потёр руки и предложил:
- Ну, что? Тогда можно и по маленькой?
Вот ведь хитрый хохол! Теперь понятно, почему так озабочен был, и даже за встречу не предложил. Хотел выцыганить поблажку, а уж потом отблагодарить. Только нам такая благодарность сегодня некстати. Выпивка перед выходом – гиблое дело. И он это знает. Знает, что откажемся. Самому больше достанется. А Триколенко, хитро сверкнув глазами, вкрадчиво заметил:
- У меня настоящий кубинский ром имеется.
Стасик, поглядывая на него, не удержался от улыбки и колкости:
- Комбат, комбат… Всё же как был ты завхозом, так завхозом и остался. Даром что заслуги имеешь. Ведь знаешь, что не можем, чего дразнишь?
Это верно. По слухам, до войны Триколенко был начальником АХО в местной администрации. Хохол да ещё завхоз - это мощно. Всегда свою выгоду соблюдёт. Хотя никто не может упрекнуть комбата в отсутствии дисциплины или неумении воевать. Удивительно быстро война делает даже из мирных людей хороших бойцов.
- Отставить, комбат. Выпьем по возвращении. Ты ром то прибереги, хитрый хохол.
Триколенко откровенно ухмыльнулся:
- А що? Коли хохол народився, еврей заплакав.* (* - А что? Когда хохол родился, еврей заплакал). Есть отставить. Тогда спать. До двадцати трёх ноль-ноль отбой. После полуночи будете переходить. Пройдёте южнее Марьинки, а там вдоль передка тылами на Пески. Ништо. За ночь проскочите…
Глава 2.
Под покровом ночи на дороге творилось форменное безобразие. Типичная махновщина на полях гражданской войны. Семеро женщин, среди которых четыре старухи, тряслись от страха на обочине под стволами двух «азовцев» в то время как четверо других занимались откровенным мародёрством, шмоная видавшую виды пассажирскую «газель». На дороге уже скопилась несколько узлов и баулов. Похоже, это всё, что сумели с собой прихватить беженцы, и поживиться мародёрам особо было нечем. От досады они подстёгивали себя матерщиной и угрозами в адрес таких незапасливых бедолаг, которые как-то не предусмотрели возможность грабежа и не приготовили грабителям хорошей поживы. Особенно досталось водителю, немолодому мужику, по виду типичному сельчанину, рискнувшему перевезти бегущих от войны женщин и старух. Его уже изукрасили синяками и кровоподтёками и теперь старший из «азовцев» (на рукавах у всех красовались шевроны батальона «Азов») уже собрался вершить суд, вытащив из кобуры «Стечкина». Водитель держался стойко. На колени не падал, пощады не просил, понимая, что это бесполезно. И ненавидяще смотрел на старшего злыми глазами, смаргивая кровь из разбитых бровей. Всё это смотрелось особенно зловеще в свете фар раскорячившейся по диагонали на дороге «газели», и двух «уазиков» «азовцев» блокировавших микроавтобус. Похоже, что строптивый водитель не сразу остановился, пришлось одному из «УАЗов» «газельку» почти протаранить. И понятно что «азовцам» любви к водителю это обстоятельство не добавило.
Я, Азик и Стас наблюдали эту картинку уже минуты две из придорожных кустов, заметив свет фар на дороге с поля, которым мы пробирались. Да ещё мат-перемат стоял в степи такой, что пройти мимо и не услышать было невозможно. Поэтому к ближайшим к дороге кустам мы подобрались незамеченными, пользуясь бедламом на дороге. С час назад мы успешно прошли через проход в минном поле гораздо южнее Марьинки, и теперь двигались на северо-запад, чтобы обойти вкруговую позиции «укропов» и выйти к Пескам с запада. А там затихариться и вести наблюдение, выявляя позицию батареи «Градов» и выбирая удобный момент, чтобы начать работать. Для этого у каждого из нас имелись десантные варианты РПГ-7*(*Ручной противотанковый гранатомёт) с запасом выстрелов и ночными прицелами, если потребуется. До точки нам нужно пройти около двадцати километров, до рассвета ещё часа четыре, время нам вполне позволяло сделать кратковременную незапланированную остановку. Правда нашему другу Тише мы могли дать не больше сорока минут, чтобы навестить своих, иначе нас это сильно задержит. Триколенко очень уж роскошно пообещал парню пару часов, о чём я предупредил Тишу ещё до перехода через линию фронта, и с чем он смирился как с неизбежным. Вот только обнаружить мы себя ну никак не могли! Конечно, мы можем уложить «азовцев» тихо, не привлекая внимания выстрелами. У Стаса и Азика бесшумные «винторезы», у меня «Стечкин» с глушителем. Но если мы сейчас вмешаемся, максимум к полудню «азовцев» хватятся, и тогда о внезапности и думать будет нечего. Даже самый тупой вояка сообразит, что группу позарившихся на халяву мародёров завалили не местные сельчане. А это означает, что операция окажется под угрозой. Всем местным подразделениям ВСУ, нацбатальонов, всем патрулям, блокпостам тут же сообщат о наличии в тылу вероятной ДРГ. Но и пройти мимо творящегося безобразия мы не могли. Тем более что жизнь как минимум водителя «газели» была на волоске. Шлёпнут запросто, между прочим, объявив мужика пособником террористов. Азик со Стасом (Тишу мы оставили покурить в сторонке) уже с нетерпением поглядывали на меня, ожидая принятия решения. Тем более что с «азовцами» путешествовал аж целый полковник. И, похоже, немалая шишка, если на его сопровождение по тылам отрядили аж полдюжины злобных бойцов. Вот только большим авторитетом он у них, похоже, не пользовался, если уж не смог противостоять и прекратить банальный грабёж средь бела дня. То есть, среди ночи. Полковник стоял в сторонке и спокойно покуривал, делая вид, что остановился на плановую остановку в кустики, и не замечает, что делают его сопровождающие. Подозреваю, что и сам боится стать жертвой. В его положении проще ничего не замечать. А может и впрямь семеро женщин и пожилой мужик представляют реальную угрозу демократии на Украине? Так или нет неизвестно, а перестраховаться проще. Как говорится, нет человека, нет и проблемы. Или нескольких миллионов человек, и такого же количества проблем. Вот и вся антитеррористическая операция, господа.
А ситуация стала совсем уж критической. Четверо мародёров убедившись, что поживиться им в машине нечем, уже потянули двух женщин помоложе в ближайшие кусты, чтобы хоть позабавиться. И так удачно, прямо в нашу сторону. И уж совсем неосмотрительно сбросив автоматы, чтобы не мешали такому приятному занятию. Женщины восторг насильников не разделяли, и заголосили в полный голос, хотя до того от страха словно дар речи потеряли. Ну, ребята! Это уж совсем никуда не годится! Даже водитель не выдержал и сорвался. Дёрнувшись, он хотел предотвратить насилие, но получил сильнейший удар прикладом в лоб и отключился. Всё. Ждать больше нельзя. Я коротко махнул рукой в сторону двоих надзирателей, распределяя цели между Азиком и Стасом, а сам взял на прицел четверых насильников. Эти мне потребуются живыми. Правда, ненадолго, о чём они ещё не подозревают. Но такая уж у них планида выпала. А не хрен грабить и насиловать, хлопцы, сами виноваты.
Через пару секунд слева и справа от меня ударили Азик со Стасом из бесшумок. Двое с автоматами возле «газели» смирно легли рядышком с простреленными головами. Я тут же обезножил четверых, тянущих женщин прямо на нас. До них всего метров двадцать, даже для новичка это не проблема. Правда, ослеплял свет фар, но мне ведь ювелирная точность ни к чему, неважно останутся ли насильники после моих выстрелов хромыми надолго. Им всё равно землю топтать осталось всего ничего. Главное перепуганных женщин не задеть, если начнут метаться. А Стас, завалив «своего» «азовца» резко вскочил, и прыжками бросился к полковнику, быстро оправившемуся от первого испуга и потянувшегося к кобуре. Молодец, полкан, быстро сориентировался! Вот что значит военная косточка. Только оружие достать Стас ему не позволит, это к бабке не ходи. Зачем нам подставляться под полковничьи пули? У нас другие планы. По крайней мере, на сегодня.
Мы с Азиком в темпе подбежали к четверым раненым «азовцам» и в несколько ударов утихомирили их. Не фиг орать от боли и устраивать какофонию. Хватит и того, что перепуганные женщины вопят в полный голос и Стас люто матерится, приказывая полковнику лечь. Дисциплина и тут полкана не подвела. Послушно распластался на земле и сцепил руки на затылке. Ещё бы! Вид у Стасика устрашающий, и угрозу грохнуть к такой-то матери в случае сопротивления он выполнит мгновенно, случись такая надобность. Да и мы с Азиком выглядим совсем не безобидными прохожими. В белых комбезах и «разгрузках» и белых же «балаклавах» видок у нас настолько пугающий, что женщины, едва увидев нас, разом смолки, решив, что мы то ли привидения, то ли ещё более злобные гоблины чем «азовцы». Вот и хорошо, тихо стало на дороге. И машин за ночным временем не видать. Как по заказу. Так что бесшумная стрельба и потасовка остались никем не замеченными и не услышанными. У нас есть время спокойно убраться отсюда подальше, пока кто-нибудь не вздумал проехать мимо.
Сковав «азовцам» руки за спиной их же наручниками (запасливые, сволочи!) мы с Азиком малость перевели дух, и я успокоил женщин:
- Спокойно, барышни, мы из бюро добрых дел. Всё хорошо, никто вас не обидит. Идите к машине.
И сам потянулся следом за ними, предварительно врезав самому прыткому из несостоявшихся на этот раз насильников носком берца под рёбра, приказав лежать смирно. Прыткий сразу перестал дёргаться и послушно вытянулся во весь рост. Трое других тихонько поскуливали от боли в простреленных ногах, но особо вопить не рискнули, опасаясь получить пулю в затылок за несдержанность.
Подойдя к машине, я присел рядом с водителем и приложил пальцы к горлу. Пульс прощупывался. Жив, бедолага. Поднявшись на ноги, я велел Азику:
- Займись им.
Обернувшись, поманил к себе Стасика, обшаривающего карманы полковника. Стас, поднимаясь на ноги, присвистнул от удивления и, подойдя ко мне, коротко доложил:
- Любопытненько.
Взяв у него из рук полковничье удостоверение, и бегло заглянув в него при свете фар, я тоже об этом подумал. И впрямь любопытненько. Удостоверение гласило, что полковник является сотрудником Генштаба Вооружённых сил Украины, ни много ни мало. Это мы и вовсе уж удачно заглянули. Похвала комбата нам обеспечена, как минимум. Пока Азик приводил в чувство водителя я подошел к полковнику, присел на корточки и тихо спросил:
- Ты кто? Отвечать быстро и коротко.
Полковник смолчал. Постеснялся, должно быть. Скромность, конечно, украшает человека, особенно военного, но в мои планы не входило вести долгие задушевные разговоры на пустынной дороге. Пока пустынной. Махнув рукой на полкана, я велел Стасу:
- Отвечаешь за него. А ты, - я легонько ткнул полковника ногой в бок, - пока подумай, стоит ли из себя Зою Космодемьянскую корчить. Мы люди занятые, нам уговаривать некогда. И у нас есть желание и возможность тебя разговорить.
Вернувшись к машине, я присел рядом с водителем, которого Азик посадил, прислонил спиной к колесу и поил водой из фляжки. Дождавшись пока мужик жадно допьёт воду, и взгляд у него станет осмысленным, поинтересовался:
- Вы откуда, бедолаги? И эти кто, - махнул рукой на мёртвых.
Водитель болезненно скривился и сплюнул в сторону покойничков:
- Известно кто, каратели … Из Знаменки* мы. (*Название населённого пункта вымышлено). Последние, кто остался. Все уж давно разъехались кто куда, только бы отсюда подальше.
- А вы что же?
- Да некуда нам податься! У меня жена недавно померла, родня только в Одессе, а ехать мне туда не очень хочется, после прошлогодних событий. У остальных вообще никого. Хотели было в Донецк уехать. У меня вон «газелька», до войны на маршруте работал в Донецке. А сейчас какой заработок? В сельсовете давно никого не осталось, света нет, газа нет, вода только в колодце. И эти вот что ни день, то налетают. Всё пособников террористов ищут. Завернули нас вчера вечером на блокпосту. Сказали не хрен в Донецк ехать, там бандиты. Езжайте в незалежную. А там кому мы нужны? К этим же фашистам подаваться? Делать нечего, попёрлись обратно. Думал, по другой дороге попробуем. А здесь на этих вот напоролись.
- А что же только сейчас ехать надумали?
- Надумаешь тут! - Мужик снова ожесточённо сплюнул. - Три дня назад налетели фашисты, пять хат пожгли, хозяев вывезли за околицу. Что там делали с ними, не знаю, только мы до рассвета от страха тряслись, слушая вопли и стоны. По всей степи слышно было. И ещё зарево. Я только через сутки рискнул пойти на то место, когда гады уехали. А там… Три ночи спать не могу. Глаза закрою, и обугленные трупы в яме вижу. Даже закопать поленились, суки!
Мужик скрипнул зубами и прикрыл глаза. Помолчав, тихо продолжил:
- Сожгли всех. Может, кого и заживо. А перед тем, наверное, пытали. Из двенадцати человек, что увезли, троих не досчитался. Наверное, в гестапо забрали. Ну, в СБУ* (*Служба безопасности Украины). Объявят потом ополченцами и вам в обмен на своих предложат. У них это обычное дело. Ну, я тогда оставшихся баб собрал со старухами и сказал: дальше - край. Не сегодня-завтра и нас вот так же…
- Ясно, - подытожил я. - Машиной управлять сможешь?
