Petrichor

Зима. Поздний вечер. Черное небо. Белые хлопья, падающие на длинные волосы. Неспешные прохожие, мелькающие перед глазами. Холодный ветер, дующий в лицо.

Боль. Всепоглощающая боль, от которой невозможно спрятаться. Невозможность сидеть на месте, оставаться в одиночестве, снова погружаться в свои мысли и воспоминания.

Противное ощущение от своих же чувств. Смелость, сила. Противоречие. Этой силы, храбрости не должно быть. Совсем потеряла страх. В голове одни безрассудные идеи.

Вспыльчивость. Подчинение своему сердцу, игнорирование разума, нежелание себя сдерживать. Ни о чем не думать, только действовать, а потом жалеть о своих поступках.

Когда слабый человек нашел в себе силу, которую он не может контролировать и которую не может игнорировать.

Когда тошнит от самой себя. Когда понимаешь, что родилась не в том теле.

Очередной день слезы. Очередной день странные приступы, которых не было раньше: частое прерывистое дыхание, бешеное сердцебиение, дрожащие руки, колени, подгибающиеся на ровном месте. Дикие мысли, от которых хочется избавиться, вывернуться наизнанку. Душевная боль, которую хочется заглушить хотя бы физической болью.

Руки постоянно в шрамах, покрыты пластырями, одежда только с длинными рукавами.

Одиночество, безысходность. В мире существуют такие же люди, которые с трудом (или даже без него) приняли себя такими, какие они есть. Но ни одного такого человека рядом.

Все сторонятся необычного, даже если сохраняют внешнее равнодушие.

Страх рассказать другим. Страх рассказать ей... Страх заключается не в самом разговоре, а в его последствиях. Когда невозможно будет вернуться назад, что-то исправить. Вот тогда придется столкнуться с истинным одиночеством, непониманием, отчужденностью.

Окружающие давно начали замечать мое особое отношение к ней, но списывали его на глубокие дружеские чувства. Да и она сама не замечала ничего необычного.

***

Я не знаю, сколько я шла по заснеженному городу. В какой-то момент я остановилась и взглянула на фонарь над головой, в оранжевом свете которого кружился падающий снег.

Я больше не могу убегать. Ни от самой себя, ни от своих мыслей и чувств. Если я не справлюсь со своим страхом, он не даст мне спокойно жить.

На ближайшей остановке я села в автобус, чтобы приехать к ней. Нет больше того страха, слабости. Руки снова дрожат, но уже от волнения. Я могу признаться ей, я хочу это сделать.

Одри, к счастью, дома была одна. Минут десять мы молча сидели в ее комнате, она расспрашивала меня, что случилось, но я молчала, собиралась с храбростью, придумывала, что сказать.

– Я люблю тебя, – выговорила я, поняв, что не могу сейчас сказать ничего другого.

– О, Элисон... Я тоже тебя люблю. Рада, что ты наконец сказала это вслух, – ответила Одри со спокойным выражением лица и мягким взглядом.

– Да нет, не в этом смысле... – немного разочарованно произнесла я и нахмурилась.
 
Одри продолжала смотреть на меня, так и не понимая, к чему я клоню.

Я правда не хотела делать этого так быстро, разве что маленькой частичкой, спрятанной глубоко внутри. Я подошла к Одри и осторожно поцеловала ее, стараясь передать свои чувства.

Я ждала, когда она поймет, что я только что сделала. Я ждала, когда она вспомнит то время, когда она начала замечать мое необычное поведение. Я ждала, когда она поймет, что прежним отношениям настал конец, а что будет дальше – неизвестно. Но я не стала ждать, пока она что-то скажет.

Она все еще была удивлена, в шоке, когда я направилась к двери. Если теперь Одри будет меня избегать – ладно. Разберусь с этим позже. Сейчас я хочу только вернуться домой, рассказать все семье. Я готова услышать: «Ты нам больше не дочь». Я готова нести ответственность за свои поступки. Я готова принять себя такой, какая я есть, даже если не примет никто из близких. Тогда я найду тех людей, которые меня поймут. Которые будут такими же как и я. Тогда я начну новую жизнь.