Пошевелившись, водитель стал с покряхтыванием подниматься на ноги и, приняв вертикальное положение, упрямо мотнул головой:
- Запросто. Только бы отсюда подальше. Да вот не знаю куда…
Я молча развёл руками. Дескать, и я не знаю. От беды мы их уберегли, но вот надолго ли? Водитель, верно истолковав мой жест, обречённо махнул рукой:
- Спасибо, хлопцы. Если б не вы… А с этими что? - он кивнул на четверых раненых «азовцев» за обочиной. - Неужели отпустите? Ведь таскать вам их с собой не с руки. Я так понимаю, разведка?
- Соображаешь.
- А чего тут соображать? Чай и сам служил. Ну, удачи вам.
- И вам тоже. Пробирайтесь на ту сторону, здесь вам лучше не оставаться. Особенно теперь. Если дознаются, что из-за вас этих завалили, - церемониться не станут. Шлёпнут сразу. Днём не пытайтесь, идите ночью. И не на машине, пешком, хоть и тяжело старухам. По дороге не проедете, обратно завернут. А то и пристрелят. Во второй раз нас может рядом не оказаться. Километров в двадцати южнее у них оборона редкая, чистым полем можете и пройти. Насколько я знаю, минных полей там нет. С нашей стороны тоже. Бывай.
И я отвернулся. Очень неосмотрительно. Не заметил в глазах водителя огонёк лютой ненависти, когда он смотрел на «азовцев». Через секунду за спиной у меня характерно клацнул затвор, и раздалась чавкающая очередь, на полмагазина. Хорошо хоть из «винтореза» Азика, который тот неосторожно прислонил к колесу «газели» когда оказывал водителю помощь. Сейчас только громкой стрельбой не хватало привлечь внимание! Волчком крутанувшись на месте, я перехватил «винторез» из рук водителя за цевье и вздёрнул ствол вверх. Запоздало получилось. Двое из четверых «азовцев» вытянулись в полный рост и затихли. Двое других попытались вскочить и бежать, но были мгновенно сбиты с ног подоспевшим Азиком. Вот блин! А ведь они были мне нужны живыми, хоть и временно. Ладно, хоть двое остались, и один из них в звании капитана, судя по погонам. Значит шансов больше, что от него смогу получить нужную мне информацию.
Вырвав «винторез» из рук водителя я упрекнул:
- Эх, дядя! А говоришь, служил. Что такое «язык» не знаешь? Ладно, чего уж теперь. Помоги мне.
Поставив «винторез» на предохранитель, я обратно прислонил его к колесу и выразительно посмотрел на подходящего ко мне Азика, с понуро опущенной головой. Втык он у меня за оставление оружия ещё получит, сейчас не время. Пора уносить ноги. Коротко распорядился:
- Ворон, полкана в кусты, подальше. Хан, этих двоих туда же. Гони пинками, допрыгают.
Заметив выглядывающего из кустов Тишу, не выдержавшего неизвестности в чистом поле и прибежавшего на крики, я окликнул:
- Сюда давай! Помогай.
С Тишей и водителем мы сноровисто оттащили четверых покойников в кусты метров на сорок от дороги. Позаимствовав у водителя пятилитровый баллон с водой, я смыл следы крови на асфальте и за обочиной. На пожухлой траве, присыпанной снежком, практически незаметно, если специально не вглядываться. Махнул рукой загрузившимся в «газель» водителю и женщинам, забрался в один из двух «уазиков» на которых ехали «азовцы» с полковником. На второй кивнул Тише:
- За руль. Двигай за мной.
Съехав с дороги, я объехал кусты, за которыми мы скрывались, по дуге и остановился. Рядом притормозил Тиша. Кусты плотные, густы и высокие. Скорее даже лесок небольшой, а не кусты. С дороги машины не различить, если не знать точно, что машины здесь находятся. Смущали следы от колёс по целине, но посыпал снежок, так что через полчаса максимум от следов не останется и следа. Такой вот каламбурчик. И главное что на наше счастье за последние пятнадцать минут на дороге не было ни одного проезжающего. Так что время до утра как минимум у нас есть, пока «азовцев» хватятся, всполошившись, что они не выходят на связь. За это время мы будет далеко отсюда. Конечно, меры безопасности будут усилены, всем подразделениям будет объявлено, что в тылу находится предполагаемая ДРГ. Ну, нам не привыкать играть в войнушку, и не в таких переделках бывали. По логике решат, что в неглубокий тыл заглянула обычная разведка, на которую и напоролись убиенные. И которая умыкнула штабного полковника, посчитав его наиболее ценным «языком». Так что особо ретиво нас будут отслеживать на «передке» полагая, что разведка не будет валандаться по тылам противника с важным «языком», а постарается скорее убраться обратно. Нам это на руку. Мы возвращаться будем не раньше следующей ночи, а можем и вообще пару дней выждать, пока накал поиска утихнет, все расслабятся и потеряют изрядную долю бдительности. В общем, не так-то всё и плохо. А пленение полковника Генштаба, бог весть каким ветром сюда занесённого, оправдывает любые риски. Вот только бедолагам сельчанам будет сложнее пройти в сторону Донецка из-за поднявшегося переполоха. Ну, уж тут ничего не поделаешь. Надеюсь, водитель, как человек опытный, рассудит так же, как и я, и тоже выждет пару дней, прежде чем пытаться перебраться на ту сторону.
По-быстрому обшарив оба «уазика» я прибарахлился полными «магазинами» к своему «калашу», бегло просмотрел планшет капитана и, не обнаружив в нём ничего интересного, бросил его. Никаких бумаг полковника не было. Но зато обнаружился спутниковый телефон принадлежащий, видимо, всё тому же полкану. Штучка хорошая, сгодится в хозяйстве. Тем более что аккумулятор заряжен полностью. Уважаю аккуратных людей, молодец полковник. Выбравшись из салона, я поманил за собой переминающегося с ноги на ногу Тишу и приблизился к стоящим на коленях «азовцам» с заложенными за голову руками. Полковник послушно копировал их позу. Видимо, слова Азика возымели действие. А ещё точнее направленный полковнику в голову ствол «Стечкина». Азик, вежливый до ужаса, качнул стволом на троицу:
- Я их не спрашивал, не стал лишать тебя удовольствия.
Коротко кивнув, я вынул из кармашка «разгрузки» фотографию Торопова и показал её для начала рядовому, подсветив фонариком:
- Знаешь его?
Тот цыкнул слюной и заупрямился:
-Я по-росийськи не розумию.* (*- Я по-русски не понимаю.)
- Хорошо, поговорим по-другому.
Подняв своего «Стечкина» я ткнул глушителем непонятливому в затылок:
- С переводчиком розумиишь?
Тот скосил глаза на снимок, и сквозь зубы упрямо процедил:
- Николи не бачив.* (*- Никогда не видел.)
А вот это не есть хорошо, родной ты мой! Не люблю непослушных мальчиков. Качнув стволом «Стечкина» вниз, я всадил в ногу бойца пулю и под его сдавленный вой прокомментировал:
- У меня есть минут пять. За это время я буду простреливать твои конечности раз за разом, через каждые пять сантиметров. В кость. Боль будет адская. Проверим тебя на прочность, или будешь говорить?
«Азовец» простонал, и выматерился уже с чистым тамбовским произношением:
- Не знаю я его, мать, мать, мать!!! Я всего месяц в батальоне, из резерва, никогда его не встречал.
Врёт, падла, что из резерва. Я в состоянии отличить вчерашнего гражданского от обстрелянного бойца. Да и некогда мне с ним в словесный пинг-понг играть. Снова приставив ствол «Стечкина» к голове придурка я сказал «Ответ неправильный», и нажал на спуск. Мозги брызнули на белый снежок весьма фотогенично. На капитана и полковника это должно произвести впечатление. Произвело. Правда, полковник, не дрогнув ни одним мускулом на лице, продолжал молчать. Я даже малость зауважал его. А вот капитан поплыл сразу и затараторил как трещотка:
- Знаю! Знаю я его. Топор. Мы с ним вместе в аэропорту донецком были. Потом ушли, полтора месяца назад. Точнее он меня позвал, одному не с руки было сдёрнуть. Мы ж понимали, что аэропорт сдать придётся. Зачем попусту шкурой рисковать? А он сказал что прикроет, что за дезертирство нам ничего не будет. Типа у него покровители есть крутые. Только он не Топор теперь, сменил погоняло. Опасается кого-то. Похоже вас. По пьяни как-то мне обмолвился, что его старые дружки ищут с большой любовью и приветом из прошлой жизни.
- Новый позывной? Где он сам сейчас? Быстро и внятно.
- Клин. Он теперь Клин. Он в Дебальцево. Три недели назад его туда отправили. Нашим там со дня на день кирдык будет, это ежу ясно. Колечко то смыкается. Так там «укропы» бегут как тараканы, сдерживать их надо. Командование не хочет второго Иловайска. Правду говорю, мамой клянусь! Не убивайте, я вам пригожусь.
Опустив ствол, я резко сказал:
- Маму не позорь, урод. Полковник этот кто?
- Штабной, из Киева. Нас в сопровождение ему выделили. Второй день с ним катаемся.
- На связь сами выходите, или вас вызывают?
Помявшись, капитан поглубже вдохнул, как перед прыжком в воду, и попытался отвертеться, чтобы продлить себе жизнь:
- Вызывают. Каждые три часа. Через полчаса сеанс. Если не отзовёмся…
- Врёт.
О как! Полковник голос подал. И не просто подал, а ещё своего же сдаёт. Видно тоже жить реально хочется, когда на глазах убивают своего только за неразговорчивость. Просто так, походя. Стало быть, церемониться ни с кем не станем. Скорее всего, полкан уже сообразил, что мы не простая разведка, а спецназ. И, стало быть, методы у нас самые жёсткие. Страхуется. Бонусы себе накапливает.
Капитан, скрипнув зубами, прошипел:
- Сразу ты мне не понравился, полкан. Ох, как не понравился! Надо было тебя грохнуть, и списать на снайпера.
Полковник, не обращая внимания на слова капитана, повторил:
- Врёт. Их прикомандировали ко мне. До моего возвращения в Авдеевку их едва ли хватятся.
Ага, ага… Разговорчивый стал.
- Что ещё скажешь?
- А что ещё? По стилю вы не рядовая разведка, а спецназ. Значит, идёте в глубокий тыл. Меня вы не отпустите, убивать меня вам нет резона, я слишком ценный источник информации. Сам не побегу, жизнь дороже. Я всё же профессиональный военный, и уже просчитал всё.
Задумчиво посмотрев на него, я подумал, что полковник какой-то странный. Слишком уж он спокоен для пленного, жизнь которого висит на волоске. Однако предаваться размышлениям было особо некогда, оставлю это на потом. Теперь самое время уносить ноги, и подальше. Снежок прикроет наши следы, направление нашего движения будет определить невозможно, если машины и трупы всё же обнаружат в ближайшие часы. Так что всё не так уж и плохо. Вот только капитан нам теперь без надобности. Зачем нам лишняя обуза? Я коротко глянул на Стаса и Азика, увидел их короткие кивки и преспокойно пустил пулю в затылок капитану. Он рухнул лицом в землю, не ойкнув. И сердце у меня не дрогнуло. После всего, что я видел здесь, после рассказа водителя «газели» я готов убивать без суда и следствия. Даже безоружного врага, который почти на сто процентов виновен в смерти мирного населения. Так что совесть меня не мучает, и кошмары ночные мне сниться не станут.
Полковник и это перенёс стоически, даже не хмыкнул. Странно. Не так должен бы реагировать офицер украинской армии при виде убийства своих союзников, хоть и почти неуправляемых. А вот Тиша вдруг насупился и упрекнул меня:
- Зачем? Он же всё сказал! Может, не стоило так, безоружного?
Удержавшись от мата, я постарался ответить спокойно, понимая, что едва обстрелянному пацану наши методы кажутся запредельными:
- Таскать его с собой? Чемодан без ручки. Проще выкинуть. Ты слышал, что водитель говорил? Сам мало понасмотрелся на них? Вот и не жуй сопли. На войне как на войне. Нам ещё приказ надо выполнить.
Заметив, что Тиша пытается что-то возразить, резче приказал:
- Отставить! А то пожалею, что взял тебя, и отправлю обратно. А один едва ли на ту сторону перейдёшь. Уходим. В темпе. Я направляющий. Тиша за мной, корректируешь движение. За ним полковник. Ворон, отвечаешь за него. Хан замыкающий. И смотри, полковник, ни одного лишнего звука, и дышать будешь по моей команде. Я ведь могу и забыть что ты особо ценный пленный.
Сняв наручники с мёртвого капитана, я сковал руки полковнику спереди. Взвалив на себя рюкзак с выстрелами к РПГ, я взял направление на северо-запад и в хорошем темпе двинулся в темноту, ориентируясь исключительно чутьём. Не взлетим, так согреемся. А то подмёрзли малость, належавшись в кустах на снегу. Остальные потянулись за мной, разобрав свою поклажу. По моим расчётам через полчаса мы доберёмся до Георгиевки. Если верить Тише, в полукилометре от южной окраины есть длинная балка, в которой мы пересидим, пока Тиша отправится навестить своих. Это было оговорено ещё накануне вечером, перед выходом. Обождём час и, если всё пройдёт гладко, у нас будет достаточно времени чтобы добраться до Песок и осмотреться на месте. Беспилотник штука хорошая, но лучше увидеть объект диверсии своими глазами. К тому же качество картинки, как и предсказал Азик, было отнюдь не идеальным. Удалось разобрать пять машин. Три из них, безусловно, БМ-21 «Град». Две других, вероятно, заряжающая машина и машина управления «Берёза». Задача для нас не самая простая. Раньше нам приходилось уничтожать только отдельно стоящие установки. Максимум - гаубичные батареи из трёх-пяти стволов. А здесь пять единиц, и охрана, разумеется, будет усиленная. К тому же наверняка при батарее окажутся снаряды, а значит, соблазн будет уничтожить и их тоже. Тогда фейерверк будет совсем уж ослепительным. И уйти после такого афронта станет сложнее. Ситуация усложняется присутствием Тиши и полковника, которые в наши планы никак не входил. Ну, Тишу мы оставим покурить в сторонке и поохранять полковника, пока будем изуверствовать на батарее. А уж там как получится. Троим нам уйти было бы гораздо проще, но раз уж Тиша с нами, значит надо делать сноску на это обстоятельство. И полковника оставлять никак нельзя. Что-то мне вещует, что кадр он весьма ценный и довести его до наших необходимо. Так что в этом смысле Тиша оказался как нельзя кстати, развяжет нам руки, присмотрев за полковником.
И ещё я думал о Торопове. Хм, позывной он сменил… Как бы он и впрямь не навострил лыжи подальше отсюда, в надежде оторваться от нас. Жизнь дороже любых денег. Тогда наша задача серьёзно осложнится. Мало того что нам придётся долго выяснять, куда он подался, так ещё и бросить сейчас всё мы уже не можем. Это было бы даже не дезертирством, а откровенным предательством. А спецназ своих в беде не бросает.
На ходу я прислушивался к дыханию у себя за спиной. За Стаса и Азика я был спокоен, им марш-броски не в новинку. Тиша тоже парень спортивный и хороший темп в темноте по пересечёнке вполне выдержит. А вот полковник уже в годах, да и штабная служба его наверняка разбаловала. Как бы он не стал нас задерживать. Тогда, как ни жаль, придётся оставить его здесь, предварительно допросив насколько это возможно. Ну и, разумеется, так оставить, чтобы ничего не мог о нас уже никому сообщить. На войне как на войне. Никто его сюда не звал, знал, на что идёт. А один такой полкан опаснее батальона «укропов». Чую я не зря он здесь вынюхивает накануне переговоров в Минске. Давно уже подмечено, и не мной одним, что как только появляется возможность урегулировать конфликт мирным путём, как тут же начинаются провокации со стороны «укропов». Так было осенью, перед первыми переговорами, так было недавно под Волновахой, когда Киев поднял вой на весь мир, будто бы ополченцы взорвали автобус с мирными гражданами. И даже когда в Донецке обстреляли троллейбус, и были жертвы, дошло до циничного абсурда. Снова обвинили власти ДНР в обстреле своих же граждан. Фашисты в Киеве неплохо усвоили уроки доктора Геббельса с его «министерством правды». Вали всё на враждующую сторону, чтобы создать образ звероподобного ополчения. В общем, как в армейском анекдоте: то ли он бушлат украл, то ли у него стянули, а слава дурная уже пошла. Отмывайся потом…
Полкан пока дышал ровно, воздух ртом не хватал, темп движения вполне выдерживал. Молодец. Не расслаблялся, похоже, на штабной службе. Здоровый образ жизни ещё никому не вредил, а полкану в данном случае ещё и жизнь спасёт. О чём он, естественно, думает в первую очередь. Знает, что пристрелим и бросим, если станет задерживать. Пыхтит, но темп не сбавляет. Тиша периодически негромко окликал меня и указывал направление движения, если я отклонялся в сторону. И как я не пялил глаза в темноту я всё же едва не кувыркнулся со склона балки, которая появилась перед нами неожиданно. Вовремя Тиша меня окликнул и велел тормознуть. Эх, нам бы парочку «Филинов»* (*Прибор ночного видения)! Но здесь их раздобыть очень сложно. Замерев на месте, я поднял вверх правую руку со сжатым кулаком и напряг слух. Тихо было в степи. Только где-то на востоке коротко постреливали да со стороны Песок слышались отдельные выстрелы из миномётов. Разжав пальцы, я дважды коротко махнул вперёд и вниз. Тиша с полковником и Азик попрыгали на склон и на задницах съехали в балку. Стаса я придержал за плечо:
- Пойди вперёд Тиши, осмотрись. Если в селе чужих нет, пошлю Тишу.
Стас молча кивнул, шагнул в сторону села и быстро исчез в темноте. Я прислушался, огляделся и тоже спустился вниз. Тиша негромко окликнул:
- Кич, вон там пещеры есть. Там всегда местные глину копали. Отсидеться можно.
И указал рукой в противоположную от села сторону. Я уточнил:
- Далеко?
- Метров двести.
- Все за мной.
Взяв правее ручейка текущего по дну балки, я направился в указанную Тишей сторону и вскоре снова остановился, заметив чернеющие в склонах балки провалы пещер. Выбрав одну попросторнее заглянул внутрь, осветил фонариком и признал её вполне пригодной для ожидания. Обернувшись, махнул рукой полковнику:
- Внутрь. Быстро. И тихо сидеть.
Полковник послушно полез в пещерку, пошербуршал внутри немного, и затих. Притянув Тишу за плечо, я предупредил:
- Помни, у тебя минут сорок. Максимум пятьдесят. Дом, говоришь, один из крайних?
- Да.
- Вот и отлично. Тихонько проскользнёшь, шум не поднимать, свет не включайте. Поговорить и в темноте можно. Не надо привлекать к себе внимание. Убедись, что живы, всё в порядке и сразу обратно. Сейчас два сорок пять. Ты должен быть здесь не позже половины четвёртого. Вопросы?
- Нет вопросов. Я задами подойду, никто и не заметит. Спасибо, командир.
- Спасибо скажешь, когда вернёмся благополучно. Обожди…
Постучав по микрофону, я вызвал Стаса:
- Кич – Ворону. Что у тебя?
- Тихо. Фонарей почти нет, горят три или четыре в центре. Движения не наблюдаю.
Положив Тише руку на плечо, я подтолкнул его:
- Вперёд.
Тиша молча кивнул, передал Азику свой «калаш» и направился по дну балки в сторону села. Чуть выждав, я велел Стасу:
- Ворон, проследи за ним. В село не лезь. Если почуешь малейшую непонятку, сразу сообщи.
Азика я отправил наверх, посмотреть на дорогу со стороны Марьинки. Оно понятно, что глухая ночь на дворе, но мало ли кому взбредёт в голову проехать? Лучше контролировать ситуацию, не полагаясь на авось.
Оставшись один, я тоже поднялся наверх и снова внимательно прислушался. Тихо. И выстрелы смолкли. Как будто и войны нет. Как говаривал классик «Тиха украинская ночь…». Жаль, не все его любят и чтят. Скатившись вниз, я забрался в пещеру, включил фонарик и, воткнув его в снег чуть в стороне от себя отражателем вверх, чтобы не слепил глаза, сказал полковнику:
- Вот теперь можем и поговорить, господин полковник. Итак, вопросов три. Кто, когда и на каком направлении? Только не говори, что ты на экскурсию сюда приехал. Если штабной полковник появился на передовой, значит, готовится наступление. В удостоверении сказано, что ты ни кто иной, как начальник первого отдела Управления анализа и стратегического планирования. Или ксива это липа, для прикрытия? А может ты вообще из СБУ? То-то ты за ствол резво хватался, сдаваться не хотел.
Полковник внимательно смотрел на меня, и никакого страха в его глазах не читалось. Такой смелый, или абсолютно уверен, что я его не пущу в расход, осознавая его ценность как «языка»? Он мне всё больше нравился, не смотря на то, что враг. И ответил он ровно, уже отдышавшись:
- Удостоверение подлинное. И я здесь не на экскурсии. Но то, что я могу сообщить, услышать лучше кому-то рангом повыше тебя. Поэтому ты меня доведёшь, командир. Ты же не рискнёшь указать в рапорте, что завалил попавшего в руки полковника Генштаба только потому, что лень было тащить с собой. А почему за ствол хватался… Ну, извини. Инстинкт. Я всё же военный человек, хоть и штабная крыса. А сообщить я могу много. Так что ты уж доведи меня.
Хм, доведи его… Того и гляди, что скоро он мне условия станет диктовать и требовать гуманного отношения. Ещё и Гаагскую конференцию припомнит, паразит. Что-то не вспоминал о ней, когда планировал на своих картах операции. И думал при этом не о реальных людях, которые погибнут, а о бумажных потерях с обеих сторон.
Взяв из «разгрузки» «Стечкина» я вынул обойму, оттянул затвор, и продемонстрировал полковнику единственный оставшийся в стволе патрон:
- Смотри, полковник. Если попытаешься хоть чем-то помешать, если в неподходящий момент поднимешь шум, если даже чихнёшь без моего разрешения, - эта пуля будет твоей. Без тебя мы сумеем оторваться. А если не сумеем, значит сдохнем здесь, но с собой прихватим побольше ваших, чтоб не так жаль умирать было. А патронов у нас много. Только ты нашей геройской смерти не увидишь. Смекаешь?
- Вполне.
- Вот и отлично. Будешь вести себя правильно, всё будет тип-топ. А теперь посиди тихо. Нос не высовывай.
Выбравшись из пещерки, я отошёл немного в сторону и постучал по микрофону коммуникатора:
- Ворон, здесь Кич. Что у тебя?
- Тихо, - тут же отозвался Стасик.
- Кич - Хану. Доклад.
Азик меня тоже порадовал:
- Никакого движения.
Я посмотрел на часы. Двадцать минут как Тиша ушёл. Поводов для беспокойства пока нет. Рухнув в снег, я закурил в кулак и стал думать о Настеньке. Пять месяцев мы с ней не виделись, после последнего крупного разговора, когда она узнала что я еду на Донбасс. Даже накануне отъезда я не рискнул жену навестить, чтобы попрощаться. И осуждать её я не могу, морального права не имею. Она живой человек, и уже немало натерпелась страха за меня, когда я был в чеченских командировках. Она всего лишь слабая женщина, можно ли ожидать от неё, что боль за происходящее здесь, пересилит страх за меня? Не смогла она этого принять, я ей не судья. Не смогла понять, что боль по погибшей сестрёнке и жажда мести оказались сильнее инстинкта самосохранения. Несколько раз я порывался было позвонить ей отсюда, но каждый раз малодушничал, и сбрасывал набранный номер. Пусть пока всё остаётся как есть, ни к чему её тревожить лишний раз. Время от времени я связывался с нашим командиром и просил его сообщить Настеньке, что жив и здоров, на большее у меня духу не хватало. Боюсь услышать её голос, её мольбы вернуться. Боюсь поддаться её уговорам. Здесь я сейчас нужен. Очень нужен. Пусть потерпит родная. Я постараюсь вернуться живым. У меня это всегда получалось, надеюсь, что получится и сейчас…
В наушнике послышался голос Стаса:
- Ворон - Кичу. Парень покинул дом, пошёл в соседний, через улицу. Мои действия?
Твою ж мать! Что там Тиша ещё надумал, куда его понесло? Ночь, комендантский час, любой человек на улице потенциальный покойник. Если в селе есть «укропы» то могут просто открыть огонь без предупреждения. Ведь оговаривали с ним, что передвижения сведёт к минимуму!
- Наблюдай. Никаких действий.
- Кич, там что-то происходит. В том доме свет загорелся.
- Веди наблюдение, докладывай. До условленного времени десять минут. Если не появится, пойдёшь за ним. Только тихо.
Десять минут прошли в томительном ожидании. Стас молчал. Не выдержав, я окликнул:
- Ворон, что?
- Тишина. Свет, правда, погас. Кич, там на улице кто-то нарисовался.
- Чужие?
- Похоже местный. Пацан. Трётся вокруг дома где Тиша. Мы об одном подумали? Я могу снять.
- Кого? Пацана?!
Внутренне я похолодел, и покрылся липким потом, несмотря на морозец. И в довершение обматерил себя последними словами. Я самонадеянный осёл! Надо было сразу послать Стаса вслед за Тишей. Если этот пацан стукач, то прежде чем до него дотянемся, он уже успеет позвонить куда надо, и тогда хоть убей, налёта «укропов» не избежать. А затевать ещё одну перестрелку мы не можем, и без того уже засветились. Тогда останется только табличку повесить на месте перестрелки «Здесь была «Трёшка» и указать стрелкой направление нашего отхода. Хотя, по снегу направление определят и без нашей подсказки, к бабке не ходи. Поднимут батальон на наши поиски, а то и два. Тогда о выполнении задания и думать нечего, ноги бы унести. Нет, это не вариант. Да и не случилось ещё ничего, мало ли что я себе нафантазировал? Может, просто пацан любопытен и бессонницей мучается? Или друг детства Тиши, увидал в окно, решил поздороваться…
В наушнике снова послышался голос Стаса:
- Командир, время принятия решения.
Ещё раз выматерив себя за неосторожность я велел:
- За ним. Вытащи его. Тихо.
- Выполняю.
Снова потянулось томительное ожидание. На этот раз продлилось оно совсем недолго. Едва я успел приказать Стасу выдвинуться за Тишей, как почти сразу сообщил Азик:
- Хан - Кичу. Со стороны Марьинки наблюдаю движение. Одна машина. Идёт быстро. Подлётное время пять минут.
Поздно. Теперь Стасик не успеет отойти с Тишей на безопасное расстояние. Засветятся оба. Тогда перестрелка станет неизбежной, а у меня за спиной полковник, который сидеть смирно не станет. Это провал полный. Употребил бы в сердцах и другое слово вместо «провал», тоже на «п», но как-то расхотелось упражняться в нецензурщине. Всё. Влипли по полной. И думать сейчас не о том даже нужно как оправдать невыполнение задания, накладки бывают, у войны свои правила. Хотя мою неосторожную уступчивость Триколенко в батальоне никто не одобрит. Сейчас, похоже, спасать придётся Тишу. Несерьёзно надеяться что машина, появившаяся так внезапно со стороны Марьинки и паренёк возле дома, куда вошёл Тиша – совпадение.
Стукнув по микрофону я резко приказал:
- Ворон, замри. Никакого движения. Наблюдай, докладывай. Хан, тип машины определился?
- Похоже «УАЗ»,- отозвался Азик.
Значит, не больше четырёх человек, с водителем. Одно место оставили для Тиши. Семечки для нас. Но не в данной ситуации, ё-пэ-рэ-сэ-тэ!
Почти тут же доложил Азик:
- Втягиваются в село, я их больше не вижу.
Я переключился на Стаса:
- Ворон, наблюдай. Доклад постоянный.
Стасик тут же отозвался:
- Остановились в сотне метров от дома. Ждут. Фары погасили… Вижу пацана, идёт к машине. Из машины вышли двое. За рулём ещё один. О чём-то говорят с пацаном… Идут к дому. Всё, Кич. Тихо я его уже не вытащу.
Ещё раз обругав себя, я приказал:
- Не вмешивайся. Хан ко мне.
Через несколько минут Азик скатился сверху по склону и выжидающе уставился на меня. А что я мог ему сказать? Понятно, что Тишу сейчас возьмут. Убивать его, конечно, не станут. Скорее всего, заберут в Марьинку. Дальнейшая его судьба предсказуема. В лучшем случае обменяют на своих. В худшем… Вот что «в худшем» сейчас лучше не думать. Если я потеряю своего бойца, то мне останется только застрелиться от позора. Плох тот командир, что позволяет взять своих бойцов в плен…
Снова проявился Стас:
- Парня выводят. Не бьют… Ведут к машине… Кич, я ещё могу их снять.
- Отставить. Возвращайся.
- Но, командир…
- Это приказ!
- Выполняю.
В ожидании Стасика я стал лихорадочно прикидывать в уме варианты развития событий. Когда Стасик доложил, что Тишу приняли, первым моим побуждением было отдать приказ снять приехавших за ним «укропов» по-тихому. А если потребуется – то и пацана стукача. Жаль молодого, но сам себе дорогу выбрал. Зачем оставлять за спиной источник информации? А если б Стас упустил кого-то, то оставшихся принял бы на дороге Азик. Но первое побуждение, как правило, не самое верное, поэтому я его и отмёл. Однако это не значит, что Тишу мы сдадим. Парни мои это прекрасно понимают и ждут от меня мудрого решения, как от командира. И такое решение, кажется, у меня появилось. Тишу мы вызволим, но сделаем это тихо, в соответствии с его именем. Поэтому я дождался появления Стаса, чтобы не повторяться дважды, заставив Азика немного понервничать в неведении. Когда Стас скатился сверху, я сжато пояснил обоим:
- С полковником в багаже Тишу нам вызволить сложнее. Но тот, кто нам мешает, нам и поможет. Азик, в хорошем темпе отправляйся на место стычки с «азовцами», пригони один из «уазиков». Езжай по полю, напрямую. Фары выключи. Осторожнее будь, не свались в овражек. У тебя тридцать минут туда, и обратно. Я поеду с полканом в Марьинку, под видом его охраны и вытащу Тишу по-тихому. Вы уходите в сторону Песок, будете ждать нас севернее Марьинки в двух километрах. Вот здесь, - я ткнул пальцем в точку на карте, коротко подсветив фонариком. - Ну, а если мы не вернёмся, тогда выполняете боевую задачу и возвращаетесь на базу.
Заметив, что парни готовы резво возразить мне, я пресёк попытку:
- Ша, парни. Мой прокол, мне и отвечать. Нормально всё будет. Не в первый раз волку в зубы заглядывать. Ну а если не вернусь… Устройте по мне с Тишей яркие поминки. Пусть нас надолго запомнят. Всё. Азик, время пошло. Сейчас от твоей скорости зависит, как долго Тиша будет страхами мучиться. Не вынуждай парня переживать слишком сильно. Алга!
Кивнув и не споря, Азик резво сорвался с места и в три секунды взлетел на край балки. Тут же бесшумно растворился в темноте. А я подал Стасу ключ от наручников, и велел:
- Тащи сюда полковника.
Когда Стас вывел полковника, я внешне безмятежно покуривал, глядя на звёздное небо. И полковнику сообщил вроде бы как буднично, чтобы у него не возникло ощущения, что мы в нём крайне нуждаемся, и ситуация близка к драматической:
- Полковник, у нас возникли небольшие осложнения. Одного из моих бойцов неожиданно пригласили в гости, и я не хочу, чтобы он там задержался. Дел у нас невпроворот, некогда гулять. Сейчас мы поедем с тобой в Марьинку, и заберём моего парня.
Выждав немного, чтобы полкан смог переварить вводную, я продолжил:
- Не стану ещё раз напоминать о серьёзности твоего положения. С тобой пойду я один, бойцы мои подождут нашего возвращения здесь. И если мы не вернёмся в назначенное время, то они будут выражать тебе свою искреннюю и глубокую благодарность. Судя по возрасту, у тебя есть семья. Наверное, и внуки уже есть. Поверь, мои парни способны найти не только тебя, но и всех членов твоей семьи. Вырежут всех. Даже любимую кошку внука. Или внучки. Кто у тебя? Поверь, это не пустые угрозы. Они способны, их этому долго учили. Поэтому жить в ближайшие час-два будешь по моей команде. Даже если ты моргнёшь не предупредив меня… Словом, помни о последней пуле в моём «Стечкине». Вопросы есть?
Нет, определённо мне этот полкан всё больше нравится. Выслушал молча, не дрогнув ни одним мускулом, не стал распыляться на пустые слова. Просто внимательно посмотрел на меня. Как-то, даже слишком внимательно. Ощущение такое, что он раньше меня видел, и теперь мучительно пытается вспомнить, где именно. Впрочем, заниматься умственной гимнастикой сейчас не время, леший с ним. А полковник ответил:
- Вопросы есть. Раз уже мне велено и дышать по команде, тогда могу я высказать свои предположения и внести кое-какие коррективы в твой план, командир? Не удивляйся, штабные полковники тоже иногда думают.
И легонько усмехнулся. Я даже малость опешил от такой наглости, и уже без прежнего напора предложил:
- Ну, давай. Излагай.
- Как я уже говорил, судя по методам, чёткости и слаженности действий вы не рядовая разведгруппа, а спецназ. И, похоже, не местный. Говор вас выдаёт. Добровольцы, да? А вот парнишка здешний. Взяли с той стороны в качестве проводника? А у него здесь родственники? Пошёл навестить и засыпался, так? На это можешь не отвечать, командир, для меня это очевидно. А вот в Марьинку ты лезешь нахрапом, ничего там не зная. Недолго попасть как кур в ощип. Есть такая вероятность, согласись.
Я молча согласился, и кивнул. Полковник по-деловому продолжил:
- Предлагаю подкорректировать твой план. Если ты явишься со мной в качестве моей охраны, у тамошнего коменданта могут возникнуть вопросы. Позавчера, когда ехали в Волноваху, он видел меня в сопровождении «азовцев» которых вы упокоили. Вопрос: где они и кто ты такой? А если их ещё и обнаружат, или уже обнаружили, то шансов уйти из Марьинки ни у тебя, ни у меня практически не будет.
- Твои предложения?
- Я предлагаю тебе выдать себя за натовского инструктора, приставленного ко мне. Есть у нас такие. Для тебя, я думаю, это не секрет. Как заокеанский гость оказался рядом со мной, если его не было при мне вчера, и почему я появился со стороны Георгиевки, это не тот вопрос, который мне вправе задать комендант. Не его уровень. Моя миссия на передовой под грифом «Секретно», и отчитываться перед кем-то я не обязан. А парня вашего следует искать в комендатуре, я думаю. Если его сразу не убили, значит, пойдёт на обмен наших пленных. Как полковник Генштаба я хорошо знаю, что соотношение пленных с той стороны и с нашей, не в нашу пользу. Лишний человек для обмена не помешает. В худшем случае помнут немного, со зла. Но с этим ничего не поделаешь, издержки войны. Второго своего бойца, я так понимаю, ты за машиной послал? Не пешком же мы появимся в селе.
На риторический вопрос полковника о машине я отвечать не стал, мысленно обкатывая новую идею. А что? Идея хорошая, жизнеспособная такая идея. Ничуть не хуже моей, и даже лучше. Конечно, ни для кого давно уже не секрет, что на стороне украинских вояк уйма импортных наемников. Сам не раз с ними сталкивался, и вооружения натовского в аэропорту находили немало. Такой же интернационал, как и на стороне ополчения. Большинство, конечно, за деньги, но немало, надо полагать, и тех, кто воюет так сказать по убеждениям. А уж натовским спецам и сам бог велел. Курируют, так сказать. Недаром Остап Бендер предрекал, что запад им поможет. Избавившись от маскировочного комбеза и «балаклавы» я вполне смогу сойти за этакого вальяжного «старшего брата» решившего прошвырнуться со штабным полковником по передовой накануне очередного наступления, чтобы лично убедиться в качестве подготовки. Во всяком случае, с моим неплохим разговорным английским. А вот украинскую мову я как-то пока и не освоил должным образом, разве что худо-бедно понимаю общий смысл услышанного да говорю обиходные фразы. Так что если к этому приложить немного цинизма и бесшабашного нахальства, то вполне убедительно смогу сыграть такую роль, в этом полковник прав. Начинаю всё больше уважать его как профессионала. В считанные минуты он прокачал ситуацию, и сумел выдать наиболее оптимальный рецепт. Недаром возглавляет аналитический отдел. А то, что я облачён в российский камуфляж и с российским же оружием, так это вполне объяснимо. Не щеголять же мне по передовой в натовской форме и под звёздно-полосатым флагом? Формально все натовские инструкторы находятся далеко от передовой, аж в Львове. И совсем не рвутся на передний край, как уверяет киевская власть.
Стасик задумчиво поглядывал на полковника, и, похоже, рассуждал так же, как и я. Что меня ещё больше укрепило в правоте полковника. Кивнув, я согласился:
- Разумно, полковник. Полностью оправдываешь занимаемую должность. Надеюсь, и дальше глупить не станешь. Идея твоя принимается. Но особых преференций ты от этого не жди, моё предупреждение остаётся в силе.
- Понимаю.
Вот и славно, понятливый ты мой. Коротко глянув на часы, я прикинул, что Азик уже должен быть на месте, или близко от него. Один и налегке он доберётся гораздо быстрее. Но вызывать не стал, чтобы не подстёгивать попусту, и не сбивать его с ритма. Азик и сам понимает, что дорога каждая минута, и сразу же сообщит. Кивнув на полковника, я велел Стасу:
- Отведи в пещерку. Ждём.
Стасик слегка подтолкнул полковника в спину. Тот послушно потопал в пещеру, а я закурил, и посмотрел на звёзды. Много их там, в небе. А мне уже никогда не получить на погоны хотя бы ещё одну. После возвращения вряд ли удастся восстановиться на службе, так же как и Стасу с Азиком. Мы все трое это понимаем. После таких фортелей трудно будет объяснить, где мы были во время своего отсутствия и какими изуверствами занимались вне службы. Это тот случай, когда все всё понимают, но сделать никто ничего не сможет. Формально мы вычеркнуты из системы, находимся в автономном плавании, и государство за нас и наши действия ответственности не снесёт, и покрывать нас не собирается. Так что прямая нам дорога в народное хозяйство. Это тот случай, когда вход не рубль, а два, и выход не два, а четыре. И почти без шансов возвратиться обратно. Нельзя войти дважды в одну и ту же воду. Но командир был не прав, когда говорил, что только при поддержке государства мы можем служить людям. Нет, дорогой ты мой полковник Рысаев. Каждый человек сам решает свою судьбу, сам делает свой выбор и сам же несёт личную ответственность за то, что с ним происходит. Я свой выбор сделал осенью прошлого года, и не жалею о нём. Особенно не жалею после нескольких месяцев проведённых здесь. Теперь моё место здесь, до победного конца. Или до любого другого логического завершения, если я оплошаю, и найдётся противник более опытный и подготовленный чем я. Но я постараюсь этого не допустить. Потому что война эта для меня стала личной. Потому что мой боец сейчас находится в плену, и я несу за него ответственность перед Богом и людьми. И не могу я допустить, чтобы этот мальчишка погиб из-за моей глупости…
Подошедший сбоку Стасик легонько похлопал меня по плечу, словно прочитав мои мысли:
- Не бери в голову, братишка. Нет твоей вины. А если и виноваты, так все трое. Мы же одна команда, вместе решили, вместе и отвечать. Ну, кто ж мог предусмотреть, что какому-то чёрту придёт в голову не спать ночами и стучать?
- Мне должно было прийти, Стасик. Ладно, чего теперь каяться, если согрешил? Только бы вытащить парня живым и здоровым. Ну, где там Азик?!
Азик тут же отозвался:
- Хан - Кичу. Я на месте. Наши друзья в покое. Вот только оружия при них нет. Похоже, водила позаимствовал.
Похоже. Видимо решил, сердешный, что дальше путешествовать по местным дорогам без оружия небезопасно, и вернулся после нашего ухода. Ну, оно и к лучшему. Если ещё раз припрут, так хоть будет чем ответить.
- Хан, время.
- Вокзал отходит, хватай мешки. Бензина мало, Кич.
- Ничего, на точке заправимся. У нашего гостя дисконтная карта на местные АЗС. Подлётное время?
- Полчаса.
- Долго, - разочаровано подначил я Азика.
Тот не замедлил обиженно отозваться:
- А я не кошка, командир, по темноте шарить.
- Ладно. Ждём. Конец связи…
Глава 3
Ехать с включенными фарами мне было приятнее, чем Азику рулить в полной темноте по буеракам на незнакомой местности. До Марьинки мы долетели в считанные минуты. Но прежде, километра за два до блокпоста, Азик со Стасом десантировались на ходу, когда я немного сбавил скорость. Поначалу я был против, чтобы они со мной лезли в ловушку. Но парни настроены были решительно, и мне пришлось поступиться правом командирского вето. В конце концов, эти поросята всё равно не выполнят мой приказ ожидать в назначенной точке, так чего заставлять ребят ноги ломать? Им и без того достаётся. Так что я решил, что разумнее будет их подбросить ближе к Марьинке, чтобы они покурили в сторонке, пока я с полковником вызволяю Тишу. Ну и прикрыли, случись необходимость уходить с шумом. Но это на крайний случай, в этом смысле я был твёрд, и парням приказал вмешиваться только если другого выхода не будет. И только с гарантией, что сами они сумеют уйти и выполнить приказ комбата.
Полковник вёл себя спокойно, сидя справа от меня. То ли смирился со своей участью, то ли задумал какой-то фортель. На всякий случай я ещё раз предупредил его:
- Когда подъедем к блокпосту от меня ни на шаг. Всё время будь в пределах видимости и досягаемости. Любую попытку удалиться от меня расценю как провокацию. О последствиях ты предупреждён.
Полкан только усмехнулся:
- Не беспокойся, командир. Я разумный человек. А ты давай-ка на время забудь о русском языке. С этого момента ты стопроцентный янки. Поработай связками, попривыкни. Там ты, конечно, со своими «соотечественниками» не столкнёшься, но могут найтись и такие, которые в состоянии отличить произношение жителя Пенсильвании, от неплохо поставленной речи в средней российской школе.
В ответ я вполне сносно выдал:
- Very good, Colonel. That's right, Colonel, sir. Everything will be fine, sir.* (*Слушаюсь полковник. Так точно полковник, сэр. Всё будет в лучшем виде, сэр.)
Полковник усмехнулся:
- Неплохо. Спецшкола? Или спецкурсы? Только штатовский вояка ответил бы «Есть, сэр». На английском, конечно. Привычка, вбитая годами службы.
- В детстве любил «Тома Сойера» читать в оригинале. Исправлюсь. Yes, sir! Ша, полковник. Шутки кончились, начинается лестница.
Один из двух бойцов, стоявших возле блокпоста, шагнул к дороге и властно поднял руку, приказывая остановиться. А я детинушка исполнительный, если приказано так я останавливаюсь. Плавно сбавив скорость, чтобы не провоцировать, я мягко притормозил в нескольких шагах от бойца, и безучастно уставился на него через боковое стекло. Не барин, сам подойдёт. Тот подошёл, постучал ладонью по крыше «УАЗа», я опустил стекло и снова посмотрел на бойца равнодушным взглядом. Если он ожидал, что я выскочу навстречу и обниму как родного, то напрасно. Американскому инструктору, по-хозяйски чувствующему себя в чужой стране, не пристало выражать радость при встрече с аборигенами. Боец оказался парнем корректным, и вполне миролюбиво потребовал документы. Сделав вид, что не понимаю, я вопросительно посмотрел на полковника и уточнил по-английски:
- What does he want?* (*- Чего он хочет?)
В тон мне полкан ответил:
- Documents, old ship. We are in the front line, it's time to get used to.* (*- Документы, старина. Мы в прифронтовой полосе, пора бы привыкнуть.)
Потом вынул своё удостоверение (которое я предусмотрительно вернул полковнику перед выездом) и протянул его бойцу через меня. При этом я малость напрягся и левой рукой поплотнее обхватил рукоять «Стечкина» направленного полковнику в бок. Мало ли? Может полкан схватит меня за горло и завопит что здесь измена? Как-то слишком он легко со всем соглашался, и даже свою идею подкинул. При этом я заметил, что полковник снова понимающе усмехнулся, но ёрничать по поводу моих напрягов не стал. Ну, и правильно. А то у меня в такой ситуации чувство юмора малость атрофировалось, могу и не оценить. Солдатик тем временем глянул в удостоверение полкана, подобрался и козырнул:
- Здоров'я бажаю, пане полковнику. А це хто? Я не можу пропустити невідомого в розташування.* (*- Здравия желаю, господин полковник. А это кто? Я не могу пропустить неизвестного в расположение.)
- Це наш заокеанський друг, супроводжує мене. Пропусти, боєць.* (*- Это наш заокеанский гость, сопровождает меня. Пропусти, боец.)
Однако парень оказался упрямым, и устав свято чтил, не взирая на чины, и лица.
- Тоді нехайі вийде, і здасть зброю.* (*- Тогда пусть выйдет, и сдаст оружие.)
Молодец, парень. Я тебя уважаю за твёрдость, и потому калечить не стану, разве что помну немного. Но дать понять кто здесь хозяин положения я всё же слегка должен, или я не нахальный америкос? Нарываться в моём положении вроде бы как и не стоит, но и вести себя как смирный ягнёнок тоже не годится. Иначе кто ж поверит, что я чистопородный янкес который чувствует себя хозяином повсюду, а особенно не у себя дома? Америкосы они же нация исключительная, как они сами считают. Вот только как бы им с таким подходом не исключить себя из нормальных взаимоотношений в мировом масштабе. А к этому дело уже идёт…
Повинуясь жесту, словно поняв всё и без перевода, я открыл дверцу. Но прежде чем выйти из кабины, послал полковнику многообещающий взгляд и процедил сквозь зубы:
- Get out of the car and stand in front so I can see you.* (*- Выйди из машины и встань впереди так, чтобы я видел тебя.)
Полковник послушно вышел, встал перед бампером и безучастно закурил. Я тоже выбрался наружу, нарочито неуклюже и расслабленно. Солдат указал рукой на моего «Стечкина» и повторил:
- Здай зброю.*(*- Сдай оружие.)
Ага. Щас! Ты возьми его, сынок. Я демонстративно заложил руки за спину и немигающим взглядом уставился на бойца, всем своим видом давая понять, что его требование ко мне не относится. Стрелять он побоится, слышал от полковника, что я натовский инструктор. А к заокеанским гостям здесь отношение уважительное. Я бы даже сказал, подобострастное. Но этот парень, похоже, не из тех, кто привык уважать американцев только потому, что так велено. Видно и свои мозги имеет, и себя уважать ещё не перестал. Молодец. Хорошо, что ещё остались такие, значит, для этой страны ещё не всё потеряно. Тогда тем более не стоит калечить парня. Поэтому когда боец передёрнул затвор «Калашникова», направил ствол на меня и рявкнул «Зброя здати!*(*Оружие сдать!)» я поднял обе руки вверх и вполне так миролюбиво улыбнулся. А потом наглядно показал парню его ошибку. Не стоило так близко подходить с заряженным оружием к противнику, который имеет боевую подготовку на три порядка выше, чем у тебя. Даже если предположить, что это американский инструктор. Они далеко не увальни и дело своё хорошо знают. Ну а я и тем более. Резко вскинув левую ногу, я отщелкнул носком «берца» «магазин» направленного на меня «калаша», потом подошвой передёрнул затвор, выбрасывая патрон из патронника, перехватил ствол разряженного автомата и, рванув его на себя, обезоружил солдата. Накинув ему на шею ремень «Калашникова» я рванул парня сначала вправо, потом влево, с доворотом, и он оказался прижатым ко мне спиной, хрипя и беспомощно дёргая руками. Всё это заняло две секунды. Второй боец, стоявший у блокпоста, среагировал запоздало, и свой «калаш» вскинул к плечу, когда моя правая рука стала свободной. Выхватив нож, я со свистом метнул его, и солдатик схватился за плечо, роняя автомат на землю. Из будки выскочил третий, явно намереваясь срезать меня очередью. Вот болван! Я прикрыт как живым щитом, куда он стрелять собрался? Высыпались как тараканы на хлебную крошку, а что делать не знают. Третьего я тоже особо жалеть не стал и всадил ему в ногу пулю из «Стечкина». Немая сцена из «Ревизора». Паренёк в моих руках от испуга перестал дёргаться и хрипеть, второй боец сидел на земле, тихонько поскуливая от боли в пробитом плече и даже не пытался поднять брошенный на землю автомат. Третий молча скрипел зубами, зажимая простреленную ногу и сверлил меня ненавидящим взглядом. Три один в мою пользу. Чтобы закончить этот бардак, я освободил горло паренька, оттолкнул его от себя, и, как ни в чём не бывало, громко сказал полковнику:
- I've always told you, Colonel, that the training of your soldiers is poor. So you need us. Make the soldiers to transmit to the commandant's office, it is not an attack separatists. Otherwise, we will meet a volley from all tools.* (*- Я всегда говорил вам, полковник, что подготовка ваших бойцов оставляет желать лучшего. Поэтому вам нужны мы. Велите солдатам передать в комендатуру, что это не нападение сепаратистов. Иначе нас встретят залпом из всех орудий.)
Видя, что полковник малость замешкался, видимо слегка обалдев от такой моей наглости, я едва не рявкнул привычно «Быстро, твою ж мать!». Однако вовремя спохватился и почти спокойно повторил по-английски:
- Command this guy call the commandant's office, Colonel. Otherwise they meet us a heavy fire.* (*- Прикажи этому парню позвонить в комендатуру, полковник. Иначе нас и впрямь встретят плотным огнём.)
Полковник сердито сплюнул, отбросил сигарету в сторону и проворчал:
- Is replayed, commander. Look, do not get carried away.* (*- Переигрываешь, командир. Смотри, не увлекайся.)
Поманив пальцем парнишку, которого я отпустил, и который тоже смотрел на меня без признаков любви во взгляде, полковник велел:
- Подзвони коменданту, повідом про моє приїзді. Жвавіше! І нехай надішлють санітарів і заміну цим двом бійцям.*(*- Позвони коменданту, сообщи о моём приезде. Живее! И пусть пришлют санитаров, и замену этим двум бойцам.)
Я молча бросил парнишке его разряженный «Калашников» и широко и беззлобно улыбнулся, как ни в чём не бывало. А полковнику процедил:
- I play the legend impudent American. So authentic.* (*- Играю на легенду нахального американца. Так достовернее.)
Сев за руль, и, дождавшись когда полковник усядется рядом, я выждал пока боец забежит в будку блокпоста, и только после этого тронул с места. Не обращая внимания на ворчание полковника по поводу моей неосторожности, направляя «УАЗ» к центру села, я внимательно осматривался. Когда ещё представится возможность вот так спокойно проехать по Марьинке и всё высмотреть, не прячась по подворотням и не шарахаясь от каждой тени? Хотя смотреть особо было не на что, честно говоря. Улицы почти пусты, редко, где мелькают патрули. В Марьинку мы с парнями наведывались неделю назад, и, насколько я знаю, какой-то серьёзной передислокации войск в этом районе было. А вот проезжая возле пожарного депо, я заметил, что в боксах горит свет, и все пожарные машины почему-то стоят на улице. И объяснение этому сразу же и нашлось, благо дверь одного из боксов открыта, и внутри горит свет, несмотря на поздний час. Внутри вместо пожарной машины стоит «Град» на базе «Урала», как ни в чём не бывало, и возле него суетится расчет, явно подготавливая машину к выезду. Вот и объяснение тому, почему воздушная разведка не может установить местонахождение батарей РСЗО. Перемудрил Триколенко, предположив, что они прячутся в чистом поле якобы в подготовленных капонирах. И впрямь, зачем себя напрягать, перелопачивать горы земли, чтобы подготовить капониры, да ещё и демаскировать себя свежевырытой землёй? Непрактично. Гораздо проще отстреляться, выехав в поле, а после нескольких залпов вернуться в населённый пункт, загнать «Грады» в укрытие и отсиживаться. Мест много для этого. Пожарные депо, боксы автопредприятий, ангары…
Полковник, видя, как уверенно я рулю, едко поинтересовался:
- Вижу, не в первой здесь? Даже не спрашиваешь где комендатура.
Покосившись на него, я усмехнулся и в тон ему ответил:
- А ты думаешь, мы в войнушку играем, что ли? Нет, полковник, всё всерьёз, всё по-взрослому. Конечно, бывал я здесь. Так что и не думай шум поднимать, я всё равно уйду, случись чего. Каждый угол здесь знаю.
Ха! Знаю ли я где комендатура? В отделе полиции, вестимо. Ментов отсюда давно выселили, за их ненадобностью. А лучшего места для комендатуры и не придумаешь. Здесь и связь проложена, и место для комендантского взвода есть, и «обезьянник» готовый для задержанных. Подрулив к зданию, я припарковал машину на стоянке, заглушил двигатель, и проинструктировал полковника:
- Долго не задержимся. Найди повод посмотреть «обезьянник», забирай моего парня, и отчаливаем. С комендантом много не говори, от меня не отлучайся. Я всё время должен видеть тебя, и слышать о чём вы говорите. Учти, я понимаю по-украински. Не пытайся коменданта предупредить. Кроме «Стечкина» у меня, как видишь, ещё четыре «эфки». И я готов вырвать чеку. В плен, как понимаешь, мне попадать не резон, живым всё равно не отпустят.
И красноречиво похлопал себя по «разгрузке», на которой болтались гранаты. Полковник молча выбрался из машины, и направился к входу. Я потянулся следом. Войдя в здание, полковник на ходу козырнул вскочившему дежурному, прошел в кабинет начальника, где обосновался комендант, без стука вошёл и властно махнул шагнувшему навстречу пожилому лысоватому майору, готовому доложить:
- Відставити, майор. У мене мало часу. Зробіть, щоб нам приготували провізії в дорогу і заправили машину. Повний бак. До світанку нам необхідно дістатися до Авдіївки. До речі, уявляю: капітан Уоррен.* (*- Отставить, майор. У меня мало времени. Распорядитесь, чтобы нам приготовили провизии в дорогу и заправили машину. Полный бак. До рассвета нам необходимо добраться до Авдеевки. Кстати, представляю: капитан Уоррен.)
И, заметив что комендант раскрыл рот для вполне уместного вопроса, упредил любопытство коменданта:
- Ще питання щодо його статусу і присутності є?* (*- Ещё вопросы относительно его статуса и присутствия имеются?)
Сказав это, полковник посмотрел на коменданта, сузив глаза и явно намекая на некие обстоятельства строжайшей секретности. Это подействовало. Майор тут же стушевался, и закрыл рот. Всё правильно. Он хоть майор ВСУ и комендант гарнизона, но в СБУ и генералы становятся шёлковыми как котята. Майор кивнул, и торопливо вышел из кабинета. А я едва не выматерился вслух и по-русски. Потому что в эту минуту я был на грани провала, как незабвенной памяти штандартенфюрер Штирлиц. На заваленном бумагами столе коменданта прямо сверху красовались ориентировки на розыск. Первой в пачке лежала ориентировка на Азика. Правда, фото было настолько смазанным от многократных копирований, что азиатскую физиономию Хана признать было бы непросто даже хорошим знакомым. И я то, знающий его как облупленного, может и внимания не обратил бы, не окажись в такой ситуации. А тут как крапивой ожгло. Вот это был бы прокол!!! Остаётся только радоваться, что у местного коменданта зрительная память никудышная. Когда комендант скрылся за дверью, я схватил со стола пачку ориентировок, и без всякого труда обнаружил в ней и свою физиономию, и Стасика. Фото были несколько лучшего качества, хотя тоже не высокохудожественные. Но главное не это. Главное как? Откуда?!! То, что за нас награду объявили для нас троих не новость, но фото откуда взялись? Мы не позировали для СБУ или военной разведки ВСУ. Да и на своей стороне как будто ни разу не фотографировались, даже в компании с кем-либо. Загадка, однако. Отобрав все три ориентировки, которые, видимо, комендант ещё не размножил и не отправил на «передок», я скомкал их и спрятал под «разгрузку». Полковник при этом тактично сделал вид, что ничего не заметил.
Возвратившийся комендант, отдав распоряжения, предложил:
- Чайку з дороги, пане полковнику?* (*- Чайку с дороги, господин полковник?
- Краще горілки, по сто п'ятдесят.* (*- Лучше водки, по сто пятьдесят.)
И обращаясь ко мне, уточнил:
- Captain, one hundred fifty of the local whiskey will be enough?* (*- Капитан, по сто пятьдесят местного виски нам будет достаточно?)
Змей искуситель, мля! Знает, что я и нюхать не стану. Ну а сам пусть, пожалуй, и тяпнет, ему не помешает для снятия стресса. Хотя после того, как я обнаружил ориентировки, оно бы и мне не помешало. Махнув рукой, я ответил:
- No. Drink, if you want. Hurry to fill the car, we need to go.* (*- Нет. Пейте, если хотите. Поторопите с заправкой машины, нам надо ехать.)
И скосил глаза в сторону двери. Полковник понимающе кивнул, взял со стола моментально наполненный майором стакан, опрокинул водку в три приёма, зажевал предложенным огурчиком, и, закурив, вышел, бросив коменданту на ходу:
- Поквапите своїх людей. Ми вийдемо, провітримося.*(*- Поторопите своих людей. Мы выйдем, проветримся.)
Я шагнул следом за ним к двери. Вместе мы прошли по коридору к выходу. При этом полковник, словно невзначай, завернул к «обезьяннику», за угол коридора. За решёткой в полном одиночестве сидел малость помятый Тиша понурив голову. На шаги в коридоре он не обратил внимания. Заметив, что Тиша один, я вздохнул с некоторым облегчением. Было опасение, что здесь полный «обезьянник» задержанных, что вполне реально в прифронтовой зоне. Тогда пришлось бы ради достоверности взять и остальных. А куда? Всех чохом в один «уазик»? Тут даже у самого лояльного к полковнику Генштаба коменданта появятся вопросы, ответить на которые придётся.
Чтобы привлечь внимание Тиши я на ходу похлопал полковника по плечу, давая знак остановиться, и как бы между прочим, громко сказал:
- Look, Colonel, on the detainee. He's a boy. With whom did you have to fight? You certainly know the history of my country? During the civil war are the same young men on the side of northerners, and the Confederates lost. Are not you afraid that you will find the same fate? *(*- Посмотрите, полковник, на задержанного. Он совсем мальчик. С кем же вам приходится воевать? Вы, конечно, знаете историю моей страны? В Гражданскую воевали такие же юноши на стороне северян, и конфедераты проиграли. Вы не опасаетесь, что вас ждёт та же участь?)
Полковник, уловив подначку в моём голосе, не особо задиристо и как-то даже устало ответил:
- Drop it. We are soldiers, leave policies.* (*- Бросьте. Мы солдаты, оставим политику.)
Тиша, услышав мой голос, вздрогнул, поднял голову, и, увидев меня, чуть не вскочил на ноги. Я тут же приложил палец к губам, благо дежурный из вестибюля видеть меня не мог, и махнул Тише рукой, чтобы не поднимался. Парень захлопнул ладонью рот и часто закивал. Ну, слава богу, понял! Я опасался, как бы он не заорал в полный голос от радости. Полковник, словно не замечая ничего, спокойно добавил:
- Such is the fate of any country in which the raging civil war, old сhap. You are well aware that we have a civil war. Leave tales of separatists for propaganda. We are not the first, and I'm afraid, we're not the last.* (*- Такова судьба любой страны, в которой бушует гражданская война, старина. Вам то хорошо известно, что у нас гражданская. Оставим для пропаганды сказки о сепаратистах. Не мы первые, и, боюсь, не мы последние.)
И усталость у него в голосе была неподдельная и отнюдь не физическая. Какой-то душевный надрыв я уловил в его голосе, несмотря на напряженность ситуации. Кажется, нормальный он мужик и совсем не похож на оголтелого вояку и русофоба, который с удовольствием драл глотку во славу майдана и теперь фанатично воюет с москалями, потому как терпеть их не может. Отдал человек государевой службе всю жизнь, и не его вина, что царёк у нас четверть века назад был без царя в голове и сдал братский народ на откуп буржуинам. Как, впрочем, и свой собственный… Короче, определённо нравится мне этот полковник. Как минимум, вызывает некоторую симпатию, несмотря на то, что враг. А вот Тиша мне что-то не очень нравится. Нет, он рад, конечно, слов нет. Парнишка он сообразительный, с ходу просек, что я здесь не в качестве пленного, а пришёл его вызволять с помощью полковника. Рад, что не бросили его пропадать. Вот только смурной он какой-то совсем. Как пыльным мешком по голове стукнутый. Однако предаваться размышлениям, по какому поводу, мне сейчас некогда. Отложу я это на потом. А пока надо взбодрить парня, дать ему понять, что нужно до конца сыграть роль пленного. Покрутив пальцами возле виска я, как сумел, жестами обрисовал Тише ситуацию, благо камер наблюдения здесь отродясь не бывало, и можно не опасаться, что кто-то заметит мою пантомиму. Тиша, умница, сообразил за кого я себя выдаю, раз уж чешу по-аглицки. И снова закивал и махнул рукой. Вот и славно. Слегка подтолкнув полковника к выходу, я направился следом за ним на улицу, мимоходом обратив внимание на входящих в вестибюль трёх мужичков среднего возраста и явно гражданской наружности. Этим-то здесь чего надо в предрассветный час?
Выходя вслед за полковником на улицу, я успел услышать, как один из троих почти подобострастно сообщил дежурному:
- Ми до пана коменданта. Привезли, як домовлялися.* (*- Мы к господину коменданту. Привезли, как договаривались.)
Оля-ля! А комендант времени даром не теряет. По виду мужички местные, и, похоже, приехали с подношениями. Как говорится: кому война, а кому мать родна. Да и чего удивляться? Каждый на этой войне гребёт, как может, в соответствии со своими аппетитами и статусом. Как и на любой другой.
Возле нашего «УАЗа» суетились двое бойцов с канистрами. Одна уже лежала на боку, пустая. Из второй заливали бензин в бак, и третью запихивали в багажник. Запасливо. Вот только нам, увы, столько бензина не потребуется. Не можем мы шпарить с комфортом до точки, машину придётся бросить в паре километров от Марьинки, чтоб не засыпаться. Но останавливать солдатиков я, понятное дело, не стал. Тем более что вслед за нами на крыльцо вышли те трое мужичков. А вскоре и комендант подтянулся. Смущённо зыркнув на полковника, комендант властно махнул мужикам рукой. Мол, сгиньте, не до вас сейчас. Все трое послушно потопали к припаркованной неподалёку «газели», на которой, видимо, и приехали. А комендант, чтобы как то скрыть неловкость, поинтересовался:
- Пане полковнику, а де шестеро бійців, що були з Вами позавчора?* (*- Господин полковник, а где шестеро бойцов, что были с Вами позавчера?)
Вопрос был ожидаемый, и полковник выдал коменданту наиболее разумное и житейски обоснованное объяснение:
- Вимагаємо звільнювальну. За бабам, поминати, скучили. Майор, Ви ж знаєте, що вони майже некеровані. Сперечатися з ними собі дорожче. Союзнички, мати їх! Тільки і вміють мародерствувати та нашим бійцям в спину стріляти, щоб фронт не оголити. Тим більше до мене приєднався капітан. А він один взводу варто, повірте.* (*- Потребовали увольнительную. По бабам, поминаешь, соскучились. Майор, Вы же знаете, что они почти неуправляемы. Спорить с ними себе дороже. Союзнички, мать их! Только и умеют мародёрствовать да нашим бойцам в спину стрелять, чтобы фронт не оголить. Тем более ко мне присоединился капитан. А он один взвода стоит, уж поверьте.)
Сказано про «азовцев» было с такой плохо скрытой яростью, что причина его равнодушия, когда я отстреливал тех, стала вполне понятна. Отношение к гоблинам из нацбатальонов у вэсэушников примерно такое же, как к заградотрядам НКВД во время Отечественной. Какая уж там любовь?!
Комендант в знак согласия покивал и, недовольно покосившись на меня, угрюмо пробормотал:
- Ну да, мавпа заморська. Гаразд хоч негра не надіслали. У мене і так солдат кіт наплакав, а тепер ще двоє в санчастині виявилися.* (*- Ну да, обезьяна заморская. Ладно хоть негра не прислали. У меня и так солдат кот наплакал, а теперь еще двое в санчасти оказались.)
Я мысленно хохотнул. Нет, не над раненными бойцами и проблемами коменданта. А над его отношением к америкосам. Как бы нынешняя киевская власть в уши не дула, а не любят импортных друзей. Вот не любят, и всё тут! Это уже на генном уровне. Украина, как территория, уже столько набегов на себе пережила, что никакие мантры политической элиты о любви к западу и любви запада к Украине не помогут. А полковник, решив, что момент самый подходящий, как бы невзначай поинтересовался:
- А що за хлоп'я у Вас в «мавпятнику»?* (*- А что за малец у вас в «обезьяннике»?
- Та привезли з Георгіївка. Ніби як хтось із місцевих повідомив що сепаратист, з того боку. Прихопили про всяк випадок. Якщо що згодиться для обміну.* (*- Да привезли из Георгиевки. Вроде как кто-то из местных сообщил, что сепаратист, с той стороны. Прихватили на всякий случай. Если что, сгодится для обмена.)
Полковник, снова как бы между прочим, равнодушно предложил:
- Так завантажте його до нас. Вранці будемо в Авдіївці, здам його за призначенням. Нехай безпеку розбирається.* (*- Так грузите его к нам. Утром будем в Авдеевке, сдам его по назначению. Пусть безопасность разбирается.)
И тут комендант (будь он неладен!) несмотря на всю его лояльность, неожиданно заупрямился:
- Та як же, пан, полковник? Адже він тепер на мені числиться. Завтра прикотив з безпеки, я як відзвітуюся, куди полоненого справ?* (*- Да как же, господин, полковник? Он ведь теперь на мне числится. Завтра прикатят из безопасности, я как отчитаюсь, куда пленного дел?)
Вот зараза! Так всё гладко шло до сих пор, и на тебе! Хотя, чего ещё было ожидать? Слишком всё гладко. Не вылазка в тыл врага, а прогулка. Когда всё гладко идёт, тут и следует ожидать какой-нибудь пакости. Я внутренне напрягся и приготовился к тому, что Тишу увозить придётся силой. Шансы для этого вполне есть. Успокоить коменданта, двух солдатиков и дежурного не проблема. А потом рвануть отсюда на полной скорости с трескотнёй и криками. То-то будет весело! Но уж слишком шумно, демаскировочка будет полная. После такого переполоха и думать нечего раствориться в бескрайних украинских степях. Точно поднимут по тревоге пару батальонов, сообразив, что полковник Генштаба не по своей воле пытался освободить пленного. Но, к счастью, я не только спецназовец-костолом, но и мозгами создатель не обидел. Бегло осмотрев местных мужичков, я смекнул, что они могут пассивно сослужить мне неплохую службу. Тем более что полковник замешкался на несколько секунд, и явно не знал как убедить уставного коменданта. Демонстративно глядя в сторону, словно и не поняв, о чём говорил комендант, я подкинул полковнику идею, моля Бога, чтобы он всё так же влёт ухватился за мою мысль, и довёл её до логического завершения:
- And what local do here at this time? The commandant then collects the tribute? Or pedlle weapons?* (*- А чего здесь в такое время местные делают? Комендант тут дань собирает? Или оружием приторговывает?)
Полковник, умничка, мысль мою быстро облёк в нужные слова, и даже довёл до абсолюта:
- Посилайтеся на мене, майор. Чи Ви думаєте, що полковник Генштабу і закордонний спецназівець не в змозі супроводити хлопчика? Хорошого ж Ви думки про боєздатність українських і американських офіцерів. І, до речі, що це за ходоки? Ви тут місцевих даниною обклали? Або торгуєте зброєю і амуніцією, яких і так дуже гостра нестача у військах. Або, більше того, работоргівлю тут розвели? Може, Ви хлопчиська в рабство продаєте? Мабуть, на потік це справа поставили, так? Майор, Ви явно засиділися в тилах, пора Вам на передову. А Вашими темними справами безпеку займеться, я подбаю про це! Можливо, передова Вам недосяжним щастям здасться, в порівнянні з тією долею, яка Вас чекає.* (*- Ссылайтесь на меня, майор. Или Вы думаете, что полковник Генштаба и заграничный спецназовец не в состоянии сопроводить мальчишку? Хорошего же Вы мнения о боеспособности украинских и американских офицеров. И, кстати, что это за ходоки? Вы тут местных данью обложили? Или торгуете оружием и амуницией, которых и так острая нехватка в войсках. Или, больше того, работорговлю здесь развели? Может, Вы мальчишку в рабство продаёте? Небось, на поток это дело поставили, да? Майор, Вы явно засиделись в тылах, пора Вам на передовую. А Вашими тёмными делишками безопасность займётся, я позабочусь об этом! Возможно, передовая Вам недосягаемым счастьем покажется, по сравнению с той участью, которая Вас ожидает.)
Ух ты! Нагнал холоду, аж мне прохладно стало. Тон и вид у полковника были такие, что сомневаться в его словах не приходилось. И ловко он про работорговлю завернул, мне бы такое и в голову не пришло. Может потому, что он знает больше, чем я? А что? Не такой уж невероятный случай. Если в Чечне во время войны процветала работорговля, то почему бы и здесь ей не пустить корни? Кулаки на Украине во все времена были, как ни крути. А коменданту выгоднее сбагрить за хороший куш пленного к хозяину, чем сдать его в СБУ за устную благодарность.
На коменданта слова полкана подействовали. Да ещё как подействовали! С полминуты он, выпучив глаза, беззвучно разевал рот от возмущения, явно глотая ругательства, чтобы не нарушить субординацию. И всё же не отказал себе в удовольствии высказать высокому начальству, что он обо всём думает. Прикрыв рот, майор порозовел, поглубже натянул фуражку, и придушенным от ярости голосом сообщил:
- Пане полковнику! У мене в гарнізоні п'ятдесят бійців. Яких треба годувати. А чим? Поставки продовольства рідкісні і нерегулярні. Ви нас сюди закинули, кинули як кошенят ось ми і перебиваємося, як можемо. Закуповуємо провізію у місцевих, на свої кревні. Хоча й там не бачимо по кілька місяців. Я все своє платню витрачаю на прокорм і зміст бійців. А у мене в Дніпропетровську родина, яка теж не як сир у маслі катається. І ви смієте мені пред'являти подібні звинувачення ?! Ви б посоромилися, Ви, полковник Генштабу, що ваші солдати живуть впроголодь, обмундировані в те, що вам жбурнули як подачку в якості допомоги, тому що своє все вже розікрали. Ще трохи, і ми будемо воювати дрекольем, харчуватися підніжним кормом, або мародерствувати підемо. І ви будете мене в цьому звинувачувати? Я все життя служив тиловики. Чесно служив. І ось таке повинен під старість вислуховувати? Я не стройовий офіцер, це так. Але якщо Ви ще посмітите образити мене такими звинуваченнями я викличу Вас на дуель, клянусь здоров'ям моїх дітей!* (*- Господин полковник! У меня в гарнизоне пятьдесят бойцов. Которых надо кормить. А чем? Поставки продовольствия редкие и нерегулярные. Вы нас сюда зашвырнули, бросили как котят вот мы и перебиваемся, как можем. Закупаем провизию у местных, на свои кровные. Которых тоже не видим по несколько месяцев. Я всё своё жалование трачу на прокорм и содержание бойцов. А у меня в Днепропетровске семья, которая тоже не как сыр в масле катается. И Вы смеете мне предъявлять подобные обвинения?! Вы бы постыдились, Вы, полковник Генштаба, что ваши солдаты живут впроголодь, обмундированы в то, что вам швырнули как подачку в качестве помощи, потому что своё всё уже разворовали. Ещё немного, и мы будем воевать дрекольем, питаться подножным кормом, или мародёрствовать пойдём. И Вы будете меня в этом обвинять? Я всю жизнь служил тыловиком. Честно служил. И вот такое должен под старость выслушивать? Я не строевой офицер, это так. Но если Вы ещё посмеете оскорбить меня такими обвинениями я вызову Вас на дуэль, клянусь здоровьем моих детей!)
Мда… Общий смысл их разговора я уловил. Даже меня малость проняло. А уж полковник и вовсе смурной стал, чувствуя правоту пожилого майора. И крыть нечем. А на передовой, точно знаю, дела обстоят и того хуже. Не раз слышал от пленных, что живут впроголодь, всё больше мёрзлой картошкой перебиваются, обмундирование за свой счёт покупают. А то, что всё же поставляется в войска, никуда негодное гнильё. Вот и куда, интересно, всё девается? Вся эта разрекламированная гуманитарная помощь от запада просто-напросто разворовывается, и перепродаётся. Прямая аналогия с тем, что творилось у нас в Чечне в первую войну, когда восемнадцатилетние пацаны были похожи на дистрофиков от недоедания, ходили грязные и завшивленные от недостатка средств гигиены, и стреляли сигареты у местных, которые над ними насмехались. Непобедимая российская армия, мля. А офицеры зверели от того, что новейшее вооружение волшебным образом попадало не в войска, а напрямую к «чехам»… Временами возникает ощущение, что эта война для того и продолжается, чтобы кучка зажравшихся сволочей ещё туже набила свою мошну. И плевать, что ценой этого будут страдания сотен тысяч людей, и гибель десятков тысяч с той и другой стороны.
Полковник, поиграв желваками, не нашёл что ответить на такой выпад. А, вернее, полностью соглашался, потому что, по долгу службы и положению, знал и видел больше приземлённого коменданта. Чтобы не распалять больше слегка озверевшего майора, почти миролюбиво сказал:
- І все ж, завантажуйте хлопчину в машину. Доставимо ми його, не переживайте. Вам же менше мороки. А за звинувачення вибачте, зірвалося. Надивився в частинах такого ...* (*- И всё же, грузите парнишку в машину. Доставим мы его, не переживайте. Вам же меньше мороки. А за обвинение извините, сорвалось. Насмотрелся в частях такого…)
И махнул рукой, спускаясь с крыльца. Я потянулся следом, облегчённо вздохнув. Кажется, удастся выехать с Тишей без шума и перестрелок. Комендант у нас за спиной рявкнул, срывая зло на дежурном:
- Черговий!.. Черговий, мать твою за все місця! Виводь полоненого ...* (*- Дежурный!.. Дежурный, мать твою за все места! Выводи пленного…)
Тишу вывели в наручниках, и, не особо церемонясь, пинком загнали в салон «уазика», когда он неуклюже замешкался со скованными руками. Уже сидя на водительском месте, я велел Тише, не поворачивая головы:
- Сиди молча, пока за блокпост не выедем. Уловил?
Увидев в зеркало, что Тиша согласно кивнул, я похвалил полковника:
- Молодец, полковник, всё сделал правильно. Тебе зачтётся. Веди себя так и дальше.
И насмешливо добавил:
- А хорошо тебя комендант поддел.
Полковник огрызнулся:
- А у вас лучше, что ли? Или думаешь, воровство и коррупция только сегодня и у нас родились? В России…
- А при чём здесь Россия? - резко перебил я. - С чего ты взял, что я из России?
- Да брось ты. Если за американца ты худо-бедно ещё можешь сойти в глазах коменданта, то уж на украинца ты никак не мажешь. Только не говори что доброволец. Знаю я, сколько на той стороне кадровых российских офицеров.
Трогаясь с места, я не стал переубеждать полковника. Много так много. Мне-то об этом ничего не известно:
- Не знаю что ты себе напридумывал, а я здесь добровольно. И мои парни тоже. У нас личные мотивы имеются.
Усмехнувшись, полковник многозначительно пробормотал «угу», а я втопил педаль в пол, и шёпотом выматерился, вспомнив про Торопова. Вот интересно, когда и как наша встреча, наконец, состоится? Так мне не терпится повидать своего бывшего сослуживца, что словами ну просто не передать!
Выруливая к северной окраине села, я опасливо посматривал на полковника. Кто его знает, вдруг сдадут нервишки в последний момент, и придётся отходить в форс-мажорных обстоятельствах. Но он молоток. Держался твёрдо, сидел с каменным лицом и попыток остановить меня и поднять шум не делал. Тем более что от комендатуры с каждой секундой мы отдалялись, а ожидать, что патрули с ходу поймут, что к чему, ожидать глупо. Пока сориентируются, пока на меня стволы направят я успею и полкана положить, и патрульных. А там глядишь, и вырвемся с Тишей за блокпост.
Обошлось. Выехали гладко, на блокпосту у нас даже документы проверять не стали, предупреждённые комендантом. Я только слегка притормозил, бойцы заглянули через стекло в салон и дали отмашку. Отъехав с километр, я остановил машину, и перевёл дух, почувствовав, что пот предательски струится по спине. Только сейчас ощутил, что эти полчаса с небольшим пережил на чистом адреналине. Надеюсь, со стороны этого заметно не было. Незачем давать полковнику повод для усмешек. Заглушив движок, я закурил, постучал по микрофону и вышел на связь:
- Хан, здесь Кич. Посылка едет, подлётное время пять минут.
- Понял, ждём, - тут же отозвался Азик.
И по голосу не трудно было догадаться, что оба там тоже всё это время находились в постоянном напряжении. Оно и понятно. Не шутка, волку в зубы лезть. Нет, мы конечно ребята крутые и всё такое, и по тылам не раз гуляли. Но ведь жить нам тоже хочется, не самоубийцы же. Чтобы взбодрить ребят, я мягко успокоил:
- Всё в порядке, братишка. Сейчас будем.
И, оборачиваясь к Тише, спросил:
- Ты в норме? Не сильно помяли?
Тиша глухо отозвался:
- Да. Живой, как видишь.
И вдруг всхлипнул, и едва не заревел в голос:
- Мама с папой… Их нет…
Я окаменел. Чувствовалось, парень сейчас завоет в голос, а чем я его утешу? Как? И что с ним делать теперь, небоеспособным? Ему бы по-хорошему сейчас нажраться надо вусмерть, чтоб шизу не подхватить, прореветься. Но ведь не время и не место! Чтобы хоть как то предотвратить истерику я попытался успокоить:
- Тиша, не гони. Откуда знаешь? Ты их мёртвыми видел? Нет. Значит, надежда есть. Всегда надо надеяться, парень. Ты поверь мне…
- Нет их!!!- взвизгнул Тиша. – Понял ты?! Нет! Они их убили, суки. Вот такие твари как этот – убили! Ах ты б…!
И Тиша, перейдя от слов к делу, набросил сзади на шею полковнику скованные наручниками руки и принялся душить его со всем усердием. Этого мне только не хватало!
Полковник захрипел и задергался, пытаясь сбросить Тишины руки, но парнишка давил на горло со всей яростью, на которую был способен, и, кажется, отступать не собирался. Задушит, на хрен. Точно задушит! Выбирать мне не приходилось, полковник нужен живой. Я мёртвой хваткой сжал Тишины предплечья, большими пальцами надавил на две точки, и Тиша почти мгновенно обмяк, на время потеряв способность управлять руками. Даже перебросить их через голову полковника обратно не смог, и уже откровенно зарыдал в голос от бессилия и неудачи. Осторожно перебросив его руки назад, я спросил полковника «Живой?», заметил, как он кивнул не в силах говорить, и выскочил наружу. Выдернув ключ из замка, на всякий случай. Сев рядом с Тишей сзади, я прижал парня к себе, и насильно влил ему в горло грамм пятьдесят из заветной фляжки, припрятанной в кармашке «разгрузки». Тиша пытался оттолкнуть мои руки и отплёвывался, но всё же какая-то часть водки проскочила в желудок, и спустя минуту парнишка малость успокоился. Он сидел и всхлипывал, а я, прижав его к себе, ненавидяще смотрел в затылок полковнику, стиснув зубы, и сам с трудом сдерживался, чтобы не выстрелить ему в затылок. Конечно, я понимаю, что не он лично причастен к смерти Тишиных родителей, если они погибли. Но ведь это такие как он высокие чины отдают приказы, и с их ведома, согласия и по их приказу творится всё, что творится вокруг. Так что Тишу можно и понять, и простить. И я даже в рапорте ничего указывать не стану о его попытке расправиться с полканом. Если, конечно, вернёмся живыми обратно.
Дождавшись, когда Тиша затих, и сомлел от спиртного, я осторожно освободил его от наручников, и похлопал по плечу:
- Ну, всё, всё. Перестань. Не время сейчас, малой. После будем горевать. После, родной. Ты только держись, ладно? Нам ещё ответку сделать надо. Да и не хорони ты их раньше времени. Откуда ты узнал?
Тиша, шумно высморкавшись, заплетающимся малость языком ответил:
- Соседка, Анна Петровна… Сказала, что их забрали два месяца назад. Больше их никто не видел.
- Ну, вот видишь. Никто не видел. Не факт что… Что их нет, в общем. Будем надеяться, что живы. Ты же знаешь, что нередко гражданских забирают, чтобы потом выдать их за ополченцев и обменять на своих. А как могли узнать? Ты же говорил, что уехал в Донецк, в колледж. С чего бы решили, что ты в ополчении?
- Дениска Танцюра, сука… Всегда за майдан скакал. И дядя у него в правосеках. Самого его не взяли, здоровье никакое. Вот и старается. Стучит теперь на всех, и на меня стукнул.
- Этот тот пацан, что тебя выследил?
- А вы видели?
- Ворон видел. Хотел снять, я запретил.
- И зря. Надо было грохнуть, тварь!
- Наверное… Только как-то на мальчишку рука не поднялась. Ладно, чего теперь? Когда-нибудь сочтёшься, при случае. А сейчас нельзя. Сам понимаешь.
Заметив, что полковник пытается открыть дверь, я рявкнул:
- Сидеть! Куда?
Полковник огрызнулся:
- Да не сбегу я! Дай воздуха глотнуть. Чуть не придушил малец. Бешеные вы все какие-то!
Как бы в самом деле не задохся. Влив в Тишу ещё малость водки, я спрятал фляжку и разрешил:
- Ладно, иди. Не вздумай сдёрнуть. Стрелять не стану, догоню и накажу.
Выбравшись из салона вслед за полковником, я дождался, когда тот надышится свежим воздухом и коротко велел:
- В машину.
Полковник безропотно сел на переднее сиденье, сердито хлопнув при этом дверцей, и опасливо покосился на сидящего сзади Тишу. Я усмехнулся, но комментировать ничего не стал. После Тишиного сообщения как-то не было желания ёрничать. Сев за руль, с ходу рванул с места и, свернув через пару километров на грунтовку, подлетел к точке встречи с ребятами. Остановив машину, заглушил движок, прислушался, и, никого не увидев, вышел наружу и коротко свистнул. Только после этого из темноты отозвался Азик, как Соловей-разбойник. Сам он подлетел едва ли не раньше, чем долетел звук свиста. Стасик подошёл с другой стороны. Азик, поросёнок, не удержался от подначки. Озадаченно посмотрев в сторону Марьинки, удивлённо спросил:
- Кич, я не понял, а почему ничего не взрывается и не горит? Не узнаю тебя.
Стасик поддакнул:
- Ага…
А ведь в корень зрят, понимают, что просто так прогуляться я не могу. Похлопав парней по плечам, я подтвердил:
- Есть работа. Как минимум один «Град». Видел в «пожарке». Надо сделать сюрприз оппонентам, чтоб не расслаблялись. Мы же не можем пройти равнодушно мимо такого подарка, верно парни?
Азик сладостно воздел глаза к небу:
- О чём речь, командир? Тем более у нас с собой было.
И многозначительно похлопал по своему рюкзаку. Ну да, у нас было… Запасливый Азик всегда имеет в багаже пару–тройку кило пластида. А значит, задача проста, как перпендикуляр: тихо вернуться в Марьинку, тенями прошмыгнуть до пожарного депо, и устроить небольшой фейерверк. Одним пластидом «Грады», конечно, не раскурочить, но повредить серьёзно можно. А это уже немало. Я согласно кивнул, но предупредил:
- Парни, пойти придётся вам двоим. Мне нужно остаться.
Оба синхронно удивились:
- Не понял, командир?
А Азик уточнил:
- За полканом Тиша просмотрит. Как мы без твоего чуткого руководства?
Я отрицательно покачал головой:
- Тишу сейчас лучше не трогать.
И коротко рассказал о Тишиных родителях, и попытке Тиши задушить полковника. Не забыв, естественно, прозрачно намекнуть, что это информация не для рапортов, которые мы будем писать по возвращении.
Комментировать парни не стали, нечего. И без слов всё понятно. Только молча покивали и согласились. Задачу я им поставил в минуту, о месте встречи договорились. И тут меня окликнул полковник, приоткрыв дверь:
- Командир, на два слова.
Сказав ребятам «Обождите», я подошёл к машине:
- Ну, что ещё?
- Командир, я так понял, ты бойцов в Марьинку отправляешь? Не делай удивлённых глаз. Видел я, с каким вожделением ты на «Град» в «пожарке» смотрел.
- И из этого ты сделал вывод, что я своих парней отправляю в Марьинку похулиганить?
- Из этого я делаю вывод, что вы не разведгруппа, а ДРГ. А точнее – «Трёшка». Не удивляйся, слава впереди вас катится. Сложить дважды два не сложно, да и не шептались вы, а у меня слух хороший. Думаю, для тебя не новость, что за ваши головы награда объявлена, и не маленькая. Ориентировки на вас троих так и лежат у тебя под разгрузкой. Ты ведь украинского не знаешь, а там чёрным по белому написано кто вы, и чем отличились. Так что не удивляйся.
Ну да, в моём положении глупо удивляться, это верно. Уел меня полковник. И что дальше?
- И что дальше? – озвучил я свой вопрос.
- А дальше вот что. Я предлагаю тебе сделку. Но давай поговорим с глазу на глаз.
И полковник выжидающе замолчал, многозначительно скосив глаза на Тишу, а потом стрельнув хитрым взглядом в сторону Азика со Стасом. Меня такой расклад не устроил, о чём я категорически и заявил:
- Говори при ребятах. Нет у меня от них секретов. Особенно в том, что мне может сообщить пленный.
И видя, что полковник колеблется, подстегнул:
- Давай-давай. Чего ты там надумал? С моей легендой ты неплохо предложил, авось и ещё чего дельного скажешь. А мы рассмотрим, и подумаем.
Говоря это, я намекал, что полковник может предложить какой-то дельный вариант с уничтожением «Града» в Марьинке. А что? Он уже по самое не балуй замазался, терять ему теперь нечего. В плен умудрился попасть, вызволить нашего парня помог. Случись нам теперь попасть в плен самим, мы же молчать не станем, будем топить полковника по полной программе. И плевать, что нам особой веры не будет. Полковнику от этого едва ли станет намного легче. Проверка по линии СБУ ему теперь уже обеспечена. Потому что всегда и везде военный, побывавший в плену у противника, априори подозревается в измене. Просто так. Для профилактики. Кто с чёртом поручкался, в рай уже не попадёт. Согрешил или нет, не факт, а к амвону лучше не подпускать. И полковник это знает лучше меня, иначе не дослужился бы до своего чина и положения. Так что ему теперь одна дорога – с нами и до конца. А чтобы на той стороне его встретили как можно ласковее, надо очки уже сейчас зарабатывать. Вот так, полковник, я хоть и не аналитик, как ты, но умишком создатель тоже не обделил. И поэтому я с нажимом повторил:
- Ну? Выкладывай.
Полковник, похоже, рассудил здраво, как и я. И, помявшись, всё же сообщил при ребятах:
- Не ходите в Марьинку.
Заметив, что я собрался резво возразить на такую наглость (Ещё бы?! Пленный мне будет указывать?!) полковник опередил меня:
- Обожди, не лютуй. Я не приказываю тебе, я предлагаю вариант повкуснее. Если вы сейчас вломитесь в село и устроите там диверсию, то спалиться можете на счёт «раз». А вот эффекта от этого будет немного. Снарядов к СЗО практически не осталось. Ни здесь, ни в Песках и Авдеевке. Их должны подвезти следующей ночью, из Днепропетровска.
- А откуда ты…
- Не смеши меня, командир. Ты забыл кто я? Я сам два дня назад формировал колонну. И знаю когда, сколько, чего и под какой охраной. И маршрут движения, как и время прохождения тоже знаю. Или ты думаешь я здесь для того только чтобы прогуляться? Улавливаешь?
Ещё бы не улавливать? Конечно, и обязательно. Вывести из строя батарею соблазнительно, но колонну на маршруте уничтожить проще, и тем оставить без боеприпасов все батареи бьющие по Донецку. Сформировать следующую колонну потребуется время, и не один день. А мы тем временем можем заняться практически бесполезными батареями. К счастью, не мы одни такие крутые. Если послать одновременно пять-шесть групп, то шороху можно навести немало. А то, что полковник сказал дальше, окончательно убедило меня в правильности такого решения:
- Кроме того, с колонной пойдёт передвижная противобатарейная радиолокационная станция. Импортная, с большим радиусом действия. У нас таких всего две. Крайне эффективные штуки. Если уничтожить хотя бы одну, то плотность и точность огня снизится на несколько порядков. Заманчиво, правда?
И полковник хитренько так усмехнулся, понимая, что покупает меня своей информацией со всеми потрохами. Не купиться на такое было бы сложно. Я слышал, что на той стороне появились две передвижные РЛС, английские. Действительно очень точные, эффективные и потому подлые штуки. Плотность и точность огня с ними по нашим батареям повышается многократно. Убить хотя бы одну из них, это же… На передке это сыграет огромную роль. Любой командир ДРГ за такую информацию полжизни отдаст. И я не исключение. Вот только что-то точит меня изнутри, какой-то червячок. Нет, не сомнения даже. Тут другое. Что-то в этом полковнике определённо не так. Чувствую это. Ощущение, что он не пленный, а кукловод. Словно он руководит нашими действиями, подталкивая к определенному ходу событий, нужному ему самому. А я никак не могу понять, в чём подвох. А что есть в его действиях какая-то скрытая заинтересованность, - чувствую.
Однако полковнику я, понятное дело, о своих сомнениях не поведал. Велев Тише присмотреть за пленным, я отошёл с парнями в сторону, и коротко спросил:
- Что скажете?
Азик недоверчиво покрутил головой:
- Как-то всё слишком гладко, Кич. Тишу вызволить помог, на колонну наводит. В чём подляна?
- Понял тебя. А ты, Стасик?
Стасик хмуро посмотрел в сторону полковника, и нехотя согласился:
- Соблазн большой. Только не верю я ему. Может он нас под стволы охраны подставить хочет?
- Слишком громоздко и сложно. Хотел бы сдать меня с Тишей, проще это было сделать в Марьинке. А потом поднял бы по тревоге пару батальонов, прочесал окрестности и вас бы положил на месте. И остался бы в глазах своих героем и в белых одеждах. Короче, принимаю решение. Действуем по наводке полковника. А если подставит, - грохнем его моментально. Мы по любому рискуем, так не всё ли равно где нас упокоят? Если дело выгорит, представляете, какую помощь мы своим окажем?
Вернувшись к машине, я велел полковнику:
- Говори конкретно.
Выбравшись наружу, полковник потребовал карту. Развернув её, ткнул пальцем:
- Вот здесь по графику колонна будет проходить следующей ночью в три часа, плюс-минус. Место удобное чтобы встретить. В колонне пятнадцать «Уралов» с боеприпасами, передвижная РЛС и два взвода охраны. Я вижу выстрелов к РПГ у вас достаточно, колонну можно раскатать под ноль. Тебе придётся верить мне на слово. Есть только один способ проверить: быть там, в указанное время. Я у вас в заложниках, жизнью рискую так же, как и вы. Если обману, – грохнете меня на месте. Других способов доказать достоверность информации у меня нет.
Ну, да. Ну, да… Всё так. И всё же я не удержался от вопроса:
- А с чего это ты такой лояльный к нам? Ты прямо как хорошая жена: ласковая и податливая. И парня помог вызволить, и такой информацией делишься добровольно. Ведь мог промолчать, а когда будем на нашей стороне, будет уже поздно, колонна дойдёт по назначению. Чего вдруг?
Закурив, полковник с полминуты помолчал, явно что-то прикидывая в уме, потом посмотрел на меня в упор, и жёстко ответил:
- А потому, Игорь, что ты мне нужен для дела. И мне надо чтобы ты мне доверял. Сейчас единственный способ заслужить твоё доверие, - это сообщить крайне важную информацию. Что я и делаю. Для чего нужен, - пока не спрашивай, не отвечу. Хоть на куски режь. Это гораздо важнее моей жизни. Так что прими всё как есть, доверься инстинктам и действуй по обстановке. Вот как то так.
У меня челюсть отвисла. Полковник никак не мог знать, как меня зовут! Потому что никто из ребят за всё это время ни разу не назвал меня по имени. Да что там не называли? Даже на нашей стороне немногие знают моё настоящее имя. Откуда оно известно полковнику Генштаба ВСУ, который видит меня впервые в жизни, и который только по случайности попал ко мне в руки?!!
Полностью прочесть роман можно пройдя по ссылке http://www.litres.ru/aleksey-klenov/mest-bez-prava-peredachi/
Месть без права передачи
© Copyright: Алексей Клёнов, 2016
Свидетельство о публикации №216062200884
Свидетельство о публикации №216062200884
Рецензии